Банка пива и американская звезда

В Каннах нас пригласил на ужин западногерманский дистрибьютор Сергей Гамбаров – с ним я познакомился еще в Карловых Варах.

Родители Гамбарова эмигрировали из России еще до революции. Гамбаров занимался прокатом советских фильмов в Европе, а на фестивалях опекал наши делегации.

В Каннах Гамбаров заехал за нами на такси и повез всю делегацию (Баскаков, Шкаликов, Польских, Данелия) отведать французскую уху в рыбный ресторан, хозяйка которого была его старой приятельницей. После десерта Гамбаров спросил, что бы мы хотели посмотреть.

– Стриптиз, – сказал я.

– Нет, на стриптиз я с вами не пойду. Все советские сначала просят повести их на стриптиз, а потом говорят «фу, какая гадость!»

– Я не скажу, – пообещал я.

Гамбаров посмотрел на Баскакова.

– Ну, раз делегация хочет… – пробурчал Баскаков.

Хозяйка ресторана оказалась и хозяйкой маленького стриптиз-клуба «Мулен-руж», и она повезла нас в этот клуб на своем «ситроене». Когда вылезали из машины, я замешкался, Миша Шкаликов захлопнул дверь и прищемил мне палец, – боль такая, что круги в глазах. Пришел в себя в маленькой артистической комнате, куда отвела меня хозяйка: стою у стола в смокинге и при «бабочке», держу палец в бокале виски со льдом. А вокруг – полуголые девушки: белые, черные и желтые. И все жалеют меня…

Перевязали палец платком, и я пошел в зал. Зал был небольшой – столиков десять. Наша компания разместилась за столом у площадки. Хозяйка тут же заказала мне «дабл виски» – для обезболивания.

Первой вышла японка, – она сначала подошла к нашему столу, спросила, как я себя чувствую, а потом поднялась на площадку, потанцевала и стала раздеваться.

По лицу Баскакова было видно, что ему уже очень хочется сказать «фу, какая гадость!», но сдерживается.

Следующей вышла негритянка. Она тоже подошла к нашему столу, ласково погладила меня по волосам и пошла раздеваться. И все остальные девушки сначала подходили ко мне, спрашивали, как я себя чувствую, а потом принимались за дело.

– Откуда они тебя знают? – спросил Баскаков.

– Как откуда? Мы же со Шкаликовым на два дня раньше вас приехали. Вот и изучали их быт, их нравы.

Хозяйка активно занималась моим лечением и все время заказывала мне «дабл виски». Я не отказывался, пил, – и чем больше «вылечивался», тем большую нежность испытывал к «артисткам». И жалел их: бедные сестренки мои, чем вынуждены заниматься… И я взял такси, поехал в «Карлтон», сказал руководителю американской делегации Джеку Валенти, что согласен снимать в Голливуде фильм, взял аванс и поехал обратно в клуб. По дороге остановился, чтобы купить цветы. Продавщица стала торговаться…

– Гия, проснись. – разбудил меня голос Шкаликова.

Открываю глаза. Я лежу на кровати в своем номере, одетый… Рядом стоит Шкаликов.

– Десять часов. Иди завтракать, а то там закроют.

– Не хочу… Миш, я вчера как…

– Все нормально. Вот только о чем ты беседовал с…? – и Шкаликов назвал имя всемирно известной американской «звезды». (Здесь я ее буду называть Джейн Смит.)

– Где? Когда?

– Вчера ночью, на лестнице.

И Миша рассказал, что они с Баскаковым довели меня до номера, потом он пошел к Баскакову переводить статью, а когда шел к себе, увидел: я и Джейн Смит сидим посередине лестницы, ведущей из вестибюля в ресторан, она плачет, а я ее утешаю и сопли платком утираю. Миша хотел меня увести, но личная охрана Джейн его отогнала.

– Разыгрываешь?

– Пить надо меньше. Как палец?

Я посмотрел.

– Ноготь чернеть уже начал.

– Ну, извини. Ладно, поправляйся. Пойду газеты куплю, – и Миша ушел.

«Сидел с Джейн Смит… Смит вчера прилетела в Канны, и по этому случаю был большой шухер. Перекрыли движение на набережной, у гостиницы стоял кордон из полицейских и с утра дежурила толпа любопытных… Да кто бы меня к ней подпустил?! И на каком языке я ее мог утешать? Нет, чушь собачья! Разыгрывает…»

Стук в дверь – Галя Польских:

– Георгий Николаевич, Миша сказал, вы плохо себя чувствуете, – она поставила на стол бутылку пива. – Вот.

– Это он прислал?

– Да нет, я здесь внизу, в буфете купила, – и Галя пошла к двери.

– Галя, подожди, сейчас деньги отдам. Ты сколько заплатила?

Дура набитая! Здесь в двадцать раз дороже, чем на улице!

– А какая разница, у вас все равно денег нет. Вы все вчера на цветы потратили, для этих… сестренок своих. Как ваш палец?

– Ноготь чернеет уже.

– Пройдет. Ну, отдыхайте.

Галя ушла.

Я выпил пиво. Стало полегче. Проверил бумажник, пошарил по карманам – ни франка. Посмотрел в меню напитков, которое лежало на тумбочке, сколько стоит пиво. Ну, Галина Александровна! Ухнула на бутылку пива половину своих несчастных денег. А дома у нее ребенок, муж, мама… Да и у самой ничего нет – платье, и то одолжила у актрисы Жанны Прохоренко… И для кого – для человека, который ей ни одного приветливого слова не сказал! (Галя мне была симпатична, и я все время был с ней подчеркнуто сух и официален, чтобы она этого не заметила – а то еще решит, что заигрываю, пользуясь служебным положением.) Ладно, в Москве чего-нибудь придумаем…

Между прочим. Дорогой читатель! Я понимаю, что, может быть, тебе уже надоело, что в моем повествовании слишком часто и много пьют. Может быть, тебе хочется сказать, что надо было бы подсократить эти эпизоды или вообще от них избавиться.

И я тебя понимаю, но пойми и ты меня: вот уже пятнадцать лет, как я не беру в рот ни грамма спиртного, и поэтому мне сейчас приятно хотя бы вспомнить это безобразие…

И, может быть, даже иногда несколько преувеличить. Поэтому терпи – пить будут и дальше. И не меньше.