Теории агрессии. 3 страница

Нобелевская премия по физиологии и медицине за 1973 г. была разделена между Лоренцом, Тинбергеном и Карлом фон Фришем «за открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных». Его достижением считалось, в частности, то, что он «наблюдал модели поведения, которые, судя по всему, не могли быть приобретены путем обучения и должны были быть интерпретированы как генетически запрограммированные». Более любого другого исследователя Лоренц способствовал растущему пониманию того факта, что поведение возникает на такой же генетической основе, как и всякая другая характеристика животных, и, следовательно, подвержено действию естественного отбора.

После ухода на пенсию в 1973 г. из Института Макса Планка Лоренц продолжил исследования в отделе социологии животных Института сравнительной этологии Австрийской академии наук в Альтенберге.

К.Лоренц придерживался эволюционного подхода к агрессии, демон­стрируя неожиданное сходство с позицией 3.Фрейда. Согласно К.Лоренцу, агрессия берет начало прежде всего из врожденного инстинкта борьбы за выживание, который присутствует у людей так же, как и у других живых существ. Он предполагал, что этот инстинкт развился в ходе длительной эволюции, в пользу чего свидетельствуют три его важные функции. Во-первых, борьба рассеивает представителей видов на широком географиче­ском пространстве, и тем самым обеспечивается максимальная утилизация имеющихся пищевых ресурсов. Во-вторых, агрессия помогает улучшить генетический фонд вида за счет того, что оставить потомство сумеют толь­ко наиболее сильные и энергичные индивидуумы. Наконец, сильные жи­вотные лучше защищаются и обеспечивают выживание своего потомства.

В то время как у З.Фрейда, не было однозначного мнения относительно накопления и разрядки инстинктивной агрессивной энергии, у К.Лоренца был совершенно определенный взгляд на эту тему. Он считал, что человеческая агрессивность питается из постоян­ного энергетического источника и не обязательно является результатом ре­акции на некое раздражение. К.Лоренц разделяет точку зрения, согласно ко­торой специфическая энергия, необходимая для инстинктивных действий, постоянно накапливается в нервных центрах. Фактически, если с момента последнего агрессивного проявления прошло достаточное количество вре­мени, подобное поведение может развернуться и спонтанно, при абсолют­ном отсутствии высвобождающего стимула. В тех случаях, когда не удает­ся найти или создать внешний раздражитель, энергия накопившейся ин­стинктивной агрессивности достигает таких размеров, что сразу происхо­дит взрыв, и инстинкт срабатывает. «Даже самый крайний случай бессмысленного инстинктивного поведения, внешне ничем не обусловленного и не имеющего никакого объекта (своего рода «бег на месте»), дает нам кар­тину таких действий, которые фотографически точно совпадают с биоло­гическими целесообразными действиями нормального живого организма, - и это является важным доказательством того, что в инстинктивных дейст­виях координация движений до мельчайших деталей запрограммирована генетически» (Лоренц К., 1994).

Для Лоренца агрессия, во-первых, не является реакцией на внешние раздражители, а представляет собой собственное внутреннее напряжение, которое требует разрядки и находит выражение, невзирая на то, есть для этого подходящий внешний раздражитель или нет. «Главная опасность ин­стинктов в их спонтанности» (Лоренц К., 1994),

Можно сказать, что теория Лоренца покоится на двух фундамен­тальных посылках: первая - это гидравлическая модель агрессии, которая указывает на механизм возникновения агрессии. Вторая - идея, что агрес­сивность служит делу самой жизни, способствует выживанию индивида и всего вида. В общем и целом Лоренц исходит из предположения, что внут­ривидовая агрессия является функцией, служащей выживанию самого ви­да. К. Лоренц утверждает, что агрессивность играет именно такую роль, рас­пределяя отдельных представителей одного вида на соответствующем жизненном пространстве, обеспечивая селекцию «лучших производите­лей» и защиту материнских особей, а также устанавливая определенную социальную иерархию (Лоренц К., 1994). Причем, агрессивность может го­раздо успешнее выполнять функцию сохранения вида, чем устрашения врага, которое в процессе эволюции превратилось в своего рода форму по­ведения, состоящую из «символических и ритуальных» угроз, которые ни­кого не страшат и не на наносят виду ни малейшего ущерба.

