Панки, хой! - 2 1 страница

Ты увидишь,

что напрасно называют

грязь опасной

Ты поймешь, когда

Поцелуешь грязь.

Приехав в какую-то «тьму-таракань», два долбоёба двинулись по темным закоулкам к «заветной цели» - дому Холмогорцева.

«Как же так? - думала про себя Рыба. - Я иду с замужним мужчиной к нему домой тогда, когда у него там никого нет. Понятно, зачем я туда иду, и что между нами будет. А что потом? Он ведь не сможет после этого на мне жениться. У него уже есть жена, семья, дети. И что тогда? Нам придется с ним расстаться. Я останусь одна. Мало того, что до свадьбы девственности лишусь, так еще и одна останусь. Вот весело будет! Как я тогда буду смотреть в глаза своему будущему мужу? Ужас! Караул!»

Так, размышляя сама с собой, Рыба молча чапала по грязным улицам деревни, освещаемой одной только полной Луной. Но природа брала свое. Взбунтовавшийся инстинкт действовал по своим законам и не слушал каких-то заморочек, навязанных проклятой поганью. Просто-напросто Рыбе до ужаса хотелось пороться с кем-нибудь. Хотелось уже с тринадцати лет. Но мама не велела. А сейчас ей сколько? Почти восемнадцать. Пора бы уже. Тем более, что она постоянно тусовалась с какими-то мужиками и такая стойкость была даже удивительной. Но как победить мешающие установки? А очень просто. Нужно создать «буфера», как между железнодорожными вагонами, чтобы они не сталкивались. И Рыба стала ярко себя оправдывать.

«Но ведь он меня полюбит. Обязательно полюбит после этого. Он поймет, что я хорошая, что я лучше его жены, и тогда он с ней разведется и женится на мне. И мы с ним будем счастливы! У нас будет все прекрасно. Проживем долгую счастливую жизнь и умрем в один день!»

Так грезила Рыба, рисуя себе заманчивые картинки будущего. Гормон делал свое темное дельце, а болезненное воображение подыгрывало ему, оправдывая все и вся.

Холмогорцев плелся рядом и, ковыряя спичкой в зубах, думал о своем:

«М-м-да! Ну и телка же мне сегодня попалась!... Давненько мне таких трахать не приходилось. Все-таки что-то понормальней попадалось. А это что? Да к тому же еще и девственница, ничего делать не умеет. С ней придется повозиться. Уф-ф!!! Может зря я во все это ввязался? А? Будет потом еще бегать за мной: «женись на мне, да женись!» А я что? Шило на мыло менять что-ли? Да нахер мне все это нужно?! Ну и влип же я!»

Но треклятый гормон, не дающий покоя ни одной живой твари на Земле, допекал и это немного более рассудительное существо. Между ног у него чесалось! Конкретно чесалось и последние три дня, он думал только об одном: кому бы и куда засадить?! А никого подходящего «под руку» не попадалось. На необозримом пространстве вырисовывалась одна только Рыба. А на безрыбье, как говорится, и Рыба может сойти за телку. Подойдет все, что «шевелится».

«А-га! Ну, с этим как-нибудь разберусь, - продолжал «утрясать» свои мысли Холмогорцев, - в конце-концов, она же не из нашей деревни. Поебу ее немножко, да и отправлю восвояси. Пусть возвращается на свою тусовку или к родителям, в общем, куда захочет. А вот что сказать жене, если она про нее узнает? Так-так-так! Надо подумать! А! Вот! Придумал! Рыба просто будет сидеть у меня дома все эти дни и никуда не выходить. А потом я ее так же по темноте выведу из дома и отправлю домой на лепездричке! М-ху! Славненько, и никто ничего не узнает. А в случае чего- она- моя сестра троюродная, седьмая вода на киселе. Вот и славненько! Все состыкуется.»

Так рассуждал «раб своей мошонки», трясущийся от каждого шороха.

