На первых заседаниях ООН в 1945 г. присутствовали

представители 50 государств, всего треть нынешнего со­става. Из этих 50 стран две пятых составляли латиноаме­риканские государства, в то время почти полностью под­верженные давлению со стороны США. Западноевропей­ские члены ООН были опустошены экономически, неста­бильны политически и сильно зависели от экономиче­ской помощи Соединенных Штатов. Немногие страны Азии, Африки и Ближнего Востока, которые принимали тогда участие в деятельности ООН, все еще оставались, за редкими исключениями, частью западной империи. В целом ООН 1945—1948 гг. была далеко не всемирной организацией и еще менее того независимой. Фактиче­ски главной отличительной характеристикой ООН было «автоматическое большинство», используемое во всех случаях, когда это было желательно ее главному источ­нику финансирования и самому сильному в экономиче­ском отношении члену — США.

Западные манипуляторы сознанием часто нападали на Советский Союз за то, что он пользовался своим пра­вом вето. При этом они не упоминали политические и экономические отношения, которые позволяли Соединен­ным Штатам без труда проводить выгодные для себя ре­шения подавляющим большинством голосов. В таких условиях одобрение Организацией Объединенных Наций доктрины свободного потока вряд ли можно считать удивительным. Также вряд ли можно считать, что эта доктрина получила подлинную международную поддерж­ку. Скорее наоборот, это был поразительный пример ис­пользования механизма международной организации са­мым могущественным членом этой организации. Ниже следует краткий обзор того, как трибуны ООН и ЮНЕСКО использовались для пропаганды доктрины сво­бодного потока.

Уже в первых проектах конституции ЮНЕСКО, раз­работанных комиссией американских экспертов и одоб­ренных государственным департаментом, концепция свободного потока фигурировала как одна из главных це­лей ЮНЕСКО ¹⁷. В отчете об участии американской де­легации в конференции по выработке конституция ЮНЕСКО в Вашингтоне и Лондоне в октябре и ноябре 1945 г. глава делегации Арчибальд Маклиш неоднократ­но повторял свои (и делегации) взгляды, что свобод­ный поток информации является основополагающим принципом^1в. Многие люди в Соединенных Штатах, осо-

Бенно в литературных и гуманитарных кругах, также полностью поддержали концепцию свободного потока, не задумываясь (или, возможно, проявляя безразличие) о главной цели, которой эта доктрина была призвана служить.

В этом смысле первый доклад Национальной комис­сии США по делам ЮНЕСКО, представленный государст­венному секретарю в начале 1947 г., является необычным документом. Он содержал лишь умеренное определение доктрины свободного потока, сопровождавшееся некото­рыми оговорками. Комиссия рекомендовала:

«Американская делегация (в ЮНЕСКО) должна вы­двигать и поддерживать предложения, направленные на устранение препятствий на пути свободного потока ин­формации в соответствии с положениями доклада Кон­сультативного комитета государственного департамента по проблеме «Средства массовой информации и ЮНЕСКО». Комиссия, однако, расходится во мнениях с Консультативным комитетом и считает, что ЮНЕСКО должна заниматься качеством международных коммуни­каций через средства массовой информации и должна проводить серьезные исследования того, каким образом средства массовой информации могут играть более пози­тивную и созидательную роль в деле международного взаимопонимания и соответственно мира» fкурсив мой.— Г. Ш.) ¹⁹.

Комиссия поспешила добавить: «Разумеется, ЮНЕСКО должна избегать любых действий или пред­положений о цензуре».

Забота о качестве редко звучит (если вообще когда-либо звучит) в официальных американских заявлениях о желательности свободного потока информации. Когда же такие предложения регулярно выдвигаются социали­стическими государствами, их тут же отвергают как оправдание цензуры и подавление свободы. Когда вопрос о качестве был поднят в 1946 г. в самих Соединенных Штатах Комиссией по свободе печати, возглавляемой профессором Хатчинсом, он был просто проигнориро­ван²⁰.

