Однако когда социальный процесс и классовые силы начинают оказывать давление, которое нарушает ход

значительной части отлаженной социальной машины, —на­пример, предпринимается далеко идущее перераспреде­ление доходов, некоторые фабрики оказываются под кон­тролем рабочих, часть крестьянства начинает требовать проведения аграрной реформы — короче говоря, когда бро­сается прямой вызов позициям и безопасности превали­рующей системы собственности, тогда широкая общест­венная дискуссия о будущем социальном порядке стано­вится недопустимой для привилегированных классов. И это понятно. На такой стадии дискуссия уже перестает быть простым словопрением и перерастает в осмыслен­ный процесс, который вполне может привести к корен­ным социальным и экономическим переменам.

Большинство массовых коммуникаций в капиталисти­ческих странах не представляет угрозы существующему порядку, потому что они являются частью сети охрани­тельных институтов системы. Эти всепроникающие стру­ктуры и сети делают упор на распространение успокои­тельных сообщений. Критические материалы, которые изредка (для подчеркивания прочности режима) исхо­дят из информационных каналов, обычно игнорируются. Когда критическому анализу начинает подвергаться сам охранительный аппарат — функции государства, уста­новленные законом права собственности, организация школьного образования, — тогда свободная деятельность средств массовой информации перестает устраивать сто­ронников частнособственнической демократии. Это под­твердили и события в Португалии.

Еще один вопрос, который заслуживает внимания и прямо вытекает из чилийского эксперимента, — это воп­рос о связи индивидуальной свободы и творческого та­ланта с информационным потоком промышленно разви­того западного общества. Наиболее влиятельные предста­вители класса собственников утверждают, что свобода информации является одной из самых привлекательных черт рыночной демократии, которая якобы отсутствует в любой альтернативной форме социальной организации.

Стремление американских многонациональных кор­пораций придать глобальную значимость требованиям о свободном потоке информации означает распространение того же принципа на международной арене.

Поток информации и коммуникаций между страна­ми — до некоторой степени это относится и к странам социалистической организации — отражает международ-

вое разделение труда, которое в свою очередь определя­ется структурой и практической деятельностью крупней­ших капиталистических государств. Эти страны, обла­дающие наиболее мощными каналами информации, мо­нополизировали поток международных сообщении. В эк* спорте телевизионных программ господствует несколько промышленно развитых стран, главным образом с рыноч­ной экономикой. Еще более монополизирован междуна­родный прокат кинофильмов, который находится в ти­сках американского капитала. Международная информа­ция и теленовости также находятся под контролем нескольких англо-американских агентств и корпораций. То же самое происходит и с журналами, комиксами, пе­реводами на иностранные языки книг и энциклопедий, даже с производством игрушек. Все это составные части международного передвижения имиджей и информаци­онных потребительских товаров⁶, направляемого глав­ным образом несколькими коммерческими корпорациями промышленно развитых стран, в частности, Соединенных Штатов.

Доктрина свободного потока информации служит тео­ретическим обоснованием сложившейся системы между­народного обмена информацией. Она узаконивает и усиливает стремление нескольких стран, занимающих гос­подствующее положение в экономике, навязырать осталь­ному миру свои стандарты и ценности в области куль­туры — все во имя невмешательства в предположительно свободную и независимую творческую деятельность.

Нелепо, однако, считать, что культурная и информа­ционная продукция, производимая в странах с рыночной экономикой, создается писателями, режиссерами и дру­гими творческими людьми независимо от «индустрии раз­влечений». В 1972 г. журнал «Форчун» впервые включил в свой ежегодный список 500 крупнейших промышленных корпораций несколько ведущих информационно-культур­ных корпораций Соединенных Штатов. Си-би-эс, Эй-би-си, Эм-си-ай и «Коламбиа пикчерс» оказались наряду со ста­рыми коммуникационными конгломератами, такими, как Ар-си-эй, «Вестингхаус» и «Дженерал электрик», в из­бранной группе американских суперпромышленных ком­паний.

Определение современной западной культуры как ре­зультата художественного творчества индивидуальных ав­торов звучит привлекательно, но вводит в заблуждение.

То же самое происходит и в экономической сфере, где малюсенькие частные лавочки приравниваются к огром­ным многонациональным корпорациям, затем все они пе­ремешиваются, и в итоге появляется среднестатистическая недифференцированная группа, которая называется «инди­видуальное деловое предприятие». Причина этих вводя­щих в заблуждение определений и усредненных величин ясна. Такие расплывчатые категории скрывают подлин­ные источники власти в обществе. В то же время, исполь­зуя их, суперкорпорации стремятся заручиться той же широкой поддержкой, которой пользуются маленькие предприятия и индивидуальная трудовая деятельность. Утверждается, в частности, что монополистические конг­ломераты ничем не отличаются от индивидуальных про­изводителей, или писателей, или маленьких предприятий, которые они заменили или поглотили.

