Иезекииль, 12,2

Вместо одержимости богом он получил покой совести, вместо наслаждения — удовольствие, вместо убийственного жара — приятную телу температуру.

Герман Гессе. “Степной волк”

Если шамана из племени вахаэрама, народности миттельцерамса, посе­щает духовная сила, он должен благодарить за это Алахагала, бога-творца, так как, когда он спускается со среднего порога дома, его тень падает на шамана... (Roeder, 1948, 71).

Я озаглавил последнюю главу “Тени всего сущего”. Первая тень — это представление о сдвинутом мире, мире шизофреников и шаманов, которых не отличают друг от друга. Мир теней я рассматриваю в этой главе как ис­тинно реальный мир, в моей модели мир поставлен с ног на голову. Второй тенью является дурак, представление о шамане как о святом дураке, живу­щем в парадоксальной плоскости бытия, в перевернутом мире. Он являет­ся одновременно и «антиматерией», и «черной дырой», которые существу­ют как мир теней, и как явление, которое обуславливает наш видимый реальный мир. Третья тень — это энергии жизни, невидимая движущаяся основа, тонко структурированные духовные субстанции, исходный материал, первичная материя («Prima Materia»). Итак, идея тени как метафоры, вскрывающей древнейшие истоки бытия — это центральный образ моей работы. В этой главе обсуждается уровень проработанности, исследованности нами понятия «тени» и проводится поиск возможности быть услышанным тем «целителем, который есть в каждом из нас». Вспомним детс­кую историю о Питере Пэне, который пытался поймать свою тень — такова история целителя.

Тень позади всего сущего обнаруживает нашу истинную природу. Ведь, действительно, тенью является само тело, сама жизнь, видимое. Мы толь­ко по незнанию перепутали местами ядро и оболочку, чтобы сделать нашу жизнь менее обремененной, лишенной двойственных толкований.

Целение исходит нe oт видимого мира, оно дается невидимым миром тени ". Этому миру принадлежит тонко структурированная часть нашего тела, наше энергетическое тело, видимым проявлением которого является физическое. " Страна теней является родиной шамана, здесь он «оперирует», делает «уколы», дает «лекарства». Мы мало знаем об этой стране, «квантовой сфере святого». То, что рассказывают нам об этом сами шаманы, их метафоры и картины, все это уже пропущено череГмозг и отшлифовано.

Я бы хотел остановиться на тех усилиях человека, которые направлены на достижение удовольствия не во фрейдистском смысле, но на обретение пол­ной свободы, на просветление, на стремление быть поглощенным «сияющим миром». Разрушение статус кво, нормального состояния сознания представ­ляется мне истинным трансцендентным импульсом, импульсом всякой эволю­ции культуры любого уровня и любой психической направленности. Игра, та­нец, песнопение, радость, любовь — все это проявления поиска состояния экстаза. Экстаз разрушает такое ощущение времени, когда все делится на фраг­менты; он «отменяет» такое время. В состоянии экстаза исчезает и устанавли­вающее границы пространство. Экстаз, транс, просветление, шаманские путе­шествия в потусторонний мир отменяют время. Время — наш величайший враг, опаснейшая из всех иллюзий. Но еще раз: что есть игра, встреча в кругу дру­зей, искусство? Каждая форма концентрации есть с рожденья заложенная в нас попытка поймать миг, сиюминутное состояние, момент бытия. Мгновенье не имеет времени, попытка продлить его до пределов вечности есть транс; про­длевая дальше это состояние, приходят к просветлению, когда человеческое бытие затухает совсем. Тогда человек превращается в «духовный вулкан», кло­кочущий постоянно, близкий к извержению. Клокотание и есть наш мир: скры­тые формы трансцендентного в видимой части — мирские и обыденные, в дей­ствительности же, святые и священные. Но как понимать “священный”— здесь я оставляю возможность для толкования...

Наука или искусство, игра или любовь — это все проявления одной един­ственной изначальной потребности, Мы бы могли пойти дальше в этом на­правлении. Возьмем самое простое чувство, стремление к уюту — и здесь просматривается зародыш поиска концентрации, устремленности внутрь себя, к жизни, основанной на внутреннем покое. Впрочем, это все весьма трудно выразить...