А что «раба иллюзий и своей пизды?» Она тоже не отставала от него. Но мыслила совершенно иначе:

«Ах! Вот, наконец, наступает тот самый главный этап в моей жизни! Я скоро стану женщиной! Это так прекрасно! Мне кажется, должно случиться какое-то чудо! Многие рассказывали, что это должно обязательно случиться. Да-да-да! Я чувствую! Это обязательно должно произойти! Да! Но как я преодолею эту боль? Ведь это же очень больно! Тогда с Егором ничего не получилось, а как больно было! А теперь что будет? А вдруг я не выдержу и опять не получится? Некоторые мои подружки говорили, что боль бывает такая, что «хоть на стены лезь». Как я все это вытерплю? Ой-ё-ей! Караул! Может отказаться от всего этого? Уехать просто назад, в Сокур? И ничего не делать?»

Но гормон диктовал Рыбе свое: «Размножайся! Твоя пора пришла! Надо размножаться! Немедленно! Сейчас же! Не думай! Я хочу продолжать через тебя человеческий род! Не думай! Размножайся! Вперед!»

У Рыбы тоже чесалось между ног, и чтобы оправдать свои будущие действия, она продолжала строить в своей башке компромиссы:

-«Ах, он такой необычный, этот Саша, такой скромный, интеллигентный. С ним есть, о чем поговорить! Он очень даже умный! Именно таким я себе и представляла мужчину своей мечты! Ну и не страшно, что он ростом немного ниже меня. Я же каблуки носить не собираюсь! Ну, а что лицо немного рябое - так ведь с лица-то воду не пить! Саша, очень даже приятной наружности мужчинка».

Поток ее говняных мыслей неожиданно прервался переменой обстановки. Холмогорцев привел ее к какому-то одноэтажному кирпичному дому с двумя подъездами.

- Где мы? - удивилась Рыба.

- У меня дома, - произнес Холмогорцев и, схватив Рыбу за руку, потащил ее за собой в подъезд.

Нервно шебурша в замке ключом, озабоченный сэксот открыл-таки дверь, ворвался в квартиру и врубил свет в прихожей.

Рыба, стоящая и прислушивавшаяся к нарастающему внутри нее страху, зажмурилась от яркого света. На мгновение она забыла о своих гнилых мыслишках.

- Ну-с! Прошу, как говорится! Будь как дома и забудь, что ты в гостях, - стараясь держаться как можно непринужденнее, произнес Холмогорцев.

У самого же в голове у него крутились совершенно другие мысли:

«А интересно, чем я буду ее кормить? У меня самого-то дома - кати-шаром, а еще вот один рот появился, хуже пистолета! Придется теперь на нее свои деньги тратить. А куда деваться, ебаться-то охота. Да и раб-силу бесплатную привез. Будет у меня работать, ремонт делать, квартиру благоустраивать. Нормально! Заодно и поебу ее немножко. Полезное с приятным!»

- Проходи, проходи, Рыб, ты есть будешь?

- М-м-м! - оживленно закивала Рыба головой. - Конечно - конечно!

- А у меня пока ничего нет, кроме печенья, хлеба и варенья. Ты как на это смотришь?

- Очень даже хорошо! - ответила она, хватая печенье, лежащее прямо на полу. Мебели в кухне не было никакой.

«Ну вот, так и знал, прожорливая попалась! Еще бы! Вон, какую задницу наела! Худышкой ее не назовешь». - думал «про себя» Холмогорцев. А вслух услужливо произнес:

- Ты кушай - кушай, не стесняйся! А вот еще хлеба возьми и варенья тоже!

Рыба уплетала за обе щеки. За ушами у нее хрустело, и она блаженно мечтала: «Какой он внимательный, обходительный, заботливый! Именно таким я и представляла себе своего рыцаря! Я нашла то, о чем мечтала!»

