Глава 22. Севастьянов подталкивал меня к неминуемой катастрофе

Севастьянов подталкивал меня к неминуемой катастрофе. Я сопротивлялась, как могла.

Переодеваясь в форму для бега, я вспомнила утреннее пробуждение - укутанная его теплом, укрытая объятьями, словно щитом.

До него я чувствовала себя холодной, одинокой и настороженной. Угадайте-ка, к чему Катарина вернётся четыре дня спустя?

Но только всё будет ещё хуже, ведь я познала вкус другой жизни. Вкус безумных удовольствий.

Вчера он продержал меня в поясе всего пару часов, поскольку мы оба были слишком несчастны, чтобы игнорировать друг друга дольше. Я просто горела, а он, видимо, чувствовал себя ещё хуже, поскольку взял меня четыре раза, начиная с вечера и на протяжении ночи.

После игр в душе и очередной модификации пояса попка у меня побаливала - однако это постоянное напоминание о том, что он со мной сделал - снова меня завело.

Ослепительный, невероятно богатый бог секса не должен забавляться, играя с чувствами женщины. Может, решиться на этот отпуск не было уж такой хорошей идеей. Он отпустит меня двадцать восьмого - в этом я была уверена. Если границы, разделяющие наши тела, пали, до этой даты я должна каким-то образом выстроить стену вокруг своего сердца.

С этой мыслью я достала спрятанный в коробке для обуви маркер и прошагала в хозяйскую ванную, чтобы пририсовать новую чёрточку.

На зеркале рядом с отметками негодяй приписал: " Всё так здорово, что это ты должна мне приплачивать".

Я так и слышала, как он это произносит своим дьявольски соблазнительным голосом, от которого меня в дрожь бросало. Да как он посмел покуситься на зеркало! Это была моя фишка! Прищурившись, я нарисовала седьмую чёрточку, а потом приписала: " Ты станешь скучать по этой попке, когда её не будет".

Маркер я оставила рядом с его щёткой - твой ход, Ruso - и прошагала к беговой дорожке, намереваясь установить по меньшей мере рекорд. Он всё ещё спал, вытянув руку в сторону, будто снова пытаясь меня обнять.

В груди кольнуло. Внутренний голос чертыхнулся!

Он, наверное, разозлится, если я разбужу его так рано в Сочельник. Его настроение, казалось, с каждым часом становилось всё хуже. Но мне было всё равно. Если ему мешает моё присутствие, то пусть спит в основной спальне, а не заставляет меня всю ночь привыкать к объятьям его большого тёплого тела!

C помощью пульта я раздвинула портьеры, и передо мной открылся прекрасный вид на океан. Сегодня в Майями стояла невероятная погода. Лучики утреннего солнца играли на водной поверхности, отчего вершины волн казались покрытыми россыпью бриллиантов.

С тех пор как я приукрасила свою золотую клетку, апартаменты стали просто воплощением мечты. Здесь я бегала, плавала, мне ежедневно доставляли бизнес-журналы, добавьте к этому новый гардероб и бесконечный запас изысканных блюд.

О, и любовник моей мечты. За исключением того, что он вскоре вернётся в Россию, вычеркнув меня из жизни.

Раз уж меня ждала катастрофа, то с таким же успехом я могла бы сразу спрыгнуть с крыши небоскрёба.

Я со злостью ввела в компьютер параметры пробежки, получив в ответ порцию пиликанья, и надела датчик пульса. Начав медленно разогреваться, я почувствовала на себе его взгляд.

- И почему же я с самого начала не купил тебе беговую дорожку?

Я посмотрела на него через плечо.

Он совершенно не злился, а сидел, прислонившись к изголовью кровати и закинув руки за голову. На лице застыло выражение " я приказываю всем, кого вижу". Левый уголок рта изогнулся. Я заметила, что именно эта сторона приподнималась, когда он был доволен - или же его хитрый ум был занят интересной проблемой.
- Хочу так просыпаться каждый день, - сказал он. - И смотреть на тебя бесконечно, Katya.

Глядя перед собой, я перешла на бег, твёрдо решив думать о чём угодно, кроме его взгляда, наблюдающего за моим телом. Игнорировать его. Я должна была попасть в свою беговую зону, расчистить немного места в голове, чтобы сфокусироваться.

После первых километров я вновь бросила взгляд через плечо, обнаружив, что он неотрывно за мной наблюдает. Он смотрел так, словно перед ним был подарок, а он только и ждал, чтобы его распаковать. Под одеялом вырос отчётливый бугор, но Севастьянов, казалось, чего-то выжидал.