Само слово нам ничего не сможет дать, но в нем заложена формула, которой нужно следовать молниеносно. Возьмем такое понятие, как «увле­ченность». Это задача, поставленная перед самим собой. Это поиск проры­ва под покровом увлеченности наукой, искусством, семейной жизнью. Са­мой первой формой увлеченности, хотим мы того или нет, становится освобождение от собственного «Я», способность растворяться во всем. Су­ществуют только одни оковы: сознание собственного «Я». Поиск свободы «разлит» по всем жизненным проявлениям, он спрятан под шапкой-невидимкой, втиснут в смирительную рубашку. Он оборачивается то киношоу, то театральным представлением, то бешеной ездой на мотоцикле, то мчащейся в небо ракетой, словом, он в любой форме пьянящего состояния. Даже если нам не хочется с этим согласиться, факт остается фактом — дурман не ведает амбивалентности, дуализма добра и зла. Дурман избирает свой собственный жизненный принцип, свободный от какой-либо оценки, он ней­трален по отношению к понятиям добра и зла. Существует лишь единствен­ный континуум: растущая самоконцентрация. Чем ярче свет от «юпитеров сознания», тем сильнее тяга к дурману, к распаду собственного «Я», тем значительнее эволюционная продвинутость человека, тем развитее его вос­приятие, восприятие освободившегося от пространственно-временных гра­ниц. Это связано с ощущением времени. Как только возникает свобода от течения времени, возникает ощущение космической свободы, что является целью человеческого бытия, всякой отдельной воли и любого индивидуаль­ного развития, будь то осознанно или неосознанно. Это и есть основа для возникновения новой психологии — именно признание того, что психика является голограммой вне времени, каждый отдельный порыв есть отраже­ние всего бытия, а каждое действие, каждая мысль, каждое чувство есть выражение всеобщего точнейшего опыта. Если мы подвергнем человечес­кое общество анализу с точки зрения этого принципа, то мы наверняка при­дем к истинно трансцендентальной антропологии и социологии. Но вели­кое в малом остается от нас сокрыто; как и прежде, малое представляется мирским, повседневным, что является ложным заключением традициона­листов — на самом деле нет ничего мирского, но все лишь проявления святого, великого.

Со времен Просвещения развивающаяся наука подвергала осуждению все, лежащее у истоков, называя его примитивным, а все прошлое — архаич­ным. Сегодня мы обнаруживаем, что «примитивное» является первоосновой, истоком, вечно непреходящим, архаично лишь будущее. Прошлое и будущее пребывают в замкнутом кругу, связаны одной цепью. Психотерапия шама­нов — это терапия личности в целом, энергия тела. То, что шаманы выража­ют в цветных картинах — проявлениях их существования в природе, — то многие физики и исследователи выражают в виде таблиц и кривых. Но и те, и другие имеют в виду не совсем одно и то же, так как мы находимся еще в самом начале исследования богатейшей структуры шаманского мировоспри­ятия, его путешествий через бесчисленные неизвестные нам духовные миры. Существует множество универсумов духовной и физической природы, и мы лишь один из них. Целение шаманов принадлежит иным пространствам, ино­му времени, другим энергетическим измерениям; если мы захотим последо­вать за этими картинами, то сможем пробиться к этим другим пространствам. Однако, чем дальше мы следуем за шаманом, тем скорее он удаляется, зани­мает позиции по ту сторону горизонта нашего понимания, обволакивает нас совершенно, подавляя суженное мышление в рамках нашего «Я», нашу жаж­ду знании. Вероятно, кто-нибудь из читателей может подумать, что я уже рассказал здесь что-то о целении — ошибаетесь, это лишь самое начало, лишь предисловие к вступлению в область целения, которая так и остается здесь скрытой, лишенной истинного имени, которой, насколько я знаю, никто еще до сих пор не занимался и которую еще никто не описывал. Это история на­чала мира, создания человека, развития основного закона человеческого бы­тия, возникновения болезни и смерти в том виде, в каком об этом рассказы­вают мифы. Здесь мы «нападаем на след» истинного шаманского знания. Древние шаманы творили у начал времени, когда еще существовали истин­ные демиурги, которые были в контакте со всеми живыми существами, веща­ми и божествами. Довольно странно, но сегодня, когда культура шаманов, медиумов и сама целительная сила совершенно пришли в упадок, мы реша­емся заложить новое начало. Современные шаманы, физики хватаются за звезды, за другие универсумы, итдут связь с «богами». Это общечеловечес­кий, планетарный процесс, при котором наша разрушенная и умершая куль­тура и наука вновь начинают действовать. Древний шаман стоял у начала развития человечества. И он же будет стоять у его конца, хотя бы и в одеянии физика. С помощью технических средств, с помощью парафизики и кванто­вой механики мы постигаем паралогические, парадоксальные процессы все­го живого, мы сталкиваемся здесь со старыми шаманскими символами и муд­ростями, они попадают на свет в новом обличье, в рамках определяемой интеллектом культуры.

