Глава 12. - Поттер! Не стучи, - пробуждение от громкого голоса над ухом было не самым лучшим началом нового дня

- Поттер! Не стучи, - пробуждение от громкого голоса над ухом было не самым лучшим началом нового дня.
- А я разве стучу? – задал вопрос недовольный Гарри, на которого разом накатили последствия вчерашних излишеств.
- А кто? Не я же! – Люциус шептал, но воспринималось это криком, еще бы – над ухом и при больной голове!

Они лежали на широкой малфоевской кровати, видевшей, наверное, рождение еще дедушки нынешнего главы рода. Люциус обнимал Гарри, а тот привычно лежал у мужа на плече. Рассуждая логически, никто из них ломиться в окно не мог.
Гарри открыл глаза. Вчерашний вечер помнился весьма смутно. Ужин вот был точно, потом пошли к камину и решили вроде бы поговорить? Наверное, до чего-то договорились, иначе не лежать ему в супружеской постели, а обживать конюшни, например, или спать в одиночестве в собственном особняке. Гарри пошевелился и сполз с уютного плеча в надежде устроиться на подушке, но ее не было, да и лежали они как-то странно – наоборот. Головами в изножье, и подушка, ничем не сдерживаемая, ожидаемо уползла сначала на банкетку, а потом на пол. Зато на стене в изголовье обнаружилась хорошо запомнившаяся картина. Олень. Задумчиво взирающий на происходящее.

Люциус тоже открыл глаза и посмотрел сначала на мужа, затем проследил за его взглядом. Наблюдать за меняющимся лицом, обретшим свою былую подвижность, ту, когда подростки еще не могут скрыть своих эмоций, было интересно. Растерянность сменилась удивлением, которому на смену пришло узнавание и недоумение.

- А, - сказал Поттер и замолчал, сверля глазами несчастное животное, - он зачем здесь?
Вопрос был очень хорош для шести утра, когда после вчерашних возлияний болела голова и в ней стучали сотни трудолюбивых молотобойцев. Люциус задумался. Даже находясь в более подходящем расположении духа и при ясном уме, он не смог бы сразу связно объяснить зачем притащил этот художественный объект домой. Ответ, который бы поставил его в невыгодное положение, сделал бы уязвимым – «показалось, что он тебе понравился» - не рассматривался даже в принципе.
- Мне показалось, что ему там одиноко, - после паузы выдал Люциус нечто, хоть сколько-нибудь похожее на правду, - думаю заказать ему в пару еще один, - Малфой даже в таком состоянии сообразил, что «портрет» здесь не подходит, - холст, - вывернулся он.
- А, - произнес Гарри, - понятно. А я думал…
- Что?
- Из-за патронуса, - Гарри увидел недоумение в серебристых глазах мужа и заторопился: - у меня патронус олень.
Малфой смотрел на мужа непроницаемым взглядом. Гарри занервничал, заерзал, чувствуя себя неловко. Как пустоголовый мальчишка, право! Как будто и не дрессировал его мистер Рикетт, не вбивал в голову основы и правила, чтобы не попадал в такие вот глупые ситуации.
- Да? – Люциус уловил тот момент, когда муж стал снова закрываться от него, надевая маску светского безразличия. Но непосредственность в муже прельщала гораздо больше, и он поспешил сказать: - покажешь?
- А… - Поттер явно опешил и стал совершенно очаровательно-растерянным, - ну хорошо. Экспекто Патронум! – выкрикнул он, найдя свою волшебную палочку, лежащую на банкетке.

В комнате сразу стало тесно, когда по ней заметался крупный ветвисторогий олень. Светящаяся полупрозрачная сущность, казалось, не понимала, что тут делает, бестолково мечась из одного угла спальни в другой, искала выход, не находя… И тут олень на картине затрубил. От резкого звука люди вздрогнули, а патронус резко остановился, вертя рогатой головой в поиске источника звука. Малфой, проживший на свете полвека, был потрясен – никогда прежде ему не доводилось видеть ничего подобного, что уж говорить о Гарри. Хотя последний держался гораздо лучше, выражая лишь безмерный интерес к происходящему.

Патронус сделал несколько прыжков вбок, приклоняя голову к полу и выставляя вперед ветвистые рога в ожидании неизвестного соперника. Олень на картине снова подал голос, и патронус встрепенулся, в два прыжка оказываясь на кровати. Задрал голову, но из глотки не вырвалось ни звука. Он рассерженно топнул тонкой передней ножкой с изящным копытцем и, тряхнув головой, впрыгнул в картину. По всей видимости, разбираться с задирой.
- Интересно, - задумчиво произнес Малфой, - что же вчера было добавлено в огневиски, что я сегодня вижу то, что вижу?
- По-моему тебе надо сменить поставщика, - согласился Гарри, поглядывая на картину, где два оленя выясняли отношения.
- Ты тоже это видишь? – уточнил Люциус и, дождавшись кивка, добавил: - интересный стереоэффект.
Они помолчали, стараясь не смотреть на противоположную стену.
- Люциус, мне кажется, что…
- Кто-то стучит в окно, - перебил Поттера муж и встал, небрежно запахиваясь в халат, поднятый с пола, - что тут у нас? – произнёс он, впуская злую и встрепанную сову, к ее лапке был привязан белый конверт, надписанный зелеными чернилами.
- Из Хогвартса? – удивился Гарри.
- Да, - Люциус проглядывал послание, - ответ пришел на твой запрос о месте преподавателя. Держи, - он небрежно положил на грудь супруга густо исписанный пергамент.
- Значит, не приснилось, - с тоской произнес Гарри, принимая сидячее положение, - акцио очки Гарри Поттера!
Письмо, написанное директором Хогвардса, было многословным. Оно содержало оды и дифирамбы в адрес самого героического героя последней магической войны, и Гарри уже было понадеялся, что ему так вежливо отказывают и почти успел вздохнуть с облегчением. Потому что при его графике работы и обучения времени на то, чтобы преподавать, совсем не оставалось. Разве что ночью. Но ночью у них был супружеский долг и сон. Ради обучения нерадивых учеников пожертвовать ни тем, ни другим Гарри готов не был.
- Что они мне предлагают? – воскликнул Гарри и перевел широко раскрытые глаза с пергамента на мужа.
- Арифмантику и руны, - подтвердил его опасения Люциус. Последняя надежда на то, что он не так увидел или прочел, растаяла как снежинка на майском солнце.
- Я ничего в них не понимаю! Я не буду это преподавать, - заорал выведенный из себя Гарри.
«Какой темперамент, - залюбовался мужем Малфой и пропустил момент, когда в него кинули ботинком, - огненный. Но не стоит позволять так себя вести. Создашь один прецедент, спустишь на тормозах и пиши пропало».
- Итак, мой дорогой супруг изволит гневаться? – ледяным тоном поинтересовался он. – Позвольте узнать, на что? В чем моя вина? Я насильно вливал спиртное в ваше горло? Заставлял обманом или хитростью узнавать о месте преподавателя? Вы могли отказаться писать письмо или указать желаемую должность. Не можете пить – не пейте!
Гарри молчал, чувствуя жгучий стыд.
- Я жду ответ, - поторопил его Люциус, как будто на эти риторические вопросы он требовался.
- Нет, - выдавил из себя Гарри.
- В таком случае потрудитесь впредь оставлять свою обувь при себе!
Швырнув ботинок обратно мужу, Малфой покинул спальню.
- Ну вот, мы опять вернулись к тому, с чего начали, - пожаловался Гарри замершим на картине оленям, на секунду показалось, что они посмотрели на него с сочувствием.