Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть вторая 16 страница






Пойгин усмехнулся, отрезая сломанный коготь росомахи.

— Не знаю, умею ли я вернуть пулю в сердце стрелявшего. Однако разуверять Аляека и его друзей не стану. Хорошо, очень хорошо, что Аляек придумал себе такой сон. Он, конечно, придумал этот сон со страху. Наверное, главные люди тундры заставляют его стрелять в меня. Конечно, ему лучше было бы, если бы его брат задушил меня шкурой черной собаки. Впрочем, Аляек один раз в меня уже стрелял и промахнулся. Как ты думаешь, случайно ли промахнулся?

— Ты вселил в него страх. Ты перекосил ему зрение и отнял твердость руки…

— Может, и так. — Пойгин повертел, разглядывая, сломанный коготь росомахи и добавил с усмешкой: — А это я подарю его брату…

Гатле осмотрел коготь, вернул его Пойгину и снова взмолился:

— Не оставляй меня здесь! Я поеду с тобой. Я готов стать анкалином. Да и какой из меня чавчыв… ни одного оленя.

Пойгин попытался снова свернуть шкуру росомахи в трубку, но она стала уже словно железной.

— Придется унести ее так. — Поправил чехол на поясе Гатле, близко заглянул ему в глаза. — Что ж, пусть будет по-твоему. Ты поедешь со мной!

Гатле долго смотрел на Пойгина, словно не веря своим ушам, наконец тихо промолвил:

— Я благодарю женщину, родившую тебя. Я благодарю землю, по которой ты ходишь, воздух, которым ты дышишь…

Путь Пойгина, уезжавшего на берег, лежал мимо стойбища Майна-Воопки. Хорошо было бы заночевать у друга, чтобы ранним утром отправиться в дальнюю дорогу. Инструктор Тагро с Пойгином согласился. Отправив жену с Тагро вперед, Пойгин на некоторое время задержался со своей упряжкой: ему надо было сказать кое-что на прощание Эттыкаю.

Воткнув в сугроб шест, Пойгин подвесил к его верхушке на нитке из оленьих жил сломанный коготь росомахи.

— Это мой подарок черному шаману и тем, кто с ним заодно, — объяснил он немало озадаченному Эттыкаю. — Если ты с ним заодно — считай, что эго и тебе подарок.

Эттыкай долго смотрел на сломанный коготь, наконец сказал:

— Я понял, о чем говорит твой подарок. Но я его не принимаю…

— Не хочешь ли сказать, что ты не заодно с черным шаманом?

— У меня достаточно силы, чтобы иметь рядом с собой чавчыват, которые были бы достойны оказаться со мной заодно…

— Твои слова я принимаю как мудрое уклонение от прямого ответа. — Пойгин подергал нитку из оленьих жил, чтобы проверить, надежно ли прикреплена она к верхушке шеста. — Я чувствую, что твой рассудок в тревожных думах. Я тоже пережил много сомнений. Потому и ходил так долго по следу росомахи, коготь которой ты видишь. Порой твой лик совмещался с ее ликом. А это значит, что я не могу считать тебя другом. Но враг ли ты мне… этого я не сказал… Я запомнил, что ты говорил Рырке и черному шаману, когда тот душил меня шкурой черной собаки. Если бы ты их не остановил своим благоразумием— они меня задушили бы…

— Да, они тебя задушили бы, — не глядя на Пойгина, в глубоком раздумье согласился Эттыкай. — Если ты оценил мое благоразумие, то я ценю и твой рассудок. И запомни мое предостережение… они не расстались с мыслью убить тебя. Я их останавливаю, но кто знает, как долго они будут соглашаться со мной?

