Питер Робинсон Все оттенки тьмы 22 страница

Счастливый, что наконец вырвался из участка и оказался дома, Бэнкс поставил альбом Сарабет Тучек, к которой проникся в последнее время, налил себе выпить и отправился на террасу, любоваться видом на холм Тетчли в лучах закатного солнца. Каждый раз, когда Бэнкс оказывался в одиночестве, его начинали мучить воспоминания о лондонском взрыве. Со временем видения немного поблекли и стали казаться Бэнксу каким-то странным, безумным сном. Иногда он даже почти верил в то, что все это произошло не с ним, а с кем-то еще.

На этот раз дело и впрямь можно было считать закрытым, но все же Бэнксу хотелось прояснить еще пару деталей, просто из любопытства. Он набрал номер Эдвины Сильберт, и спустя шесть гудков она ответила.

– Алло?

– Эдвина, это Алан Бэнкс.

– А, мой лихой юный знакомый!

Бэнкс услышал, как она выпустила дым, и порадовался, что по телефону запахи не передаются.

– Ну, это уж вы загнули, – улыбнулся Бэнкс. – Как вы?

– Справляюсь. Наконец-то разрешили забрать тело. Похороны на следующей неделе. Если вы приложили к этому руку, спасибо.

– Вряд ли я к этому причастен, – ответил Бэнкс. – Но я за вас рад.

– Вы как, просто поболтать звоните?

– Да вот хотел вам сообщить, что дело официально закрыто.

– Погодите, – не поняла Эдвина, – так вроде его закрыли еще неделю назад?

– Не для меня.

– Понятно. Ну и что?

Бэнкс рассказал ей, что сделал Дерек Ваймен и почему.

– Абсурд, – отрезала Эдвина. – Лоуренс не изменял Марку.

– А Марк так не думал.

– Я в это не верю.

– Почему?

– Просто не верю, и точка.

– К сожалению, все так и было.

– Но Марк ведь прекрасно знал, что Лоуренс продолжал работать на разведку.

– Вот как? Я подозревал это, но уверен не был.

– Разумеется, знал. Конечно, ему не было известно, чем конкретно занимается Лоуренс во время своих отлучек в Лондон или Амстердам, но понимал, что они связаны с его работой. Зачем ему просить кого-то шпионить за Лоуренсом?

– Не знаю, – признался Бэнкс. – Наверное, он что-то заподозрил.

– Чушь собачья. Думаю, этот ваш мистер Ваймен врет, – сказала Эдвина. – Наверняка затеял эту гнусную игру по собственной инициативе. Решил отомстить. Подкармливал комплексы бедного Марка и наплел ему черт знает что про эти снимки.

– Возможно, вы правы. К сожалению, это уже не важно. Я не могу это доказать, а даже если бы и мог – закон он все равно не нарушал, так что арестовывать его не за что.

– Что за жизнь, – затягиваясь, вздохнула Эдвина. – Погибли два чудесных человека, а закон почему-то не нарушен. Вы ради этого мне звоните?

– Ну, отчасти.

– Значит, выяснили еще что-то?

– Помните, когда во время нашего разговора вы впервые упомянули, что Лоуренс работал на МИ-6?

– Да.

– Вам ведь тогда пришло в голову, что разведка может быть причастна к его гибели, верно? Помните, вы еще посоветовали мне быть осторожным?

Эдвина не ответила, и Бэнкс услышал в трубке позвякиванье кубиков льда и бульканье.

– Сначала я и впрямь так подумала, – заговорила наконец Эдвина. – Знаете, когда умирает человек с такой богатой биографией, как у Лоуренса, волей-неволей заподозришь, что тут что-то нечисто. В этом их тайном мирке частенько случаются подлости.

– Вы из-за Седрика тогда забеспокоились?

– В смысле?

– Вы говорили, что ваш муж тоже работал на разведку во время войны и что у него там осталось много знакомых. Он погиб в автокатастрофе в самый разгар Суэцкого кризиса, как раз когда пытался провернуть какую-то нефтяную сделку в Восточной Европе. Вы из-за этого заподозрили коллег Лоуренса?

