Лоренцо Валла

(1407-1457)

А.Ф. Лосев: О творчестве этого писателя всегда высказывалось множество всякого рода либерально-буржуазных предрассудков, которые еще и теперь затемняют подлинный смысл этого творчества. Особенно вредит пониманию Валлы его обычная квалификация как гуманиста, поскольку в истории не существует термина более затасканного и более расплывчатого, чем " гуманизм".

· Если под гуманизмом понимать прогрессивное развитие цельного человека, то в трактате Валлы " О наслаждении" меньше всего имеется в виду цельный человек, но имеется в виду проповедь разнузданных и никем не сдерживаемых наслаждений, которые трудно отнести к цельному человеку, а скорее только к одному из его моментов, да и то едва ли прогрессивных. Что прогрессивного в разнузданных наслаждениях?

· Под гуманизмом часто понимают учение о светском и мирском человеке, желающем утвердить себя на основе преодоления средневековых традиций проповедью чисто мирских идеалов всесторонне развитого человека. Но такая характеристика тоже не подходит к Валле, потому что в упомянутом трактате весьма убежденно проводятся, и притом с большим красноречием и теплотой, типично средневековые христианские теории райского блаженства. В предисловии к трактату Валла прямо пишет, что удовольствия бывают земные и загробные и что загробные удовольствия как раз и являются главным предметом всего трактата

УЧЕНИЕ О НАСЛАЖДЕНИЯХ

О философских воззрениях Л. Валы судят по его трактату «О наслаждении».

Три части:

a) речь в защиту стоицизма;

b) речь в защиту эпикурейства;

c) проповедь христианской морали с критикой и стоицизма и эпикурейства.

Христианская мораль представлена в трактате не формально и не скучно, не мрачно, но весьма оптимистично, жизнерадостно и даже весело.

Но эпикурейское учение о наслаждении занимает почти две трети всего трактата и представлено красноречиво, местами с большим подъемом и развязностью. Восхваляются винопитие, женские прелести и прочее, чему, однако, противопоставлена в третьей книге тоже весьма убежденная и сильная речь в защиту христианского понимания блаженства.

Стоицизм и эпикурейство: в искажённом виде (на стадии их крайнего разложения)

· Стоикам приписывается учение, будто природа для человека – источник всякого зла (стоики же учили об обратном: природа – великая художница, и нужно жить по её указаниям).

· Эпикурейцам приписывается разнузданная мораль и проповедь самых крайних и бессовестных наслаждений (в то время как Эпикур учил о строгом воздержании, о невозмутимости духа и о том, что для подлинного и внутреннего удовлетворения эпикурейскому мудрецу достаточно только хлеба и воды). Некоторые античные эпикурейцы запрещали даже брак, чтобы не колебать своего внутреннего равновесия и спокойствия.

Возрожденческий характер трактата Л. Валлы

Ренессанс был переходным временем от средневековой ортодоксии к свободомыслию Нового времени. Почему художники Ренессанса почти всегда брали библейские сюжеты, но подавали их так, чтобы зритель не просто молился на них ради спасения своей души, а любовался на них как на самоценные, вне всякой жизненной заинтересованности во времени или в вечности? Здесь оставалась средневековая сюжетность уже не как икона, а как портрет, как светская картина. Это и создавало историческую переходность всей эпохи. Икону созерцали для того, чтобы спасать свою душу в вечности, т.е. чтобы молиться. Портрет же или картину созерцали только ради самого созерцания, ради не заинтересованного и самодовлеющего удовольствия.

Проповедь наслаждения у Валлы как раз обладает этим возрожденческим, т.е. созерцательно-самодовлеющим, значением. Христианская критика эпикурейства у Валлы, конечно, имеет самое серьезное значение. Здесь действительно критикуется развязный, разнузданный и бесшабашный характер самостоятельного наслаждения, не связанного никакими принципами и никакими ограничениями. В этом правы толкователи Валлы, относящие его к средневековой ортодоксии. Но эти толкователи забывают, что Валла в своих христианских главах понимает высшее благо и высшее райское блаженство только как удовольствие, которое, поскольку оно райское, уже окончательно освобождено от всяких земных забот и тревог, от всяких земных недостатков и пороков, ничем не отягощено, ничем плохим не грозит, которое бескорыстно и беззаботно, которое глубоко человечно и в то же самое время божественно.