По инициативе делегации США ЮНЕСКО с самого начала сделала свободный поток информации одной из главных своих забот. В отчете о первой сессии Генераль­ной конференции ЮНЕСКО, которая проходила в Па­риже в ноябре—декабре 1946 г., делегация США сообща-

ла, что она внесла предложение в подкомитет по вопро­сам массовых коммуникаций, чтобы «ЮНЕСКО сотруд­ничала с подкомитетом по вопросам свободы информации Комиссии по гражданским правам в подготовке доклада ООН о преградах на пути свободного потока информации и идей...» ^2l.

Аналогичные шаги по пропаганде доктрины свобод­ного потока предпринимались в ООН с первых дней соз­дания этой организации. Комитет ООН по экономическим и социальным вопросам создал в феврале 1946 г. Ко­миссию по правам человека, а в июне 1946 г. уполномо­чил эту комиссию создать подкомиссию по свободе пе­чати и информации²².

Еще раньше делегация Филиппин предложила Подго­товительной комиссии ООН включить в программу первой сессии Генеральной Ассамблеи ООН проект резолю­ции, в которой предлагалось провести международную конференцию по проблемам печати, имея в виду «обеспе­чить создание, деятельность и распространение свобод­ной прессы во всем мире» ²³. При всем уважении к на­циональным чувствам невозможно представить себе филиппинскую инициативу без поддержки, если пе поощ­рения и наставления со стороны Соединенных Штатов.

Новый проект был представлен Генеральной Ассамб­лее делегацией Филиппин в ходе второй части первой сессии (октябрь — декабрь 1946 г.). В этом проекте пред­лагалось расширить программу международной конфе­ренции и включить в нее также и другие средства ин­формации, такие, как радиовещание и кино. 14 декабря 1946 г. Генеральная Ассамблея приняла резолюцию № 59 (1), в которой провозглашалось, что «свобода ин­формации является одним из основных прав человека, пробным камнем всех других свобод, на которых основа­на Организация Объединенных Наций», и что эта свобода «подразумевает право беспрепятственно собирать, пере­давать и публиковать новости повсюду»²⁴. Ассамблея также постановила созвать конференцию всех стран — членов ООН по вопросам свободы информации.

Такая конференция проходила в Женеве с 25 марта по 21 апреля 1948 г. Она продемонстрировала междуна­родную идеологическую поляризацию, на которую и рас­считывали творцы американской политики. Уильям Бен-тон, глава делегации Соединенных Штатов на конферен­ции, заявил: «Наша конференция в Женеве, как и следо-

вало ожидать (курсив мой. — Г. Ш.), резко разделилась... Сторонники свободы столкнулись лицом к лицу с теми, чья идеология ведет их к уничтожению свободы». Но, продолжал Бентон, «мы находимся в Женеве не для того, чтобы заниматься пропагандой. Мы находимся здесь для того, чтобы сделать все возможное для преодоления барь­еров на пути потока информации между странами и на­родами». И тем не менее, как указал тот же Бентон, од­ной из основных целей американской делегации, трудно совместимой с его утверждениями об объективности, бы­ла «задача обеспечить соглашение о создании внутри ООН постоянно действующего механизма, который будет концентрировать внимание всего мира на важнейшем во­просе свободы выражения внутри наций и между наци­ями» ²⁵.

Заключительный документ конференции, отражаю­щий в основном американские взгляды на свободный по­ток информации, был принят тридцатью голосами против одного (Польша голосовала против) при пяти воздержав­шихся (Белорусская ССР, Чехословакия, Украинская ССР, СССР и Югославия). Советское предложение о том, чтобы заключительный документ был подписан только президентом и ответственным секретарем конференции, а не представителями всех участвовавших правительств, не понравилось делегации Соединенных Штатов. Тем не менее советское предложение было принято единогласно, возможно из-за беспокойства, вызванного откровенно про­вокационным характером конференции²⁶.