— Благодарю за предостережение. Благодарю, что дал мне и моей жене приют в своем очаге. Правда, у тебя были свои намерения, но ты, кажется, теперь отказываешься от них…

— Да, я отказываюсь от прежних намерений. Я не хочу, чтобы ты поднял руку на Рыжебородого. Я об этом уже объявил тем, кто вел сговор в моем очаге…

— Я тебя понял. Я желаю, чтобы олени твои были всегда сыты и не знали, что такое мор. Я покидаю твое стойбище навсегда…

Эттыкай с бесстрастным видом чуть кивнул, крепко закусив трубку. Долго провожал он сумрачным взглядом удаляющуюся нарту Пойгина и думал о том, что не в силах понять, какого чувства больше у него к этому человеку— уважения или ненависти.

Из стойбища Майна-Воопки выехали ранним утром на трех собачьих упряжках: на одной Пойгин и Кайти, на второй Майна-Воопка с сыном и на третьей Тагро с Гатле, которого уже вторые сутки называли новым именем — Клявыль.

Пойгин давно не видел жену такой веселой; она то смеялась, то пела, то начинала мечтать вслух о том, как они будут жить на берегу своим очагом. Она уверяла, что ее мать и отец примут их со всей сердечностью, радовалась скорой встрече с ними и все просила погонять собак.

— Все равно раньше чем на третьи сутки до берега мы не доедем, — мягко вразумлял жену Пойгин, — потерпи. Я сам не знаю, что поделать с собой от радости. Вот увидишь, как я ударю в бубен на последнем перевале, перед тем как спуститься к берегу. Это очень добрая примета, что мы возвращаемся в родные места в день первого восхождения солнца.

Кайти долго смотрела на вершины гор и вдруг протянула руку и восторженно закричала, чтобы услышал Тильмытиль:

— Посмотри на вершины, Тильмытиль! Ты видишь, как загорелись снега? Это солнце! Мы еще не видим его, а оно уже видит нас…

Тильмытиль соскочил со своей нарты, которая ехала чуть впереди, дождался упряжку Пойгина и побежал рядом.

— Эй, солнце! — закричал он. — Скорее взойди! Посмотри, как быстро мчимся мы к берегу.

— Не очень-то быстро, — капризно возразила Кайти. — Можно было бы куда быстрей…

Возбужден был и Клявыль. Он тоже соскочил со своей нарты и долго, долго бежал, подбадривая упряжку Тагро.

В первую ночь они спали в снегу. Вторую провели в стойбище, встретившемся на пути. Здесь чавчыват только о том и говорили, что от прибрежных стойбищ отогнано видение голодной смерти и что на завтрашний день приходится первое восхождение солнца. Выехали затемно, чтобы на последнем перевале оказаться ровно тогда, когда покажется над вершинами гор краешек солнца. Всех одолевало радостное нетерпение. Кайти грозилась, что если собаки не прибавят ходу, то она побежит впереди упряжки и всех посрамит. Пойгин ответил шуткой:

— Я бы посоветовал тебе снять керкер, а то он слишком широк, чтобы ты могла быстро бежать.

— И сниму!

— Ты уж дождись солнца. Если оно увидит тебя обнаженной — ни за что не захочет скрываться.

Быстро наступал рассвет. Это был не тот быстротечный рассвет, когда утренняя заря встречалась с зарею вечерней, сочась сумрачным светом. Нет, теперь уже чувствовалось, что солнце совсем близко от земного мира: на небе виден был отблеск медных рогов его белоснежных оленей. Тоненькая льдинка луны как бы таяла в этом отблеске, но упорно не покидала небо, по-прежнему излучая нестерпимый холод. Все круче и круче становился путь: упряжки поднимались на перевал последней горной гряды, за которой начинались прибрежная равнина и море.

Пойгин на этот раз ехал впереди. К удовольствию Кайти, он все нетерпеливее подгонял собак, часто соскакивал с нарты, подталкивал ее, помогая упряжке преодолевать заструги.

Но вот наконец и перевал — тот самый перевал, на котором в летнюю пору Пойгин и Кайти однажды почувствовали себя единственными существами на свете, способными породить все живое. И теперь они, посмотрев друг другу в глаза, тихо и счастливо рассмеялись.