Л. Валла пишет:

· Бог есть любовь; следовательно, Бог все творит только для любви.

· Любовь разлита по всему миру и по всей природе, включая человека, а это значит, что все полно любви и все наследует вечную любовь, если не хочет отказаться от Бога.

· Какой же разумный человек откажется от Бога, от любви, от вечного удовольствия в раю, от райского блаженства?

Сюжеты средневековые, но контекст – ренессансный. Бог, мир, человек – всё это усладительная предметность для эстетического созерцания, незаинтересованного, бескорыстного, самоценного. На первый план выступает даже не сама эстетическая предметность, а её субъективный коррелят (эмоционально-аффектный).

ПРОБЛЕМА ЯЗЫКА И ФОРМАЛЬНОЙ ЛОГИКИ

Именно Валла глубоко почувствовал разницу между языком и логикой.

Он отдает предпочтение языковому мышлению: язык гораздо конкретнее и жизненнее абстрактных построений логики. Он оперирует образами действительности, а не рассудочными схемами.

Поэтому предпочтение риторике, а не логике.

Попытка обновить богословие с помощью риторики.

Риторика – основа гуманистического образования.

Главным учителем и авторитетом в риторике для Валлы стал Квинтилиан. Но у Квинтилиана он берёт лишь инструментарий для решения насущных задач, порождённых религиозным кризисом общества.

Современные богословы – " воинство муравьев", – заслуживают восхищения своим трудолюбием, но лишены оригинальности древних богословов.

Особенное недовольство Валлы вызывает схематизм схоластического богословия. Его критика направлена против логически формализованного языка схоластики, отступающего от законов грамматического и риторического искусства. Схоластика (философская " софистика") изобретает необычную терминологию, которой ничего не соответствует в действительности.

Философия должна изучать не логические абстракции, а живую речь, поскольку только в ней может быть схвачена реальность. (Предмет философии совпадает с предметом риторики).

Критика схоластической терминологии навлекла на Валлу преследования. В 1444 г. он должен был даже предстать перед инквизицией и повторить свое прежнее исповедание веры: " Если мать-церковь и не знает этих предметов, однако я верю в них так же, как мать-церковь". Но Валла не взял назад ничего из написанного им о схоластической терминологии.

РИТОРИКА (оригинальное понимание) – не свод правил ораторского искусства (как у Квинтилиана), а законы живой речи (по Аристотелю).

По Аристотелю же риторический силлогизм, или, как он выражается, энтимема, отличается от аподиктического силлогизма тем, что он не является просто дедукцией или индукцией, но учитывает и все случайные и местные обстоятельства, делающие такой силлогизм вместо абсолютной истинности только еще вероятностным, только еще правдоподобным.

И тогда получается, что Валла возражает, собственно говоря, не против Аристотеля вообще, но против аподиктически-силлогистического Аристотеля, против формально-логического Аристотеля. Валла иной раз высмеивает Аристотеля за излишнюю метафизичность.

В строго логическом плане Валла становится возрожденцем именно благодаря своей попытке мыслить жизненную структуру философии и эстетики вместо абстрактного и слишком уж деревянного оперирования логическими категориями.

А.Ф. Лосев:

«Для истории эстетики указанные сейчас " риторические" соображения Валлы имеют огромное значение. Здесь мы находим одну из первых возрожденческих теорий конкретного мышления, которое отражает реальную связь вещей, а не силлогистику формальной логики. Причем эта связь вещей, данная в мышлении, вполне специфична. Это именно смысловая связь, а не просто механическое отражение фактов, и трактуется она как смысловая связь вещей.

В учении о языке Валла делает упор на объективном (общесмысловом) содержании человкеческой субъективности.

Если в учении о наслаждении на первое место выдвигается собственно эмоционально-аффективная сторона человеческого отношения к миру, то в учении и о языке – общесмысловое содержание человеческой субъективности.

Но здесь ещё далеко до объективно-математического выражения эстетической предметности (как у Луки Пачоли).