Характера понимания 7 страница

Подобно осмыслению, веру часто характеризуют признаками интуитивности, инстинктивности, интенциональности (а значит и направлением референциальности " от субъекта"), недискурсивности, имплицитности, но слово " вера" никогда не используется в качестве синонима " знания" в том смысле, как мы его характеризовали: вера – это то, что принимается без обоснования. " Обоснованная вера" – это уже не вера, а претензия на статус знания. В витгенштейновском суде, если свидетель скажет: “Я верю, что...”, никто не может спрашивать его, почему он верит. Это так же бессмысленно, как приставать к человеку с вопросами о том, на каком основании он верит в Бога. Мы говорили, что и философские принципы принимаются не путем ссылки на основания, но сами служат основаниями.

В ЯТО-2 было принято шесть аксиом. Их интерпретации кажутся совершенно естественными утверждениями. В частности, t ® Lt' теперь будет выглядеть как k ® u и станет означать, что если есть знание, то есть и понимание. Смысл этой импликации определяется тем, что говорилось выше: всякое знание, в силу требования интерпретируемости, является и пониманием чего-то (и, тем самым, системным представлением), что, разумеется, не означает понятности самого знания с точки зрения знания наличного – это другая задача: наличное знание далеко не всегда понятно – на это, как говорилось, обращал внимание Н.Бор, когда основные идеи квантовой механики были уже высказаны.

Следующая аксиома A ® a теперь означает A ® b, то есть, если утверждается абсолют всеведения, то утверждается и наличие веры (мнения) – здесь разногласия кажутся мало вероятными. Третья аксиома – это аксиома Lt ® t. У нас она читается как r ® k – привычное суждение о том, что если есть рациональное (в частном случае – теоретическое) знание, то просто знание тем самым имеется.

Столь же естественными представляются и еще три аксиомы – приведем их сразу в интерпретированном виде. Так, u ® c означает: " если есть понимание, то есть и осмысление" – выше понимание рассматривалось как частный случай осмысления. Аксиома f ® b не менее прозрачна: убежденный человек – верующий человек. Наконец, n ® c также не противоречит интуиции: если есть субъективный взгляд, представление о чем-то, будь оно хоть суеверием, тем самым есть и какое-то осмысление предмета.

В задачу данной работы не входит доказательство теорем. Тем не менее посмотрим, как интерпретируются некоторые правила вывода. В частности, применительно к формулам с простой импликацией (т.е. с импликацией, соотносящей всего по одному термину) в ЯТО-2 постулируется транзитивность импликации. Это правило вполне естественно и для предлагаемой интерпретации. Так, если k ® u и, вместе с тем, u ® c, то k ® c. Полученная из двух аксиом теорема означает: имея знание, мы что-то с его помощью осмысливаем.

Другое правило разрешает вместо символа A подстановку символов t, t', T', a. В нашем случае вместо A, можно, соответственно подставлять k, c, n, b. В самом деле, если уж постулируется абсолютность наличных сведений, то любое истинное простое импликативное суждение о них должно оказаться справедливым и в том случае, если мы думаем об этих сведениях как о знании, осмыслении, представлении или вере.

Еще одно правило разрешает заменять простые импликативные формулы, отличающиеся только тем, что на одном и том же месте в них имеются символы t и T', новой формулой, где вместо этих символов будетсимвол A. В нашей интерпретации в аналогичной ситуации можно получить вместо формул с символами k и n новую формулу с A на том же месте. Это правило также не представляется странным, если вспомнить, что

по смыслу Абсолюта он как раз и призван охватить и знания, и представления. И т.д.

Смысл некоторых теорем совершенно прозрачен и не нуждается в особых комментариях, другие не столь очевидны. Вот любопытно, например, что, по теореме u ® f, наличие понимания – основание для убеждения, а наличие осмысления – нет. В то же время из убеждения следует факт осмысления: f ® c, но понимание из убеждения не следует. Так что если учащийся или даже ученый в чем-то убежден, это еще не свидетельствует о понимании предмета.

Следуя за [239], мы можем теоремы ЯТО-2, представленные простыми импликациями, привести в сводной таблице. Выделим жирной стрелкой те теоремы, которые были там приняты как аксиомы. Антецеденты всех простых импликаций помещены в первой слева колонке таблицы, а консеквенты – в первой верхней её строчке.

