Глава девятая. Трус и до смерти часто умирает;

Трус и до смерти часто умирает;

Но смерть лишь раз изведывает храбрый.

Из всех чудес, что видел я в природе,

Необъяснимее всего лишь то,

Что людям смерть страшна, хотя все знают,

Что все ж она придёт в свой час урочный.

У. Шекспир «Юлий Цезарь», акт 2, сцена 2. (пер. П. Козлова)

В комнате, вопреки моим ожиданиям, было вовсе не так уж темно. Свет нескольких свечей выхватывал из мрака книжный шкаф и письменный стол. Скорее всего, я попала в чей-то рабочий кабинет.

И я была не одна!

На стуле за письменным столом сидел Ракоци, а перед ним стояли стакан и две бутылки. Одна бутылка была наполнена какой-то мерцающей розоватой жидкостью, с виду напоминающей красное вино. А вот во втором сосуде, в изящной колбе с узким горлышком, плескалось нечто подозрительное, серое и как будто грязное. Шпага барона лежала прямо на столе.

— Какая скорость, — сказал Ракоци, и его голос, окрашенный сильным восточно-европейским акцентом, показался мне каким-то туманным. — Лишь успел я задумать желание — хочу встретить ангела! — и вот, распахнулись небесные хляби и послали мне ангела, да такого славного, что я и мечтать не осмеливался о таком благе. Это чудесное лекарство превосходит всё, что мне доводилось пробовать…

— Разве вы не должны были… как это… э-э-э… следить за нами из тени, или что-то в таком роде? — осведомилась я, подумывая, не стоит ли мне выбежать из комнаты, не смотря на опасность попасть прямо в руки Гидеона. Ракоци мне никогда не был особенно симпатичен, даже в трезвом состоянии.

Кажется, мои слова несколько привели его в чувство. Он наморщил лоб.

— Ах, это вы! — сказал он, всё ещё заплетающимся языком, но гораздо менее радостным тоном. — Вовсе не ангел, а лишь маленькая глупая девочка, — одним изящным движением, в мгновение ока, он схватил со стола маленькую колбу и направился с ней в мою сторону. Что он там в себя влил, одному богу известно, но на его прекрасную координацию движений это вовсе не повлияло. — Хотя и очень милая маленькая глупая девочка.

Он подошёл уже так близко, что его рука коснулась моей. От него пахло вином и чем-то ещё — усыпляющим, странным, незнакомым. Свободной рукой он погладил меня по щеке и провёл грубым большим пальцем по моей нижней губе. Я окаменела от ужаса.

— Готов биться об заклад, что эти уста ни разу не вкусили запретный плод, ведь так? Глоток волшебного зелья лорда Элкотта это изменит.

— Нет, спасибо! — я проскочила у него под рукой и ввалилась в центр комнаты.

Нет, спасибо — отлично сказано! Дальше, наверное, я бы ещё сделала реверанс!

— Уберите от меня этот ваш напиток! — попробовала я несколько более настойчиво.

Но не успела я сделать и шага — у меня закралась слабая идея выпрыгнуть в окно — как Ракоци уже снова был рядом со мной и прижимал меня к письменному столу. Он был настолько сильнее меня, что, казалось, и вовсе не заметил всех моих усилий сопротивления.

— Тс-с-с, только не бойся, малышка, тебе понравится, я обещаю, — с тихим хлопком он вытащил пробку из маленькой бутылки и с силой наклонил мою голову назад. — Пей!

Я сжала губы и попробовала оттолкнуть Ракоци свободной рукой. С таким же успехом я могла попробовать передвинуть гору. Я начала лихорадочно вспоминать всё, что мне было известно о самообороне — боевое искусство «крав мага», которым так хвасталась Шарлотта, пришлось бы мне сейчас очень кстати.

Спасительная идея пришла мне в голову в последний момент, когда стеклянное горлышко уже коснулось моих губ, а в нос ударил сильный запах пьянящей жидкости. Я выдернула из парика шпильку и воткнула её в руку, сжимавшую колбу, так сильно, как только могла. В то же мгновение дверь распахнулась, и я услышала голос Гидеона:

— Руки прочь, Ракоци!

Только теперь до меня дошло, что надо было вколотить эту шпильку Ракоци в глаз или хотя бы в шею, — боль в руке отвлекла его всего на несколько секунд. Шпилька так и осталась торчать в ладони, но он не выпустил из рук ни колбы, ни меня. Он лишь чуть ослабил железную хватку и обернулся.

Гидеон, и вместе с ним леди Лавиния, стоявшие в дверях, растерянно смотрели на него.

— Что здесь, чёрт возьми, происходит?