Участники конференции также постановили передать принятые ими резолюции и проект соглашения Комитету ООН по экономическим и социальным вопросам, с тем чтобы Комитет после соответствующего рассмотрения передал их для окончательного утверждения Генераль­ной Ассамблее ООН. В августе 1948 г., после затянув­шихся ожесточенных дебатов, Комитет по экономическим и социальным вопросам передал весь комплект — три со­глашения и сорок три резолюции — без каких-либо реко­мендаций Генеральной Ассамблее ООН 1948 г. Там они и увязли — никакого решения по этим резолюциям при­нято не было²⁷. Несмотря на сильное влияние Соединен­ных Штатов в ООН в то время, сама структура органи­зации затрудняла проталкивание всех вопросов через сложную систему комитетов, комиссий и механизм самой Генеральной Ассамблеи.

Конференция по вопросам свободы информации яви­лась, по мнению американских обозревателей, «в основ­ном... победой американских целей... Из 45 существенных предложений делегация США голосовала только против одного и воздержалась от голосования только три раза, поддержав, таким образом, 41 решение конференции» ²⁸. Но были и те, кто рассматривал результаты конференции иначе. Например, лондонский журнал «Экономист», одоб­ряя в целом работу конференции, тем не менее отметил:

«.„ У большинства делегатов создалось впечатление, что американцы хотели обеспечить своим агентствам но­востей полную свободу на рынках сбыта информации, что является целью всех их шагов в коммерческой обла­сти. Американцы рассматривают свободу информации в первую очередь как продолжение хартии Международной организации по вопросам торговли, а не как особый воп­рос, важный сам по себе. Непреклонная оппозиция, с ко­торой они встречали все индийские и китайские усилия защитить слабые национальные агентства новостей, под­тверждает это впечатление» ²⁹.

Такая оценка положения журналом «Экономист» от­ражала противоречивое отношение западноевропейских союзников Соединенных Штатов к проблеме свободного потока информации. Хотя они полностью отдавали себе отчет в том, что доктрина свободного потока представ­ляет собой коммерческую угрозу коммуникационной ин­дустрии в их собственных странах, особенно если учесть мощь средств массовой информации Соединенных Шта­тов, тем не менее западные государства с рыночной эко­номикой, в частности Великобритания, поддерживали принцип свободного потока как наносящий ущерб социа­листическим странам и ставящий их в идеологическую оборону. Объединенная западная позиция по этому во­просу, защищающая частную собственность на средства массовой информации, в данном случае взяла верх над внутренними конфликтами в западном мире по вопросу о том, кто должен господствовать в области коммуника­ций на международной арене.

Хотя усилия, направленные на то, чтобы добиться широкой международной поддержки концепции свобод­ного потока, оказались малоэффективными, за период, прошедший после конференции, эта доктрина воплоти­лась на практике. Новые технологические достижения в области коммуникации — компьютеры, спутники связи,

телевидение — в сочетании с мощной и постоянно расши­ряющейся системой корпоративного бизнеса способство­вали тому, что Соединенные Штаты оказались в центре мировой экономики.

Изготовленные американским частным сектором про­дукты средств массовой информации распространились по всему земному шару. Особенно важным был экспорт американских фильмов³⁰, американских коммерческих Телевизионных программ³¹ и распространение по всему миру американских периодических изданий. «Ридерс дайджест», «Тайм», «Ныосуик», «Плейбой» и продукция «Уолт Дисней корпорейшн» доходили до миллионов чита­телей и зрителей за пределами Соединенных Штатов. Кроме того, многие иностранные издательства были по­глощены американскими конгломератами. Наряду с та­ким более или менее обычным проникновением средств массовой информации многие новые виды коммуникаци­онной деятельности сопровождали глобальную экспансию частного американского капитала. Возможно, наиболее важным в этом смысле было распространение за грани­цей опросов общественного мнения и исследований по­требительских привычек и склонностей, которые теперь проводятся по всему миру, часто под эгидой американ­ских исследовательских компаний³².