Таблица 5.1

Теоремы в виде простых импликаций

Напомним, что теоремы не просто соотносят обсуждаемые понятия теории познания, но и, в свою очередь, существенно расширяют их экспликацию.

Когда некоторая совокупность теорем принята в качестве аксиом, вполне может оказаться, что некоторые из знаменитых максим о соотношении веры, знания и понимания и не максимы вовсе, а интерпретации доказуемых в ЯТО теорем. Такой, к примеру, является теорема ЯТО-2 t ® a, которая при нашей интерпретации приобрела вид k ® b, что, по-видимому, соответствует витгенштейновскому " Что я знаю, в то я верю" { Д, 177} (в переводе журнала " Вопросы философии" – [56, С.81]. В переводе двухтомника философских работ Витгенштейна это место выглядит бледнее). По смыслу рассуждений Витгенштейна данное высказывание могло бы выглядеть у него еще более решительно: " Что я знаю, в том я убежден", поскольку имеет место и теорема k ® f.

Буквально же истолкованный (и, конечно, при нашей экспликации терминов) принцип Августина и затем Ансельма " Верую, чтобы понимать", что в нашей записи выглядело бы как b ® u, напротив, в качестве теоремы недоказуем. В контексте споров о соотношении веры и знания данный тезис часто трактовался как " Верю, чтобы знать", но тезис b ® k также недоказуем.

У знаменитой же тертуллиановской максимы " Верую, ибо абсурдно" возможно " мягкое" прочтение, делающее ее приемлемой, – в духе суждения о том, что осмысление с помощью веры возможно и за пределами знания, независимо от наличия знания. Тогда будет иметь место b ® c, что доказуемо, как доказуемо, между прочим, и обратное: c ® b.

Последняя теорема может быть усилена по смыслу: u ® b. Это вполне соответствует дословному значению тезиса Абеляра " Понимаю, чтобы верить". Когда же этот тезис трактовался, опять-таки в русле споров об отношениях знания и веры, как " Знаю, чтобы верить", т.е. k ® b, то это уже другая мысль, хотя и она доказуема (сравнима с максимой Витгенштейна).

Суждениям о соотношении знания, понимания и веры несть числа, и каждое из них может быть проверено указанным способом на обоснованность. Если авторы суждений согласятся с предпосылками ЯТО, с указанной возможностью дать одному из вариантов этого языка другую интерпретацию и с предложенной экспликацией терминов, то при этих начальных условиях появляется возможность " договориться" в некоторых спорах, отделить зерна

от плевел. Вот, скажем, афоризм мистика П.Бурже: " Верить – значит отказываться понимать". Скорее всего, он должен быть истолкован как отрицание формулы u ® b, т.е. того, что при наличии понимания существование какой-то веры обеспечено. Однако эта формула – теорема, и нам придется заметить, что афоризм, хотя и безусловно красив, но значения не имеет.

Разрабатывая в своем плане романа " Бесы" образ Ставрогина и желая придать ему особый трагизм, Достоевский писал о своем герое: " Любопытно, что он так глубоко мог понять сущность Руси, когда объяснял ее,...но еще любопытнее и непонятнее то, что он...ничему этому не верил" [14]. В чем здесь, собственно, трагизм? А в том, что Ставрогин был, с одной стороны, умен и рационален. Как можно увидеть из табл. 5.1, рациональное знание – основание понимания по теореме r ® u.

Но Ставрогин, с другой стороны, в своей рациональности непоследователен, страсти его сильнее властвуют над ним, чем рассуждения. Своему пониманию в консеквенте он приписывает некоторое представление, основанное на интуиции, на эмоциях, на том, что выходит за пределы знания, т.е. производит операцию атрибутивного синтеза по теореме (уже – из следующей Таблицы 5.2) такого вида: (u _*) n ® c. Это значит, что уровень его понимания снижался всего лишь до некоторого осмысления, интуитивного " схватывания" (comprehention) предмета. Пытаясь же свое представление соотносить с рациональным объяснением, он, как человек неглупый, не мог не видеть, что приписывая n антецеденту, он не мог получить ничего, поскольку (r _*) n ® Æ, т.е. дает в консеквенте " невозможную вещь", обозначенную в ЯТО-2 как Æ. Невозможно рациональному приписать свойство внерационального.