Я начала потеть, дыхание стало более поверхностным. Через полдистанции я вновь обернулась. Одна рука скользнула под одеяло, бицепс на руке ритмично сокращался. Por Dios, он мастурбировал, наблюдая за мной.

Я оступилась, и датчик пульса заорал, как бешеный.

Дьявол понял, что означает этот звук. Он усмехнулся.

Сфокусироваться не получалось. Я слишком остро чувствовала всё, что происходит вокруг. Несмотря на жар внутри, по коже пробежал озноб. Я ощущала каждую каплю пота на теле. Под топом обозначились соски.

От бега я всегда заводилась. А если бегать, когда за этим наблюдал он? Я. Просто. Сходила. С ума.

Когда бы я не пыталась взять паузу и спокойно подумать, в моих мыслях тут же оказывался он. Видела, слышала и чувствовала я лишь его одного - словно он полностью завладел моим разумом, постоянно расширяя территорию.

С некоторыми трудностями я завершила пробежку. Остывая, стала гадать, что обнаружу, обернувшись вновь. Может, он уже кончил? Или просто ушёл. Сойдя с тренажёра, я увидела, что он сидел на краю кровати с торчащим и набухшим членом. Моя киска сжалась в ответ.

Я заставила себя направиться прямо в душ, но Севастьянов ухватил мою руку, когда я проходила мимо.

- Тебе надо присесть. - Свободной рукой он похлопал себя по коленям.

- С меня пот ручьём течёт.

Его веки отяжелели.
- Я знаю. - Он стянул с меня шорты, и прежде, чем я успела из них выпутаться или снять кроссовки, усадил к себе на колени, будто я совсем ничего не весила.

Спиной я оказалась прижата к его груди, а свой член он просунул прямо к моей киске. Поддерживая под колени, он раскрыл меня прямо над торчащим стволом.
- Я войду медленно.

Смазка возбуждения пришла на помощь, когда он медленно... сантиметр за сантиметром... позволил мне скользнуть вдоль него...

Севастьянов шумно выдохнул.
- Твоя киска просто обжигает. Моя Катя по-прежнему горит? - К основанию член расширялся, и мышцам пришлось чуть растянуться, чтобы полностью всё принять. - Или это бег тебя так возбудил? - Он задрал наверх насквозь промокший топ, и я ощутила его руки везде: на влажном животе, на груди, на промежности.

- Бег, - выдохнула я. В кроссовках, с болтающимися на одной лодыжке шортами и задранным топом я выгибалась под его руками. - Но зная, что ты на меня смотришь, как ты на меня смотришь...

Он массировал мои покрытые капельками пота груди, а потом ущипнул соски, безжалостно, так, как делал это в ванной.
- До тебя такого стояка у меня ещё никогда не было. За час я успел промочить простыни, пока мошонка наливалась семенем.

От прикосновения к клитору я застонала, начиная извиваться, насаживаясь на его ствол.

Он прижался губами к впадинке на моей шее. Поцеловав, слизнул капельку пота, прохрипев:
- Моя.

Ай, Dios mí o, как хорошо! Написанное им послание оказалось правдой. Слишком хорошо. Надо восстановить границы!

И будто понимая, что я готовлюсь к сопротивлению, он приказал:
- Сдайся, - а его пальцы накрыли клитор, потирая из сторон в сторону, сильно, быстро.

Мои глаза захлопнулись, мозг отключился, создав внутри тот самый вакуум, которого я так искала.

Мною управляли ощущения.

Я ощущала его член, руки - и рокочущий голос. Я держалась за этот звук, будто он вёл меня домой. Я двигалась на русском, как никогда прежде, бормотала его имя. Запрокидывала голову назад, чтобы добраться до его губ, зная, что почувствую вкус собственного пота. И запомню этот момент навсегда.

Кончив, дрожа, я жалобно застонала, не отрываясь от его губ. Не делай этого со мной.

В ответ меня заполнила волна горячего семени, будто повторив " Моя".

Надолго ли?

Его тело всё ещё вздрагивало, руки обвивали, крепко прижимая, как сокровище, с которым он ни за что не хотел расставаться.

- Ну, закуска была неплоха, - он куснул мою мочку, - но до сытости ещё далеко. В его голосе звучала улыбка. Утро у кого-то явно задалось.

Готовит меня к катастрофе. Я выпуталась из его рук, поднявшись с по-прежнему твёрдого члена.

Он со свистом втянул воздух.
- Это было... резко.

