Сущность трагедии. Трагический герой. Трагедии Софокла «Царь Эдип» и «Антигона».

Всякий спектакль представлял собой драму, что в переводе с греческого означает дейст­вие. В основе любой трагедии лежал непримиримый конфликт героя с роком, гу­бящими его обстоятельствами.

Герои трагедии - не святые. Это люди, идущие в своей попытке быть тем, что они есть, до конца, до конца умеющие противостоять несчастью, пошлости, не­справедливости. Они способны превращать бедствие в величие и радость. Трагический герой сомасштабен губящему его року. Всту­пая в борьбу с фатальным, он одержим парадоксальным чувством: знает, что пре­пятствие непреодолимо, но также знает, что его нельзя не одолеть (без этого трагический герой никогда не сможет обрести своего человеческого я, быть счастливым). По ходу действия пьесы преодоление парадоксально соединяется с гибелью, две линии невозможности и необходимости как бы сходятся в одной точке нашего зрительского ожидания, обмирания. Поэтому, следя за борьбой трагического героя и даже гибелью, мы испытываем своеобразное проти­вочувствие - ктарсис: ужас и радость, жалость и восхищение. Эмоциональное потрясение очищает душу зрителя и поэтому дает надежду на конечное преодоле­ние рока, совершающееся как бы уже за гранью сценического действия. Тем самым трагедия приводит душу к гармонии: она успокаивает вызванное ею же страдание.

СОФОКЛ (ок. 496 -406 гг. до н. э.)

Он был, пожалуй, самым славным трагиком древних Афин. Свои спектакли он представлял афинскому народу свыше 30 раз, одержав при этом 24 победы, и никогда не был третьим. До нас из более чем 120 его драма­тических произведений дошли лишь 7: «Аякс» (ок. 450 г.), «Антигна» (ок. 442 г.), «Царь Эдип» (ок. 429-425 гг.), «Трахинянки» (ранее «Царя Эдипа»), «Электра», «Филоктт» (409 г.), «Эдип в Колоне» (406 г.).

Представление о богах у Софокла отличается от представлений Эсхила. Если для последне­го воля богов связана с этическим требованием к человеку, а рок ассоциируется с неотвратимо­стью справедливого возмездия, то Софокл далек от того, чтобы навязывать божеству человеческие представления об этике или справедливости. Воля богов незримо присутствует в судьбе каждого из героев и в конце концов, торжествует, как бы ни пытались последние идти на­перекор ей. Но цели бога, смысл его управления миром - таинственен. Он скрыт от людей, он пре­выше их понимания, не укладывается в простую схему этических норм. Тем самым Софокл как бы делает шаг к христианскому взгляду на Бога - источник всякого блага, вне зависимости от на­шей человеческой оценки или представлений. У Софокла уже не добро и справедливость опреде­ляют Бога, но Бог определяет добро и справедливость. Наиболее ярко такой взгляд воплощен драматургом в его великой трагедии «Царь Эдип».

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ «ЦАРЯ ЭДИПА»

В Фивах, где правит добрый и справедливый Эдип начинается чума. Гибнущие от эпидемии жители приходят к царю за помощью, умоляя спасти их от напасти (Эдип уже однажды спас город от чудовища Сфинкса, благодаря чему женился на вдове старого царя Лая - Иокасте и стал царствовать). Возвращается посланный к оракулу Аполлона брат царицы Креонт, он принес весть, что мор наслан богами на Фивы, по­тому что осталось неотмщенным убийство старого царя, а преступник сквернит своим присутствием город. Эдип дает клятву, что кто бы ни был виновный, его ждет кара. Чтобы выяснить, кто убийца, призывают сле­пого старца прорицателя Тирсия. Но ясновидец отказывается отвечать. Между царем и Тиресием начинается перепалка, заканчивающаяся страшным признанием прорицателя: виновник смерти Лая сам Эдип. Будучи уверенным, что он невиновен, правитель Фив изгоняет старца. Эдип считает, что стал жертвой заговора, хитро организованного Креонтом, подговорившим прорицателя сделать соответствующие признания. В ссору мужа и брата вмешивается Иокаста, стремящаяся успокоить Эдипа. Она убеждает его, что вообще не надо верить пророчествам: ее первому мужу, например, было предсказано, что его убьет собственный сын, но последний умер младенцем, а Лай погиб от рук разбойников на перекрестье трех дорог. Последнее известие обжигает Эдипа. Ведь когда-то, очень давно, на перекрестье трех дорог он вступил в спор с важным стариком на ко­леснице, не желавшем пропустить его, натравившим на него свою стражу. Во время стычки Эдип убил этого старика. Неужели то был Лай? Но говорят, что убийц было несколько. Это последняя надежда, ведь в тот роковой день Эдип вступил в бой один. Он пытается узнать все у слуги Лая - пастуха, находившегося то­гда в свите хозяина. За слугой посылают. Меж тем Эдип рассказывает жене, что его томит иная тайна. Ора­кулом ему было предсказано, что он убьет отца и вступит в брак с матерью (отцом он считает царя Коринфа Полиба, а матерью его супругу - Миропу). Боясь совершить преступление, Эдип бежал из Коринфа.