Однако дальше Лоренц утверждает, что инстинкт, служащий у жи­вотных сохранению вида, у человека «перерастает в гротесковую и бессмысленную форму» и «выбивает его из колеи». Агрессивность из помощ­ника превращается в угрозу выживанию.

Лоренц, по-видимому, и сам не был полностью удовлетворен подоб­ным истолкованием человеческой агрессивности; ему хотелось дополнить это объяснение аргументами, выходящими за рамки этологии. Он пишет: «Прежде всего, надо отметить, что губительная энергия агрессивного ин­стинкта досталась человеку по наследству, а сегодня она пронизывает его до мозга костей; скорее всего, эта агрессивность была обусловлена процес­сом внутривидового отбора, который длился многие тысячелетия (в част­ности, прошел через весь раннекаменный век) и оказал серьёзное влияние на наших предков. Когда люди достигли такого уровня, что сумели благо­даря своему оружию, одежде и социальной организации избавиться в ка­кой-то мере от внешней угрозы погибнуть от голода, холода и диких зве­рей, т.е. когда эти факторы перестали выполнять селективную функцию, тогда, вероятно, вступила в свои права злая и жестокая внутривидовая се­лекция. Наиболее значимым фактором стала война между враждующими ордами людей, живущими по соседству. Война стала главной причиной формирования у людей так называемых «воинских доблестей», которые и по сей день, к сожалению, для многих людей представляют идеал, достой­ный подражания» (Лоренц К., 1994).

Одно из наиболее любопытных следствий теории К.Лоренца состоит в том, что с ее помощью можно объяснить тот факт, что у людей, в отличие от большинства других живых существ, широко распространено насилие в отношении представителей своего собственного вида. Согласно К.Лоренцу, кроме врожденного инстинкта борьбы, все живые существа наделены воз­можностью подавлять свои стремления; последняя варьирует в зависимо­сти от их способности наносить серьезные повреждения своим жертвам. Таким образом, опасные хищники, например, львы и тигры, которых при­рода щедро снабдила всем необходимым для успешного умерщвления дру­гих живых существ (проворством, огромными когтями и зубами), имеют очень сильное сдерживающее начало, препятствующее нападению на представителей собственного вида, в то время как менее опасные существа — люди — обладают гораздо более слабым сдерживающим началом. Ко­гда на заре истории человечества мужчины и женщины, действуя агрес­сивно против своих соплеменников, пускали в ход свои зубы и кулаки, от­сутствие вышеупомянутых ограничений не было столь страшным. В конце концов, вероятность того, что они могли нанести друг другу серьезные увечья, была относительно низкой. Однако технический прогресс сделал возможным появление оружия массового уничтожения, и в связи с этим потакание своим стремлениям представляет все большую опасность — под угрозой находится выживание человека как вида. Кратко можно сказать так: К.Лоренц истолковывал стремление мировых лидеров подвергать целые нации риску самоуничтожения в свете того факта, что человеческая спо­собность к насилию превалирует над врожденными сдерживающими нача­лами, подавляющими агрессивные действия.

К.Лоренц соединил в своей теории два элемента. Первый состоит в ут­верждении, чтозвери, как и люди, наделены врожденной агрессивностью, которая способствует выживанию вида и особи. Второй элемент (тезис о гидравлическом характере накопившейся агрессии) помогает К. Лоренцу объяснить жестокие и разрушительные импульсы человека; правда, для доказательства этого предположения у него не так уж много аргументов и фактов. Как способствующая жизни, так и разрушительная агрессия под­водятся под одну категорию, и единственное, что их объединяет, - это сло­во «агрессия».

Существует теория агрессии, которая укладывается в рамки эволюционного подхода. Это охотничья гипоте­за Ардри. Он утверждает, что в результате естественного отбора появился новый вид - охотники. Эта охотничья природа и составляет основу человеческой аг­рессивности.

Чтобы успешно охотиться группами, люди придумали для общения язык, содержащий такие понятия, как «друг» или «враг», «мы» и «они», слу­жащие для оправдания агрессивных действий против других. Появление оружия, поражающего на расстоянии (лук и стрелы) при­вело к тому, что люди стали более удачливыми «вооруженными хищниками».