В результате того, что поток американских культур­ных материалов заполонил остальной мир и узурпиро­вал национальные системы коммуникаций (которые были вынуждены распространять эти материалы), междуна­родное общественное мнение в конце 60-х — пачале 70-х гг. начало занимать новую позицию по отношению к свободному потоку информации. Все чаще стали раз­даваться голоса в защиту культурного суверенитета и культурной автономии, против внешнего вмешательства в культуру других стран, против возможности культур­ного империализма.

Другим фактором (помимо количества и последствий свободного потока информации), который, возможно, спо­собствовал изменепию акцентов за пределами Соединен­ных Штатов, является изменение характера самого меж­дународного сообщества. С 1945 г. появились и заняли свое место в сообществе народов более 90 новых госу­дарств, многие из пих все еще в ранних стадиях эконо­мического развития. Крайне важной заботой этих госу­дарств является сохранение их национального и куль-

турного суверенитета. Сказались и долгие годы факти­ческого распространения свободного потока информации. Трудно не заметить глобального распространения стилей американской массовой культуры» которые дают себя знать в фильмах, пластинках, телевизионных програм­мах и глянцевых журналах. Премьер-министр Гайаны следующим образом высказался об их воздействии: «На­ция, чьи средства массовой информации управляются из-за границы, не является нацией» ³³.

Сегодня кажутся пророческими замечания, сделанные в 1948 г, Робертом Леем, директором Комиссии по сво­боде печати:

«Суть моего доклада заключается в том, что в настоя­щее время, особенно за пределами национальных границ, вера в существование всезнающего гражданина плане­ты, обслуживаемого только потоком слов и образов, яв­ляется сверхупрощением процесса и эффекта массовых коммуникаций... Позиция, выраженная лозунгом «Долой барьеры!», представляет собой неадекватную политику на международной арене. Внимание переключается со свободного индивидуального выражения как права на насущную необходимость людей повсюду в мире полу­чить постоянный доступ к надежной информации, равно как и доступ к существующему различию идей, мнений и аргументов, касающихся общественных дел. Такой под­ход не означает отрицания свободы; он утверждает, что свобода должна служить правде и взаимопониманию. Концепция ответственности, доведенная до логического завершения, подразумевает выделение явно вредной категории (безответственных) массовых коммуникаций, которая не должна находиться под защитой самой сво­боды (курсив мой. — Г. Ш.) ³⁴.

Наконец, возможность прямого телевизионного веща­ния через спутники Земли на домашние экраны, минуя наземные станции, находящиеся под национальным конт­ролем, вызвала серьезную озабоченность проблемой со­хранения культурного суверенитета. Это было особенно заметно в ходе дискуссий Организации Объединенных Наций.

В 1969 г. была создана рабочая группа по проблеме прямого телевизионного вещания «для рассмотрения глав" ным образом технической возможности прямого вещания через спутники Земли»³⁵. С тех пор эта группа встре­чается более или менее регулярно, изучая не только

технические, но и социальные, юридические и политиче­ские последствия прямого телевизионного вещания.

Кроме того) ЮНЕСКО — в свое время главный адвокат доктрины свободного потока — значительно изменила свою позицию по сравнению с прежней безусловной под­держкой. В принятой в октябре 1972 г. «Декларации об основных принципах использования телевизионного ве­щания через спутники для свободного потока информа­ции» ЮНЕСКО признала «необходимость того, чтобы го­сударства, принимая во внимание принцип свободы ин­формации, заключали предварительные соглашения о прямом телевизионном вещании через спутники, на­правленном на население других стран за пределами страны, из которой ведутся передачи»³⁶. Генеральная Ассамблея ООН поддержала эту точку зрения в ноябре 1972 г. 102 голосами против одного; единственной страной, голосовавшей против, были Соединенные Штаты.

Реакция на эти события в частном секторе американ­ских массовых коммуникаций была, как и следовало ожидать, враждебной. Фрэнк Стэнтон, один из наиболее влиятельных людей в американских средствах массовой информации в эпоху информационной гегемонии США, писал: «...американцы были лишены права говорить, с кем они пожелают и когда они пожелают» ³⁷. Главное возражение Стэнтона по поводу документа ЮНЕСКО за­ключается в том, что его положения вводят цензуру, которая позволит каждому государству заключать предва­рительные соглашения со странами, ведущими прямые передачи, относительно характера программ.