Внезапно появляется вестник, сообщающий, что Полиб умер, и Эдипа зовут на царство коринфяне. Казалось бы, весть успокоительная - прорицание не сбылось, но тут же выясняется, что Эдип не родной сын Полиба. Трагические разоблачения следуют одно за другим. Царь в ужасе пытается узнать правду: кто же тогда он такой, и какие тайные невольные преступления тяготят его совесть. Иокаста, которая уже все поня­ла, умоляет мужа не выяснять, кто он. Однако остановиться Эдип не может, Не может именно потому, что он - Эдип, человек честный и ответственный, богобоязненный и справедливый. Очная ставка пастуха и вестника из Ко­ринфа решает дело: ведь именно в руки этого вестника много лет назад передал младенца-Эдипа слуга Лая. Мальчик должен был погибнуть по воле отца, которого испугало страшное прорицание, однако выполняв­ший приказ пастух пожалел ребенка. Так судьба свершилась, и Эдип стал невольным убийцей отца и крово­смесителем. Звучат скорбные крики: Иокаста, удалившаяся в свои покои, повесилась. Эдип, раздавленный грузом невольных преступлений, лишает себя зрения, он выкалывает глаза иглой от золотой застежки. Теперь его ждет только изгнание, только жизнь во мраке и страдании. Но странно, он не винит никого, кроме себя и в раскаянии своем и несчастии воистину возвышен и велик.

В новейшей литературе есть лишь одна вещь, достойная сравнения с потрясающей траге­дией Софокла, - это «Процесс» Франца Кафки. И у Софокла, и у Кафки мы имеем дело с во­влеченностью человека в действие чего-то огромного, загадочного, чуждого человеческому суще­ству и природе. Это Рок, Процесс - скрежещуще-бесшумное движение гигантской машины, могу­щей раздавить нас, но и вознести. Поразительно, что чем более герой Софокла стремится избегнуть этого равнодушного действия судьбы, чем отчаяннее он хочет знать правду, уяснить подлинное положение дел (нам ведь всегда кажется, что чем мы информированнее, тем защищеннее в своей свободе выбирать), тем неизбежнее попадает в расставленную Роком ловушку, тем быстрее поги­бает. Главным организатором собственной гибели как бы выступает сам герой. Он уверен, что пред­принимаемые им шаги ведут к спасению, тогда как мы, зрители, видим, что на самом деле ак­тивность Эдипа лишь приближает трагическую развязку.

Софокл устраивает поразительную игру символами: Эдип во славе, зрячий - не видит, что каждый его шаг ложен. Эдип, прозревший и все, наконец, осознавший, ослепляет себя. Это сле­дует сопоставить со словами Христа: " На суд Я пришел в мир сей, чтобы невидящие видели, а ви­дящие стали слепы" (Ин. 9, 39). Идя по пути добродетели и славы, герой вдруг обнаруживает, что эта, по человеческим понятиям достойная стезя, на самом деле - путь греха и преступления.

Трагедия Эдипа - это трагедия любого человека. Человека, как существа, с одной стороны, не могущего жить не действуя, а с другой - не обладающего всеведением, не способного во всей полноте представлять себе последствия и истинное значение своих поступков. Можно сказать, что вина героя Софокла состоит лишь в том, что он человек. Но это вина, причем, вина неотменимая. И опять древнегреческий трагик подходит здесь к христианскому пониманию первородной греховности человека.