Идиоматичность

В общем случае идиоматичность определяется как невозможное получения смысла целого из смысла его составных частей по сколько-нибудь регулярным. Однако идиоматичные образования, как известно, неоднородны. Среди них выделяются полные идиомы, в которых смысл целого и смыслы его составных частей вообще не имеют никаких нетривиальных общих компонентов (ср. томат или сочетание зарубить себе на носу ~ 'хорошо запомнить [нечто жизненно важное]')5). Такие образования сравнительно редки. Полные идиомы демонстрируют наиболее очевидный случай отсутствия морфологической членимости.

Помимо полных идиом существуют, однако, и частичные идиомы - комплексы с идиоматичным приращением смысла, в которых смысл целого, с одной стороны, сводится к сумме смыслов составных частей но, с другой стороны, содержит кроме того еще и некоторую нерегулярную «добавку», которую нельзя «вычислить» с помощью стандартна семантических правил, но которая, тем не менее, так или иначе связана с исходными компонентами. Хорошим примером частичных идиом служат с суффиксом -ник типа дневник, лыжник или чайник с их общим значением 'лицо или объект, имеющий определенное специальное отношение к А' (где А - исходное слово) и некоторой плохо предсказуемой семантической добавкой, состоящей в конкретизации указанного отношения.

Трудным вопросом теоретической морфологии является определение места таких явлений на шкале линейной членимости. По- видимому, наиболее целесообразно признать частичные идиомы членимыми образованиями — при условии, что значение всех компонентов обязательно присутствует в значении целого. Иными словами, появление одной лишь нерегулярной семантической добавки — при сохранении всех исходных смыслов — еще не препятствует линейной членимости на морфемы. В противном случае мы получили бы практически в любом естественном языке огромное число «нечленимых» образований с явным образом выделяющимися составными частями; такое решение кажется антиинтуитивным. Проще говоря, наша морфологическая теория должна давать возможность зафиксировать тот очевидный факт, что в сознании носителей, например, русского языка чайник как-то связан с чаем, а лыжник — с лыжами; эта связь не очень определенная, но само ее существование совершенно бесспорно.

Иного решения, как кажется, придерживается И. А. Мельчук, настаивающий (как и во многих других частях своей концептуальной системы) на жесткой бинарной границе между всеми идиоматическими комплексами, с одной стороны, и всеми «свободными» сочетаниями, с другой. И единицы типа томат, и единицы типа чайник одинаково трактуются И. А. Мельчуком как «морфологические фраземы», состоящие не из полноценных морфем, а из так называемых «морфоидов».

Если значение хотя бы одного из компонентов идиоматического ком­плекса не сохраняется в составе целого, то перед нами случай более сильной идиоматизации; последствия такой идиоматизации для членимости будут, соответственно, более серьезными. Так, существенно ближе к полным идиомам находятся русские образования типа верстак (морфологически это слово явным образом содержит корень верст- и суффикс -ак-, но никакое из значений корня не участвует в семантике этого слова: 'стол с приспособлениями для ручного труда').