Глава 24. Даже под свист и смех, даже когда в нее бросают еду, она не убегает

Йен

Она не убегает.

Даже под свист и смех, даже когда в нее бросают еду, она не убегает. Я смотрю ей вслед, потираю грудь, где не утихает ощущение жжения, и гадаю, почему Грэйс именно в этот день решила разыграть эту чуткую сцену, черт побери. Проклятье, о чем она думала? Сегодня мне нужно сказать этим парням, моим братьям, что я не смогу играть до конца сезона. Что я, возможно, больше никогда не смогу играть. Они клевые, поэтому они похлопают меня по спине, покачают головами, скажут мне, что это фигово, но на этом все. Жизнь продолжится.

Без меня.

Парни отыграют турнир и отпразднуют свою победу, пока красивые девчонки вроде Эдди и Джесс будут подавать им хлебные палочки и пиццу с фаршированной корочкой. Некоторые из них даже получат стипендии и уедут играть в лакросс в колледжах, а я останусь здесь, на том же самом гребаном месте, лысеющий и с пивным животом. Проклятье, все потеряно, кончено, абсолютно все, даже не получив шанса начаться. Сунув руки в карманы, поворачиваюсь обратно к Заку.

– Ну и ну, Рассел, ты просто полон сюрпризов. – Он встает, силой прокладывает себе путь через стену парней. – Что происходит, черт побери?

– Ничего. Мы неделю мыли личные шкафчики. Мой папа нанял ее сделать кое-какие фотографии, а я ее подвозил. Вот и все.

– Серьезно. – Зак вскидывает брови. – Ты колли об этом сообщил? Потому что она выглядела немного… эээ, удивленно. – Ребята смеются хором.

– Я с этим разобрался, разве не так?

Он кивает.

– Да. Да, думаю, разобрался. – После продолжительного момента тишины, Зак подталкивает меня плечом. – Так что было у доктора вчера?

Я вздыхаю.

– Длинная история. У тебя есть время? – Кивком указываю в сторону заднего выхода.

Пожав плечами, он идет к двери. Когда Джереми поднимается, Зак протягивает руку, останавливая его. Задний выход ведет прямиком на парковку. Зак направляется к пустому месту, садится на бетонный ограничитель и взмахивает рукой.

– Звучит не очень обнадеживающе.

Я остаюсь стоять.

– Эх, – говорю, запустив руки в волосы. – Все… эмм, плохо.

– Ты серьезно? Насколько плохо? – Он наклоняется, чтобы посмотреть прямо на меня.

– Возможно, есть повреждение мозга. Нужно больше исследований. – В горле внезапно образуется ком. Проходит целая минута, прежде чем ко мне возвращается способность говорить. – Не смогу играть до конца учебного года. Может, пропущу турнир. Существует вероятность, что больше вообще никогда играть не буду.

– Господи, Йен.

– Ага.

На улице сыро и тепло. Слишком тепло. Все, что я наговорил Грэйс, грохочет в голове, словно гром, который слышится вдалеке. Когда солнце скрывается за тучами, я кашляю.

– Знаю, ты не хочешь об этом слышать, но я поговорил с ней на прошлой неделе.

Зак понимает, кого я имею в виду под " ней ".

– Ай, твою мать, Рассел, когда ты уже закроешь эту гребаную тему?

Я делаю глубокий вдох. Будет больно.

– Ты налажал с этой девчонкой. По-крупному.

Он подскакивает на ноги и приближается ко мне практически вплотную.

– Я налажал? Ты меня разыгрываешь?

– Послушай. Просто послушай.

Зак отходит на несколько шагов, оборачивается, взмахивает рукой.

– Валяй, говори.

– Ей было плохо, старик. Она отключилась, перепила. В ее мыслях это было изнасилованием.

Он пихает меня, отчего я отшатываюсь назад.

– Пошел ты. Я тебя знаю! Если бы ты там был, ты поступил бы точно так же, чувак. Точно так же. Не пытайся впарить мне обратное.

Я игнорирую гнев в его взгляде, потому что под ним вижу страх и тревогу.

– В ее мыслях, – опять повторяю слова, произнесенные ранее.