Холмогорцев, внимательно наблюдая за тем, как убывают пищевые запасы, стал и сам быстренько уплетать их, чтобы не остаться голодным. И хоть он и старался улыбаться всем своим ртом со слегка подгнившими зубами, его все-таки глодали крамольные мыслишки: «А чем я ее вообще буду кормить эту неделю? До получки далеко. И что я скажу жене, когда она увидит, что я все деньги протратил? Эх, надо что-нибудь придумать! А!!! Вот что! Нужно жене сказать, что меня облапошили цыгане. А ее можно кормить пакетными супами. Они дешево стоят и на них можно здорово сэкономить. Здорово! Так, хлеба побольше накупить, а остальное ей не нужно. Какая ей разница: апельсин или желуди? Свинья все- равно соловьем не станет! Ну, а если мне самому чего-нибудь вкусного захочется, я вон к Любке, пробляди местной зайду, у нее поем. Заодно и ее поебу! Красота! Так, с этим вроде-бы нормально, но вот ведь еще одно «но»: голова-то у нее хуй знает, сколько не мытая, потная, вонючая. Одежда на ней, наверно, год не стиранная. Как вообще с такой можно что-то делать? Бр-р-р! А вдруг у меня от отвращения еще он и не встанет?! Я так и импотентом сделаюсь! Ух! Что же делать? Ну и ввязался же я в переделку!»

- А можно чего-нибудь попить? - неожиданно прервала поток его раздумий Рыба.

- Попить? Конечно! - фальшиво-радушно улыбнулся он. - Вот, у меня есть кипяченая вода. А могу еще чаем тебя напоить! Выбирай!

- А мне бы чайку.

_ Вот, бери, - искривился от злобы скряга, протягивая ей заварник.

- Спасибо! - вежливо ответила Рыба.

Ей в свою очередь лезли в башку другие тараканы. «Блин! У него здесь кати-шаром! Да еще и ремонт ведь надо делать! Во всей квартире. Хорошо, что она еще однокомнатная. Это сколько же мне тут с ней придется ебашиться?! Я ему что, бесплатная рабыня что-ли?» Тут она опять подумала, а не удрать ли отсюда. Но гормон опять начал диктовать ей свое: «Размножайся! Не думай! Размножайся!» И под его властным и настойчивым натиском Рыба вновь стала искать оправдания всему безумию:

«Но ведь это же хорошо, я помогаю людям! Я нужна кому-то, а это главное! А заодно я и ремонт научусь делать, как следует. В жизни все пригодится! Дома мне мама помогала, а здесь я даже сама могу все сделать!»

Так она рассуждала до тех пор, пока не сожрала все печенье и хлеб. А Холмогорцев, деланно улыбаясь ей и в тайне скрипя зубами, думал про себя:

«Надо же, ну все сожрала. Гусеница прожорливая! Спрячу-ка я от нее остатки варенья».

- Ну вот, поели, а теперь давай, иди мыться.

- Я не хочу! Мне и так нормально!

- Нет-нет-нет, ты очень грязная, ты давно не мылась, у тебя все чешется, особенно голова и ты очень, ну просто очень-очень-очень хочешь ее помыть! - гипнотизировал ее Холмогорцев.

- Ну может.

- Никаких «ну может»! - Уже твердо и непримиримо ответил Холмогорцев. - Мыться и никаких гвоздей! Живо! Марш! В ванную! Вперед!

Напуганная таким напором, рыба пошла туда, где, как ей показалось, должна была быть ванная и с налету заскочила в кладовку, забитую краской, олифой, шпаклевкой и обоями по случаю ремонта.

-Стоять! - Раздался за ее спиной непреклонный командный голос Холмогорцева. - Ванная у нас находится вот здесь.

И Холмогорцев бесцеремонно втолкнул Рыбу в ванную.

- Шампунь у меня вот здесь, мочалка здесь, мыло здесь! Поняла?

- Поняла.

- А теперь раздевайся!

- Зачем?

- Ну мыться чтобы. Ты что в одежде что-ли мыться собралась? - Теряя терпение, проскрипел зубами Холмогорцев.

- Нет, но я Вас стесняюсь! Отвернитесь, пожалуйста!

- Ха-ха-ха! А чего тут стесняться?! Я итак тебя во всех видах увижу, а ты говоришь…

- Ну вот, когда увидишь, тогда и поговорим - Неожиданно заявила Рыба.

- Надо же! Ну и ца-ца! Ну ладно, я выйду, только ты обязательно хорошо помойся, а особенно голову. Ладно?

- Угу!

