Глава 7. Второй день

— Карина!

— Нет.

— Господи, ну почему тебя нужно упрашивать? — горестно воскликнула Глафира. — Почему ты такая упрямая?

— О, кто-то показал характер, — усмехнулась синеглазая.

— Боишься?

Кареглазой пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы осмелиться спросить такое у Кары. Она хотела задеть её самолюбие, и у неё это получилось. Что-то на миг переменилось в лице девушки. Она на секунду замерла, а затем медленно повернулась к кареглазой. Так поступает человек, который принимает вызов. Облокотившись на стенку, Туман вкрадчиво поинтересовалась:

— Сама не боишься?

То, что должно было послужить щитом Глафиры в этом споре, теперь обернулось для неё оружием, которое стреляло очень метко, и девушка, не выдержав пронзительного и какого-то нового взгляда Карины, отвела глаза в сторону и с напускным интересом стала смотреть в окно.

— Что ж, значит, не боишься, — Карина отошла от стенки и, подойдя к Глафире почти вплотную, добавила: — Будем спать вместе.

Всё это было сказано таким непринуждённо-хрипловатым голосом, что щёки кареглазой не замедлили тотчас же налиться помидорным соком. На самом деле соблазнять Глафиру синеглазая не собиралась, а хрипотца в голосе свидетельствовала лишь о том, что кто-то находится на пороге болезни. Собственно говоря, спор между девушками возник именно из-за этого. Мало того, что вчера Карина вернулась домой мрачнее тучи, мокрая как курица — девушку мало заботил внешний вид, — так она ещё упорно продолжала спать на полу, а ведь отопление ещё не было включено. Глафира, как человек, дававший однажды клятву Гиппократа, очень горячо воспринимала любое заболевание близкого ей человека. Тут кроткая душа словно перевоплощалась, и кареглазая становилась непоколебимой и твёрдой как сталь. Растормошив угрюмую Карину, которая поначалу хотела даже огрызнуться и сказать, чтобы её оставили в покое, она заставила её выпить чай с малинкой, отогрела девушку и уложила спать на кровать, а сама, почти не смыкая глаз, просидела возле кровати и стерегла сон синеглазой, словно это было самое ценное в этой жизни. Утром Глафира сказала своё решительное «нет» тому, чтобы Карина спала на полу. Разумеется, синеглазая сперва и бровью не повела, но потом, когда до неё дошло, что Глафира не шутит и стоит на своём, спор принял новые обороты и затянулся на полчаса.

— У меня кровать большая, так что ничего страшного… — голосом, который с ужасающей скоростью терял уверенность, прошептала девушка. Прошептала, потому что скажи она эту фразу громче, голос бы точно предательски дрогнул.

— Вдвоём теплее, да, — коварно усмехнулась Карина, у которой, видимо, с утра было хорошее настроение.

Вчера девушка грызла себя за то, что она так неосмотрительно поступила: план в жизнь толком претворять не начала, Катю, наверное, спугнула, чуть не заболела. Сегодня же она была полна сил. Решив, что убиваться и изводить себя понапрасну времени нет, Карина решила долго не заморачиваться и начать с малого. Рассудив, что немного загадочности, которой, в целом, Карина и так успела наградить девушку, да отмеренного коварства вместе с лёгкими прикосновениями будет для начала предостаточно, Туман успокоилась и решила, что после работы позвонит девушке. Конечно, она могла позвонить и раньше, но по какой-то неясной для себя причине — причине реальной, а не той, которой она себя кормила, — Карина отложила звонок на потом.

— А отгул тебе не дадут? — пытаясь увести разговор в сторону, спросила Глафира.

— Я же всего пару дней там, итак на пару часов отпрашивалась.

— Понятно…

— Ты на работу не опаздываешь?

Вместо ответа девушка посмотрела на Туман. В карих глазах было столько неподдельной доброты и желания помочь, желания остаться рядом и забить на эту работу, сидеть и поить чаем Карину, что, не выдержав такого искреннего взгляда, Кара отвернулась.

— Да, пора уже выходить, — Глафира вышла в прихожую.

Карина с минуту постояла ещё в комнате, а затем неслышной походкой вышла за кареглазой. Та как раз уже надевала пальто. Заметив, что возле дверного проёма появилась Кара, Глафира выпрямилась и, заботливо посмотрев на девушку, произнесла:

— Надень под куртку свою байку, хорошо? На улице холодно. А ещё этот риск заболеть…

— Знаю, — прервала девушку синеглазая, но затем, чуть помолчав, добавила: — Спасибо.