– Возможно, – согласилась Эдвина. – Седрик ведь был отличным водителем. А причины его смерти никто даже не стал расследовать.

– И когда Лоуренс погиб тоже при весьма подозрительных обстоятельствах, вы подумали, что тут просматривается некая связь?

– Когда умер Седрик, я позвонила Дики Хоукинсу. Разумеется, он все отрицал, но мне почему-то показалось, что я все-таки права… сама не знаю почему.

– Значит, вы считаете, что Седрика, возможно, убили?

– Весь ужас в том, мистер Бэнкс, – ответила Эдвина, – что, когда имеешь дело с людьми этой профессии, невозможно что-то знать наверняка. А теперь прошу меня извинить. Очень устала. Спокойной ночи. – И она отключилась.

Бэнкс услышал, как Сарабет Тучек тихо поет «Мертворожденного», одну из самых любимых его песен. Выходит, дело Хардкасла – Сильберта и впрямь окончательно закрыто. Даже если погибли они из-за циничных экспериментов Дерека Ваймена, ничего не поделаешь. Ваймена упечь за решетку невозможно, перед законом он чист.

Никаких обвинений ему не предъявишь, и что бы ни думала Эдвина Сильберт, опровергнуть его показания тоже не выйдет. Однако чуял Бэнкс, что Ваймен темнит. То, что он разыграл в комнате для допросов, было придумано и продумано заранее. Ваймен попросту перехитрил их, загодя подготовил убедительную легенду. Хардкасл и Сильберт мертвы. Это Ваймен, нарочно или случайно, довел их до гибели, но разгуливает спокойненько на свободе.

Зато теперь, покончив с Вайменом, Бэнкс мог заняться и личными проблемами. София. Не может же эта ссора стать непреодолимой преградой на пути к их счастью. Бэнкс был уверен, что все еще можно исправить. Просто надо подождать, остынуть. Убедить Софию, что он не виноват в том, что взломали дверь. Можно даже рассказать ей о ходе дела и передать разговор с Берджессом. Ну и подарок какой-нибудь припасти, это уж точно не помешает. Не диск, а что-нибудь необычное. Экспонат для ее «коллекции». Конечно, милых ее сердцу вещиц уже не вернуть, но он мог бы предложить взамен что-то новенькое. Сей артефакт со временем обрастет своей собственной историей, станет частью традиции. Найти бы только что-то стоящее! Тогда София убедится, что он понимает, как горька ее утрата, и не считает ее барахольщицей. Бэнкс действительно думал, что он понимает ее. Во всяком случае, это хоть какой-то план.

Спустя час, когда Бэнкс сменил альбом Тучек на диск Шарлин Мари Маршалл, который начался с невыносимо грустной и медленной аранжировки роллинг-стоунзовского хита «Нет мне удовлетворения», зазвонил телефон. Подняв трубку, он не сразу узнал голос.

– Алан? – произнес мужчина.

– Да.

– Это Виктор, Виктор Мортон. Отец Софии. Как у вас дела?

– Нормально. Что-нибудь случилось? Я могу вам помочь?

– Можешь. Для начала объясни, что, черт возьми, происходит?

У Бэнкса сердце ушло в пятки. Господи, неужели София рассказала отцу про взлом? И Виктор тоже теперь будет винить в этом Бэнкса?

– Что вы имеете в виду? – облизав пересохшие губы, спросил Бэнкс.

– Вчера у меня состоялся чрезвычайно занятный разговор с одним моим старым коллегой, – продолжил Виктор. – Мы случайно столкнулись на улице, и он предложил вместе выпить. Удивительное совпадение.

– Как его зовут?

– Это совершенно не важно. Мы когда-то встречались в Бонне. Он мне никогда не нравился. Я всегда подозревал, что он вроде тех… хм, вроде того человека, о котором мы говорили с тобой недавно.

– Вроде Сильберта? Шпиона?

– Тебе обязательно произносить это вслух? Так, чтобы все слышали?