— Ровным счётом ничего. Я лишь хотел подарить этой маленькой девочке… ощущение полёта! — Ракоци опустил голову к груди и хрипло рассмеялся. — Может, вы отважитесь сделать хотя бы глоток? Бьюсь об заклад, вы испытаете доселе неизведанные чувства!

Я воспользовалась моментом и вывернулась из тисков.

— С тобой всё в порядке? — Гидеон обеспокоенно оглядел меня, а леди Лавиния между тем пугливо прижималась к его руке.

Просто в голове не укладывается! Может, эти двое как раз собирались найти спокойный уголок, чтобы пообниматься в тишине и темноте, а Ракоци тем временем влил бы в меня невесть какие наркотики и затем сделал бы со мной невесть что. Но теперь мне ещё полагается благодарить Гидеона и леди Чудо-Груди, что они выбрали для своих утех именно эту комнату.

— Всё просто замечательно, — пробурчала я и скрестила руки, чтобы никто не заметил, как они дрожат.

Ракоци всё ещё смеялся. Затем он отпил большой глоток серой жидкости и с силой закупорил бутылку.

— Известно ли графу, что вместо исполнения ваших прямых обязанностей, вы в тихом уголке предаётесь экспериментам с сильнодействующими веществами? — ледяным голосом спросил Гидеон. — Кажется, на сегодняшний вечер вы получили другие распоряжения?

Ракоци едва заметно качало. Он с удивлением поглядел на шпильку в своей руке, будто увидел её впервые, затем одним рывком выдернул её и слизнул кровь, словно дикая кошка.

— Чёрному Леопарду под силу каждая задача, готов к исполнению в любое время дня и ночи! — сказал он, схватившись за голову, покачиваясь, прошёл к столу, и тяжело плюхнулся на стул. — Этот напиток, однако… — лишь успел пробормотать он, а затем уронил голову на стол и рухнул всем телом следом за ней.

Леди Лавиния, дрожа, прижималась к плечу Гидеона.

— Он что…?

— Не хотелось бы верить, — Гидеон подошёл к столу, поднял бутылочку и поднёс её к свету. Затем он открыл её и понюхал.

— Понятия не имею, что это, но если эта штука смогла так быстро свалить с ног самого Ракоци… — он поставил колбу на место. — Мне кажется, там опиум. А он, очевидно, не очень хорошо сочетается с алкоголем и наркотиками, которые Ракоци принимает постоянно.

Да, тут уж возразить нечего. Ракоци лежал словно мёртвый, даже дыхания его слышно не было.

— Может, его угостил кто-то, кто не хотел, чтобы Ракоци был сегодня вечером в отличной форме? — сказала я, всё ещё держа скрещенные руки на груди. — Пульс-то у него есть? — я бы проверила это сама, но приблизиться ещё раз к Ракоци было выше моих сил. Я едва держалась на ногах, так сильно дрожало всё моё тело.

— Гвен? С тобой точно всё в порядке? — Гидеон поглядел на меня, наморщив лоб. Сказать по правде, сейчас мне больше всего на свете хотелось броситься в его объятия и как следует выплакаться. Но по его виду было вовсе не заметно, чтобы он готов был сейчас обнимать и утешать меня, скорее наоборот. Замешкавшись, я кивнула, и тогда он накинулся на меня с новой силой:

— Что тебе тут вообще было нужно? — он указал на Ракоци. — С тобой могло случиться то же самое!

Тем временем моё тело продолжало выходить из-под контроля, теперь застучали мои зубы, так что я уже не могла говорить.

— Я же не знала, что… — пробормотала я, но Лавиния, которая всё ещё липла к Гидеону, словно очень большой и очень зелёный репейник, перебила меня — она-то уж точно была одной из тех дам, которые терпеть не могут, когда кто-то другой оказывается в центре всеобщего внимания.

— Смерть, — драматично прошептала она и обратила широко распахнутые глаза на Гидеона. — Я почувствовала её дыхание, она здесь. Прошу вас… — веки её затрепетали. — Держите меня крепче…

С ума сойти — она шлёпнулась в обморок! Просто так, без всякой на то причины. И, кончено, сделала это очень изящно, оказавшись в руках у Гидеона. Не знаю почему, но я вдруг ужасно рассердилась, когда увидела, как он её поймал, — так сильно, что забыла и про дрожь, и про стучавшие зубы. Но вместе с тем — будто этот калейдоскоп эмоций был и без того недостаточно ярким — я почувствовала, что по моим щекам катятся слёзы. Ах, чёрт, потерять сознание было бы сейчас куда более удачным выбором. Только вот меня бы никто уже не поймал.

В тот же миг раздался голос мёртвого Ракоци, такой глухой и хриплый, что вполне можно было поверить, что он доносится из преисподней:

— Dosis sola venum facit. [6] He волнуйтесь, я не из слабаков.