Итак, Ардри уверяет, что именно охотничий инстинкт, как результат ес­тественного отбора в сочетании с развитием мозга и появлением оружия, поражающего на расстоянии, сформировал человека, как существо, которое активно нападает на представителей своего же вида. К теории Ардри примыкает социобиологический взгляд на агрессию.Он имеет более специфическое основание для объяснения процесса естественного отбо­ра. Согласно социобиологической теории агрессии, влияние генов столь длительно, потому что они обеспечивают адаптивное поведение, то есть гены «приспособлены» до такой степени, что вносят свой вклад в успешность репродукции, благодаря чему гарантируется их сохране­ние у будущих поколений. Таким образом, социобиологи доказывают, что ин­дивидуумы, скорее всего, будут способствовать выживанию тех, у кого имеют­ся схожие гены (то есть родственников), проявляя альтруизм и самопожертво­вание. Они будут вести себя агрессивно по отношению к тем, кто от них отлича­ется или не состоит в родстве, то есть у кого наименее вероятно наличие об­щих генов.

Итак, различные теории агрессии, но все они сходны по смыслу. В частности, центральное для всех теорий положение о том, что агрессия является следствием по преимуществу инстинктивных, врожденных факторов, логически ведет к заключению, что агрессивные проявления почти невозможно устранить. Ни удовлетворение всех материальных потребностей, ни устранение социальной несправедливости, ни другие позитивные изменения в структуре человеческого общества не смогут предотвратить зарождения и проявле­ния агрессивных импульсов. Самое большее, чего можно достичь, — это временно не допускать подобных проявлений или ослабить их интен­сивность. Поэтому, согласно данным теориям, агрессия в той или иной форме всегда будет нас сопровождать. И в самом деле, агрессия является неотъемлемой частью нашей человеческой природы.

В противоположность чисто теоретическим концепциям влечения фрустрационная теория агрессивного поведения, как она представлена в монографии 1939 г. Долларда и его соавторов, положила начало интенсивным экспериментальным исследованиям агрессии. Согласно этой теории, агрессия - это не автома­тически возникающее в недрах организма влечение, а следствие фрустра­ции, т. е. препятствий, возникающих на пути целенаправленных действий субъекта, или же не наступления целевого состояния, к которому он стре­мился.

В основе теории агрессии, сформулированной Доллардом и дру­гими, известной как теория фрустрации - аг­рессии лежат два положения:

1. фрустрация всегда приводит к агрессии в какой-либо форме;

2. агрессия всегда явля­ется результатом фрустрации.

При этом не предполагается, что фрустра­ция, определяемая как блокирование или создание помех для какого-либо целенаправленного поведения, вызывает агрессию напрямую; считается, что она провоцирует агрессию (побуждает к агрессии), что, в свою оче­редь, облегчает проявление или поддерживает агрессивное поведение.

Доллард и соавторы полагали, что в отношении побуждения к аг­рессии решающее значение имеют три фактора:

1) степень ожидаемого субъектом удовлетворения от будущего достижения цели;

2) сила препят­ствия на пути достижения цели;

3) количество последовательных фрустра­ций.

То есть, чем в большей степени субъект предвкушает удовольствие, чем сильнее препятствие и чем большее количество ответных реакций блокируется, тем сильнее будет толчок к агрессивному поведению. В дальнейшем Доллард и соавторы предположили, что влияние следующих одна за другой фрустраций может быть совокупным и это вызовет агрес­сивные реакции большей силы, чем каждая из них в отдельности. Из ска­занного следует, что влияние фрустрирующих событий сохраняется в те­чение определенного времени, — это предположение является важным для некоторых аспектов теории.

Подробно «агрессии» слово «фрустрация» имеет множество различ­ных значений. Даже среди психологов нет единого мнения по поводу того, что такое фрустрация; некоторые из них, говоря о фрустрации, имеют в виду внешний барьер, препятствующий достижению цели, в то время как другие обозначают этим термином внутреннюю эмоциональную реакцию, обусловленную тем или иным ограничением или препятствием на пути к цели. Доллард и его коллеги употребляли этот термин в первом из указан­ных значений. Можно сказать, что они описывали фрустрацию как внеш­нее условие, препятствующее индивиду в получении ожидаемых им удо­вольствий.