Лицо Глафиры озарила безмятежная, но в то же время усталая улыбка — сказывалась ночь без сна.

***

Сегодня был поразительный день: солнце вернулось на небо и, разогнав серые облака, принесло надежду. По крайней мере, именно так думала Карина. Девушке хотелось верить, что сегодня всё получится. И радость её была бы чистой, если бы основой для этого не служила боль, пронесённая через прошлое, и месть за эту боль. Умножало мрачное основание тяжёлой для посторонних людей радости то, что и месть была уготована не тому, кому предназначалась. Но мрачная и хищная улыбка Карины говорила о том, что ей всё равно, что о ней подумали бы люди, если бы узнали, какой у неё повод для счастья и что это за счастье в целом.

Проходя уже знакомое место, где девушка недавно зацепилась острым взглядом за песочного цвета дворовых щенят, Карина почему-то остановилась. Рядом с «жилищем» бездомных животных на корточках сидела маленькая девочка и, хмуря отчего-то лоб, на котором только-только начинали залегать морщинки, ждала того момента, когда хоть кто-нибудь из щенят подойдёт к ней.

Ведомая чьей-то рукой, синеглазая повернула к ребёнку и, подойдя к девочке вплотную, теперь с интересом на неё смотрела. Белые некогда кроссовки были покрыты грязной сеточкой, что свидетельствовало о том, что обладательница обуви не ищет лёгких путей и идёт напролом, как танк. Под синими чуть коротковатыми джинсами можно было рассмотреть два разноцветных носка: красный и белый в зелёный горошек. Странного цвета куртка была распахнута. Одной рукой девочка опиралась на грязную землю, а в другой протягивала щенкам собачий корм. Причём выражение лица у малышки было такое серьёзное и упрямое, что скорее время сдалось бы в этом поединке, чем девочка сошла бы с того места, на котором сидела.

— Если ты будешь так на них смотреть, они к тебе точно не подойдут, — произнесла Карина.

— А Вы кто? Хозяйка? — не отрывая пронзительного взгляда от щенят, которые недоверчиво смотрели на людей, спросила девочка.

— Нет.

— Тогда и идите отсюда, — нелюбезно отозвалась малышка. — Раз у Вас нет еды, чтобы покормить их, раз Вы не хотите их забрать, то Вам здесь не рады! Люди только и могут, что глазеть на страдания несчастных! А как помочь, так… так…

— Так хрен? — подсказала ребёнку Карина.

— Именно!

— А если я скажу, что я возьму их?

Малышка замолчала и, как показалось Карине, искренне задумалась. Личико её в тот момент выражало напряжённый процесс мышления, который, судя по всему, давался нелегко. Но потом, повернувшись к синеглазой, девочка, у которой оказались пронзительные голубые глаза, с небывалой серьёзностью для её возраста взглянула на Кару.

— Честно?

Вопрос девочка задала таким голосом, что если синеглазая солгала бы, то есть не выполнила бы обещание, то вернуть доверие этой малютки потом было бы невозможно. Голубые глаза не отрываясь смотрели в серо-синие. Это был первый человек, который так враждебно и открыто смотрел на Карину. Малышка не боялась её, так как девочку больше занимала судьба щенят, чем какой-то двухминутный разговор с незнакомой тётей.

Карина, которая тоже пристально смотрела ребёнку в глаза, молчала. В тёмной душе что-то волнующе шевелилось, и Кара не могла понять почему. Но она знала точно: если она уйдёт отсюда просто так, что-то с досадным криком умрёт в ней, и причём окончательно.

— Заберу после работы.

— Далеко живёте? Потому что я буду приходить и навещать их, — дерзости этой малютке было не занимать.

В обычной ситуации синеглазая бы не промолчала, но здесь Кара даже не злилась почему-то, а чувствовала себя отчасти виноватой. Вот только перед кем: перед собой? перед девочкой? или перед щенками? Еле заметная, но зато настоящая улыбка дрогнула на губах девушки и сразу исчезла, поглощаемая пока большим по своей важности чувством: желанием отомстить, которое было приправлено и другими чувствами.

— Нет, недалеко.