Лавиния (я решила для себя, что с этого момента она никакая больше для меня не леди), испустила короткий испуганный возглас и приоткрыла глаза, чтобы рассмотреть Ракоци. Но затем она, кажется, вспомнила, что ей полагается лежать без сознания, и с эффектным постаныванием снова сползла в руки Гидеона.

— Скоро всё станет на свои места. Не стоит привлекать к себе внимание.

Ракоци поднял голову и смотрел на нас налитыми кровью глазами.

— Это моя вина! Он же сказал, принимать его по одной капле.

— Кто сказал? — спросил Гидеон, удерживая на руках Лавинию, словно манекен.

Ракоци стоило больших усилий, чтобы снова выпрямиться на стуле, он откинул голову назад и, хрипло рассмеявшись, уставился в потолок.

— Видите ли вы танец звёзд?

Гидеон вздохул.

— Я вынужден позвать сюда графа. Гвен, не могла бы ты мне немного помочь…?

Оторопев, я поглядела на него:

— С этой? Ты что, серьёзно?

Я опрометью выскочила в коридор, чтобы Гидеон не видел моих гордых слёз, которые текли ручьями. Я не знала ни отчего я плачу, ни куда, собственно, бегу. То, что я испытывала, наверняка было самой настоящей посттравматической реакцией, о которой так много пишут. Люди, которые пережили сильнейшее потрясение, совершали удивительно странные поступки, как тот булочник из Йоркшира, о котором писали в газетах. Он раздробил себе руку горячим прессом, затем выпек ещё семь подносов булочек с корицей и лишь после этого вызвал скорую. Эти булочки с корицей были самым жутким зрелищем, которое доводилось видеть прибывшему по вызову санитару.

Очутившись на лестнице, я ненадолго замешкалась. Бежать вниз мне не хотелось, там меня наверняка поджидает лорд Алестер, чтобы совершить своё идеальное убийство, поэтому я побежала наверх. Далеко уйти мне не удалось, я услышала, как за мной мчится Гидеон:

— Гвенни! Остановись! Пожалуйста!

Я вдруг представила, как он бросил Лавинию на пол и поспешил за мной, но это не помогло — я всё ещё была переполнена яростью или грустью, или страхом, или всем вместе взятым, и, спотыкаясь, ничего не различая от застилавших мне глаза слёз, брела дальше по лестнице, а потом завернула в следующий коридор.

— Куда ты? — сейчас Гидеон бежал уже рядом со мной, пытаясь взять меня за руку.

— Всё равно куда! Только бы от тебя подальше! — всхлипывая, ответила я и забежала в первую попавшуюся комнату. Гидеон последовал за мной. Конечно же.

Я чуть было не провела рукавом по лицу, чтобы вытереть слёзы, но вовремя вспомнила о макияже мадам Россини и остановилась. Наверное, вид у меня и без того был кошмарным. Чтобы не глядеть на Гидеона, я осмотрелась по сторонам. В этой комнате всё было в золотых тонах, диванчик, изысканный письменный стол, несколько стульев, натюрморт с фазаном и парочкой груш, коллекция редких на вид сабель над каминной решёткой и величественные золотистые портьеры на окнах. Мне вдруг показалось, что я здесь уже когда-то бывала.

Гидеон выжидающе остановился передо мной.

— Оставь меня в покое! — сказала я обессилевшим голосом.

— Я не могу оставить тебя в покое. Каждый раз, когда я оставляю тебя одну, ты совершаешь какой-нибудь необдуманный поступок.

— Уходи! — мне захотелось упасть на этот диван и поколотить кулаками по подушке. Неужели я так многого прошу?

— Нет, я этого не сделаю, — сказал Гидеон. — Послушай, мне жаль, что всё так получилось, я не должен был этого допустить.

О боже, ещё один типичный случай. Яркий пример синдрома повышенной ответственности. Ну каким боком он вообще относится к тому, что я случайно наткнулась на Ракоци, который уже нализался в стельку, как сказал бы Химериус? Но вообще-то немного разбудить в нём чувство вины не помешало бы.

— Но допустил ведь! — сказала я, а затем добавила: — Потому что смотрел ты только на неё.

— Да ты ревнуешь! — Гидеон имел наглость разразиться громким смехом. Казалось, это его успокоило.

— А тебе только этого и нужно.

Слёзы мои иссякли, и я неуклюже размазывала их под носом.

— Граф обязательно спросит нас, где мы задержались, — сказал Гидеон после короткого молчания.

— Может, пусть твой любимый граф пошлёт за нами своего трансильванского дружка? — наконец, я осмелилась снова взглянуть ему в глаза. — На самом деле, никакой он не граф. Его титул — такая же фальшивка, как и розовые щёчки этой, как её там…

Гидеон тихо рассмеялся.