Не глядя на него, я сбросила шорты, стянула кроссовки и носки. Потом пошла в ванную.

Наплевав на мое бегство, русский присоединился ко мне под душем, притянув поближе. Он всматривался в моё лицо, я же отводила взгляд.

- А, думаю, тебе всё слишком понравилось. Потому что мне - да. Из-за этого ты чувствуешь себя не в своей тарелке?

- Почему тебе понадобилось со мной спать? Я тебе даже не нравлюсь. Все твои вещи в хозяйской спальне. А сам ты почему здесь?

- Хм-м-м. Может, нам обоим стоит спать в моей комнате, в хозяйской спальне? Возможно, я попрошу перенести беговую дорожку и все твои вещи ко мне.

Мне хотелось отдалиться, а не ещё больше сблизится!
- Ты сказал, что закончишь со мной. Отчего всё ещё нет..? Сколько ещё будешь меня тут держать?

Его ладони тут же накрыли изгибы моей попки.
- Я заметил, что ты становишься куда нежнее, когда носишь пояс...

- Не сегодня!

- Почему?

- Мне надо подумать.

- Значит, эту нежность мне придётся вызвать самому? - Наклонившись, он так мягко прижался ко мне губами и целовал, целовал, целовал... и в его объятьях я снова стала податливой. Он намылил меня, купая, исследуя. Каждое прикосновение было соблазнительным.

Зачем он вообще пытается меня соблазнить. Я же всегда " к его услугам". Что за игру он ведёт?

Вскоре я вновь дрожала от желания.

Он приподнял меня вверх.
- Обхвати меня ногами. - Просунув одну руку под ягодицы, а другой - обвив плечи, он насадил меня на член.

Кончив, мы восстанавливали дыхание, прижавшись друг к другу лбами, и я спросила себя " зачем сопротивляться...? "

Когда мы закончили одеваться, на площадке возле бассейна нас уже ждал изысканный завтрак. Севастьянов заранее заказал, наверное, всё, что было в меню.

- Хочу понять, что тебе больше нравится, - объяснил он.

Когда он мне улыбнулся, я вдруг осознала, что улыбаюсь в ответ. Негодяй. Зачем сопротивляться?

Но потом раздался телефонный звонок. Тяжело вздохнув, Севастьянов ответил. Вскоре он помрачнел. Должно быть, Дмитрий.

У меня сложилось впечатление, что утром Максим ненадолго забылся, а теперь ему о чём-то... напомнили.

Со стороны казалось, что в нём нарастает ярость - на меня, словно именно я отвлекла его от того, о чём он не должен был забывать.

Усевшись на диванчик, я читала, чувствуя, как лёгкий ветерок колышет шторы и шевелит мои волосы. Однажды заметив, что Севастьянов предпочитает, держать окна и двери по возможности всегда открытыми, я распахнула их все.

После того звонка он вёл себя отстранённо, а его настроение заметно испортилось.

Всё утро мы ходили туда-сюда, чувствуя, что нас тянет друг к другу, но не говоря при этом ни слова. Пока я плавала, он просматривал у бассейна тот же деловой журнал. Или делал вид. На самом деле его куда больше интересовал мой белый купальник, изготовленный из нескольких тоненьких полосок ткани. Он зачарованно следил за переплетениями материи, облегающей моё тело.

А сейчас он сидел на другом диванчике с раскрытой газетой, которую не читал. Его голубые глаза мрачно смотрели на такого же цвета воду. Что за мысли роились у него в голове?

Могла поклясться, что он раздумывал над принятием какого-то решения.

Проверив телефон, он что-то в нём записал, затем вдруг поднялся. Посмотрел на меня, открыл рот. Потом передумал, и повернулся к двери.
- Василий будет снаружи.
И вышел.

Qué? Сочельник я проведу в одиночестве? Очередной несчастный одинокий Сочельник.

Раз уж он готовил меня к катастрофе, я, по крайней мере, должна была пользоваться преимуществами компании.

Последние три Сочельника я подвергалась жёсткой перезагрузке. А четыре Рождества назад Эдвард отправился в " неожиданную деловую поездку". Наверное, поехал с Джулией в отпуск, оплаченный моими деньгами.

Я вспомнила последнее удавшееся Рождество. Вместе с mi madre мы готовили традиционный новогодний ужин.

Может, мне тоже что-нибудь приготовить сегодня? Я встала и побрела на кухню, осматривая кастрюли, сковородки и прочую утварь. Тут было четыре гриля, мармиты, две духовки и пароконвектомат - всё абсолютно новое и высокотехнологичное.