Конгломераты, которые господствуют в области про­изводства и распространения информации — и вообще всех видов сообщений — нельзя рассматривать, как это практикуется в Соединенных Штатах, как индивидуумов, на которых распространяются конституционные гарантии свободы слова и печати. Например, Ар-си-эй, «Дженерал электрик», Си-би-эс и «Ридерс дайджест» не являются от­дельными индивидуумами, чьи личные права неприкос­новенны. Они являются прежде всего частными корпора­циями, стремящимися к максимальной прибыли, чья про­дукция производится в соответствии с коммерческими тре­бованиями. Разумеется, индивидуальный труд входит со­ставной частью в производство культурных товаров, од­нако окончательный продукт является именно корпора­тивным, содержащим корпоративные идеологические кон­цепции.

Взглянем на исследование комитета по правительст­венным операциям конгресса США. Оно показывает, что несколько крупнейших нью-йоркских банков обладают значительными пакетами акций (и соответственно правом голоса) в американских телевизионных корпорациях. На­пример, ««Чейз Манхеттэн бэнк» контролирует более 14% акций Си-би-эс («Коламбиа бродкастинг систем»), а также 4, 5% акций корпорации Ар-си-эй («Рэйдио корпо­рейшн оф Америка»), которой принадлежит телесеть Эн-би-си («Нэшнл бродкастинг компани»); «Банкерс траст» контролирует более 10% акций Эй-би-си («Америкэн бродкастинг компани») и 9, 8% акций корпорации «Мет-

ромидиа»; «Ферст нэшнл Сити бэнк» контролирует 7, 1 % акций корпорации «Капитал ситис бродкастинг», которой принадлежат, в частности, 6 телевизионных и 11 радио­станций; 11 банков контролируют ъ общей сложности 34, 1% всех акций телесети Эй-би-си...» ⁷.

Можно ли рассматривать предприятия по производству и распространению имиджей, находящиеся под контро­лем банковского и промышленного капитала, как инди­видуумов, обладающих неотъемлемыми правами? Ко­нечно, нет. Более того, продукция культурно-коммуника­ционной индустрии нуждается в еще большем обществен­ном контроле и проверке, чем обычные потребительские товары. Это верно, что многие потребительские товары не­сут на себе отпечаток индивидуалистской природы поро­дившей их социальной системы (например, пожирающие бензин автомобили). Поэтому они почти всегда отражают ценности этой системы. Еще очевиднее, это проявляется в продукции индустрии, формирующей сознание, которая по самой своей сути является идеологической. И горе тому обществу, чья социальная политика не учитывает это важнейшее обстоятельство.

Так, например, полагать, что продукция американ­ской кинопромышленности служит только развлечению и не несет идеологической нагрузки, — значит сознательно игнорировать одну из наиболее действенных форм куль­турного империализма. Нынешняя чилийская диктатура не имеет никаких заблуждений на этот счет. Одной из пер­вых «культурных» инициатив после переворота было от­крытие чилийских рынков для американских кинофиль­мов, чтобы, по словам генерала хунты Лея, «покончить с кошмаром марксистского кино»⁸. (Американские фильмы отнюдь не отсутствовали на чилийских экранах в период правления Альенде. В 1971 г. «История любви», «Тора, тора, тора», а также фильмы Уолта Диснея. Джона Уэйна и другие демонстрировались во многих кинотеатрах Сан тьяго.)

Мы не хотим сказать, что вся культурная продукция развитого капиталистического общества направлена исключительно на то, чтобы навязать выгодную хозяевам системы идеологию. Во многих случаях это именно так, особенно в некоторых средствах массовой информации. Ясно, однако, что индустрия культуры должна учиты­вать современные социальные реальности. Для того чтобы пропаганда была эффективной, необходимо, чтобы

материал как можно меньше непосредственно затрагивал потенциально взрывоопасные проблемы. Это означает, как указывает Стюарт Холл, включение социальных противо­речий в само сообщение ⁹.

Однако ни при каких обстоятельствах такие противо­речия не высказываются открыто. И тот факт, что неко­торые люди даже в самом невразумительном тексте умеют разглядеть критическую проблему, еще не дает оснований считать, что средства массовой информации сами роют себе (и системе) могилу.

Сторонники свободного потока информации, высту­пающие за неограниченное распространение культурно-информационной продукции корпораций, являются в то же время ярыми критиками национального суверенитета. Для директоров многонациональных корпораций нацио­нальный суверенитет—болезненно воспринимаемое, враж­дебное понятие, и они делают все, чтобы уничтожить его или по крайней мере подчинить своему господству. Необ­ходимо, однако, иметь в виду, что в сфере культуры и коммуникаций национальный суверенитет — последняя линия обороны против наступательного марша конгломе­ратов средств массовой информации. Если падает барьер национального суверенитета, уже ничто не может убе­речь государство от стремительного захвата технологиче­ского оборудования, коммуникационных структур и всего содержания средств массовой информации кучкой гло­бальных частных монополий.