Закрывшись одна в ванной, Рыба стала мысленно рассуждать сама с собой:

«Надо же! Он ко мне предъявляет какие-то претензии! Голова, видите-ли у меня не такая, я не такая. Что это за чувства у него ко мне? Если бы он меня действительно любил, то ему было бы все-равно, что у меня за голова, и чистая я или нет. Ведь главное, мне мама говорила, - это чувства к человеку. И настоящая любовь не выбирает и не торгуется! А может он меня и не любит вовсе? Зачем он так настойчиво заставлял меня мыться? Ну, а куда деваться? Сухой же он меня отсюда не выпустит!» Рыба стала намыливать себя мочалкой, намылила шампунем башку и стала тереть себя во всех «разрешенных» и «запрещенных» местах. И когда ее рука коснулась кунки, то злополучный гормон стал делать свое темное дельце. Заделись нервные окончания, железы начали работать, кровь стала наполняться ферментами и «машина поехала». А вместе с изменением «химической среды» в организме стали меняться и Рыбехины мыслишки.

«Ой! Ну ведь он не зря же так сказал! Значит, ему нравиться чистая голова и чистое женское тело. Значит, я должна сделать все, чтобы ему понравиться. Мыться - так мыться! Он же не требует от меня, чтобы я сбривала волосы на затылке и мазала его собственной мочой, как это делают жительницы некоторых племен Африки. Не заставляет обрезать половые губы и клитор. Или с самого детства уродовать ноги колодками, как это делают в Японии. Хотя!... Если бы я оказалась на месте Африканок или Японок, то я проявлялась бы в точности же, как и они, чтобы понравиться тамошним мужикам. Во как! А здесь, что от меня требуется? Всего лишь голову помыть? Ну это же ерунда! Главное, что я кому-то нужна! Ведь он - мой принц! Я должна понравиться ему!

И с этими мыслями Рыба радостно вымылась, кое-как обтерлась и в чем есть выбежала из ванны.

Холмогорцев увидев ее, поначалу обомлел, но затем, весело глумливо заулыбавшись, молвил:

- Хвалю за храбрость! Так держать! Ну, ты пока ныряй в кровать, а я пойду тоже ополоснусь. Не помешает! - Сказал он и удалился.

Рыба радостно нырнула в пахнущую дешевыми духами «Красная Москва» кровать и погрузилась в сладостные мечты по поводу предстоящей ночи. В задернутое простынями окно светила полная луна. Ее серебристый свет наполнял всю комнату светлым сиянием, даря сладостные мечты и фееричные грезы.

Страх перед болью у Рыбы полностью пропал и она с нетерпением стала ждать своего «принца».

Холмогорцев, уединившись в ванной, стал предаваться своим раздумьям.

- Ох, и влип же ты! - Говорил он сам себя, глядя на свое отражение в старом ржавом зеркале. - Откуда ты знаешь, с кем она до тебя таскалась?! Смотри, какая она грязная. А может быть она заразная?! Не пойми кто ее до тебя ебал! Ой! Чего это я? Она же ведь еще девственница! Нет, но ведь она с кем-то все равно могла что-то делать, тот же пейтинг, например. И могла из-за этого заразиться. Ох, ну и влип же ты, дружок! Что ты будешь говорить жене в случае чего!? Ведь вы же обои можете залететь в какой-нибудь триппер-бар! ¨

Холмогорцев схватился руками за голову, выронив из них зубную щетку.

«Что же делать? Что же делать?! - Бешено крутилось в его мозгу.

С другой стороны ему уже давно было невтерпеж засадить кому-нибудь «по самые кукры». Яйца чесались, плоть звала. И вот под руки попалось что-то живое. Холмогорцев начал прислушиваться к своей похоти. Неуправляемая сила влечения стала направлять его мысли совершенно в другом направлении.

- А что теперь можно поделать? На дворе уже вечер. Кого я еще смогу найти? Это нереально! А ебаться-то хочется! Ну и пусть я потом заражусь, и зато теперь мне будет хорошо и приятно. Эх, была - не была. Какие наши годы. Залетать, так с музыкой. Ну, где эта бронецелка?! Уж я-то ей сейчас покажу, где раки зимуют!

С этими мыслями раб плоти грешной направился к объекту своего вождения.

В комнате было темно. Рыба все никак не могущая уснуть, при виде своего «долгожданного», скукожилась от страха.