Почему сегодня архаическое вновь возникает из тумана, заволакиваю­щего начала истории? Потому что после долгого странствия по запутанно­му пути, мы вновь обрели дорогу к дому. Мы приближаемся к цели и к пун­кту отплытия, мы возвращаемся к родным истокам. Паруса подняты, турбины работают, приводимые в движение силой духа, а не механически­ми двигателями. Теперь все будет возможно...

Я хотел бы продемонстрировать лишь несколько современных физи­ческих набросков развития мироздания, чтобы противопоставить их кар­тине мира шаманов и показать, насколько становится близка наша наука представлениям шаманов. Когда и где окончательно встретятся и объеди­нятся два мира представлений еще неясно, но совершенно ясно, что это произойдет.

Лауреат Нобелевской премии англичанин Брайан Джозефсен рассуждает в 1975 году о возможности существования параллельных, не соприкасающихся с нами миров, которые, с его точки зрения, мы не воспринимаем, так как они “отфильтрованы” нормальным сознанием; однако, благодаря определенным техникам, они могут стать видимыми. Картину мира, обла­дающего шестью измерениями, разрабатывает теоретик Бурхард Хайм. Она основывается как на теории относительности, так и на квантовой механи­ке. Структуры высших измерений, которые могут проникать в наш мир, они называют «синтроподами» или тенями многомерных структур. Французс­кий естествоиспытатель и философ Тейяр де Шарден придерживается мне­ния, что по ту сторону материального универсума существует «психичес­кий космос», находящийся за пределами нашего чувственного восприятия, некий не подлежащий измерению универсум, внутри которого для более продвинутых в развитии, нежели наша, галактических культур можно най­ти путь к высшим, не ограниченным временным и пространственным изме­рениям. Об открытии пути к нейтральному по отношению к понятию вре­мени сверхпространству, говорит Джон Арчибальд Уилер из Принстонского университета, а также о так называемых космических «червоточинках», ко­торые по своим размерам на 20 порядков меньше, чем элементы атомов. Все пространство, по его словам, пронизано дырочками, которые связыва­ют нас со сверхпространством, существующим с нами бок о бок. По модели Уилера, наш мир, наш психический универсум, лежит на ободе колеса, на его изогнутой поверхности. Отверстие в нем и являет собой сверхпрост­ранство. Эта идея принималась во внимание уже в эйнштейновских и розенских, так называемых, энштейновско-розенских мостах, где речь идет об искривляющих пространство туннелях, по которым можно преодолевать расстояние без учета времени.

Астрофизик Джон Гриббин поселяет наш универсум на поверхность надувающегося баллона, который, как он полагает, растягивается, чем объясняет тот факт, что галактика удаляется от своего центра со скорос­тью, близкой к скорости света. Отражением внешней оболочки баллона, на котором мы находимся, существует с его внутренней стороны универсум, некий антимир, который отличается от нашего противоположностью заря­да и обратно направленной стрелой времени. Николай Козырев, один из наиболее выдающихся советских астрофизиков, признавал также существо­вание миров, зеркально нас отражающих, сохранивших, однако, полностью категорию каузальности. Кроме того, Козырев хотел показать своими экс­периментами, что время обладает определенным качеством не только субъективного, но и объективного характера. Он рассуждает о плотности времени, его интенсивности и энергетических качествах. И если это дей­ствительно так, то это квазиматериальное время оказывает влияние также на материальные структуры. Тем самым психические структуры существу­ют не только во времени, но также и при участии времени. Вещи, таким образом, воздействуют друг на друга через время. Благодаря каждой материальной интеракции, время растягивается или сжимается вновь, что Козырев пытается доказать своими экспериментами. Он приходит к выводу, что время растягивается за счет внутренних причин, а ускоряется за счет внешних воздействий. Информационный обмен между системами происхо­дит с участием времени, а именно времени, стоящего на нулевой отметке. По его мнению, зная это, можно объяснить такие проявления психики, как телепатия. Таких же взглядов придерживается и Шарль Мезе, американс кий физик-теоретик, который предполагает, что время является причиной высвобождения всех энергий.