Поглядывая на вершины гор, зарумянившиеся от солнечного света, Пойгин вытащил из мехового мешка бубен, принялся отогревать его оголенными руками. Предчувствие солнца возбуждало его, он уже слышал внутри себя как бы далеко-далеко возникающий гром своего бубна. И ему представлялось, что он сам — это вселенная, а там, где живут его сердце и рассудок, стоит человек и колотит в бубен. Насколько же он, Пойгин, огромен внутри, если гром бубна доносится из такого далека!

Подъехали вторая и третья упряжки. Тагро, увидев в руках Пойгина бубен, заметно смутился, сдержанно спросил:

— Что ты намерен делать?

— Я буду громом бубна встречать первое восхождение солнца. Я хочу, чтобы этот гром докатился до самой Элькэп-енэр и снова вернулся мне в сердце.

— Я не хотел бы, чтобы тебя считали шаманом, — не скрывая досады, сказал Тагро.

— Я белый шаман!

— Лучше бы ты не был никаким шаманом и навсегда расстался со своим бубном.

Лицо Пойгина омрачилось, но он тут же заулыбался, показывая на вершины сопок.

— Вон там, возле самого высокого зубца, слева, вот-вот покажется краешек солнца. Радуйся, Тагро! Радуйтесь все!

Пойгин с какой-то одержимостью начал подниматься вверх, стараясь достичь широкой плоской скалы, чтобы оттуда возвестить громом бубна о прибытии в земной мир долгожданного солнца.

Как высоко он поднялся! Тишина в мироздании, такая тишина, что, пожалуй, человеческий вздох может услышать сама Элькэп-енэр. Прибрежный хребет ярус за ярусом поднимается в небо, и над самым высоким из них, у острого пика, должно взойти солнце. Оно уже совсем близко. Золотятся снега. Все живое в земном мире замерло, чтобы через несколько мгновений вскрикнуть от восторга. Пойгин кинул взгляд вниз. Кайти сняла малахай и, прикрыв глаза рукой, напряженно смотрит вверх. Широко расставив ноги, запрокинул голову и Клявыль. Тильмытиль карабкается на скалу. А Майна-Воопка и Тагро смотрят вверх, сидя на нартах, покуривая трубки.

Скоро, очень скоро они забудут о своих трубках. Над острыми зубцами хребта золотится воздух. Как гулко бьется сердце. От такого гула, пожалуй, могут обвалиться скалы. Но горы замерли в предчувствии солнца, как и люди; кажется, что их сейчас не сдвинет с места даже землетрясение. Еще несколько раз ударит сердце, и совершится чудо…

Вот, вот оно! Над вершиной горы, такой острой, что о нее могла бы обрезать крылья птица, возник краешек солнца. И, казалось, вскрикнуло все живое от восторга, и даже шевельнулись каменные великаны и прошептали что-то во славу солнца, одолев на краткий миг тягость вековечной неизреченности. Пойгин набрал полную грудь пронизанного солнцем воздуха и вскрикнул так, что сам не узнал своего голоса. Вскрикнул и ударил в бубен. И покатился гром через все мироздание до самой дальней звезды. Повторило эхо стократно каждый удар бубна в бесчисленных ущельях гор. Ликовали люди внизу. Кричала Кайти, размахивая над головой малахаем:

— Солнце, слушай! Я тоже маленькое солнце. Я дочь твоя!

Клявыль, как мальчишка, прыгал на одном месте, подняв над головой руки, словно пытался достать солнце. Тильмытиль, наоборот, восторженно смотрел на солнце, боясь шевельнуться. Майна-Воопка и Тагро привстали с нарты, действительно забыв о своих трубках.

А грохот бубна в руках Пойгина заполнял вселенную. И чудилось ему, человеку, исторгнувшему гром радости всего сущего, что горы стали невесомыми и поплыли в воздухе, пронизанном солнцем, поплыли вслед за громом бубна, уходившим к самой далекой звезде.