— Я вот, например, снова забыл её имя.

— Врёшь, — сказала я, но (о, как же это глупо!) снова чуть-чуть улыбнулась.

Гидеон вдруг опять стал совершенно серьёзным.

— Граф никак не виноват в поведении Ракоци. Он наверняка накажет его за это, — он вздохнул. — Ты можешь не любить графа, но ты обязана его уважать.

Я гордо засопела.

— Ничего я не обязана, — сказала я и резко обернулась к окну. И там я увидела… себя! Та, другая я, в дурацкой школьной форме с глупейшим видом выглядывала из-за занавески.

О боже! Вот почему эта комната показалась мне такой знакомой! Это класс миссис Каунтер, а Гвендолин за портьерой была я, прыгнувшая во времени в третий раз.

Я помахала, показывая, что ей надо срочно спрятаться.

— Что это там?

— Ничего! — отозвалась я как можно более невинным голосом.

— Там, у окна, — он по привычке положил руку на бедро, туда, где должна была висеть его шпага.

Мои последующие действия наверняка были продолжением того самого посттравматического синдрома — я снова вспомнила о пекаре из Йоркшира и о булочках с корицей — в нормальном состоянии я бы никогда на такое не пошла. Кроме того, я, кажется, увидела, как мимо нас прошмыгнуло нечто зелёное… ах, но вообще-то, я ведь сделала это ещё и потому что уже точно знала, что сделаю это. У меня просто, что называется, не оставалось другого выхода.

— Мне кажется, кто-то стоит там за занавеской и подслушивает.. — только и успел сказать Гидеон, но тут я обвила руку вокруг его шеи и прижалась губами к его губам. Ну и раз уж всё так получалось, пользуясь случаем, я прижалась всем телом к его телу, в лучших традициях прилипалы-Лавинии.

На какой-то миг я испугалась, что Гидеон оттолкнёт меня от себя, но он тихо застонал, положил руки мне на талию и прижал меня к себе ещё ближе. На мой поцелуй он ответил так чувственно, что я забыла обо всём на свете и закрыла глаза. Как и сегодня во время танца, вдруг стало совсем неважно, что с нами будет и что Гидеон оказался мерзавцем. Я знала лишь одно — я люблю его, любила бы его всегда, и хочу лишь, чтобы он целовал меня вот так целую вечность.

Слабый внутренний голос тихо шептал мне, призывая одуматься пока не поздно, но губы Гидеона и его руки уговаривали меня забыть обо всём на свете. Поэтому я даже приблизительно не могу сказать, сколько времени это продолжалось, прежде чем мы оторвались друг от друга и изумлённо взглянули друг другу в глаза.

— Почему… ты это сделала? — спросил Гидеон, тяжело дыша. Казалось, он совершенно растерялся. Почти покачиваясь, он сделал пару шагов назад, будто хотел как можно быстрее увеличить расстояние между нами.

— Что значит «почему»? — сердце моё билось так быстро и громко, что Гидеон наверняка слышал его удары. Я незаметно поглядела на дверь. Возможно, что-то зелёное, что, как мне показалось, я увидела возле двери, было просто плодом моего воображения. На самом же деле зелёнка всё так же валяется сейчас без сознания на ковре этажом ниже и только и бредит о том, чтобы её разбудил поцелуем прекрасный принц.

Гидеон недоверчиво прищурился.

— Ты же…

Он быстро подскочил к окну и отдёрнул портьеру. Ах, ну, сколько можно, опять одно и то же. В этом весь Гидеон — только стоит пережить с ним что-то э-э-эм… приятное, как он прилагает все усилия, чтобы как можно быстрее всё испортить.

— Потерял что-то? — ехидно спросила я. За занавеской уже, естественно, никого не было — «младшая я» уже давным-давно прыгнула обратно в будущее и как раз, наверное, задавалась вопросом, где же это она, чёрт возьми, научилась так невероятно хорошо целоваться.

Гидеон снова повернулся ко мне. Растерянность исчезла с его лица, уступив место его обычной высокомерной мине. Он скрестил руки на груди и прислонился к оконной раме.

— Что всё это значит, Гвендолин? Ещё несколько секунд назад ты глядела на меня с полнейшим отвращением.

— Я хотела… — начала, было, я, но затем вдруг передумала. — А чего ты, собственно, спрашиваешь? Ты сам-то ведь никогда мне не объяснял, между прочим, почему целовал меня, ведь так? — и капризным голосом добавила:

— Просто захотелось поцеловаться и всё тут. А ты мог бы и отказаться, кстати.

Тогда я, наверное, под землю провалилась бы со стыда.

Глаза Гидеона блеснули.