— Я буду ждать, — сказала малышка чуть потеплевшим голосом, а потом тут же добавила: — Пока Вы не придёте.

Молчаливый поединок взглядов продолжался ещё несколько секунд, а затем, не проронив на грязную землю ни слова, Карина развернулась и неспешно пошла на работу, обдумывая, как лучше сказать Глафире, что их теперь будет четверо. Девушка не знала, почему она поступила именно так. Внутри у неё слабым огоньком кричало приятное волнение, но его хотело поглотить основное чувство, однако после стольких попыток это не удалось.

***

— Чёрт, я забыл тебе ещё один заказ отдать, — лопоухий парнишка, щёки которого всегда были красные в присутствии синеглазой, хлопнул себе по лбу. — Как хорошо, что склад как раз рядом. Подожди, я сгоняю туда, а потом вернусь с ним!

— Я могу его завтра доставить, — пожала плечами Карина, равнодушно смотря на то, как паренёк, который едва доставал ей до плеча, носится по кабинету и думает, как лучше поступить.

— Заказ был сделан до полудня, значит, сегодня заказчик должен получить товар. У нас же акция!

— Беги тогда на склад.

— Точно? — поправив огромные очки, парень взглянул на Кару.

— Я подожду тебя.

От этой фразы, брошенной ничего не значащим тоном, кучерявый паренёк весь расцвёл, улыбнулся самой счастливой на свете улыбкой и на всех порах, радостно смеясь, умчал на склад. Измученный пакетик, в котором он притаскивал все товары, грустно волочился за ним следом.

Девушка, оставшаяся в уютном кабинете одна, присела в кресло и, поставив на пол портфель, с наслаждением откинулась назад. Облокачиваться на мягкую спинку было до того приятно, что девушка закрыла глаза, тем самым удвоив наслаждение.

«Ничего. Первый блин всегда комом», — вспоминая вчерашнее, думала Карина.

Тут в дверь кто-то постучал. Кара не могла понять, то ли это Вася, кучерявый парнишка вернулся, что значило, что Карина успела и подремать, то ли ещё кого-то принесло. На всякий случай крикнув «Войдите!», синеглазая, которая до этого по-хозяйски раскинулась в кресле, только раскрыла глаза. Причём когда она увидела, кто зашёл, глаза на миг раскрылись ещё больше. На пороге стояла Катя.

Увидев синеглазую, девушка облегчённо вздохнула и зашла в кабинет, не забыв прикрыть за собой дверь. Но как зашла, так и осталась стоять у самой двери. Нерешительность, которой у девушки не наблюдалось уже давно, мялась в ногах у светловолосой, заползала по штанине и пальто вверх, силясь добраться до сердца и внести внутреннюю сумятицу.

Первой, как ни странно, подала голос Карина, и в этом голосе слышалось что-то новое, но сероглазая не заметила этой перемены.

— Привет.

— П… привет, — с облегчением и слабой улыбкой выдохнула Катя. Так выдыхает человек, который до определённого момента был натянут сильнее, чем тетива лука, и ждал, когда же спустят стрелу, а после сразу же наступило облегчение, когда стало ясно, что никакие стрелы спускаться не будут.

Карина, буравя какое-то время светловолосую пристальным взглядом, поднялась с кресла.

— Присаживайся.

— Да я не устала.

— Почему тогда ноги дрожат?

Вместо ответа сероглазая всё-таки присела в кресло и оттуда стала смотреть на девушку.

— Прости за вчерашнее. Кое-какие проблемы не захотели сидеть внутри и решили вырваться наружу, — спокойным голосом начала Кара.

— А я думала, что ты из-за меня…

— Брось, — усмехнулась девушка. — Ты тут не причём.

Вновь воцарилось молчание.

— А обнимашек совсем нельзя? — полные святой наивности серые глаза вопрошающе смотрели на Карину.

— Очень хочется? — мимолётная коварная улыбка пробежалась по губам синеглазой, а затем, смешавшись с голосом, выпорхнула наружу.

Светловолосая насупилась, а затем, поджав губы и нахмурив брови, отвернулась и произнесла в сторону:

— Просто они бы в таком случае решили очень много.

— Почему? — с некоторой долей заинтересованности спросила Карина.

— Вот ты не разговариваешь с кем-то, потому что думаешь, что этот кто-то на тебя обиделся, а потом выясняется, что человек не разговаривал с тобой, потому что думал, что ты сам на него обиделся. И вот когда правда всплывает наружу, приходит время обнимашек, которые приносят облегчение и радость, — туманно изрекла сероглазая.