Итак, не касаясь здесь приводимых в [239, С. 109] специально вводимых аксиом запрета, аксиом, определяющих допустимые сочетания, а также правил вывода, ограничимся демонстрацией теорем атрибутивного синтеза. Они сведены в Таблицу 5.2. Первая слева колонка таблицы содержит уже названные " персонажи" эпистемологических рассуждений, принятые как вещи, а первая сверху строчка содержит их же, но уже в качестве

свойств, приписываемых вещам. Клеточки таблицы указывают на результат данного синтеза, или, иначе говоря, на консеквент получаемой таким образом импликации.

Стоит обратить внимание на то, что в большинстве случаев результатом атрибутивного синтеза является именно то, что предицируется в качестве свойства. Исключение составляют последние две колонки, о которых мы скажем особо. Знак Æ, как отмечено, указывает на " невозможную вещь".

Таблица 5.2

Теоремы атрибутивного синтеза

Здесь вряд ли что-то вызовет возражения содержательного характера. Если свойство знания, в том числе, рационального знания, реализуется пусть даже на вере, то мы все же имеем знание – в частном случае то, что было в средние века открыто и разработано как теология. Есть все основания считать, к примеру, Фому Аквината ученым теологом. С другой стороны, обнаружив у знания свойство быть верой, мы и имеем веру – хотя бы это была вера в науку. Как раз данный случай многочисленные критики сайентизма называют превращением науки в разновидность религии современного человека. Так же обстоит дело с другими теоремами.

Только в последних двух колонках помещены теоремы с немонотонным результатом в консеквенте. Приписать свойство

" не быть знанием" невозможно ни знанию, ни тем более рациональному знанию, на что и указывают теоремы первых двух строк предпоследней колонки. Зато осмыслению, пониманию, вере, убеждению такое свойство вполне может быть приписано, и каждый раз в результате будет получено именно не более, чем некоторое осмысление. Теорема (n _*) n ® Æ, по-видимому, имеет тот смысл, что о " представленном представлении", " невыразимой невыразимости" " интуитивной интуитивности" и т.п. говорить невозможно так же, как и об Абсолюте, обладающем свойством быть в то же время не знанием по теореме из последней строки той же колонки: (А _*) n ® Æ. Во всех теориях познания, сделавших ставку на внерациональное, иррациональное, интуицию и т.п., эти вещи рассматриваются как имплицитные привилегированные точки отсчета, которым не может приписано никаких эпистемологических свойств, кроме как быть способом понимания, веры, убеждения (предпоследняя строка).

Что же касается последней колонки, то знанию – в том смысле, как оно выше эксплицировано, конечно, не может приписано свойство абсолютности (первые две строки таблицы). Если приписать знанию такое свойство, то потеряют смысл признаки выводимости, общезначимости, зависимости от референта, наличия валентностей, возможности различных интерпретаций и т.д., которые, в конечном счете, предполагают признание попперовского принципа фаллибилизма (См.: [170, С. 441-473]), несовместимого с приписыванием знанию такого А. Приписывая же абсолютистский характер другим персонажам – осмыслению, пониманию, вере или убеждению, – мы получаем не более, чем веру, веру в абсолютность соответствующей вещи (вопрос о том, можно ли обойтись без такой веры сейчас не обсуждается).

Наконец, теорема (n _*) А ® Æ означает: тому, что не является знанием, бессмысленно приписывать свойство абсолютного всеведения. Абсолютных представлений, познавательных позиций, взглядов, интенций, интуиций, и т.п. не может быть уже потому, что всеми без исключения отмечается субъективность такого рода точек отсчета эпистемологических рассуждений, а значит допускается возможность и других n.

Наиболее нетривиальные результаты получаются в результате реляционного синтеза, что понятно: ведь уже отмечалось, что именно отношение преобразует вещь. Как и в предыдущем

случае, сразу приведем Таб. 5.3. В ней верхней строкой указаны вещи, которые выступают в роли отношений, реализуемых на вещах, знаки которых приводятся в первой левой колонке.

