Пример 3. Табл. № 4 (женщина обнимает мужчину за плечи, мужчина как бы стремится вырваться; на заднем плане – смутная полуобнаженная жен­ская фигура)

Сергей А., 16 лет, школа № 1289 г. Москвы, дромомания, употребление наркотиков

Табл. № 4 (женщина обнимает мужчину за плечи, мужчина как бы стремится вырваться; на заднем плане – смутная полуобнаженная жен­ская фигура)

«Это, короче, клевый чувак! У него жена-дура и любовница. Короче, он любовницу трахал, а тут жена пришла. Сцена века! Ну, он ей говорит: «Пошла вон! Что хочу, то и делаю!». Квартира-то его! А она, вместо того, чтобы жить и радоваться, и молчать в тряпочку, еще орет! Ну, а потом она: «Прости, мол, делай что хочешь». Ну, а он предложил ей, короче, заняться сексом втроем!»

Многие подростки из истероидной подгруппы предпринимали суицидальные по­пытки – но эти акты самоповреждения в большинстве случаев носили шантажно-демонстративный характер. В основном, подростки (и мальчики, и девочки) наносили себе легкие порезы в области запястий. Как показало наше экспериментально-психологическое исследование, на самом нарушенном краю пограничного уровня истерического конти­нуума, примыкающего к психотическому уровню, встречаются примитивные самодеструктивность и самоповреждение, особенно если в структуру личности вплетены элементы злокачественного нарциссизма. Эти истероидные лично­сти со слабой интеграцией Супер-Эго и удивительной неспособностью к чув­ству вины склонны к разрядке агрессии безразлично – либо вовне, либо на собственное тело. Они достигают неспецифического облегчения тревоги пу­тем самоповреждения какого-либо рода или импульсивных суицидальных жестов. Эта самодеструктивность возникает у истероидных подростков в пе­риоды интенсивной ярости, или ярости, смешанной с временными вспышка­ми депрессии.

Анализ анамнестических данных, полученных нами из материалов бесед с родителями, педагогами, а также бесед с самими обследуемыми, позволяет сделать вывод о наличии в большинстве семей девиантных подростков с эпилептоидной личностной акцентуацией дисгармоничных (хаотического и авторитарного) стилей семейного воспитания. Согласно полученным экспериментальным данным, можно предположить, что дети, выросшие эпилептоидами, страдали от серьезных поражений ощущения собственной полноценно­сти (силы); точнее, они подвергались подавляющему подавлению и унижению. В основе формирования эпилептоидного человека обычно лежит критицизм, наказание, зависящее от каприза взрослых, которых никак нельзя удовлетворить, а также крайняя степень унижения. Эти личности, как правило, выходят из жестокого дома, где в семейных отношениях критицизм и высмеивание преобладают, или где один ребенок является «козлом отпущения» - мишенью для ненависти членов семьи и проецирования качеств, в особенности тех, которые относятся к категории «слабых». Неудивительно, что при таких условиях воспитания у ребенка моделируются ригидность аффекта, отрицание и проецирование, возбуждаются примитивные фантазии всемогущества, которые ложатся в ос­нову диффузного и непреодолимого чувства вины.

Рассказы к протоколам ТАТ этих подростков преимущественно состоят из нескольких фраз, свидетельствуют об инертности психической деятельности, слабо развитом воображении, алекситимии.