Карина осталась при своём мнении и обнимашек девушке не позволила. Но только теперь уже не по той причине, которой она руководствовалась ранее, а по другой: чем больше сдерживаешь, тем сильнее хочется. Поэтому, отложив обнимашки на более подходящее время, синеглазая усмехнулась про себя.

— И ты пришла ко мне на работу, чтобы сказать это?

— Я думала, что у тебя что-то не так! — горячо воскликнула девушка и вскочила с кресла.

— Думала, значит, — в своей манере размеренным голосом произнесла Карина и кашлянула.

— Ты болеешь? — Катя изумилась так, как умеет изумляться ребёнок: каждой мелочи. — Так вот почему у тебя так голова болит! Боже, тебе же нужен постельный режим!

— Ещё одна, — сквозь зубы тихо процедила синеглазая.

Услышав это, Катя опять надулась как шарик.

— Что опять не так?

— Что значит «ещё одна»?

— Это значит, что ты не первая говоришь мне это.

— А, Глафира… — понимающе протянула Катя, и девушке отчего-то стало грустно.

Видя, как ребёнка всё больше и больше одолевает грусть, причины которой не были ясны ни самому ребёнку, ни тем более Карине, синеглазая решила увести разговор в сторону.

— Ты почему не на парах?

Карине показалось странным, что теперь Катя стала стараться не смотреть в глаза девушки ещё больше.

— Я… — начала было сероглазая, но за неё продолжила Туман.

— Прогуливаешь.

— Да я же не просто так! — опять воскликнула Катя. — Я же тебя искала! Я же извиниться хотела, потому что думала, что я виновата в том, что ты так вчера ушла! Я даже Арсению позвонила и сказала, что мы с ним ни вчера, ни сегодня не увидимся!

Хорошее настроение Карины дрогнуло, как только она услышала ключевое слово «Арсений», но потом, когда до девушки дошёл весь смысл сказанного Катей, Кара улыбнулась такой плотоядной и довольной улыбкой, что даже сероглазая перестала говорить и удивлённо-радостно посмотрела на девушку.

— Ты улыбаешься!

Если бы она знала, почему Карина так улыбается, она вряд ли бы обрадовалась этой улыбке.

— Не видишься с Арсением, значит?

— Не вижусь.

— А вечер?

— Я думала, что тебя искать долго придётся, а тут такой облом… Это ж что теперь получается? Мне на пары идти надо? — лицо девушки сделалось печальным. Впрочем, у каждого человека бывает такое лицо, когда ему говорят, что на пары идти всё-таки надо.

— Надо. А я потом заберу тебя.

— А как же Глафира? — вопрос был уже задан из вежливости, нежели из чистого удивления.
— Будет поздно.

— А ты успеешь развезти все товары до этого времени?

— Если Вася не явит миру свой лик в ближайшее время, то вряд ли.

Катя как раз собиралась спросить, кто это, как Вася, весь запыхавшийся, вломился в собственный кабинет чуть не споткнувшись, а затем, весь красный, вручил дрожащими руками заказ Карине.

***

Или удача сопутствовала синеглазой, или просто девушка очень быстро сделала всю работу, но она управилась со всеми заказами быстрее, чем это было возможно. До того момента, как Карина должна была забрать Катю, оставалось еще добрых полтора часа. Поэтому, чтобы не слоняться без дела, синеглазая двинула в сторону дома.

— Так и знала, что ты ещё здесь. Молодец, держишь слово, — ухмыльнулась синеглазая.

— Вы тоже, — очень серьёзно отозвалась малютка. — Вы первая, кто вернулся.

Настолько твёрд был взгляд у маленькой девочки, что Карина невольно изумилась тому, каким серьёзным может быть ребёнок в таком возрасте.

— Я их забираю.

— Я пойду с Вами.

— Не надо так официально. Я этого не терплю, — отмахнулась синеглазая и присела на корточки, чтобы посмотреть на спящих в коробке щенят. Откуда взялась коробка, оставалось загадкой, но так как она была относительно новая, можно было смело сделать вывод о том, что тут не обошлось без вмешательства малютки.

— А как тебя тогда звать? — голосом, более соответствовавшим голосу ребёнка, спросила девочка.