Доллард и его коллеги полагали, что любое агрессивное действие де­терминировано предшествующей фрустрацией. Однако эта концепция ока­залась слишком размытой и не позволяла дифференцировать такие важные понятия, как эмоциональная и инструментальная агрессия. Инструментальная агрессия, так же как и другие инструментальные действия, может быть результатом научения. В этом случае человек наблюдает за другими людьми, которым приносят выгоду их агрессивные действия, усваивает такое поведение, и теперь уже его собственные агрессивные действия совсем не обязательно должны порождаться предшествующими фрустрациями. По-видимому, было бы лучше ограничить соотношение «фрустрация-агрессия», говоря, что барьер на пути к достижению цели генерирует сти­муляцию эмоциональной - тенденцию причинить вред другому лицу, и это становиться самоцелью.

Для Долларда сила порождаемой фрустрацией стимуляции к агрессии прямо пропорциональна степени удовлетворения, которое фрустрированный индивид предвосхищал и не получил. Он дока­зывает, что люди, неожиданно столкнувшиеся с препятствием на пути к цели, тем более склонны причинять ущерб кому-то другому, чем интен­сивнее предвкушавшееся удовольствие, чем полнее ограничения (препят­ствия) в получении каких угодно удовольствий и чем чаще блокируются попытки достижения целей.

Более очевидное подтверждение положения о том, что фрустрация не всегда ведет к агрессии, представили результаты многих эмпирических исследований. Все они показывают следующее: несмотря на то, что фруст­рация иногда способствует агрессии, это бывает не столь часто. Видимо, фрустрация вызывает агрессию, прежде всего, у людей, которые усвоили привычку реагировать на фрустрацию или другие аверсивные стимулы аг­рессивным поведением. С другой стороны, люди, для которых привычны иные реакции, могут и не вести себя агрессивно, когда они фрустрированы.

Принимая во внимание эти рассуждения, Миллер, одним из первых сформулировавший теорию фрустрации—агрессии, незамедлительно внес поправки в первое из вышеприведенных положений: фрустрация порожда­ет различные модели поведения, и агрессия является лишь одной из них. Таким образом, сильное и заманчивое по своей широте определение, со­гласно которому фрустрация всегда ведет к агрессии, было вскоре откло­нено одним из его авторов. Однако, несмотря на этот факт, первоначальная выразительная формулировка по-прежнему имеет удивительно широкое хождение и часто встречается в средствах массовой информации, в попу­лярных дискуссиях об агрессии или в частных беседах.

Миллер утверждает, что фрустрации возбуждают целый ряд различ­ных тенденций, из которых лишь одна «запускает» агрессивное поведение. Индивид, стремление к цели которого блокируется, может одновременно иметь различные желания, пусть и не одинаковой интенсивности, напри­мер, хотеть избежать неприятной ситуации, преодолеть какие-то трудности, сформировать альтернативные цели и атаковать препятствие. Эти неагрес­сивные тенденции могут быть более сильными нежели агрессивное побу­ждение, и таким образом маскировать агрессивную тенденцию. Однако, считает Миллер, если фрустрация постоянная, то альтернативные тенден­ции будут ослабевать, а агрессивные в то же время усиливаться и, следова­тельно, вероятность открытой агрессии будет повышаться.

Все сказанное не означает, что идея «фрустрация - агрессия» не от­ражает действительности. Научение и опыт могут повысить или понизить вероятность того, что блокирование достижения цели приведет к открытой агрессии, но всегда остаются некоторые шансы на то, что фрустрация вы­зовет стимуляцию агрессии.

С момента своего появления теория фрустрации—агрессии была объектом пристального внимания и выдержала не одну ревизию. Наиболее значительные поправки и уточнения в эту теорию внес Л.Берковиц. Он утверждает, что фрустрация — один из множества различных аверсивных стимулов, которые способны лишь спровоцировать агрессивные реакции, но не приводят к агрессивному поведению напрямую, а ско­рее создают готовность к агрессивным действиям. Подобное поведение возникает только тогда, когда присутствуют соответствующие посылы к агрессии — средовые стимулы, связанные с актуальными или предшество­вавшими факторами, провоцирующими злость, или с агрессией в целом.