Я уже сто лет не была на нормально обставленной кухне, а на такой современной - и подавно, и очень скучала по готовке. Через Алонцо я могу заказать продукты.

Приготовление пищи поможет мне расслабиться и упорядочит мысли. Только поэтому я и буду готовить. А не потому что хочу порисоваться перед Севастяновым.

Он, скорее всего, будет отсутствовать допоздна. Ему явно хотелось провести праздники не в моей компании!

Ему же хуже. Угощу Василия и весь его батальон, чтобы отблагодарить за службу.

Позвонив Алонцо, я продиктовала список всех продуктов и приспособлений, которые мне были нужны немедленно, перечислив всё от свежей мяты до скалки, включив туда кухонный комбайн и термометр для мяса.

Когда, спустя час, несколько сотрудников отеля принесли множество пакетов и коробок, Василий вновь нахмурил на меня свою лысину.

Я пожала плечами. Включив радиостанцию Гаваны, я повязала фартук.

Хорошая мина при плохой игре.

Я поджарила бекон, почистила сладкий картофель и растопила коричневый сахар, добавив к нему семена аниса. Потом поджарила миндаль. Раскатала тесто и вырезала кружочки для крабовых крокетов. Для мохито нарубила мяту. Весь этаж наполнился невообразимыми запахами.

Ставя окорок со специями в духовку, я напевала традиционные испанские рождественские песенки.

- Что это? - спросил Севастьянов, заставив меня подпрыгнуть. Я чуть не уронила один из трёх кусков окорока, которые собиралась запекать.
- Кубинский рождественский ужин.
Он вернулся!

- Что в меню?

- Lechó n asados, запеченный маринованный свиной окорок; langostinos con salsa rosa, креветки в розовом соусе; arroz congri, рис с бобами; tostones, жареные бананы; и крабовые крокеты. На десерт я готовлю buñ uelos, пончики; turró n de Navidad, ореховую нугу с миндалём; и boniatillo, пудинг со сладким картофелем.

Он усмехнулся:
- Теперь ты готовишь, чтобы вернуть моё расположение?

Я прижала пальцы к груди:
- Извини, но неужели ты думаешь, что здесь что-то есть для тебя?

- Ты наготовила на целую армию.

- Tengo mucha hambre. Es todo para mí.

- Ты очень голодная? И здесь всё для тебя?

Он усваивал испанский с невероятной скоростью. Всё, что я выучила на русском было: blyad´, prostitutka, lapochka и kotyonok.
- Всё для меня. С этой едой ты не справишься. От одного десерта можешь заработать спонтанный оргазм.
Чтобы его поддразнить, я откусила кусочек только что поджаренного хрустящего крокета.

И прежде чем я смогла ему помешать, он стащил ещё один и тоже откусил кусочек. Медленно прожевал, прикрыв глаза.
- Ужин можно подавать в семь. Не задерживайся.
И с крокетом в руке он повернулся, чтобы уйти.

Он что, мне приказывает?
- Pendejo! - горсть миндаля прилетела точно ему в затылок.

Он замер на секунду, а потом, не оборачиваясь, ушёл.

Закатив глаза, я вернулась к работе. Несмотря на то, что музыку я не выключала, одновременно подпевая (голосом, очень далёким от совершенства), Севастьянов весь вечер крутился около кухни, даже когда разговаривал по телефону и просматривал коммерческие предложения.

К вечеру он немного расслабился. Пару раз я замечала, как он просто смотрел на яхты. Его проницательный взгляд был спокоен, ум погружён в размышления.

Я же, наоборот, начала нервничать, словно перед свиданием - хотя он, по сути, всего лишь приказал подать ужин. В шесть вечера он, ни слова не говоря, прошёл в хозяйскую спальню.

Закончив с готовкой, я выложила блюда в мармиты и даже упаковала несколько тяжёлых коробок с едой для Василия и команды. Когда я позвала громилу забрать коробки, в его взгляде сквозила настороженность.

Медленно выговаривая слова, я постаралась уверить Василия:
- Эта еда совершенно точно не отравлена, потому что я не смогла найти яд.

- Spasibo, - бросил он.

Ещё одно русское слово в копилку.
- Внутри есть инструкции. Только попробуй полить розовым соусом что-нибудь кроме креветок, и я надеру твою русскую задницу, comprendes?

Выдохнув, он неохотно добавил:
- Рождество для босс не хорошо.

- В каком смысле?

- Босс хотеть тебя оставить. Окей. Тебя оставили. Теперь исправь Рождество.

Вот и всё, что он сказал.