- А может он не будет все-таки ко мне приставать? - Утишала она себя. - Ой, а на сколько-ж он меня старше? Да он же мне в отцы годится! Мне семнадцать, а ему уже тридцать «с хвостиком»! Ну и влипла же я! Столько ровесников вокруг меня было, Киса, Прист. Ну Херман на худой конец сгодился бы. Дибильноват малость, но уж все-таки лучше, чем старик какой-то. Ох, и дура же я! Да чё теперь поделаешь?! Уже поздняк метаться. Ой, он уже ко мне ложится! Я пропала!

- Кто это тут прячется?! - Раздался деланно-веселый голос Холмогорцева. - А - ну-ка, давай переходи к новой жизни! К жизни половой! Ха-ха-ха.

Холмогорцев по-хозяйски залез в постель, потеснил Рыбу, подложив ей руку под голову.

- Ты знаешь, амфибия, что я тебе хочу сказать, - издалека начал он, - тебе сейчас сколько лет?

- Семнадцать, - проблеяла Рыба.

- Совсем шпана еще! - Захохотал он. - Так вот, сейчас ты станешь женщиной. Ты начнешь расцветать. Потом тебе будет двадцать, двадцать пять. Ты познаешь много мужчин. К тридцати годам ты достигнешь своего максимального расцвета. А потом начнешь медленно увядать.

- А потом что? - Испуганно перебила его Рыба.

- Ну потом ты состаришься. - Риторически ответил он. - Но я не это тебе хотел сказать.

- А потом что?

- Ну умрешь, ты не перебивай меня и слушай внимательно, пожалуйста! - Нервничал урод. - Ты познаешь много мужчин и ты станешь понимать, что вот тот первый, который у тебя был, ничего особенного из себя не представляет. Обычный мужичонка, каких много, как говна.

- Нет, нет, Саша, ты не говно!

- Ну ты меня, в общем, понимаешь, что я обычный, посредственный, каких много, а есть даже и получше. Так что из-за меня расстраиваться не стоит.

- А?! М-хы! - Задумчиво произнесла Рыба, ковыряясь в носу.

- Ну, в общем, если ты сейчас меня не совсем понимаешь, то потом, через много-много лет поймешь. И ты вспомнишь мои слова и увидишь, что я был прав.

Рыба почти ничего не поняла из его слов. Она молча таращилась на полную луну.

Холмогорцев облегченно вздохнул: «Ну, если она не возражает, значит поняла, что я у нее первый, но не единственный. А значит, и расстраиваться из-за меня нечего. А значит, я могу быть спокоен, что из-за меня эта дура не повесится. Ха-ха-ха! Значит теперь, когда я ее уже подготовил, выебал ей мозги, так сказать, я могу и ее спокойно выебать! Ура! Успокоив себя, уродец принялся за дело. Он почесал свои волосатые яйца и слегка замацал Рыбу. Та лежала как бревно, мечтательно глядя в потолок. Уродец начал тереться об нее своим хуем и смачно присосался к ней.

У Рыбы был заложен нос и она с трудом выдержала эту пытку, думая как бы быстрее вздохнуть. Холмогорцев уже начал хуже понимать, что происходит вокруг. Им завладело одно лишь сильное желание: запиндюлить Рыбе «по самые кукры» и ебать-ебать-ебать ее до одури. Что он и начал делать.

- Ох, только бы быстрее ее пробить! Как хочется побыстрее кончить! - Судорожно думал он, вскарабкиваясь на нее. - Хули она до сих пор ни с кем не поролась?! Здоровая кобыла такая! Рыба лежала как полено с плотно сжатыми ногами и не ощущала никакого удовольствия от его ласк. Но мозги она себе ебла конкретно: - Это сейчас случится! Это сейчас случится! - Мысленно повторяла она. - Ой! А ведь он ниже меня ростом! Че это его голова на моем плече лежит?! Ой, титьку мне зачем-то сосет. Че, молока захотел что-ли? Фу, урод! Может ему сказать, что у меня молока нет? Вообще странно все это как-то!

А Холмогорцев тем временем стал раздвигать ей ноги и пристраиваться между них.

- Так, расслабься, ничего не бойся! - Произнес он. При этих словах Рыба еще больше напряглась. - Сейчас я все сделаю как надо. Потерпи!