Одним словом, «в один прекрасный день, когда наука начнет занимать­ся изучением нефизических явлений, она за десятилетие продвинется зна­чительнее, чем за все предшествующие десятилетия своего существования», как утверждает Николай Тесла, один из величайших гениев среди физиков. Вероятно, здесь и должны будут встретиться физики и шаманы. И столь многообразная парадигма западного духа, идея эволюции человека совершенно растворится в философии будущего. Фридрих Ницше рассматривал человека как мост, как соединяющее звено, а не как завершающую инстан­цию, а Догэн, великий мастер дзэн средневековой Японии, выразил это еще более недвусмысленно: “Ты забрался на вершину стометрового столба — и вот теперь идешь дальше”. Куда же нам двигаться дальше, если мы, по Ниц­ше, пройдем по мосту-человеку или, когда столб, по Догэну, первая сту­пень к просветлению уже кончатся? По Ницше, — в сверхчеловеческое, по Догэну, — в воздух, в нематериальное.

Я утверждаю: эволюция — это историческая парадигма. Идея эволю­ции, как концепции трехмерного измерения, лишается смысла, как только мы покидаем область наглядного. Эволюционистское мышление исходит из единого времени, из единого истинного существующего, пронизывающего весь универсум времени. Эту наивную мысль развенчивал в свое время еще Льюис Кэррол, когда давал своей Алисе возможность пережить все вели­кие парадоксы времени,

«Но в нашей стране, — сказала Алиса, по-видимому, с трудом пере­водя дыхание, — попадают, как правило, в какое-нибудь другое место, когда долгое время бегут так быстро, как мы это сейчас делаем». «Стран­ная разновидность страны, — заметила королева. — У нас, наоборот, надо бежать изо всех сил, если хочешь остаться на том же самом месте. А если ты хочешь куда-нибудь в другое место, ты должна бежать вдвое быстрее» (1963, 44).

Шаманы совершают путешествия между двумя мирами, из нашего в потусторонний, они люди, принадлежащие двум мирам. Составленные ими карты и наброски потустороннего мира остаются образными, проникну­тыми человеческими ощущениями. Современная физика, напротив, конк­ретна, лишена наглядности и совершенно недоступна обыденному пони­манию. Вид универсума, который предлагает нам физика после того, как мы покинем столб Догена, потрясает, в нем все человеческое ставится под сомнение. Шаманы и физики подходят здесь очень близко друг к дру­гу. Артур К. Кларк, ученый и писатель-фантаст, высказывается следую­щим образом: «Каждую в достаточной степени прогрессивную техноло­гию нельзя отличить от магии..». А великий психолог Карл Роджерс замечает: «Высшее научное знание подобно мистическому вершинному ощущению..».

Эволюция — это идея, порожденная трехмерным мышлением при линейном одномерном понимании времени. Безусловно, наивная теория. На­против, математика и физика и шаманская картина мира предлагают многомерные параллельные универсумы и голографический кocмос, в котором эволюция является лишь одной возможностью из многих. Инволюция, другие временные универсумы, которые подчинены другим временным отно­шениям, это другие возможные реальные миры.

Ральф Вальдо Эмерсон сказал: «Мы существуем в последовательнос­тях, в более мелких отрезках, в частях, в частицах. В то же время в людях есть душа, мудрая тишина, универсальная красота, для которой все части и частицы в равной степени направлены друг на друга». Альберт Эйнштейн утверждал: «Для нас, убежденных физиков, это деление на прошлое, настоящее и будущее есть ни что иное, как иллюзия, хотя и достаточно устой­чивая (21 мая 1955 года, из письма). Профессор физики из Оксфорда Род­жер Пенроуз сказал: «...может быть, что те вещи, для которых время реально существует, являются чем-то вроде проростков более глубинного слоя реальности, где, в определенном смысле, время для всего останавливается?» (Temple, 1982, 244).