– Это уже не важно. Дело закрыто. Как выяснилось, Хардкасл подозревал Сильберта в измене и нанял знакомого, чтобы тот добыл улики. Официальная версия, так сказать. В конечном итоге оба погибли из-за чудовищной ревности. Вот и все. Вывод таков.

– Хорошо бы это сказали и моему коллеге.

– А в чем дело?

– Сначала мы весьма мило общались – повспоминали старые добрые времена, обсуждали пенсию и все прочее, а потом он начал расспрашивать меня о тебе. Считаю ли я тебя хорошим детективом, как отношусь к тому, что ты встречаешься с моей дочкой.

– И что?

– Алан, я не люблю, когда меня допрашивают. Я ему ничего не сказал. Тогда он кардинально сменил тему и принялся разглагольствовать о том, как много сейчас везде консульств и посольств и как волей-неволей иногда доходят странные обрывки сведений, фрагменты головоломок, в общем, то, о чем все нормальные люди стараются забыть. Я ему только поддакивал. Потом он спросил, не знаком ли мне некий Дерек Ваймен. Я сказал, что нет. А ты его знаешь?

– Это ведь тот самый человек, которого Хардкасл попросил раздобыть улики измены. Но никакого отношения к тайнам и секретам, по крайней мере государственным, это не имеет. Повторяю, тут все оказалось замешанным на банальной ревности.

– Короче, он еще позудел мне про этого Ваймена, мол, уверен ли я, что его не знаю, и чтобы я хорошенько подумал, все как обычно. Потом спросил, как поживает моя «обворожительная» дочурка София. Назвал ее по имени, между прочим. Я ему сказал, что она поживает прекрасно, и собрался уходить. И в самый последний момент он ухватил меня за рукав и посоветовал быть поосторожнее. Никаких угроз, ничего. Просто «Будь осторожен, Виктор». Как думаешь, что это все значит?

– Чистейшей воды мелодрама, игра, – предположил Бэнкс, чувствуя тем не менее, как по его спине бегут мурашки. – Они обожают театральщину. Почти так же, как загадки и всякие коды.

– Ну, надеюсь, ты прав, Алан. Искренне надеюсь. Потому что, если хоть что-нибудь случится с моей дочерью, я…

– Если что-нибудь случится с вашей дочерью, вам придется встать в очередь, потому что первым ей на помощь брошусь я.

– В общем, мы друг друга поняли.

– Да, конечно, – подтвердил Бэнкс. – До свидания, Виктор.

Отпив еще вина и почесав не бритый два дня подбородок, Бэнкс принялся обдумывать этот странный разговор. Спустя какое-то время Шарлин Маршалл затянула свою строгую и сдержанную версию песни «Дикий ветер». На долину упала тень от большого облака, похожего на бегущего оленя. Бэнкс налил себе еще вина.

Приближался вечер, когда Уинсом и Даг Уилсон в сопровождении нескольких офицеров полиции подходили к дому Быка. Если он вооружен, то, разумеется, весьма опасен. Полицейские несли миниатюрный таран, который в отделении называли не иначе как «большой красный ключ». Если Бык не откроет, придется выломать дверь.

Подкрепление поставили и на первом этаже у лестницы, где уже собралась небольшая толпа. Энди Пэш не сразу, но все же дал обличающие показания, и теперь против Быка можно было выдвинуть обвинение в нападении на Донни Мура. Удалось копам узнать и настоящее имя Быка – Торос Кемаль. Поэтому он и Бык, но Уинсом была совсем не уверена, что с турецкого это слово переводится как «бык». Криминальный послужной список Кемаля впечатлял.

Лифты, как обычно, не работали, так что им пришлось карабкаться по внешней лестнице. К счастью, Кемаль жил на втором этаже, это не очень высоко.

Завидев полицейские мундиры, зеваки быстренько разбежались по переулкам.

Уинсом сразу нашла взглядом зеленую дверь, из-за которой доносились звуки включенного телевизора. Энди Пэш упомянул, что Кемаль живет с Джинни Кемпбелл, за которой и числилась эта квартира. У Джинни было двое маленьких детей от другого мужчины, так что надо было действовать аккуратно – возможно, Кемаль возьмет их в заложники.