При правительстве Альенде в Чили были предприняты некоторые меры, направленные на защиту национальной культуры. Поощрялся импорт фильмов из разных стран, был уменьшен импорт американских фильмов, которые раньше почти полностью доминировали на экранах страны. Была резко ограничена деятельность рекламных агентств, особенно тех, которые принадлежали могущественным многонациональным корпорациям. Были созданы государ­ственные издательства, в ■ массовых органах печати появи­лись прогрессивные по своему характеру материалы, отра­жающие национальные интересы страны ^|0. И тем не ме­нее, оглядываясь сейчас назад, можно сказать, что это были маленькие и очень ограниченные шаги¹¹. Доста­точно отметить, что в этот же самый период чилийское издание «Ридерс дайджеста» по-прежнему распространя­лось тиражом 100 тыс. экземпляров в месяц.

Какие же выводы можно сделать из чилийского опыта относительно всего информационно-коммуникационного сектора? Будущие действия государств, направленные ца переустройство общества, должны включать приня­тие быстрых и решительных мер в двух направле­ниях.

Один удар должен быть направлен против иностран­ной сети массовых коммуникаций, занимающей господст­вующее положение внутри страны. Сюда мы включаем рекламные.. агентства, службы «паблик рилейшнс», опро­сы общественного мнения, а также весь набор импортиру­емой культурно-информационной продукции — от книг и кинофильмов до телевизионных программ. Это будет ра­циональный удар, направленный исключительно против материалов и структур угнетения.

Ксенофобия, которой, наверное, нелегко избежать на практике, несовместима с подлинно национальной полити­кой в области культуры. Проблема заключается не в ино­странных культурных имиджах, как таковых, а в комму­никациях, закрепляющих и усиливающих угнетение, ка­ково бы ни было их происхождение. Например, журнал «Ридерс дайджест» вряд ли выживет в случае серьезного переустройства общества не потому, что он делается глав­ным образом в Соединенных Штатах, а потому, что он пропитан идеологией индивидуализма и эгоизма, промо­нополистического предпринимательства, враждебности к основным нуждам простых людей и шовинистического милитаризма, если перечислить лишь некоторые из его постоянных тем.

Второе направление в культурно-коммуникационном переустройстве общества заключается в быстром созда­нии таких альтернативных структур средств массовой информации, которые обеспечат широкое участие народ­ных масс.

Осуществление обеих этих программ — огромная за­дача. Нет никакой гарантии, что специфические методы, успешно примененные в одной стране, окажутся подходя­щими для другой. Важно понимать сущность и общее на­правление необходимых перемен, учитывать изменяю­щиеся обстоятельства и особенности исторического пери­ода развития.

Очевидно, что широкое участие народных масс явля­ется основным обязательным компонентом альтернатив­ной массовой коммуникации. Любые средства и методы,

поощряющие как можно большее количество людей уча­ствовать в информационном процессе, потенциально за­служивают внимания и применения на практике. В этом смысле заимствование жанров, стилей и композиций ныне господствующей иерархической структуры коммуника­ций ляжет тяжелым грузом на вновь создающуюся соци­альную систему.,

К «добродетелям» плюрализма, как мы уже убедились, также следует относиться с осторожностью. То, что чаще всего представляют как плюрализм, в большинстве слу­чаев оказывается всего лишь еще одной гранью все той же индустрии культуры, основанной на коммерческих на­чалах и неразрывно связанной идеологически с частной собственностью.

Суммируя сказанное, уроки, которые можно извлечь из чилийской трагедии, сводятся главным образом к сле­дующему:

1. Плюрализм в коммуникации скрывает классовое го­
сподство. Когда возникает серьезная угроза этому господ­
ству, плюрализм отбрасывается в сторону теми, кто
обычно восхваляет его добродетели.

2. Культурно-коммуникационные материалы изготов­
ляются корпорациями и распространяются в коммерческих
целях. Утверждения, что они изготовляются и распро­
страняются на основе индивидуальной свободы выраже­
ния, не соответствуют действительности.

3. Защита национального суверенитета в области ин­
формации и культуры не должна сводиться к узкому про-
винционализму. В первую очередь защита национального
суверенитета означает обязательство сопротивляться про­
никновению многонациональных корпораций. Поэтому не­
обходимое условие сохранения культурного суверените­
та — проведение национальной и социалистической поли­
тики в области культуры.

4. Возросшее индивидуальное сознание — важная со­
ставная часть революционно-освободительного процесса.
Оно не возникает автоматически в результате внедрения
новой, улучшенной технологии коммуникаций. Наоборот,
необходимо постоянное внимание и упорная работа, чтобы
использовать современную технологию для удовлетворе­
ния социальных нужд. В ходе национально-освободитель­
ной борьбы информация и коммуникации крайне важны,
поэтому необходимо всячески развивать и поощрять мас-

совое участие в процессе коммуникации. Это не разовая кампания. Слишком многие печальные исторические при­меры показывают, как однажды развитое массовое созна­ние со временем атрофировалось. С его исчезновением усиливается манипулятивный информационный контроль. Участие в процессе коммуникации может оказаться един­ственным средством развития и сохранения индивидуаль­ного и группового сознания, обеспечивая таким образом динамику перемен и обновления.