— Тебе просто захотелось поцеловаться? — повторил он и снова приблизился ко мне. — Чёрт побери, Гвендолин! Ведь всё дело в том… уже несколько дней я пытаюсь… я всё время… — он наморщил лоб, кажется, рассердившись сам на себя за такое бормотание. — Тебе, небось, кажется, будто я сделан из камня? — последнее предложение он произнёс довольно громко.

Я не знала, что ему на это ответить. Кажется, вопрос был чисто риторическим. Нет, мне, конечно, не казалось, что он сделан из камня, но что, интересно, он хотел этим сказать? Недосказанные предложения тоже не очень-то прояснили ситуацию. На секунду мы застыли друг напротив друга, глядя в глаза, затем он отвернулся от меня и сказал вполне будничным голосом:

— Нам пора идти. Если мы не появимся в подвале вовремя, весь план сойдёт на нет.

Ах да, конечно же. План. План, согласно которому мы являлись потенциальными растворяющимися в воздухе жертвами убийства.

— Пока этот Ракоци не в себе, меня вниз не заманишь, так и знай, — твёрдо сказала я.

— Во-первых, он, скорее всего, уже снова на ногах, а во-вторых, внизу наверняка ждут как минимум пятеро его людей, — он протянул мне руку. — Пойдём скорей. Нам надо спешить. И, поверь, бояться нечего — против этих боевых куруцев у Алестера нет никаких шансов, даже если он будет не один. В темноте они видят так же хорошо, как кошки, а шпаги и ножи у них настолько остры, и владеют они ими так виртуозно, что мастерство их граничит с волшебством.

Он подождал, пока я вложила свою руку в его ладонь и, затем чуть улыбнулся и добавил: — Да ведь и я-то тоже пока что здесь.

Но не успели мы и шага ступить, как в дверях, задыхаясь от быстрого бега, появилась Лавиния, а рядом с ней, так же тяжело дыша, показался пёстрый первый секретарь.

— Прошу покорно — вот они. Оба, — сказала Лавиния. Для девушки всего несколько минут назад лежавшей без сознания, вид у неё был довольно свеженький. Только вот красота немного подувяла. Сквозь светлые слои пудры проступали полосы красноватой кожи, кажется, ей пришлось немало попотеть, преодолевая множество ступенек вверх и вниз. На декольте тоже показались красные пятна.

Про себя я обрадовалась тому, что Гидеон даже не взглянул в её сторону.

— Я знаю, мы опоздали, сэр Элкотт, — сказал он. — Мы как раз собирались спускаться вниз.

— Это… излишне, — ответил Элкотт, всё так же задыхаясь. — В плане произошли небольшие изменения.

Ему не пришлось объяснять, что он имел в виду, потому что в комнату тут же зашёл лорд Алестер, ничуть не запыхавшись, с мерзкой улыбкой на губах.

— Вот мы и снова встретились, — сказал он. За ним как всегда, словно тень, следовал его предок в чёрном плаще, который, не теряя времени, принялся рассыпать страшные проклятия и угрозы:

— Нечестивцы заслужили нечестивой смерти! — из-за его хриплого голоса во время нашей последней встречи я окрестила его Дартом Вейдером. Как же я завидовала всем, кто не мог ни видеть, ни слышать этого кровожадного воина. Его мёртвые чёрные глаза сверлили нас взглядами, полными ненависти.

Гидеон склонил голову.

— Лорд Алестер, какая неожиданность.

— Так я и планировал, — сказал лорд Алестер и самодовольно улыбнулся. — Приготовить вам маленькую неожиданность.

Гидеон почти незаметно оттеснил меня подальше в угол, так что между нами и вошедшими оказался стол. Такая преграда между нами меня, правда, не очень-то успокоила, потому что это был миниатюрный дамский столик в стиле рококо. Дубовый массивный стол сейчас пришёлся бы как нельзя кстати.

— Понимаю, — вежливо повторил Гидеон.

Я тоже всё понимала. Очевидно, убийство на скорую руку перенесли из подвала в эту милую комнатку, потому что первый секретарь оказался предателем, а Лавиния — подставной любовницей. В сущности, всё очень просто. Вместо того, чтобы дрожать от страха, мне вдруг стало очень смешно. Просто слишком много потрясений для одного дня.

— Но мне казалось, что ваши планы убийства приобрели несколько более отчётливый вид, после того, как в ваше распоряжение попали генеалогические древа путешественников во времени, — сказал Гидеон.

Лорд Алестер пренебрежительно махнул рукой.

— Семейные древа, которые принёс нам демон из будущего, лишь доказали, что полностью искоренить ваш род невозможно! — сказал он. — Я предпочитаю способ прямого вмешательства.