– Мэм, отойдите немного, – сказал ей один из копов. – Мы тут справимся.

– Это радует, – ответила Уинсом, и они с Уилсоном отступили метров на десять назад и встали у лестницы.

Офицер постучал в дверь и крикнул:

– Торос Кемаль, открывайте! Полиция!

Никакой реакции не последовало.

Он постучал еще раз. Его соратник уже держал в руках таран. Соратнику не терпелось пустить его в ход. Из соседских дверей и окон выглядывали встревоженные лица.

Наконец дверь открылась, и все увидели высокого мужчину с голым торсом, в спортивных штанах и кроссовках. Он почесал голову и сонно посмотрел на полицейских:

– Да, в чем дело?

– Мистер Кемаль, – произнес офицер, – просим проследовать с нами в участок для допроса по делу о нападении на Донни Мура.

– Мур? Не знаю такого, – ответил Кемаль. – Подождите, пойду рубашку надену.

– Я вас провожу, сэр, – выступил вперед другой полицейский, и они вошли внутрь.

Коп с тараном разочарованно вздохнул и, взглянув на Уинсом, пожал плечами. Иногда все оказывается намного легче, чем ожидалось. Уинсом стояла у лестницы, за ее спиной – Уилсон.

Вскоре Кемаль и полицейский вышли. Кемаль и впрямь оделся – нацепил красную футболку.

– Дайте шнурки завязать, – буркнул он и нагнулся.

Полицейские отступили назад, перекрыв ему вход в квартиру. Спустя какое-то мгновение Кемаль уже держал в руках нож, выхватив его из ножен, примотанных к щиколотке. Копы вытащили дубинки, но было уже поздно – Кемаль бежал к лестнице.

На его пути остались лишь Уинсом и Уилсон. Бык, нагнув голову, словно настоящий огроменный бык на арене во время корриды, бросился к Уинсом. Издав воинственный вопль, он нацелил нож ей в грудь. В первую секунду Уинсом обмерла от страха, но затем сработал инстинкт самосохранения и опыт многолетних тренировок. Сейчас на эмоции времени не было.

Уинсом расставила шире ноги и приготовилась. Подпустив Кемаля поближе, она схватила его вытянутую руку с ножом, повалилась на спину, и, учтя скорость, которую уже набрал Кемаль, со снайперской точностью уперлась ступнями ему в солнечное сплетение и изо всех сил толкнула.

Все это произошло практически мгновенно. Кемаль стремительно, но плавно взлетел вверх ногами в воздух, обрушился спиной на хлипкий балкончик и с воплем перевалился через ограждение. Толпа внизу ахнула.

Уинсом лежала на бетоне, пытаясь восстановить дыхание. У нее были длинные ноги, толкнула она его мощно, значит, Кемаль набрал в полете приличную скорость.

Через несколько секунд к ней подбежали Даг Уилсон и еще два копа. Они бормотали извинения и восхищались ее реакцией. Отмахнувшись, Уинсом встала на ноги, хватая ртом воздух. Ей чертовски повезло. Допусти она малейший просчет, и валялась бы сейчас с ножом в груди. Надо было обыскать Кемаля, прежде чем идти с ним в комнату, а потом препроводить в участок. И полагалось надеть наручники. Ну да что теперь. Теперь все нарушения инструкции по задержанию будут зафиксированы в отчетах. Вот начальство наорется! Но это после. В данный момент Уинсом радовалась, что осталась в живых. Обернувшись, она выглянула с балкона на двор. А вот Быку не повезло. Неестественно выгнувшись, он лежал на спине, под головой расплывалось темное пятно.

Уилсон уже вызывал по мобильному «скорую». Теперь надо было спуститься вниз, к упавшему. Из квартиры, прижимая к груди ребенка, выскочила сожительница Кемаля, Джинни Кемпбелл. Наклонившись над перилами балкона и увидев тело возлюбленного, она разрыдалась.

– Вы его убили! – кричала она. – Убийцы! Сволочи! Ублюдки!