Нормальным состоянием универсума стало бы, по мнению Пенроуза, отсутствие массы, и все изначальное, первичное было бы лишено ее, а про­изводные вещи, вещи второго уровня, были бы «награждены» массой. Ма­терия понимается здесь, стало быть, как тень реальных.миров.

Этот универсум кажется более похожим на сновидение, чем на мир при­вычных «суровых фактов». «Мы не владеем нашими сновидениями, но наши сновидения видят нас», — считает Давид Купер, представитель антипсихи­атрии. А Нильс Бор сказал в одном разговоре: «Ну, в общем можно было бы сказать, что мы не сидим здесь и пьем чай, но что это нам только снится» (Weizsaecker, 1971, 424).

А наша Алиса:

«Таких сновидений я еще не видела!» — сказала она себе. — Внешне мы все образы одного и того же сна. Я лишь надеюсь, что это мой собственный сон, а не сон Красного Короля! Я совсем не хочу быть образом сновидений других людей, — продолжала она уныло. — Лучше мне пойти к Красному Королю, разбудить его и увидеть, что тогда случится» (Carroll, 1963, 113).

Универсум более фантастичен, чем мы можем себе представить, поэто­му мне хотелось бы крикнуть вам вместе с Кекуле, увидевшим во время сно­видения формулу бензольного кольца: «Давайте помечтаем вместе, джен­тльмены!»

Парадоксы времени и миры, возникающие в сновидениях — все это на­ходится по ту сторону жестко определенных состояний собственного Эго и линейной теории эволюции. «Фантазия существеннее знания», — утверж­дал по этому поводу Альберт Эйнштейн, а его коллега Фрайман Дайсон до­бавляет: «У рассуждений, которые кажутся безумными только на первый взгляд, нет перспективы!» Давид Купер высказывается еще резче: «Буду­щее безумия — это его конец», имея в виду его «превращение в универсаль­ную творческую энергию, а это и означает его качественное преобразова­ние» {1978, 132).

Что такое целение, где оно должно начинаться и где заканчиваться? Пытаемся ли мы лишь избавиться от соматических заболеваний и сгладить психические недостатки? Или мы ищем чего-то большего? Следует ли ле­чить лишь то, что и общей медициной, и психиатрией характеризуется как болезнь? Безусловно, первая ступень называется целением тела и психи­ки. Второй ступенью является целение «состояния собственного «Я». Здесь мы открываем себе плоскости трансперсонального, транстерапевтическо­го. На этом уровне целением называется расширение восприятия и сферы коммуникации. Признаками раскрывающего новые возможности мира ста­новится существование в нем многих миров и различных существ, голографическая матрица бытия, парапсихические энергии...

Шаман передает нам не только новые способы целения, он является примером для любого из нас: он олицетворяет наши неиспользованные воз­можности. Сделать его способности, его мироощущение доступным любому человеку — вот задача психологии будущего. Как это будет достигнуто, во многом остается еще неясным; я высказал здесь лишь некоторые сообра­жения по этому поводу.

Целение в родовых культурах обладает совершенно иными, по сравне­нию с нашими, измерениями. Для шамана целение означает трансформа­цию, а не просто лечение некого недуга. Его цель — принципиальное «изменение полярности» бытия. Поэтому целение означает для него, повто­рим за Ницше, «переоценку всех ценностей» до достижения «сверхчелове­ческих». Условием успешного целения является распутывание понятийных узлов нашего мышления; познание мира вне бремени понятий — вот его цель. Вера в истинность понятий, в то, что они есть реальные сущности, а реальные сущности — это то, что выражают понятия, — вот первая иллю­зия, подлежащая трансцендированию. Опыт постижения «мира, лишенно­го языка», принадлежит изначально сфере психологии шаманов. Эмману­эль Сведенборг, величайший из всех западных визионеров и «шаманов», сказал: «Я нахожусь сейчас впервые в таком состоянии, когда я ничего не знаю и когда все, прежде составленные мной представления, покинули меня, что означает начало любого учения. То есть сперва надо вновь сделаться ребенком и получить знания от кормилицы буквально влитыми в рот так, как это происходит сейчас со мной» (Dusen, 1974, 49). От нас в значитель­ной степени остается сокрытым то, насколько мы привязаны к слову и его значению. Для нас невозможно воспринимать мир иначе, чем через поня­тие, при этом совершенно неважно, каким содержанием наполнено слово. Хумпельпумпель (Шалтай-Болтай! -М.Р), одно из тех странных существ, которых Алиса встречает в Зазеркалье, говорит по этому поводу:

«Если я употребляю слово, оно имеет то значение, которое я избираю для него, — ни больше, и ни меньше» (Carroll, 1963, 116). Особенно точно выявляет эту мысль встреча Алисы с оленем:

«Пожалуйста, не мог бы ты мне сказать, как тебя зовут? — сказала она нерешительно. — Может быть, мне это немного поможет».

«Я скажу это тебе, если ты еще немного со мной пройдешь, — сказал олененок. — Здесь мне не вспоминается мое имя».

«Так они прогулялись вместе по лесу. Алиса нежно обвила олененка за мягкую шею. Когда они достигли второго леска, олененок внезапно вырвал­ся из рук Алисы и сделал прыжок по воздуху. «Я олененок, — закричал он в восторге. — А ты? Ах, моя милая, ты же человеческое дитя!» Его прекрас­ные карие глаза приняли испуганное выражение, и в следующее мгновенье он, как стрела, умчался прочь» (Carroll, 1981, 64).

Обобщим все сказанное о философии тени.

1. Первичная материя I (Prima Materia) отбрасывает тень. То, что мы называем субстанцией и жизнью, все это лишь тени миров высших измерений, это отражения, отпечатки ног, эхо безбрежного. Жизнь мы определяем, вслед за шаманом, как поиск сущностного, как процесс инициации целителя. Это древней­ший парадокс шаманства.

2. Как тело есть выражение генофонда, а обо­лочка — выражение ядра, так и жизнь есть выражение стремления дос­тичь истинной родины. Мы находимся вдалеке от родины". Мы «выродившиеся сущности» нашего истинного мира. Как потерпевшие кораблекрушение, мы оказываемся у берега иллюзий. Формулируя иначе, врожденный импульс и человеческий инстинкт ищут экстаза, дурмана, наполненности кипучей энергией, ищут измененных состояний сознания, ищут симбиоза, синэстезии, синэргии, шаманских инициации. Это наша форма воспоминаний о «родине». По этой причине шаман — истинный человек, открывающий свои потенциалы. Мы же забывчивые, вытесняю­щие собственную родину существа, тени.

3. Существует некий контину­ум, иерархия сознания: это микро-, макропринцип, принцип космической голографии. Как в большом, так и малом: всякое духовное волнение, вся­кое ощущение — это выражение в миниатюре «совместного парения со всем вместе». Чувства — это выражение тонкой космической гармонии. Терапия шаманов делает эту способность совместного ощущения еще бо­лее интенсивной и приближает нас к трансматериальной коммуникации со всеми ее формами и сущностями.

4. Древняя терапия шаманов — это терапия будущего. Современное архаизируется, древнее, изначальное становится все более современным. Атомная физика, исследование энер­гий и непосредственное шаманское ощущение целого сообщат трансцен­дентное мироощущение технологии «железного», механической технике и нашей обюрокраченной религии, несущей наслоения светской культу­ры, создадут психофизику жизни. Признаки шаманства сделаются край­не современными, в то время как механическая технология устареет; за­чатки будущего и в одном, и в другом заключат союз.

5. Шаманы постигают универсум из четырех миров. Они вступают в контакт с существами дру­гих сфер и отправляются в путешествия к плоскостям бытия квазимате­риального происхождения. Современная физика говорит в этом случае о параллельных мирах, антимирах, зеркальных мирах, энергетических из­мерениях. В субатомарном и макрофизическом измерении разрушается столь любимый механистическими материалистами дуализм духа и матери. “Материя - это застывшая энергия”, — утверждает Альберт Эйнштейн, а Исаак Нью­тон спрашивает себя в своей оптике: “Разве невозможно представить, что материя и свет превратятся друг в друга? ” Мы должны считать все отно­сительным, мы находимся у коперниковского переворота: центром явля­ется не земля, не солнце, не еще какая-то далекая галактика — центр по­всюду. Человек есть ничто в рамках гипотезы множественности миров и несет в себе любые возможности. Шаманское сознание позволяет рас­крыть генофонд духа, открыть двери в другие космические универсумы.