Таблица 5.3

Теоремы реляционного синтеза

Рассмотрим содержательный смысл хотя бы некоторых из этих теорем. Ряд теорем, в консеквенте которых получена невозможная вещь, особых комментариев, по-видимому, не требуют. В самом деле, теоремы n (k)® Æ и A (k)® Æ говорят, что ни интуитивизация (эмотивизация, интенциализация, субъективизация и т.д.) знания, тем более рационального знания, невозможна, как и его абсолютизация, – это привело бы к противоречию с понятием знания, которое мы приняли. Речь, разумеется, не идет, скажем, о чувствах, которые вызывает у ученого некоторое открытие, или о возможности интенциональной картины мира, а только о том, что знание как таковое всегда остается бесстрастным; мы вынуждены принять точку зрения, согласно которой отношения из внерациональных областей на области знания реализованы быть не могут.

Но... согласно теореме k (n)® Æ невозможно и обратное – реализация знания (как отношения) на внерациональных областях ментального. Что это значит? Вряд ли речь идет должна

идти о том, что множество раз утверждали различные представители художественной интеллигенции и некоторых философских течений: мол, существует невыразимое, о " несказ а нном" нельзя сказать, наука бессильна в области человеческих интенций и потому Природе – Науку, а Человеку – Искусство и Религию. Смысл теоремы, как кажется, лежит ближе: о внерациональном нельзя ничего сказать, пока оно рассматривается именно таковым. Чтобы анализировать эмоции, интуицию, интенции и т.д., приходится поступать так, как поступали Гуссерль, Фрейд или даже Бергсон – рассматривать эту сферу как такой объект, для которого выполнимы требования выводимости, эксплицитности, общезначимости, т.е. сначала реконструировать п в нечто выразимое, а затем строить обычное знание и пытаться реализовать на нем более или менее привычные способы научного рассуждения, применяя те или иные критерии рациональности.

Что же касается теорем с положительным результатом, то среди них обращает на себя внимание k (k)® r: знание о знании может быть только рациональным знанием. Реализуя же на знании понимающие процедуры, т.е. системный подход, мы и получаем понимание (систему) знания по теореме: и (k)® u. Строя же знание о вере, или действуя по теореме k (b)® f, мы получаем убеждение – для того и строились различные обоснования, именуемые порой даже " доказательствами", бытия Бога.

Любопытно, что вера в знание по теореме b (k)® f имплицирует убеждение; не здесь ли корни того, что уже упоминалось как религиозное отношение к науке? Интересна и теорема c (k)® u. Смысл ее в том, что устанавливая какое-либо смысловое отношение в знании, мы вынуждены действовать по схеме определения системы (2.2), т.е. как раз понимать.

Подробный анализ всех приведенных, а также множества не приведенных здесь теорем – всего в ЯТО-2 их было доказано, вместе с теоремами реистического синтеза, реистического, атрибутивного и реляционного анализа, более пятисот, и некоторые из них отнюдь не тривиальны – занял бы слишком много места. Нам же важно показать не смысл каждой теоремы, а утвердить следующую мысль.

Производимый здесь анализ гносеологических суждений непривычен, и кому-то может показаться неким кунштюком.

Берешь любую теорему формального языка и в результате, как фокусник из рукава или как свифтовские лапутяне из своей машины, достаешь обоснованное эпистемологическое суждение. На самом деле никакого фокуса здесь нет. Если принимаются исходные экспликации понятий, то интерпретация ЯТО-2 на область указанных понятий, по-видимому, возможна. Тогда любая из теорем может оказаться аксиомой, а следовательно, максимой эпистемологии. Область эпистемологии приобретает вид вполне рационального знания, а теория познания вполне может рассчитывать, вопреки мнению ее могильщиков, на статус полноценной теории.

Не нам судить, удалась ли данная попытка интерпретации одного из вариантов ЯТО на область рассуждений о соотношении некоторых фундаментальных гносеологических понятий. Но в любом случае, отрицать адекватность и плодотворность применения параметрической теории систем и языка, на котором она формулируется, к анализу познавательных проблем едва ли было бы разумным. Несмотря на многочисленные в ХХ веке пессимистические суждения относительно возможности рационально обоснованной теории познания, применение системного подхода и его формальных средств к анализу ряда фундаментальных проблем гносеологии оставляет эту дорогу, по крайней мере, открытой.