Толпа дружно ее поддерживала, выкрикивая оскорбления в адрес полицейских. Уинсом встревожила столь быстрая перемена в настроении толпы.

Опасаясь, как бы ситуация не вышла из-под контроля, Уинсом вызвала по рации подкрепление и с тремя другими полицейскими медленно спустилась вниз, поглядеть, можно ли чем-то помочь Торосу Кемалю по прозвищу Бык.

В воскресенье утром зарядили ливни, и в понедельник, когда Бэнкс вышел на террасу с газетой и второй чашкой кофе, дождь все еще шел. Бэнкс вспомнил, как вчера застучали по стеклянной крыше редкие капли, а вскоре по окнам текли уже целые потоки, из-за которых долина далеко на горизонте казалась искаженной, словно в кривом зеркале.

Последнее время весь мир казался ему каким-то кривым. Словно Бэнкс смотрел сквозь неровное темное стекло: Хардкасл и Сильберт, Ваймен, София, взрыв – особенно взрыв! Все эти события – словно щупальца расползающейся тьмы, которая, похоже, проникла везде и всюду.

Погода, как и музыка, вполне соответствовала мрачному настроению Бэнкса. Под тихий перестук дождя Билли Холлидей пела «Когда твой любимый ушел». Это было одно из последних выступлений Холлидей, и ее голос звучал так, будто она практически при смерти.

Последние три ночи Бэнкс почти не спал. Перед его глазами постоянно вставали страшные видения. Шли дни, но видения никуда не исчезали, лишь принимали все более причудливые формы. Бэнкс и раньше сталкивался со смертью в самых ее тошнотворных проявлениях. В бытность свою патрульным, он постоянно выезжал на аварии, порой из пяти-шести машин, части тела разлетались чуть ли не на полкилометра. А когда подожгли его собственный дом, он и сам был на грани гибели. Ведь находился тогда внутри. Честно говоря, пожар он помнил плохо – здорово пьян был в тот момент.

Но все это не шло ни в какое сравнение с ужасом, испытанным в эту пятницу. Там все было по-другому. Особенно угнетало, что взрыв произошел не случайно. За ним – сознательное стремление причинить как можно больше боли и страданий совершенно незнакомым этим террористам невинным людям. Бэнксу и раньше встречались всякие изверги, но с таким массовым, бесцельным (не важно кого) убийством он столкнулся впервые. Не говоря уж о том, что обычные преступники не горят желанием разнести себя на кусочки, прихватив с собой в преисподнюю еще и кучу других людей. Бэнкс то и дело вспоминал тех, кого тогда вывел из эпицентра: пожилую азиатку, мальчишку, блондинку в желтом платье. Интересно, что с ними стало? Надо бы попытаться узнать…

Музыка умолкла. Хотелось еще кофе. Поставив новый альбом – веселенький инструментальный джаз-квартет «Запп», – он отправился на кухню наполнить чашку. Но, как только он уселся на диване с кроссвордом в руках, зазвонил телефон.

Бэнкса так и подмывало проигнорировать звонок, но он боялся, что это София. Надо все же потратиться на телефон с определителем номера, решил он. Правда, смысл в нем есть, только если звонящий не скрывает свой номер. И если ты знаешь хоть какие-то номера наизусть. Все воскресенье Бэнкс боролся с искушением позвонить Софии. Заслышав очередной звонок, надеялся, что это она. Но всякий раз ошибался. Позвонил Брайан. Затем Энни – рассказывала подробности недавней смертельно опасной схватки Уинсом с преступником. Дочка, Трейси, доложила свои новости последней недели. И, конечно, Виктор Мортон.

Но все-таки он дождался: в трубке послышался голос Софии:

– Алан, я отогнала твою машину. Повезло тебе, что полиция не оттащила ее на штрафстоянку. У нас тут до сих пор дурдом. В общем, твой «порше» рядом с моим домом, в полной безопасности. Свой ключ я положила в бардачок. Ты в курсе, что забыл там свой айпод?

– Да. Как ты? – спросил Бэнкс.

– Нормально.

– Голос у тебя какой-то…

– Какой?