Как опытный гинеколог он обследовал своими клешнями кунку Рыбы, а затем наставил в нее свой стручок и начал тычиться им в нее. Собачье возбуждение у него росло.

- Только бы не кончить раньше времени. Я должен сделать это, иначе я не мужик, - отчаянно думал он, - как бы не опозориться, как бы не опозориться!

Рыба, почуяв давление между ног, напряглась в предвкушении нестерпимой бои. Все ее тело сжалось. Ей казалось, что сейчас произойдет что-то страшное и в то же время сакральное. - Я становлюсь женщиной! Я становлюсь женщиной, - доседонила себе тупая машина, - сейчас, скоро это случиться. Надо только потерпеть!

И боясь точно так же, как в детстве, когда брали кровь из пальца, она лежала и ждала. Запуганная завнушенная скотина!

- Ой, что-то больно, - думала она, кусая край подушки, - ну чуть-чуть еще потерплю. Это ведь для счастья нужно. Ой, а че это от него так потом воняет? И долбится он как отбойный молоток. У, сука, как больно!!!

Холмогорцев отчаянно прорывал злосчастную целку. С одержимостью танка он пер и пер вперед. Страшно сопя, извергая потоки горячего пота, он выпучил глаза и … пробил-таки броню и первым, да именно первым проник туда, куда еще никто не проникал. А что еще больше может возбуждать воображение, чем эта мысль. Теперь он мог мысленно поздравить себя! Он был первым!

- Так, а че там Рыба? - Вдруг вспомнил он. - Чей-то она подо мной не шевелиться? Не порядок это! - Думал он. - Что я, мужик плохой че-ли, что она как бревно лежит? А ну-ка, не бывать этому позору. А ну-ка, расшевеливайся, Рыба свежемороженая! Камбала глушенная! Под нормальным мужиком, говорят, и баня ходуном заходит. А я че, выходит, плохой мужик чей-ли. Нет! Ни хуя! Я докажу это! Я енту дуру до оргазму доведу! Непременно доведу!

И тут он стал шептать на ухо Рыбе:

- Ну, давай, шевелись, двигайся, бедрами двигай, ищи положение, в котором тебе будет приятно!

Рыба, едва что-либо соображавшая от болевого шока, лежала с вытаращенными глазами и почти его не слышала.

- Тебе хорошо, милая? - С деланной лаской в голосе произнес эгоист.

- А? Что? - Сквозь пелену тумана спросила она.

- Да двигайся же ты, кому говорю! Че лежишь, как полено!? Ты че, фригидная что-ли?

- Не знаю! - Проблеяла Рыба.

- Не знаешь, так давай узнавай! - Едва сдерживая нетерпение, бесился «принц».

- А как надо двигаться?

- Как-как, бедрами, задницей, туда-сюда, туда-сюда! Будешь двигать, двигать и найдешь!

- А?! Ну сейчас попробую!

Рыба стала делать неуклюжие угловатые движения, как будто она хотела задницей протереть дыру в кровати.

- Ну, ведь это нужно для принца, - думала она.

Холмогорцев обрадовался, что обучение пошло как надо и тоже стал гарцевать на ней, пытаясь подстроиться в такт ее сумбурным движениям.

- Так! Так! Давай-давай, пытайся-пытайся, ищи его, то положение, в котором тебе будет сказочно приятно!

- Черт, че-то ничего не получается. Боль только одна и больше ничего. - Простодушно пожаловалась Рыба.

«Ну вот! Столько с ней возился, столько ей объяснял, а она, тупая, ни во что не въезжает! Ну дура какая-то попалась! - Думал он про себя. - Ну почему у меня хуй такой маленький? Был бы он побольше! Я бы ей его как запиндюрил! И она бы сразу же потащилась, а тут возиться надо! Эх, испробую последний способ! Пусть-ка она ноги задерет и тогда-то уж мы на нее посмотрим!

- Рыб, слыш, а ты попробуй ноги повыше поднять.

- А это зачем?

- А в этом положении мой хуй до твоей матки достать сможет. И ты тоды кончишь!

- А? Ну коли так, тоды можно и поднять.

Рыба задрала свои ходули вверх. Одеяло поднялось и холодный воздух добрался до горе-любовников.