– Да, я услышал. Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что это просто колоссальное недопонимание. Она думала, что ты ее друг. Она не понимает, почему ты не попытался ей помочь. Или почему ты оставил ее лежать там. Может, все сойдет на нет, если ты извинишься, скажешь, что не знал, как плохо ей было.

Зак прожигает меня злобным взглядом.

– Ты под кайфом? Такие вечеринки устраиваются для того, чтобы там перепихнуться, Рассел. Всем это известно. Почему она не завязала с выпивкой, если чувствовала себя так хреново? Почему она не осталась со своими подружками, если не хотела, чтобы я к ней притрагивался? Извиниться – все равно, что признаться, будто я сделал что-то плохое, а я не делал.

– Для нее – сделал. Ты мужик, Зак. Будь им. Перестань подстрекать на всякие гадости остальных парней и даже девчонок. Ситуация уляжется, если ты это сделаешь.

Он закатывает глаза.

– Ты теперь еще и медиумом стал? Видишь будущее?

– Боже, неужели тебе так сложно увидеть, где ты допустил ошибку? Ты настолько слеп? Я провел неделю с ней. Ее родители в бешенстве. Миранда и Линдси хотят вырвать ей волосы, большая часть школы на твоей стороне. Черт, Джереми и Кайлу едва не надрали задницы, их едва не выгнали из команды. Чего еще тебе не хватает? Все поддерживают тебя! Все стоят за тебя горой! Я говорю, если ты просто расскажешь Грэйс то, что рассказал вчера мне, она увидит ситуацию с твоей точки зрения и, возможно, перестанет называть тебя насильником. Теперь ясно? – Я с гримасой плюхаюсь на ограничитель.

– Да, – тихо отвечает Зак, садясь рядом со мной. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. – Да, ясно. Спасибо.

Киваю раз.

– До сих пор не могу поверить, что она действительно думает, будто я… – он замолкает, качая головой.

– Знаю, старик. Грэйс вбила себе в голову, что ты хотел… типа, наказать ее за отказ. Она ходила за тобой по пятам с камерой, пытаясь сфотографировать твое " игровое лицо", – говорю ему, грустно хохотнув. – С ее слов, это бы доказало, что ты хотел сделать ей больно.

– Мое " игровое лицо"? – Зак напрягается.

– Да, Грэйс сказала, это последнее, что она помнит.

После продолжительной паузы он качает головой.

– Клянусь, если я доживу до ста, никогда не пойму девчонок, брат.

Я фыркаю от смеха.

– Аналогично.

– Она по-прежнему тебе нравится, да?

Ерзаю на месте, пытаясь придумать, что ответить.

– Нравится, но мы друзья, Зак. Я не стану к ней подкатывать.

Он смеется.

– Фишка с возмущением в Силе? Это было чертовски забавно.

Пытаюсь улыбнуться, но не могу. Это было не забавно. Это было чертовски жестоко.

– Ладно, слушай, я понимаю. Ты здесь под перекрестным огнем. Я скажу парням, чтобы отстали.

Я киваю.

– Отлично.

Раздается звонок, Зак встает.

– Обществознание.

Он идет обратно в здание впереди меня. Как всегда, я следую за ним.

***

Время тянется медленно. Когда звенит последний звонок, я удираю из класса без оглядки. Небо наконец-то разверзлось, льет дождь, ритмично барабаня по крыше отцовской машины. Я какое-то время сижу на ученической парковке, жду, пока поток машин поредеет. Мне некуда спешить. Я должен был отвезти Грэйс в очередной дом с работами моего папы, но теперь она ни за что не согласится со мной общаться.

Черт, о чем она думала, показавшись в проклятом кафетерии, одетая словно готический Ангел Ада? Играть роль доктора Фила в этой драме утомительно. Все так поглощены разборками " кто прав, а кто виноват", что никто не замечает, какой эффект это оказывает на парня, оказавшегося посередине. Ладно, я понимаю, что Зак и Грэйс никогда не смогут проводить время вместе в большой компании, только почему я должен принимать чью-то сторону? Почему кто-то всегда остается недоволен, если я стараюсь придерживаться нейтральной позиции? Грэйс и раньше выглядела так, будто ей хотелось проткнуть Заку яремную вену одним из своих высоченных каблуков, а Зак... Господи, если я хотя бы взгляд брошу в ее направлении – я предатель. Внезапный всплеск ярости удивляет меня, и я ударяю кулаком по рулю. Бормоча ругательства, завожу машину и включаю передачу. Выезжая со стоянки, замечаю лицо, которое не видел в течение недели, и открываю окно.