– Не знаю.

– Все нормально.

– Хотелось бы повидаться. У меня еще осталась пара дней отпуска, да и на работе пока затишье.

– Это здорово, но пока сказать ничего не могу. У меня на этой неделе полно работы.

– Ну, раньше это нам не очень мешало.

– Конечно, но… я правда не знаю.

– Чего ты не знаешь?

– Мне нужно немного времени.

– В смысле без меня?

– Да, – после паузы ответила она.

– София, я не забыл включить сигнализацию.

– Тогда как кто-то смог попасть в дом и переломать все мои вещи?

– Они очень изворотливы. Поверь мне, прошу тебя. Эти люди могут проникнуть куда угодно.

Бэнкс раньше этого ей не говорил – боялся напугать. Но, как выяснилось, мог бы и не переживать.

– Не знаю даже, что хуже, – заметила София. – То, что ты забыл включить сигнализацию, или эти твои навязчивые идеи о спецслужбах. Ты и правда веришь во весь этот бред? Или это такая идиотская отговорка, которую ты придумал в последнюю секунду, потому что если…

– Это не отговорка, – прервал ее Бэнкс. – Это правда. Я же говорил тебе об этом раньше. Лоуренс Сильберт когда-то подвизался в МИ-6. До того, как вышел в отставку. Правда, не совсем вышел. Так сказать, был работающим пенсионером.

София на секунду умолкла.

– Не важно, – наконец сказала она. – Дело вообще не в этом. Я не хочу с тобой спорить.

– Я тоже. А в чем тогда дело?

– Не знаю. Просто все произошло так быстро. Мне нужно время, нужно прийти в себя. Если я тебе еще не безразлична – позволь мне передохнуть.

– Хорошо, – устало ответил Бэнкс. – Нужно тебе время – пожалуйста. Сколько хочешь.

На этом все и кончилось.

А дождь все не унимался. Где-то вдалеке прогрохотал гром. Бэнкс вспомнил, какой эффект всегда оказывали на Софию грозы. Она сходила с ума в постели, превращалась в дикую ненасытную кошку. Если бы она когда-нибудь рискнула признаться ему в любви, это наверняка произошло бы в грозу. Но теперь об этом речь не идет. Они жили вместе, у них много общего, но и несовпадений хватает. Вот ей и захотелось слегка притормозить. Ее можно понять.

– Извините, что отрываю вас от дел, – сказала Кэрол Ваймен, впуская в дом Энни. – Но я что-то совсем расклеилась.

Энни и сама это заметила – глаза не подкрашены, под ними – темные круги, волосы торчат в разные стороны.

– Ничего страшного, не казнитесь, – кивнула Энни. – Что у вас случилось?

– Заходите, все вам расскажу.

В гостиной было не убрано, Энни деликатно расчистила себе местечко на диване. Кэрол предложила ей чаю, Энни вежливо отказалась. Но Кэрол сообщила, что все равно будет делать чай себе, и тогда Энни согласилась. Дорога от Хэрксайда до Иствейла долгая, а к Вайменам она заехала по пути в управление: суперинтендант Жервез устраивала там в полдень собрание всей команды. Дожидаясь Кэрол с чаем, Энни осматривала комнату. Она заметила, что недостает кое-каких фотографий. В том числе и снимка, где Дерек вдвоем с братом.

– Что случилось? – повторила Энни, когда Кэрол уселась рядом.

– Дерек. Я не знаю, где он. Он исчез. Дерек исчез. – Она расплакалась.

Энни, приобняв женщину за плечи, передала ей салфетку из коробки на журнальном столике.

– Когда? – спросила она.

– Вчера вечером не пришел домой. После спектакля. Последний раз я видела его в два часа, когда он уходил на дневное представление. По воскресеньям он еще обычно забегает домой в перерыве между спектаклями, попить чаю. А вчера не забежал. – Она горько усмехнулась: – Вы ведь не упрятали его в тюрьму, не сказав мне?

– Нет, конечно. – Энни убрала свою руку с плеча Кэрол.