— Одних только потомков этой мадам Дюрфэ, которая жила при дворе короля Франции, было столько, что жизни не хватит на то, чтобы найти и уничтожить их всех, — добавил первый секретарь. — Сегодняшнее ваше устранение кажется мне вопросом решённым. Если бы тогда в Гайд-парке вы не защищались так яростно, дело могло бы быть уже давным-давно окончено…

— Какую же награду надеетесь получить вы, лорд Элкотт? — осведомился Гидеон, будто бы его это действительно интересовало. — Что такого может дать вам лорд Алестер? Что заставило вас нарушить клятву хранителей и совершить это предательство?

— Ну, я… — с готовностью начало, было, Элкотт, но лорд Алестер перебил его:

— Чистота души! Вот главная награда! Осознание того, что ангелы на небесах восхваляют твой поступок — это чувство золотом не измеришь. Пора освободить землю от дьявольских отродий, и сам Бог будет нам благодарен, когда прольётся ваша кровь.

Да-да-да. На какой-то момент во мне шевельнулась надежда, что лорду Алестеру просто нужны были свободные уши, чтобы выговориться. Может, ему хотелось рассказать всем о своих сумасшедших религиозных взглядах и получить поддержку окружающих. Но тут Дарт Вейдер снова прохрипел:

— Исчадья ада, ваши часы сочтены… — и поток моих мыслей снова прервался.

— Значит, вы думаете, что смерть одной невинной девочки будет угодна Богу? Интересно, — рука Гидеона незаметно проникла во внутренний карман сюртука. Но Гидеон тот час же едва заметно содрогнулся.

— Смею предположить, что вы искали вот эту вещицу? — ехидно спросил первый секретарь. Он залез в свой лимонно-жёлтый карман сюртука и вытащил маленький чёрный пистолет. Теперь он держал его кончиками пальцев у себя перед глазами. — Перед нами, без сомнения, бесовское орудие убийства из будущего, не правда ли? — ища поддержки, он обернулся к лорду Алестеру. — Я попросил нашу соблазнительную леди Лавинию тщательнейшим образом обыскать вас, путешественники во времени, на наличие оружия.

Лавиния выдавила из себя виноватую улыбку и посмотрела на Гидеона, у которого вдруг стал такой вид, будто ему отвесили оплеуху. Ну, разумеется. Пистолет-то был нашим спасением, против автоматического оружия «Смит-энд-Вессон» у людей со шпагами не было ни малейшего шанса. Вот бы этот предатель Элкотт по ошибке нажал на курок и выстрелил себе в ногу. Думаю, звук выстрела был бы слышен даже в бальном зале. А может, и не был бы.

Но Элкотт снова опустил пистолет в карман своего сюртука и смелости у меня резко поубавилось.

— Да, вы, наверное, удивлены, не правда ли? Я продумал всё. Я знал, что у драгоценной леди остались карточные долги, — будничным тоном сказал Элкотт. Как и все настоящие злодеи, он страстно требовал признания своих неправедных поступков. Его удлинённое лицо напомнило мне вдруг крысиную морду. — Огромные карточные долги, от которых она уже не могла с лёгкостью избавиться, — тут он подобострастно засмеялся. — Надеюсь, мадам, вы простите мне, что я не был заинтересован в ваших услугах. Но сейчас ваши долги списаны.

По виду Лавинии нельзя было сказать, что она была особенно этому рада.

— Мне жаль, у меня просто не было другого выхода, — сказала она Гидеону, но он, казалось, совершенно её не слышал. Он, скорее, взвешивал, какова вероятность того, что он успеет перескочить к противоположной стене и сорвать одну из сабель, висящих над камином, прежде чем лорд Алестер пронзит его своей шпагой. Я последовала за его взглядом и пришла к выводу, что шансы на успех у него не ахти, если он конечно, не супермен, который всё это время скрывал свои сверхспособности.

Камин был слишком далеко, а кроме того, лорд Алестер, который ни на секунду не упускал Гидеона из виду, стоял к нему гораздо ближе.

— Это всё, конечно, прекрасно, — растягивая слова сказала я, чтобы выиграть время. — Но вы не учли в своих расчетах графа.

Элкотт рассмеялся.

— То есть, вы имели в виду Ракоци? — Он потёр руки. — Ну, его особенные… назовём это предпочтения, привели его в такое состояние, что он не может исполнять свой долг, не правда ли? — вид у него стал ещё более самодовольным. — Его пристрастие к наркотическим веществам превратило его в лёгкую добычу, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Но Ракоци ведь не действует в одиночку, — сказала я. — Его куруцы оберегают нас на каждом шагу.

Элкотт бросил на лорда Алестера неуверенный взгляд, но затем снова улыбнулся.

— Да, и где же они сейчас, ваши куруцы?

В подвале, наверное.

— Они поджидают в темноте, — пробормотала я как можно более устрашающим тоном. — Каждую секунду они готовы нанести удар. Их мастерское владение шпагой и ножом граничит с волшебством.