— Карина. А ты?

— Вика.

Никто из них не сказал «очень приятно», ведь зачем врать? Вот когда узнаешь лучше человека, тогда и можно будет сказать что-то типа: «Мне очень приятно, что я с тобой познакомился».

Взяв коробку на руки, тем самым разбудив одного из щенков, Карина встала. Разбуженный щенок посмотрел на девушку, чуть приподнялся и вяло махнул хвостом, а затем, будто бы очень устал, тихо опустил морду себе на лапы и грустно стал наблюдать за новым гигантским существом, которое несло его мир в какие-то неведомые дали.

Вика шла рядом с синеглазой и рассказывала ей о щенках. Мать их увезли в питомник, когда она рыскала по округе в поисках пищи, а щенят бросили на произвол судьбы, потому что, как предсказывали, они все равно умрут от холода и голода. Кто знает, может так и случилось бы, если б не Вика, приносящая им из дома еду и старую одежду, использовавшуюся вместо подстилки. Оба щенка были девочками, различать их можно было так: у одной было разодрано ухо — не стоило связываться с не менее голодной, оттого и более яростной кошкой.

— А ещё в последнее время они перестали есть.

— Заболели. Ничего, Глафира вылечит, она сможет. Потом в ветеринарку отвезу.

— Может, им глистов вывести надо? — рассуждала вслух малютка.

— Единственное, что им надо, это кров и тепло.

— Согласна, — очень серьёзно отозвалась девочка.

Спустя пару минут Карина с Викой дошли до квартиры. На лестничной площадке они столкнулись с Глафирой.

— Ты что тут делаешь? — удивлённо спросила синеглазая.

— Я смены перепутала, — устало улыбнулась девушка. — Мне сказали, у меня ночная, но когда увидели, в каком я состоянии, дали отгул… хотя я сопротивлялась. А тут у нас кто?

— Вика, — улыбнулась девочка. — Вы ведь врач, да?

— Почти, — потрепав малютку по волосам, произнесла Глафира. — А что такое?

— Вы ведь поможете им? Карина их взяла, но им нужно лечение! И еда! — в голубых глазах светилась неподдельная надежда. Вика словно чувствовала, что здесь щенятам не откажут, и оказалась права, потому что Глафира, устало улыбнувшись и посмотрев в сине-серые глаза, произнесла:

— Конечно, помогу.

***

— Ка-ри-на! — Катя неслась на всех порах к девушке, раскинув руки в стороны для обнимашек.

«Память, как у аквариумной рыбки: пять секунд», — беззлобно пронеслось в мыслях у Карины.

Увернувшись от несущейся метеоритом Кати, Карина кивнула Саше, которая с некоторым подозрением взглянула на нее. Красноволосая смутно ощущала в Карине какую-то перемену. Если раньше ей показалось, что синеглазая как бы через силу встречается с её подругой, то теперь тут проскальзывает желание, объяснение которому Саша не желала находить, так как боялась узнать правду.

— Я забыла, прости, — буркнула Катя. На самом-то деле девушка не забыла, а лишь упорно желала добиться своего. — Ладно, Сашк, мы пойдём. Удачи тебе, малышка!

— Не называй меня малышкой! — взбунтовалась было красноволосая, но её жестоко обломали, а крик возмущения утонул в светлых волосах подруги.

Попрощавшись с кипевшей подругой, девушки двинули в сторону большого сквера. Листья на громадных деревьях уже тронула желтизна, но зелёный цвет пока ещё никуда не делся, чему не переставала радоваться сероглазая. Говоря о том, что зелёный — цвет жизни, Катя то и дело обгоняла Карину, останавливалась перед ней и, подкинув носком сапога тот или иной листочек, смеялась и говорила, что осень уже не за горами. На самом деле осень и так уже стояла кругом, но синеглазая разумно молчала.

— Как твоя рука? — внезапно остановилась девушка.

— Хочешь повторить вчерашнее? — усмехнулась Карина.

— Но я же, правда, волнуюсь! Если у тебя из-за меня что-то болит, значит, я несу ответственность за ту боль, которую я тебе причинила!

Теперь внезапно остановилась синеглазая. Какая-то странная тень легла на её лицо, на миг скрыв то, что было сейчас на нём, и показав миру то, что творилось в действительности у неё на душе. Катя с тревогой следила за этими переменами и молчала, так как не хотела, чтобы повторилось вчерашнее.