– Я сначала подумала, может, он решил перехватить где-нибудь бутерброд, вместо того чтобы попить чаю дома, а потом, уже после спектакля, пошел с друзьями выпить, но…

– Он вам не звонил?

– Нет. Это на него не похоже! Понимаете, Дерек, конечно, не идеален – а кто идеален? – но он бы обязательно предупредил. Он знает, что у меня расшатаны нервы и буду сходить с ума. – Кэрол вытянула вперед руки: – Посмотрите! Видите, как дрожат?

– Вы обращались в полицию?

– Да, сегодня утром. Но они – ноль внимания. Дескать, человек он взрослый, мало ли какие у него планы, и вообще, одна ночь – это ерунда. Эка невидаль. Я им говорила, что после субботнего визита в участок он был сам не свой, но они даже не знали, что он туда приезжал! Поэтому я вам и позвонила. Вы ведь сами дали мне свой номер, сказали, чтобы я звонила, если что…

– И хорошо, что позвонили, – успокоила ее Энни.

В том, что дежуривший в понедельник офицер не знал о субботнем визите Ваймена в участок, не было ничего странного; его ведь не арестовали и ни в чем не обвинили, так что ни в какие рапорты он не попал. Поговорили с ним, да и отпустили с миром.

– Не волнуйтесь вы так. По-вашему, куда он мог пойти? Может, к кому-нибудь из друзей?

– Нет. Я уже обзвонила всех его коллег из школы и театра. Они тоже не знают, где он. И они сказали, что Дерек не пришел на вечерний спектакль.

– Но дневной спектакль он посмотрел?

– Да. Дневной закончился примерно в половине пятого. Дерек вышел из театра. Мария говорит, все подумали, что он, как обычно, идет домой перекусить. Но домой он не пришел, ни днем, ни потом. Я не понимаю, куда он делся.

– У него есть поблизости какие-нибудь родственники?

– Дядя и тетя. Они живут в Шипли. Да он бы к ним не поехал, он с ними уже много лет не общается. В Ливерпуле еще одна тетя, но она давно в доме престарелых.

– Получается, он исчез после дневного воскресного спектакля?

– Да.

– А где его машина?

– Тоже пропала. Во всяком случае, на нашей улице ее точно нет.

– Давайте пройдемся по основным приметам, – сказала Энни и записала, во что Ваймен был одет, цвет, марку и номер машины.

– С ним что-то стряслось, – продолжала Кэрол. – Мне кажется, это как-то связано с этими людьми, которые вчера к нам приходили.

– Что за люди?

– Вчера, уже ближе к вечеру, когда Дерек был в театре, к нам пришли двое, мужчина и женщина. Сказали, что действуют по поручению правительства. Вели себя очень вызывающе – настырно, я бы сказала. Задавали вопросы, уйму, в том числе очень личные. И не соизволили даже объяснить, зачем им это все. Ладно бы только вопросы, они весь дом вверх дном перевернули. И часть вещей забрали с собой – какие-то документы, фотографии, компьютер Дерека, а у него там полно всего нужного. И по школе, и по театру. Представляете, даже расписку мне оставили. – Кэрол протянула Энни бумажку, на которой были перечислены конфискованные вещи. Подпись очень неразборчивая.

– И семейные фотографии с каминной полки тоже они забрали?

– Да. Они правда действуют от правительства? Я не сглупила, нет? Это ведь не обычные грабители? Я вообще уже не понимаю, что происходит, – пожаловалась женщина.

– Нет-нет, – ответила Энни. – Они именно те, за кого себя выдают.

Правда, от этого никому не легче, подумала она, а вслух произнесла:

– Вы нисколько не сглупили. А Дерек знает об их визите?

– Откуда? Он тогда еще был на дневном спектакле.

Энни подумала, что это не факт. Возможно, он уже шел домой, но заметил издали эту парочку. От них и сбежал? Вполне вероятно.

– И мобильный у него не работал, – продолжала Кэрол. – Наверное, разрядился. Он вечно забывает его зарядить. А может, у него есть любовница? Может, они сбежали вдвоем?