- Да ты их не прямыми поднимай, дура, ты согни их в коленях! Так лучше будет!

- А? Согнуть? Ладно.

Рыба согнула ходули и держа их навесу, стала опять таращиться на луну и уплывать в какие-то мечты о случившемся счастьице.

- Эй, ты че замерзла-то? Ноги согнула, а двигаться-то кто будет за тебя? Папа римский?

- Не-е-ет! - Проблеяла Рыба.

- А, ну вот тогда сама двигайся. Я что-ли за тебя кончать учиться буду?!

Рыба немного обиделась на такое обращение, но вида не подала и стала все-таки самоотверженно двигать задницей.

- А-га! Вот так! Хорошо! Давай-давай, ищи это положение! - Подначивал ее горе Казанова. - Двигайся-двигайся!

Рыба лежала и про себя думала:

«на хрен нужны все эти причуды?! Мать мне про это все ничего не рассказывала. Главное - енто, чтоб чуйства были друг к другу, а весь этот кордебалет мне чей-то совсем не понятен! И что во всем этом хорошего?! Между ног болит, ноги устали, все затекло, а он еще и о каком положении мне талдычит. Ничего не понимаю. Какое в этом счастье?!?

Холмогорцев яростно сопя, шептал Рыбе на ухо:

- Вот еще выше ноги задери. Чувствуешь, я своим хуем твою матку задеваю?

- Наверно. Не знаю. - Безучастно отвечала она. А сама про себя думала: «быстрей бы все это кончилось! Боль - ну просто адская какая-то! И что хорошего люди находят в этом сексе?! Че он все никак обкончаться не может? Заело что-ли?! Заебал, скотина!»

Холмогорцев, охваченный сладостным упоением, ебал с собачьей скоростью и орал, что есть мочи:

- Тебе хорошо, милая? Тебе хорошо?

Глаза его выпучились от нестерпимого наслаждения, дыхание учащалось как в цыганочке, ум ничего совсем не соображал.

Рыба совсем потеряла терпение и мысленно стала проклинать его: «Да отстань же ты от меня, идиот ебучий! А чтобы тебе такого сказать? А! Вот, придумала!»

- О, милый, мне так хорошо! Несказанно хорошо! Просто чудо какое-то! - Произнесла вслух она.

«Ага! Я и не сомневался в этом! Я победил! Я достиг! - Обрадовался самовлюбленный эгоист. - Я могу теперь себя поздравить! Я - настоящий мужик! Теперь-то можно позволить себе облегчиться!

- Вот, чувствуешь, - шептал он на ухо Рыбе, - я своим хуем долблю твою… твою… твою..

Что же он долбит своим обрубком, Рыба так и не успела услышать. Холмогорцев как-то странно взвизгнул, закряхтел, все его тело напряглось, конвульсивно задергалось. Но раб плоти грешной все-таки успел вытащить свой стручок и с большим облегчением выпустил фонтан спермы прямо Рыбе на живот. Он испустил странный хрип, похожий на предсмертный.

Холмогорцев на некоторое время потерял способность вообще что-либо понимать, думать и даже слышать.

После судороги скотского наслаждения его туша лежала как падаль. Он вообще ничего не ощущал, пребывая сам невесть где. Но через некоторое время он встрепенулся и глубоко вздохнул.

Когда же к нему вернулась таки способность что-то соображать, он первым делом подумал: «Ах, какой же я молодец! У меня это получилось. Никто не мог до меня это сделать, а я смог! Я могу себя теперь поздравить! Ну и пусть говорят, что стоит только одному открыть эту бутылку, как все начинают ею пользоваться, зато первым сделал это именно я! Я! Я! А она мне еще за это спасибо скажет! Ну и пусть они ничего из себя не представляет, зато я поебал ее, облегчился, так сказать, а это самое для меня главное! Во-вторых, я ее пробил, а в-третьих, я ее еще и всему обучу! Во как! Трех зайцев сразу убил! Да, кстати, как она там? Я ее не придавил случаем? А-то чей-то она не шевелится!»

- Эй, Рыб, ты как? - Испуганно спросил чадос.

- Нормально, - чуть живая откликнулась Рыба.