Согласно Л.Берковицу, стимулы приобретают свойство провоциро­вать агрессию (то есть потенциально могут вызвать агрессию) посредством процесса, сходного с классической выработкой условных рефлексов. Сти­мул может приобрести агрессивное значение, если связан с позитивно под­крепленной агрессией или ассоциируется с пережитыми ранее дискомфор­том и болью. Стимулы, которые постоянно связаны с факторами, провоци­рующими агрессию, или с самой агрессией, могут постепенно склонять к агрессивным действиям индивидуумов, ранее спровоцированных или фрустрированных. Поскольку этим требованиям удовлетворяет широкий диа­пазон стимулов, многие из них могут приобретать значение посылов к аг­рессии. При определенных условиях роль посылов к агрессии могут играть люди с определенными чертами характера и даже физические объекты (например, оружие). Более того, Берковиц полагает даже, что люди с физи­ческими отклонениями в каком-то смысле обречены притягивать к себе страдания и становиться объектами проявлений враждебности, поскольку сам их дефект или болезнь, ассоциирующийся со страданием и болью, спо­собен спровоцировать людей, предрасположенных к агрессии, на специ­фические действия.

Другая серьезная поправка, внесенная Л.Берковицем в теорию фруст­рации—агрессии, касалась условий, требуемых для ослабления агрессив­ного побуждения. Л.Берковиц утверждал, что у сильно фрустрированных индивидуумов агрессивное побуждение может ослабевать только при ус­ловии причинения ущерба фрустратору. «Если имеет место катарсис, то он происходит не по той причине, что агрессор выплеснул какое-то количест­во предположительно не находившей выхода агрессивной энергии, а потому, чтоон достиг своей агрессивной цели и тем самым завершил опреде­ленную последовательность в виде ответа на подстрекательство к агрес­сии» (Берковиц Л., 2001).

Далее, Л.Берковиц утверждает: поскольку безуспешные попытки при­чинить вред тому, кто вызвал фрустрацию, сами по себе являются фрустрирующими, они фактически могут скорее усиливать, чем ослаблять стремление действовать агрессивно. Только успешные атаки, сопровож­дающиеся причинением ущерба объекту агрессии, способны ослаблять или полностью устранять агрессивное побуждение.

И первоначальная теория фрустрации – агрессии, и теория посылов к агрессии Л.Берковица трактуют агрессию как инстинктивную потребность, которая может быть ослаблена посредством агрессивного поведения. Зильманн утверждал, что эти теории агрессии как потребности являются слишком слабыми и неопределенными для широкого применения. Потреб­ность — это гипотетический конструкт, который не поддается измерению, но тем не менее должен учитываться. Поэтому он полагал, что будет более плодотворным считатьагрессию обусловленной возбуждением, то есть конструктом, который можно наблюдать и измерять. В данном случае воз­буждение имеет отношение к раздражению симпатической нервной систе­мы, что находит выражение в соматических реакциях — таких как учаще­ние пульса, повышение потоотделения и артериального давления, являю­щихся составной частью реакции «дерись или удирай», которая могла эво­люционировать ввиду значимости для выживания.

Одним из наиболее любопытных аспектов теории Зильманна явля­ется положение о том, что возбуждение от одного источника может накла­дываться (то есть переноситься) на возбуждение от другого источника, та­ким путем усиливая или уменьшая силу эмоциональной реакции. Посколь­ку возбуждение не угасает немедленно, даже если реакция индивидуума предполагает его ослабление, остатки медленно исчезающего раздражения могут «вливаться в последующие, потенциально независимые (от данного стимула) эмоциональные реакции и переживания. То, что эти предположения действительно уместны для понимания человеческой агрессии, было продемонстрировано в нескольких исследо­ваниях. Было обнаружено, что возбуждение от таких источников, как фи­зическая активность, фильмы с изображением насилия, возбуждающая эротика, а также шум способствуют возникновению и проявлению агрес­сивных реакций. Подобные процессы могут также умень­шать вероятность появления агрессивных реакций или снижать их си­лу. Например, агрессия может быть ослаблена в некоторых ситуациях пу­тем приписывания возбуждения источнику, не связанному с переживаемой злостью или с имевшей место провокацией.