– Эй, Сара! Тебя подвезти?

– Боже, да! Спасибо тебе огромное. Я пропустила автобус и не захотела ждать следующий. – Сара Гриффин юркает на мое пассажирское сиденье, откидывает промокшие волосы с лица и вытирает руки о свои джинсы. Мы несколько раз ходили на свидания в десятом классе. Она милая, но не кичится этим, как некоторые люди. Когда я останавливаюсь у светофора на выезде со школьной парковки, Сара поворачивается ко мне лицом.

– Ну, и что за фигня произошла сегодня в кафетерии?

Скрипнув зубами, пытаюсь ответить без крика.

– Мы неделю чистили личные шкафчики, и теперь Грэйс думает, что у нас все серьезно. Пришлось ей разъяснить. – Я еду вниз по Главной улице, лавируя между глубокими лужами.

– Ха. – Сара отрывисто смеется. – А выглядело так, словно ты ее щеночка пнул, или типа того.

Ага, ну, может ей не следовало так меня удивлять.

– Что ты о ней думаешь? – спрашиваю спустя минуту.

Рот Сары приоткрывается.

– Что я думаю? Не знаю. Мне кажется, у нее есть проблемы, с которыми ей нужно разобраться.

– Очень дипломатично. – Смеясь, я украдкой смотрю на нее, затем перевожу взгляд обратно на дорогу. – Ну же. Что ты на самом деле думаешь?

Сара опускает глаза, теребит ремень безопасности.

– Я думаю, она – чертовски хорошая актриса. Всегда пытается казаться стойкой. Фигово, должно быть, понимаешь? То есть, она знает, что не может потерять бдительность даже на секунду.

Раздумываю над этим, пока веду машину дальше.

– Сара, мне нужно у тебя кое-что спросить. – Я сворачиваю налево на ее улицу. – Ты была на вечеринке той ночью, когда Зак и Грэйс...

– Занялись делом? Да, я там была.

– Помоги мне разобраться. Я думал, Грэйс нравлюсь я. Насколько мне известно, она пару раз гуляла с Заком, но потом сказала: " Нет уж, спасибо. Я на самом деле хочу быть с Йеном". Это правда?

Сара кивает.

– Определенно.

Останавливаюсь около ее дома – большого, одноэтажного, с огромным пикапом на подъездной дорожке.

– Так как же получилось, что они замутили?

Разведя руки, она качает головой.

– Йен, ты знаешь, как бывает на таких сборищах. Мы все пили, танцевали, дурачились. Зак раз за разом подкатывал к Грэйс, но даже несмотря на то, что она постоянно отказывала ему, это не мешало остальным дразнить их.

– Дразнить?

– О, да. Миранда была на грани ядерного взрыва. Все знают, что она безумно хочет Зака МакМэхона. Но он даже не смотрел на нее. Не было интереса, понимаешь? Чем больше Грэйс говорила " нет", тем больше Джереми дразнил его: " Ты стерпишь это дерьмо, чувак? " – и тем сильнее злился Зак.

– Как они в итоге наедине остались?

– Миранда плеснула пиво Грэйс в лицо, потому что Зак не обращал на нее внимания. Словно в этом Грэйс виновата, да? Грэйс убежала. Джереми подтолкнул локтем своего хозяина и господина, сказал, что Грэйс ушла. Я сразу поняла, что он за ней погонится. – Сара собирает свои промокшие вещи и открывает дверцу. – У него на лице появилось такое выражение, как у льва, преследующего зебру, знаешь? Спасибо, что подвез, – произносит она, оглянувшись через плечо, и захлопывает дверь.