Стэнтон, так же как и значительная часть других ма­нипуляторов информации (включая престижную «Нью-Йорк тайме»), считает, что право наций контролировать характер сообщений, передаваемых на их территорию, является опасным и грубым нарушением той статьи Кон­ституции США, в которой говорится о свободе слова: «Таким образом, игнорируются права, положенные в ос­нову нашей Конституции, и принципы Всемирной декла­рации прав человека» ³⁸.

Таким образом, Стэнтои рассматривает Конституцию США как основной закон для всего международного со­общества. Кроме того, Стэнтон и иже с ним полагают, что конституционные гарантии свободы слова для инди­видуумов относятся также к многонациональным корпора-

циям й конгломератам средств массовой информации. Однако еще много лет назад Эрл Вэнс писал: «Следует ли рассматривать свободу печати как личное право всех граждан, что, несомненно, и имели в виду отцы-основа­тели, или свободу печати следует рассматривать как право собственности, гарантированное владельцам газет и других изданий, как мы привыкли считать се­годня?» ³⁹

Стэнтон и компания трактуют понятие свободы слова как права собственности на все современные виды элек­тронных коммуникаций и ожидают всемирного согласия с их интерпретацией. Однако согласие с этой точкой зре­ния уже не является таким абсолютным, как это было в 1945 г. Мир уже не зависит полностью от экономиче­ской мощи Соединенных Штатов. Восстановление эконо­мической активности в Западной Европе и Японии, зна­чительный рост и расширение некапиталистического мира и не в последнюю очередь опыт, приобретенный за последнюю четверть века, привели к совершенно новым международным отношениям.

Эта новая атмосфера, как мы уже отметили, отража­ется на результатах голосования в международных ор­ганизациях — отражается настолько, что представитель США горько жаловался на то, что, в частности, ООН и ЮНЕСКО практикуют «тиранию большинства», которая «совершенно игнорирует чувствительность меньшинст­ва» ⁴⁰. Что еще ужаснее — эти организации становятся «политизированными» ⁴¹.

Полезно процитировать ответ на эти обвинения пред­ставителя Алжира в ООН. Абделлатиф Рахал напомнил Генеральной Ассамблее:

«Может быть, стоит начать с того, что страны, кото­рые сегодня протестуют против правления большинст­ва, — это те самые страны, которые составляли большин­ство вчера, те самые страны, чье вчерашнее поведение лучше всего помогает понять поведение сегодняшнего большинства... Таким образом, если те, кто теперь кри­тикуют нас, протестуют против правил, которыми руковод­ствуется эта Ассамблея, они должны помнить, что именно они были авторами этих правил, и они не должны забы­вать, что уроки, которые они желают преподать нам сегодня, мало стбят по сравнению с их собственным про-

шлым поведением»⁴².

Соединенные Штаты и их ближайшие союзники (и со­перники), разумеется, по-прежнему подчеркивают, что доктрина свободного потока является основой мира и международной безопасности. Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, начавшееся в середине 1973 г. и закончившееся в июле 1975 г., ясно это продемонстри­ровало. В период предварительных консультаций участ­никам конференции были даны инструкции «подготовить предложения, обеспечивающие более свободное и широкое распространение разнообразной информации»⁴³. Именно этому вопросу западные делегаты уделили наибольшее внимание, стремясь привязать все другие решения к при­емлемой для них резолюции о свободном потоке. Бри­танский министр иностранных дел сэр Алек Дуглас-Хьюм, в частности, заявил: «...вопрос... повестки дня, ко­торый относится к сотрудничеству в гуманитарной обла­сти, является, на мой взгляд, самым важным из всех вопросов, которые мы обсуждаем. Бели наша конферен­ция — это главным образом конференция о людях и о доверии, то необходимо что-то предпринять, чтобы убрать барьеры, стоящие на пути передвижения людей и обмена информацией и идеями» ⁴⁴.