В рассмотренных выше теориях не учитываются важные аспекты человеческого опыта, которым в последние годы психологи уделяют все больше внимания. Речь идет об эмоциях и познавательной деятельности. Теории, которые будут рассмотрены в данном разделе, покажут, насколь­ко важно учитывать роль эмоциональных и когнитивных процессов при описании агрессивного поведения человека. Эти теории не содержат в себе каких-либо принципиально новых формулировок. Однако в них изложен­ные выше теоретические модели будут уточнены и расширены в результате при­ложения их к тем эмоциональным и когнитивным процессам, которые выступают в качестве основных детерминант агрессии.

В современной психологии когнитивные модели агрессивного поведения помеща­ют в центр рассмотрения эмоциональных и когнитивных процессов, лежащих в основе этого типа поведения: характер осмысления (интерпретации) индиви­дом чьих-то действий, например, как угрожающих или провокационных, ока­зывает определяющее влияние на его чувства и поведение. В свою очередь, степень эмоционального возбуждения или негативной аффектации, пережи­ваемой индивидом, влияет на когнитивные процессы, занятые в определении степени угрожающей ему опасности.

Прежде всего, рассмотрим модель образования новых когнитивных связей Л.Берковица. В своих поздних работах Берковиц подверг пересмотру свою ори­гинальную теорию, перенеся акцент с посылов к агрессии на эмоциональ­ные и познавательные процессы и тем самым подчеркнув, что именно по­следние лежат в основе взаимосвязи фрустрации и агрессии. В соответст­вии с его моделью образования новых когнитивных связей, фрустрация или другие аверсивные стимулы (например, боль, неприятные запахи, жара) провоцируют агрессивные реакции путем Формирования негативного аффекта. Л.Берковиц утверждал, что «препятствия провоцируют агрессию лишь в той степени, в какой они создают негативный аффект». Блокирование достижения цели, таким образом, не будет побуждать к агрессии, если она не переживается как неприятное событие. В свою очередь, то, как сам ин­дивидуум интерпретирует негативное воздействие, в конечном счете определяет его реак­цию на это воздействие. Если, например, девушка интерпретирует непри­ятное эмоциональное переживание как злость, то, скорее всего, у нее поя­вятся агрессивные тенденции. Если же она интерпретирует негативное со­стояние как страх, у нее появится стремление спастись бегством и т.п.

В редакции 1989 года теория Л.Берковица гласит, что посылы к агрес­сии вовсе не являются обязательным условием для возникновения агрес­сивной реакции. Скорее, они лишь «интенсифицируют агрессивную реак­цию на наличие некоего барьера, препятствующего достижению цели». Он также представил доказательства того, что индивидуум, которого что-то спровоцировало на агрессию (то есть он объясняет свои негативные чувст­ва как злость), может стать более восприимчивым и чаще реагировать на посылы к агрессии.

Итак, хотя агрессия может появляться в отсутствие стимулирующих ее ситуационных факторов, фрустрированный человек будет все-таки чаще обращать внимание на эти стимулы, и они, скорее все­го, усилят его агрессивную реакцию. Зильманн доказывал, что «познание и возбуждение теснейшим обра­зом взаимосвязаны; они влияют друг на друга на всем протяжении процес­са переживания приносящего страдания опыта и поведения». Вместе с тем он понимал возбуждение и когнитивные процессы как независимо влияющие на агрессивное поведе­ние. Следовательно, Зильманн вполне отчетливо указывал на специфичность роли познаватель­ных процессов в усилении и ослаблении эмоциональных агрессивных ре­акций и роли возбуждения в когнитивном опосредовании поведения. Он подчеркивал, что независимо от момента своего появления (до или после возникновения нервного напряжения) осмысление события, вероятно, мо­жет влиять на степень возбуждения. Если же рассудок человека говорит ему, что опасность реальна, или индивид зацикливается на угрозе и обду­мывании своей последующей мести, то у него сохранится высокий уровень возбуждения. С другой стороны, угасание возбуждения является наиболее вероятным следствием того, что, проанализировав ситуацию, человек об­наружил смягчающие обстоятельства или почувствовал уменьшение опас­ности.