Я еду домой. Припарковавшись, заглушаю мотор, просто сижу, в то время как дождь танцует на лобовом стекле, и пытаюсь не ежиться при мысли о Грэйс. Боже, я вел себя как последний говнюк. Я не понимаю. Просто не понимаю Грэйс. Она мне словно вызов бросает. Нельзя, чтобы меня с ней видели. Она об этом знает. Грэйс даже предлагала найти другой транспорт, чтобы сделать фотографии для моего папы. Она выставила себя напоказ сегодня в кафетерии с едой и Тайленолом, а я... Роняю голову на руль. Я действительно говнюк. Грэйс пришла ради меня. Она пришла туда, потому что думала, что мне может понадобиться обезболивающее, и смело пустилась в это дерьмо ради меня.

Я нахожу своего папу в его офисе за гаражом.

– Йен, ты видел работы Грэйс? Посмотри-ка.

На мониторе папа по очереди увеличивает ряд миниатюр. Это не просто фотографии. Она, должно быть, обработала их в Фотошопе, или вроде того. Грэйс поменяла мозаичную рыбу-парусник, выложенную папой на дне бассейна, на 3D-изображение, чтобы выглядело так, будто та выпрыгивает из воды. На другой снимок, где запечатлена кафельная кухонная стойка, она наложила разлитый бокал виски настолько идеально, что границ не различить.

– Посмотри сюда, – с придыханием шепчет отец, словно он обнаружил тайное сокровище. Полагаю, в какой-то мере, обнаружил. – Этот будет отлично смотреться на главной странице сайта. – Папа указывает на мозаику, выложенную по индивидуальному заказу вокруг большой ванны. Грэйс умудрилась найти настоящие цветы, такие же, какие нарисованы на плитке, и расположила их так, чтобы казалось, будто они прорастают прямо из ванны.

" Ага, ладно, она невероятно талантлива. Ничего не меняет ", – решаю про себя, шумно вздохнув.

Папа смотрит на меня.

– Я вгоняю тебя в скуку?

– Не-а, – говорю, пожав плечами.

– Тогда что тебя беспокоит? – Он крутится на стуле, поворачивается ко мне лицом. – Ты ведь не из-за обследования переживаешь, да? Йен, я уверен, это всего лишь предосторожность. С тобой все будет в порядке.

Сажусь на край его стола.

– Нет. То есть, переживаю, но не только из-за этого. – Боже, у меня словно запор. – Дело в Грэйс. Она думает, что мы теперь друзья. Ну, знаешь, после прошлой недели.

– Разве вы не были друзьями до совместной уборки школьных шкафчиков?

– Да, наверно. Но теперь она думает, что мы больше, чем друзья, а мы не можем...

– Почему ты не можешь?

– Потому что мы не можем. Не сейчас. Особенно после...

Папа вскидывает руку вверх, чтобы остановить меня.

– Только не говори, что ты стыдишься быть рядом с ней, потому что ее изнасиловали.

Я отворачиваюсь. Расхаживаю туда-сюда. Потираю волосы руками.

– Эмм, ну, да...

– Йен, я думал, ты выше этого.

– Пап, ты не понимаешь. Зак...

– Меня не волнует Зак. Меня волнуешь ты. – Он встает и хватает меня за плечи, слегка встряхивает. – Ты лучше этого. Мы вырастили тебя хорошим человеком. Забудь о Заке. Что ты чувствуешь к Грэйс?

Я выкручиваюсь из его хватки; мое лицо горит.

– Не знаю.

– Дерьмо собачье.

Мой отец действительно только что выругался? Изумленно пялюсь на него, пока он не взмахивает рукой раздраженно, и сдаюсь.

– Да, хорошо, она мне нравится. Но я не могу с ней встречаться. Парни...

– И снова, меня не волнует, что думают парни, и я не пойму, почему тебя это волнует. Грэйс тебе нравится. Ты ей нравишься... или тебе так кажется. Почему все остальное для тебя важно?

Чувство вины пронзает меня.

– Это предательство, разве не так? Грэйс говорит, Зак ее обидел. Зак говорит, он сделал то, что на его месте сделал бы любой другой парень – попытался урвать куш, и ему повезло. Дружба с кем-то из них – предательство по отношению к другому.