Карина закрыла глаза, а затем, медленно открыв, спокойно посмотрела на Катю с едва заметной улыбкой.

— Кто знает, — хрипловатым голосом проронила девушка.

Катя облегчённо улыбнулась. Тут у девушки зазвонил мобильный телефон. По мелодии догадавшись, кто ей звонит, сероглазая виновато взглянула на Карину. Синеглазая заверила, что всё в порядке и что светловолосая преспокойно может ответить на звонок.

— Да, Арсюш?

Карину аж передёрнуло.

— Что? Ну… гуляю… — нерешительно протянула девушка. — С… с девушкой… Что значит, с какой? С волшебной!.. Как ты догадался, что это Карина? — воскликнула Катя. — Потому что хочу… потому что не хочу!.. Что? Сюрприз? Правда-правда-правда? Когда, скажи-и-и! Ну скажи! Ну не будь ты бегемотом!.. Через пару дней? Обещаешь?.. А, уедешь… Как приедешь, сразу будет сюрприз?.. Ур-р-ра!!! Хорошо, всё пока! Целую!.. Что значит, я забыла что-то сказать? — искренне удивилась девушка. — Ничего я не забыла! Всё, до скорых!.. А, стой! Когда ты уезжаешь?.. Хорошо, я приеду! Обязательно! Всё, теперь точно пока!

Синеглазая с каким-то нездоровым интересом смотрела на кирпич, а затем, переведя взгляд на Катю, мило улыбнулась.

— Арсений уезжает!

— Какая жалость, — с иронией произнесла девушка.

— Да ладно, всего на пару дней! Так что ничего страшного, я найду, чем себя занять. Например, с Сашкой и Серёжей в кино сходим наконец-то. И с тобой могу видеться! Ведь могу же?

— Можешь, — сине-серые глаза не скрывали той коварной радости, которую сейчас испытывала девушка.

«Уехал, и отлично. Мне же лучше», — думала о неожиданном отъезде Арсения Карина.

— Смотри! Там продают сахарную вату! — радостно воскликнула Катя, которая уже и думать забыла о том, что её парень куда-то уезжает. Девушке казалось, что всё это какое-то ненастоящее. — Пойдём туда? Ладно-ладно?

Поражаясь такой быстрой смене настроения, Карина лишь покорно вздохнула и, сказав, что купит сахарную вату им обеим, побрела в сторону ларька. Светловолосая удивлённо хлопала глазами, а затем, когда её лицо осветила живая улыбка, спросила:

— Ой! Ты же шутишь?

— Нет. Я плачу.

— Но ведь это же не свидание! — деланно изумилась девушка, а затем, засмеявшись искренним детским смехом, воздушным и вызывающим улыбку на лицах окружающих, побежала вперёд.

— Это поправимо, — улыбнулась Карина, забирая из рук продавщицы две сахарные ваты. — Держи.

— Но ведь если я возьму, точно будет свидание?

За видимой детской невинностью скрывалось томительное волнение, происхождение которого сероглазая никак не могла понять. Что-то очень важное было в этом моменте. Здесь дорога делилась на две, и выбор пути зависел лишь от одной Кати. Возьмёт вату — даст дорогу чему-то новому. Катя смутно чувствовала, что томительное ожидание будет разрастаться. Не возьмёт вату — ничего не изменится. Только волнение, будоражащее неосквернённую душу девушки, исчезнет. Светловолосая догадывалась, что за этим последует сожаление.

«И чего это я колеблюсь? — про себя усмехнулась Катя. — Тоже мне вопрос жизни и смерти: съесть или не съесть. Развела тут всякую всячину без повода».

— Спасибо большое, — наконец произнесла светловолосая и взяла вату.

— Полвека не прошло, — усмехнулась Карина.

Девушка не знала, что безобидная шутка и малозначимый для неё жест, который и не был предварительно спланирован, возымеют такой неоднозначный эффект в душе светловолосой, пошатнут её и заставят сомневаться в том, что раньше казалось незыблемым. А Катя, словно слепой щенок, теперь видела точку света, которая, взволновав светловолосую, неотвратимо влекла к себе. По мере того, как точка расширялась, всё яснее и яснее становилось то, что девушка слепо брела на верную смерть, но она пока этого не замечала и не знала, что точкой света был всепожирающий жар мести.