Подобным же образом возбуждение может влиять на процесс по­знания. Зильманн доказывал, что при очень высоких уровнях возбуждения снижение способности к познавательной деятельности может приводить к импульсивному поведению. В случае агрессии импульсивное действие бу­дет агрессивным по той причине, что дезинтеграция когнитивного процес­са создаст помеху торможению агрессии. Так, когда возникают сбои в по­знавательном процессе, обеспечивающем возможность подавить агрессию, человек, вероятнее всего, будет реагировать импульсивно (то есть агрес­сивно). В тех условиях, которые Зильманн описывает как «скорее узкий диапазон» умеренного возбуждения, вышеупомянутые сложные когнитив­ные процессы будут разворачиваться в направлении ослабления агрессив­ных реакций.

В первом приближении данные когнитивные модели агрессивного поведения дают повод для оптимизма в вопросе возможности управления агрессией. Согласно им, поведение можно контролировать, «просто» нау­чая людей реально представлять себе потенциальную опасность, которая может исходить от явно угрожающих ситуаций или людей. Однако мы не должны игнорировать важную роль эмоций в этих моделях поведения. И Берковиц, и Зильманн признают, что агрессия иногда бывает импульсив­ной, не подвластной контролю рассудка. Как полагает Зильманн, большин­ство людей научаются реагировать на воспринятую ими провокацию от­ветной агрессией. Так что «навык», который они приобретают, когда когнитивные процессы дезинтегрированы, является деструктивным. В соот­ветствии с данными положениями, подходящим способом научиться кон­тролировать или устранять импульсивную агрессию представляется выра­ботка конструктивных или неагрессивных привычек в ответ на провока­цию (Бэрон Р., Ричардсон Д., 2000).

Концепции агрессии, разработанные в русле теорий социального научения, ведут свое происхождение от теоретических представлений S-R-типа (прежде всего от Халла): в них различным образом определяются и по-разному связываются между собой компоненты поведения, ответствен­ные за его побуждение и направление. Наиболее влиятельным представи­телем этого течения является А.Бандура.

Теория социального научения, предложенная А.Бандурой, уникальна: агрессия рассматривается здесь как некое специфическое социальное по­ведение, которое усваивается и поддерживается в основном точно так же₅ как и многие другие формы социального поведения. В интересах дальней­шего развития теории, которая достаточно широка для того, чтобы вобрать в себя большинство существующих работ по агрессивному поведению, Бандура рассматривает роль биологических и мотивационных факторов, хотя делает явный акцент на важности влияния социального научения.

Согласно А.Бандуре, исчерпывающий анализ агрессивного поведения требует учета трех моментов:

1) способов усвоения подобных действий;

2) факторов, провоцирующих их появление;

3) условий, при которых они закрепляются.

Теория социального научения рассматривает агрессию как социаль­ное поведение, включающее в себя действия, «за которыми стоят сложные навыки, требующие всестороннего научения». Например, чтобы осущест­вить агрессивное действие, нужно знать, как обращаться с оружием, какие движения при физическом контакте будут болезненными для жертвы, а также нужно понимать, какие именно слова или действия причиняют стра­дания объектам агрессии. Поскольку эти знания не даются при рождении, люди должны научиться вести себя агрессивно.

В теории социального научения особо подчеркивается роль научения путем наблюдения и непосредственного опыта в усвоении агрес­сии, и вместе с тем вклад биологических факторов не отрицается. Как в случае любой двигательной активности, совершение агрессивного действия зависит от основных нейрофизиологических механизмов. Проще говоря, нервная сис­тема участвует в осуществлении любого действия, включая и агрессивное. Однако влияние этих основных структур и процессов ограничено. С пози­ции социального научения, люди наделены нейропсихологическими ме­ханизмами, обеспечивающими возможность агрессивного поведения, но активация этих механизмов зависит от соответствующей стимуляции и контролируется сознанием. Поэтому различны формы агрессивного пове­дения, частота его проявлений; ситуации, в которых оно развертывается, а также конкретные объекты, выбранные для нападения, во многом опре­деляются факторами социального научения.