- А, ну, тогда давай спать! - Уже вяло и лениво ответил он. - Спокойной ночи, малыши!

- У-гу, спокойной ночи.

И не успела Рыба это ему ответить, как урод уже отвернулся от нее и как насосавшийся клоп засопел «в обе дырки».

В окно продолжала светить своим безразличным ровным светом серебристая луна. Вокруг стало тихо и спокойно. Ночную тишину нарушал только храп Холмогорцева.

Рыба лежала и молча таращилась в темноту, думала: «Неужели это то счастьице, о котором мне все так усиленно затирали с самого детства?! Неужели во всем этом есть что-то ценное?! Х-м! Как обидно, что он отвернулся! Он ведь должен был проявлять ко мне знаки внимания, ласкать меня, говорить какие-то нежные слова! А вместо этого? Полюбуйтесь на него: отвернулся и задрых! Хам!

Рыба почувствовала холод, подбирающийся к ней и стала сильнее натягивать на себя одеяло. Холмогорцев сквозь сон что-то недовольно промычал и рванул его так, что Рыба чуть не осталась совсем без него. Агрессивное мычание продолжалось еще с минуту, а потом опять все стихло.

«Ох, уже лучше буду тихонько лежать. Так мне будет спокойней. - Решила про себя Рыба.- Ой, а в чем это у меня живот, весь испачкан? Фу! Что-то липкое и вонючее! А запах такой, прямо до боли знакомый. А, дак это же ведь молофья. А за эти три копейки все пузо в молофейке… Чем бы все это стереть? А, вот, наволочку сниму и ею вытру. Вот так, уже лучше. А что теперь делать-то? Ух и болит же пизда! Все мне разорвал, дефлоратор хуев! Э-ге, это еще что, а вот когда рожать, говорят, будешь, вся пизда до жопы разорвется. И срать потом больно будет. А вообще-то, так ведь у всех, а я что, хуже что-ли? Нет. Значит и мне все это вытерпеть - не грех!

Ну вот, я уже стала женщиной. Могу себя поздравить со своей первой, так сказать, ночью».

Рыба лежала со скомканной грязной наволочкой в руке и молча таращилась на Луну. Долго думая о том, что же случилось и счастлива она теперь в связи с этим, или нет, она так и уснула.

* * *

- Просыпается с рассветом вся советская страна, - доносилось непонятно откуда задорная песенка.

Рыба долго не могла понять, откуда доносятся эти звуки и где вообще она находится, как и когда сюда попала. Комната какая-то пустая с белыми стенами, она лежит на кровати. А кто-то песенки поет.

«Я, что в больнице что-ли? - недоуменно подумала Рыба. - Как я сюда попала?»

Неожиданно резкая боль между ног вернула ее к воспоминаниям прошедшей ночи. Она отчетливо вспомнила все события, случившиеся с ней. Невольная судорога отвращения прошла по всему ее телу.

«Постой, - тут же одернула она себя, - но ведь с тобой произошло такое важное событие! Как ты можешь так думать обо всем?! Сегодняшний день будет особенным для тебя. Ты уже женщина, а значит в этом что-то особенное. Это все вранье, что только дырка между ног появляется. Главное - должно измениться восприятие! Вот увидишь, сегодняшний день будет каким-то особенным! Вот увидишь! Стоит только чуть-чуть напрячься, как чудо обязательно случится!»

Так раба своих иллюзий ебла себе мозгени.

- Эй, а ты че до сих пор валяешься? - Раздался бодрый задиристый голос ее «принца». - А ну-ка, давай, вставай! Умываться пора.

Рыба лениво потянулась, стала тереть глаза руками. И только она открыла рот, чтобы что-то возразить, как тут же Холмогорцев очень властно произнес:

- И не забывай, что я в этом доме хуйзяин и я буду решать, что тебе здесь делать!

И в тот же миг, он достал из своих штанов свой висящий хуй, подошел к кровати и щелкнул Рыбу хуем по лбу.

От неожиданности она сначала даже не знала, как нужно среагировать. Ей мама не говорила как себя надо вести, если хуем по лбу щелкают. Но в конце-концов тупая машина решила, что надо обидеться. Закусив губу, она села на постели и уткнула голову в колени.