6. Время кажется золотым ключом, великой мистерией. Время мыслится как квазиматериальное, как некая сущность, как все соединяющий воедино связочный материал. Тем самым время не внесущностно, оно есть сама жизнь. Нет ничего, кроме времени. Мы существа, путешествующие во времени. «Умные люди, — говорил путешествующий в машине времени Г.Уэллс, — совершенно точно знают, что время — это разновидность про­странства и наоборот».

Пси-феномены, с которыми имеют дело шаманы, вероятно, феномены времени. Шаман манипулирует временем. Вопрос о времени — это древ­нейший вопрос, который определит будущее человечества.

7. Эволюция — это миф, спекуляция, которая кончается в тупике трехмерного мышления, Прямые линии, линейность, геометрия Эвклида, причинность — все это реально существует, но, вероятно, лишь как локальный феномен, локаль­ная иллюзия. В любом случае идея эволюции имеет мало шансов в универ­суме множественных миров. Антипатия родовых культур к линейному мыш­лению и поведению пользуется дурной славой, она принесла им звание «примитивов». В наше время все это меняется: примитивы мы сами, имея в виду наше незнание. Так как Хронос все покоряет, существуют универсу­мы, движущиеся в обратном направлении, во временном отношении более «растянутые» или более «сжатые», чем наш. Вероятно, есть все, что мысли­мо, и даже то, что немыслимо.

8. Наши сны сами «смотрят» нас, – сказал я. Кто спящий и кто персонаж сна? Кто реальнее? Никто этого не знает, ибо Серен Кьеркегор сказал: «Перед богом человек вечно не прав». Мы не мо­жем высокомерно рассуждать о том, что есть галлюцинация и что — реаль­ность. Это делает лишь наивный материалист. Когда шаман «уходит» в измененное состояние сознания, многие культуры говорят о «сновидении». В ближайшем будущем наши сновидения станут более насыщенными, при­мут причудливые формы.

9. То, в чем мы нуждаемся, это не пребывание в больничном стационаре, не психотерапия традиционного рода, но это шко­лы шаманства, общества знахарей, возможность инициации, транстерапев­тические методы. Будущее терапии — и этому мы учимся у шаманов — это трансформация сознания, которая обещает непосредственное исцеление. И это вновь означает установление контактов с другими уровнями бытия, с другими сущностями, со смертью, с потусторонним миром, с миром мерт­вых. Всякая форма сознания может меняться, каждый может стать целите­лем, научиться видеть святое. Целить — означает постичь святое бытие, стать проводником святой сущности — только и всего. Но именно потому что это так просто, это столь тяжело нам дается.

10. Целение заложено в самом ходе истории, заложено в судьбе этой планеты, на которые не может влиять отдельный человек, но которыми определяется степень его приоб­щенности к целительному началу. Это метаперспектива целения, которой подчинены все обычные процессы целения. Это измерение закрыто от на­шего опыта; шаман же узнает о нем во время своих путешествий в сверх­пространство. Древние мифы указывают на вырождение человечества в те давние времена. После этого мы не претерпели никакой эволюции, но лишь деградировали. Бытие в согласии с целительным благим началом пошло на убыль. А сегодня, после окончательного истребления шаманских культур и ослабевания силы шаманов, мы находимся у конечного пункта истории; духовная сила почти полностью улетучилась. Многие народы ожидают заката своих культур, а это значит нового рождения человечества, так как на самой нижней ступени развития культуры должен возникнуть новый ее взлет. Традиционные народы и шаманы ожидают своего нового рождения, чего нельзя добиться иначе, чем через страдания, катастрофы, разрушения планеты — у дверей стоит новый век. То, чего нам следовало бы ожидать, — это мировой хаос, кризис и в зависимости от позиции — очищение, внут­реннее и внешнее.

Эпилог

История науки — это история искаженного ви­дения.