Но запугать этого Элкотта было не так-то просто. Он отпустил несколько скользких замечаний насчёт Ракоци и его людей, а потом еще раз как следует похвалил себя за гениально спланированную операцию и еще более гениальное изменение плана.

— Боюсь, наш весь такой умный-разумный граф напрасно надеется сегодня и на вас, и на своего Чёрного Леопарда. Знал бы он, как я с ним расправлюсь.

Но Гидеон, по всей видимости, потерял интерес к речам Элкотта. Он молчал. Лорд Алестер, казалось, тоже устал от болтовни первого секретаря, которая лишь отнимала драгоценное время. Он хотел, наконец, приступить к делу.

— Она должна удалиться, — сказал он довольно неприветливым тоном, вытаскивая шпагу и направляя её на леди Лавинию.

Ага, вот и всё.

— А мне казалось, что вы человек чести и не выходите на дуэль с безоружным противником, — сказал Гидеон.

— Я действительно считаю себя человеком чести, но вы — демон. С вами я не сражаюсь на дуэли, вас я беспощадно убиваю, — холодно сказал лорд Алестер.

Леди Лавиния испустила сдавленный испуганный возглас.

— Я этого не хотела, — прошептала она, явно обращаясь к Гидеону.

Ага, точно. Сейчас в ней вдруг резко проснулась совесть. Давай, еще в обморок упади тут перед всеми.

— Выведете её сейчас же, я кому сказал!

Сейчас я была согласна с лордом Алестером как никогда раньше. Словно испытывая шпагу, он несколько раз взмахнул ею в воздухе.

— Да, конечно, это не самое лицеприятное зрелище для дамы, — лорд Элкотт оттеснил Лавинию в коридор.

— Закройте за собой дверь и следите за тем, чтобы сюда никто не зашёл.

— Но…

— Формально-то я ведь пока что не списал с вас долги, — прошипел Элкотт. — Стоит мне только захотеть, и сегодня же к вам в дом постучится судебный пристав, тогда ваш дом в одночасье перестанет быть вашим.

Лавиния больше ничего не сказала. Элкотт запер дверь на засов и повернулся к нам. Затем он вытащил из кармана своего сюртука кинжал, довольно изящной работы. Мне полагалось бы сейчас, наверное, испытывать ужаснейший страх, но это чувство всё не приходило и не приходило. Наверное, потому что происходящее казалось мне невероятно нелепым. Ненастоящим. Как будто я всего лишь смотрела сцену какого-то фильма.

Может, мы как раз сейчас должны прыгнуть обратно?

— Сколько у нас ещё времени? — прошептала я Гидеону.

— Слишком много, — процедил он сквозь зубы.

Крысиное лице лорда Элкотта пылало радостным возбуждением.

— Девчонку я беру на себя, — сказал он, явно собираясь тут же приняться за дело. — А вы уничтожьте мальчишку. Но будьте осторожны. Он хитёр и проворен.

Лорд Алестер презрительно хмыкнул.

— Кровь демонов окропит эту землю, — предвкушая схватку, прохрипел Дарт Вейдер. Кажется, его сценический репертуар не отличался особым разнообразием.

Гидеон всё ещё любовался недостижимыми саблями и, сосредоточившись, напряг всё тело для прыжка, поэтому я огляделась вокруг в поисках альтернативных средств самозащиты. Недолго думая, я подхватила один из обитых стульев и направила его изящные увитые ножки на Элкотта.

Ему этот жест почему-то показался очень весёлым, он улыбнулся ещё более кровожадной улыбкой и медленно пошёл мне навстречу. Как бы там ни было, ясно одно: какие бы мотивы он не преследовал, чистота души в этой жизни его уж точно не интересовала.

Лорд Алестер тоже подошёл поближе.

И тут всё случилось одновременно.

— Стой тут, — крикнул мне Гидеон и, перевернув тонкий письменный стол, он толкнул его в сторону лорда Алестера и сшиб того с ног. Почти в ту же секунду он рванул со стены тяжёлый светильник и обрушил его на голову первому секретарю. Люстра сбила Элкотта с отвратительным шумом, и тот свалился на пол, словно подкошенный. Гидеон не задержался, чтобы проверить, попал ли он в цель. Светильник был ещё в воздухе, а Гидеон уже отскочил — прямо к саблям, висевшим на стене. Лорд Алестер сделал выпад, чтобы отодвинуться от летящего на него письменного стола. Но вместо того, чтобы схватить Гидеона и не дать ему сорвать со стены саблю, он через несколько быстрых шагов оказался рядом со мной. Вся эта комбинация осуществилась во мгновение ока, и у меня было очень мало времени, я едва подняла стул с твёрдым намерением размозжить лорду Алестеру голову, но лишь я двинулась с места, как его шпага просвистела в воздухе.