И вдруг Пойгин увидел в своем бубне дыру. Маленькую, круглую дыру. Что это? Как получилось? Затуманенное сознание никак не могло примириться с тем, что, кроме грохота бубна, кажется, был еще и звук выстрела. Да, это был выстрел. Вот еще один. За ним еще…

Пойгин глянул вниз и едва не прыгнул со скалы. Его Кайти лежала на снегу лицом кверху. И снег под ней был такой красный, что он, казалось, бросал вызов самому солнцу. Да это и был вызов — вызов, который смерть бросила жизни. Кайти его умирала. Ее убили…

Выронив бубен, Пойгин бросился вниз. Прогремело один за другим еще несколько выстрелов. Схватившись за грудь, навстречу Пойгину сделал несколько неверных шагов Клявыль и рухнул лицом вниз. Пойгин схватил Кайти, оттащил за выступ скалы, надеясь, что она еще жива. В то же мгновение за выступом оказались все остальные, кроме Клявыля, под которым все шире расплывалось красное пятно.

— Кайти! Кайти! — кричал Пойгин, глядя в ее лицо. — Ты жива, Кайти?!

Услышав стон жены, Пойгин прильнул к ней лицом, затем развязал тесемки керкера, попытался остановить кровь. Сорвав с себя верхнюю кухлянку, располосовал ее ножом на ленты, крепко завязал рану на ее груди.

Тильмытиль, прижавшись к скале, мелко дрожал. Майна-Воопка и Тагро с винчестерами в руках осторожно выглядывали из-за выступа. Выхватив винчестер из рук Майна-Воопки, Пойгин нырнул в расщелину между камней, начал стремительно подниматься вверх. Ему казалось, что он слышит запах росомахи, которую недавно убил. На сей раз лик ее в воображении Пойгина совместился с ликом Аляека.

— Узнаю твой запах, Аляек! — громко воскликнул Пойгин. — Запах вонючей росомахи!

Пойгин, несмотря на потрясение, сумел оценить обстановку. Аляек — а Пойгин был уверен, что это именно он, — с повадкой росомахи затаился в скалах намного выше того места, по которому должны были проследовать его жертвы. И конечно же, подняться он мог лишь вот по этой расщелине. Отступать ему некуда. Но он мог выстрелить в Пойгина из-за скалы в упор.

— Ну, выходи, выходи, вонючая росомаха! — задыхаясь от ярости и стремительного подъема, кричал Пойгин. — И знай… пуля, выпущенная в меня… вернется тебе прямо в сердце…

Аляек медлил с выстрелом.

— Выходи! Я чувствую тебя по запаху!

Сделав еще несколько стремительных бросков, Пойгин перевалился через гряду острых камней и оказался на узкой каменистой площадке. В конце ее, прижимаясь единой к скале, действительно стоял Аляек. Вскинув винчестер, он выстрелил… И когда увидел, что Пойгин жив и невредим и неотвратимо надвигается на него, бросил винчестер, схватился за нож…

Выстрел Пойгина заставил его выронить нож. Медленно опустился он на колени, цепляясь за скалу. Пойгин выстрелил еще дважды.

— Ну вот, я убил в тебе три росомахи, — сказал он, протирая тыльной стороной руки глаза. — Одну с твоим ликом, вторую с ликом твоего брата, третью с ликом Рырки. А четвертой — с ликом Эттыкая — я шлю предупреждение!..

Пойгин выстрелил в скалу, чуть повыше мертвого Аляека. В памяти всплыли красные пятна крови под Кайти и Клявылем. Застонав, Пойгин бросился вниз, рискуя разбить о камни голову.

Кайти внизу не оказалось.

— Где, где она? — закричал Пойгин.

— Тагро увез ее на берег. Она еще жива, — ответил Майна-Воопка и кивнул угрюмо в сторону Клявыля. — А он… он… Ему уже никто не поможет, даже русские шаманы…

Пойгин медленно подошел к Клявылю. Был он перевернут вверх лицом, и незакрытые глаза его незряче смотрели в небо. И казалось, что он разглядывает недоступную взору живого Долину предков, выбирая тропу иной своей судьбы…






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.