Папа отходит на несколько шагов, садится обратно в кресло, долго смотрит в пол.

– В таком случае, полагаю, тебе нужно сделать выбор. – Он пожимает плечами. – Как бы то ни было, любой мужчина, пытающийся " урвать куш" с девушкой, с которой он даже не встречается – не мужчина в моих глазах. – Отец бросает мне предостерегающий взгляд: сам понимаешь.

Я отвожу глаза. Практически уверен – я ни черта не понимаю, кроме того, что снова оказался меж двух огней.

***

Оставшись один у себя в комнате, я уваливаюсь на кровать и смотрю в потолок, вновь и вновь проигрывая в голове слова остальных. Сара права, говоря о том, что Грэйс никогда не теряет бдительность. Поверить не могу, что я не обратил внимания. В первый день отбывания нашего наказания Грэйс отказывалась работать на противоположной стороне коридора, потому что боялась повернуться ко мне спиной.

Ко мне?

Я безобиден.

Для всех, кроме почтовых ящиков по ночам. Накрываю глаза ладонями и матерюсь. Вспоминаю каждый момент прошлой недели. Внезапно костюм крутой девчонки обретает больше смысла. С первой секунды нашей встречи Грэйс смотрела на меня так, словно я в любую секунду мог прижать ее к стенке. Мне казалось, она смотрела на меня с вожделением во взгляде, а на самом деле это был страх. Еще одно доказательство, что я ничего не понимаю.

Не могу так больше. Встаю с кровати, включаю компьютер, проверяю электронную почту. Тренер Брилл прислал статистику недавнего тренировочного лагеря. Я открываю сообщение, морщусь, видя пустую колонку рядом со своим именем, бегло просматриваю остальных. Джереми подтянул навыки ведения мяча, но он до сих пор слаб – тут никаких сюрпризов. У Кайла заметно улучшились пассы и перехваты. У Зака, разумеется, высокий процент предотвращения голов и атак. Как и количество персональных штрафов.

Интересно.

Нажимаю на ссылку, ведущую на сайт команды, захожу в раздел видео. Тренерский состав собирает архив записей с игр, которые мы потом разбираем. Проигрываю несколько фрагментов. Затем еще несколько. Рассматриваю фотографии Зака с той игры, где я получил травму. Ох, он и тогда получил пенальти? Запускаю видео – и вот оно, игровое лицо. Так его Грэйс назвала. Сара сказала, Зак выглядел словно лев, преследующий добычу.

Еще есть ссылка на запись с игры между нами и школой Холтсвилла – той, которую упоминала Грэйс, игры, где Зак отправил игрока в больницу с трещиной в черепе.

Я помню тот момент. Парень сам неудачно подставился. Удар был правомерный. Однако я снова нажимаю на кнопку " Пуск". Перематываю до спорного розыгрыша, смотрю раз, второй, третий – в замедленном воспроизведении. Кайл борется за мяч с двумя игроками Холтсвилла, но терпит поражение. Зак оставляет свою позицию, пытается применить силу. Атакующий команды противника подхватывает мяч, наклоняет туловище вперед и… бам. Зак сталкивается с ним, и парень падает на землю, уже без сознания. Все было честно. Я опять проигрываю ролик, кадр за кадром. Вот оно. Прямо перед столкновением, в ту секунду, когда второй игрок смещается, чтобы погнаться за мячом, Зак поднимает руки и ударяет его в лицо. Тот парень точно сместился, но он пытался завладеть мячом. Пока мяч на поле, любые удары запрещены. Зак должен был остановить атаку, по крайней мере, опустить руки. Вместо этого он их поднял. Маневр неуловимый, но он был. Я вновь проигрываю видео в замедленном темпе и вижу мельком то самое игровое лицо, описанное Грэйс.

Зак поднял руки. Он ударил игрока достаточно сильно, чтобы отправить его в больницу, и сделал это намеренно.

Выключаю компьютер, оттолкнувшись руками, откатываюсь от стола. Изо рта вырывается ругательство. Что, если Зак сделал то, в чем его обвиняет Грэйс?

Я боюсь ответить на этот вопрос.