Однако, несмотря на настойчивые заявления полити­ческих и экономических лидеров Запада о важности докт­рины свободного потока, начинают появляться альтерна­тивные формулировки. Одна из них была изложена в речи президента Финляндии Урхо Кекконена на симпо­зиуме по проблемам коммуникации в мае 1973 г. Всесто­ронне проанализировав основные аспекты междуна­родных коммуникаций, Кекконен особенно детально остановился на доктрине свободного потока:

«Когда после второй мировой войны была разрабо­тана декларация прав человека, ее авторы руководство­вались либеральными идеями Адама Смита и Джона Стюарта Милля. Свобода действий и предприниматель­ства была объявлена высшей ценностью в мире бизнеса и идеологии; при этом совершенно игнорировались инте­ресы тех, за счет кого достигается успех в этом мире. Государство предоставляет каждому возможность дейст­вовать, но не несет ответственности за последствия. Та­ким образом, свобода сильных вела к успеху, тогда как слабые разорялись и погибали вопреки этой так называе­мой свободе. Таков был результат, что бы ни говори­лось о более справедливой социальной политике»⁴⁵.

Кекконен затем рассмотрел эту общую закономер­ность на примере международных коммуникаций и докт­рины свободного потока:

«В мире коммуникаций проблемы свободы слова внутри одной страны идентичны проблемам в мировом сообществе, состоящем из различных государств. На международном уровне существуют идеалы свободных коммуникаций и существует извращенное воплощение этих идеалов в жизнь: для богатых, с одной стороны, и для бедных — с другой. В глобальном масштабе поток информации между государствами — особенно в области телевидения — является в значительной степени улицей с односторонним, несбалансированным движением. Ни в коей мере этот поток информации не обладает глуби­ной и разнообразием, которые предполагает принцип сво­боды слова».

Затем президент Кекконен задал вопрос: «Не озна­чает ли это, что адвокаты беспрепятственной и неогра­ниченной коммуникации находятся на стороне сильных и богатых и меньше всего озабочены достижением ра-венства между народами?» Он также отметил, что меж­дународные организации фактически отходят от безого­ворочной поддержки доктрины свободного потока:

«Мои наблюдения показывают, что Организация Объ­единенных Наций и ЮНЕСКО за последние несколько лет уменьшили количество деклараций об абстрактной свобо­де слова. Вместо этого они начинают выражать озабочен­ность по поводу отсутствия сбалансированности в меж­дународных коммуникациях».

Президент Кекконен сделал следующий вывод: «...ли-бералистская свобода коммуникаций не является ней­тральной идеей; напротив, при помощи этого термина крупное частное предприятие, имеющее в своем распо­ряжении огромные ресурсы, располагает большими воз­можностями утвердить свою гегемонию, чем его более слабые конкуренты».

Размышления Кекконена позволяют сделать общий вывод (который следовало бы сделать давным-давно), касающийся всех внутренних и международных отноше­ний, а не только тех, которые относятся к области ком­муникаций. Всюду, где существует неравное распреде­ление власти и капитала среди индивидуумов или групп внутри государств или между государствами, лозунг сво­боды — свободы продолжать делать то, что привело к

существующему положению, — служит дальнейшему ук­реплению уже могущественных и ослабляет тех, чье по­ложение уже непрочно. Многочисленные доказательства этого можно встретить во всех аспектах современной жизни — в расовых, профессиональных и международных отношениях. Свободы, которые формально звучат очень красиво, могут на практике оказаться очень деспотиче­скими, когда ими прикрывают усиление существующего неравенства, утверждая в то же время, что они пред­ставляют равные абстрактные возможности для всех.

Не удивительно, что индивидуумы, группы и госу­дарства все более настойчиво стремятся ограничить та­кую свободу, которая закрепляет неравенство. С этих позиций лучше всего можно понять меры, направленные на регулирование свободного потока информации. Более того, это позволяет лучше понять новые направления культурно-коммуникационной политики Соединенных Штатов, о чем пойдет речь в следующей главе.