Остриё продырявило моё платье и глубоко зашло слева под ребро. Я не успела толком понять, что случилось, а лорд Алестер уже снова вытащил шпагу и с победным криком обрушился на Гидеона, выставив наголо шпагу, окроплённую моей кровью.

Боль я почувствовала с опозданием на целую секунду. Как марионетка, которой одновременно перерезали все ниточки, я упала на колени и невольно прижала руку к груди. Я слышала, как Гидеон выкрикивал моё имя, я видела, как он сорвал со стены сразу две сабли и поднял их над головой, словно самурай. Я тем временем окончательно сползла на пол, затылок мой мягко коснулся паркета (спасибо парику, он всё-таки оказался очень практичной штукой).

Будто по мановению волшебной палочки боль вдруг утихла. Какой-то момент я лежала вот так, растерянно уставившись в пустоту, а затем взмыла в воздух, невесомая, бестелесная, я поднималась всё выше и выше, до самого украшенного лепниной потолка комнаты. Вокруг меня при свете свечей кружились золотые пылинки, и мне казалось, что я превратилась в одну из них.

Далеко внизу я видела саму себя, лежащую на полу, с широко распахнутыми глазами, едва дышащую. По платью медленно расползалось кровавое пятно. С моего лица враз сошёл румянец, и скоро кожа моя стала такой же белой, как и парик. С удивлением я наблюдала за тем, как трепещут мои ресницы и затем глаза закрылись.

Но та часть меня, которая парила в воздухе, могла наблюдать за происходящим и дальше.

Я видела первого секретаря, который без движения лежал у сорванной люстры. Из огромной раны на его виске сочилась кровь.

Я видела, как бледный от ярости Гидеон бросился на Алестера. Лорд отодвинулся к двери и парировал сабельные удары выпадами шпаги, но уже через несколько секунд Гидеон оттеснил его в угол комнаты.

Я видела, как отчаянно дрались оба дуэлянта, хотя звон оружия сюда наверх доносился несколько приглушённо.

Лорд сделал выпад и попробовал зайти слева, но Гидеон предугадал его планы и почти в тот же миг со всей силы нанёс удар на правую руку лорда. Алестер поглядел на своего противника сначала недоверчиво, а затем его лицо перекосилось, из лёгких вылетел сдавленный крик. Пальцы разжались, и шпага со звоном упала на пол. Гидеон пригвоздил руку лорда к стене. Таким образом Алестер оказался полностью обездвижен, но не смотря на адскую боль, которую он наверняка испытывал, лорд принялся сыпать на противника путаные проклятия.

Гидеон отвернулся от него, не удостоив больше ни единым взглядом, и бросился на пол рядом со мной. То есть, рядом с моим телом, я-то, как и прежде, бесполезно парила в воздухе.

— Гвендолин! О Боже! Гвенни! Пожалуйста, только не это!

Он прижал к моей груди кулак, в том месте, где шпага оставила в платье маленькую дыру.

— Слишком поздно! — раздался голос Дарта Вейдера. — Неужели вы не видете, как из неё вытекает жизнь?

— Она умрёт, этого вам не изменить! — крикнул лорд Алестер со своего места у стены, благоразумно решив не шевелить своей пригвождённой рукой. Из неё капала кровь, и у его ног уже образовалась маленькая лужица. — Я пронзил сердце этого демона.

— Замолчите сейчас же, — крикнул ему в ответ Гидеон. Он положил уже обе руки на мою рану и прижался к ней всем телом. — Я не допущу того, чтобы она потеряла слишком много крови. Если мы вовремя… — он растерянно всхлипнул. — Ты не можешь вот так умереть, слышишь меня, Гвенни?

Моя грудь поднималась и опускалась, а всё тело было покрыто мелкими капельками пота, но не исключено, что лорд Алестер и Дарт Вейдер были недалеки от правды. Я-то ведь тем временем уже парила в воздухе крошечной блестящей пылинкой, а моё лицо там внизу невероятно побледнело. Даже губы теперь были серого цвета.

По щекам Гидеона покатились слёзы. От всё ещё изо всех сил прижимал руки к моей ране.

— Останься со мной, Гвенни, останься со мной, — шептал он, и вдруг я перестала всё это видеть и снова почувствовала под собой жёсткий пол, глухую боль в животе и всю тяжесть своего тела. Я хрипло вздохнула, зная, что на следующий вздох сил моих уже не хватит.

Мне хотелось открыть глаза, чтобы последний раз взглянуть на Гидеона, но я не смогла этого сделать.

— Я люблю тебя, Гвенни, пожалуйста, не покидай меня, — сказал Гидеон. Эти слова были последним, что я услышала, прежде чем бездна поглотила меня.