– Не спешите с выводами, – сказала Энни.

Непонятно, чего бедняжке нужно было больше опасаться: что муж сбежал с любовницей или того, что с ним что-нибудь случилось.

– Но куда же он мог деться?

– Я сейчас же отправлюсь в участок и заявлю о его пропаже, – сказала Энни. – Пусть начинают поиски. Меня-то они послушают. А вы, если что вдруг надумаете, звоните, не стесняйтесь. – Энни поднялась. – Возможно, вам позвонит моя начальница – поговорить по поводу ваших гостей.

– Этих, при правительстве?

– Да.

– Зачем? Вы считаете, они как-то причастны к пропаже Дерека?

– Пока не знаю, – ответила Энни, – но вряд ли. Думаю, все гораздо проще. Я все выясню, не волнуйтесь. – Помолчав, продолжила: – Кэрол, честно говоря, вы ужасно выглядите. У вас есть кто-то, кто может вас поддержать?

– Ничего, я возьму себя в руки. Честно. Не беспокойтесь. Вы лучше постарайтесь найти Дерека. Детей я отправила в школу, как обычно. Мне показалось, так будет лучше. Ну а со мной побудет миссис Глендон, наша соседка. В общем, не волнуйтесь, – повторила она.

– Главное, чтобы вы успокоились, – сказала ей Энни. – Помните, я рядом. Если что вдруг услышите или узнаете…

– Тут же вам позвоню, – пообещала Кэрол. – Ох, надеюсь, с ним все в порядке. Пожалуйста, найдите его.

– Не беспокойтесь. Обязательно его отыщем.

Бэнкс сразу заметил, что в конференц-зале как-то подозрительно тихо. Команда отдела по расследованию особо важных дел сидела за сильно блестевшим лаковым овальным столом. Со стен на них неодобрительно взирали викторианские «шерстяные бароны». По широким створчатым окнам струились капли. Дождь с грохотом обрушивался на покатую крышу, потоки лились по желобам и старым стокам. Вот вам и лето.

– Так, – сказала Жервез, вставая и опираясь ладонями о стол. Похоже, настроена она была по-боевому: пришло время раздать сестрам по серьгам. Воздать каждому по деяниям их. – Вижу, инспектора Кэббот с нами пока нет, – заметила Жервез. – Ну что же. Давайте все равно приступим. Пора подвести итоги. Начнем с вас, сержант Джекмен.

– Да, мэм, – чуть не подпрыгнула Уинсом.

– Вы допустили в субботу непростительную оплошность. Согласны со мной?

– Но, мэм, говоря объективно…

– Говоря объективно, – прервала ее Жервез, – вы вполне могли бы вызвать подмогу и дождаться, когда они обезвредят подозреваемого. Вы же знали, он крупный мужчина, к тому же вооружен как минимум ножом. Переваливать всю ответственность на опергруппу мы не будем, хотя к двум полицейским, участвовавшим в задержании, скорее всего, будут применены дисциплинарные меры.

– Мэм, никто и подумать не мог, что Бык так себя поведет.

– Сержант Джекмен, вы должны понимать: там, где замешаны наркотики, предсказать что-либо практически невозможно. Торос Кемаль находился под воздействием метамфетамина. Учитывая, по какому поводу вы поехали с ним говорить, могли бы и догадаться, чем это все чревато. И не оправдывайтесь – бесполезно.

– Хорошо, мэм. – Уинсом опустила глаза. Бэнкс заметил, что у нее дрожит нижняя губа.

Жервез сделала небольшую паузу. Вновь повернувшись к Уинсом, она продолжила:

– Слышала, вы ловко наподдали этому мерзавцу. Молодец, сержант Джекмен, отлично сработано.

Уинсом просияла:

– Спасибо, мэм.

– Но больше так не делайте. Мы не хотим вас потерять. А как дела у нашего бешеного быка?

– Я вчера заезжала к нему в больницу, – ответила Уинсом. – Его жизнь уже вне опасности. Он пришел в сознание. Увидев меня, высказал все, что обо мне думает. Повторить его слова я, пожалуй, не решусь.