Когда с бутербродами было покончено, Гера вымыл несколько кисточек черного крупного винограда и выложил их на хрустальное блюдо, затем добавил груши и персики.

Может, перейдем в гостиную? – предложил он.

Ладно, – легко согласилась она.

После насыщения Наташа чувствовала себя намного лучше. Она выпила целый бокал Ламбруско, но алкоголь не затуманил ее разум, это вино правда было каким-то необыкновенно легким и лишь подняло ее настроение.

Я и чай отнесу в гостиную, – сказал Гера.

Давай помогу! – предложила она и встала из-за стола, взяв из его рук блюдо с фруктами.

Но когда она пошла следом за Герой и начала спотыкаться в огромных тапках, из которых без конца выскальзывала, то ее настроение немного померкло. Наташа словно увидела себя со стороны в этой нелепой короткой пижамке с машинками. Но когда они вошли в большую гостиную и она окинула взглядом золотистые явно дизайнерские портьеры, пушистый песочного цвета ковер, застилающий весь пол, два дивана, стоящие углом, обтянутые светло-желтым нубуком, разбросанные по ним подушечки разной формы, в чехлах, вышитых разноцветным золотистым шелком, то ее внезапно разобрал смех от нелепости всего происходящего. Впервые в доме и в таком виде! Наташа поставила блюдо на низкий стеклянный столик и никак не могла успокоиться. Ей было стыдно за свой, казавшийся беспричинным смех, но остановиться она не могла. Возможно, так на нее подействовало вино. Но Гера пристально на нее посмотрел и сделал свой вывод.

Присаживайся! – сказал он и помог ей сесть на диван.

Прости, – задыхаясь от смеха, выдавила она из себя.

У тебя реакция на пережитый стресс, – сообщил Гера. – Сейчас это пройдет. Принесу чай.

Он поставил на столик блюдо с разрезанным тортом и вышел. Наташа отчего-то сразу успокоилась. Она откинулась на спинку дивана и вперила взгляд в портрет красивой женщины, висевший на стене. То, что это мать Геры, она не сомневалась ни минуты. Золотистые кудри, чистое белое лицо, огромные голубые глаза говорили сами за себя. Гера был просто копией этой женщины. Она отчего-то вспомнила фотографию своей матери, постоянно стоящую на столе отца, и веселое возбуждение сменилось легкой грустью. Ей вдруг стало неуютно в этом чужом доме и снова захотелось скорее оказаться у себя, вернуться к привычной жизни.

Гера появился быстро. В его руках был поднос. Наташа помогла ему составить чашки и чайник. Они ели фрукты и торт, пили чай в молчании. Каждый явно думал о своем.

Это твоя мама? – все-таки спросила Наташа. – Вы нереально похожи.

Мне ее безумно не хватает, – тихо ответил он и опустил глаза.

Понимаю, – прошептала она.

Пауза затянулась, они оба испытывали странную неловкость. Наташа смотрела на его кудри, отливающие в золото, на его нежное лицо и удивлялась, что той бури эмоций, которую она испытывала в отсутствие Геры, сейчас и в помине нет. Словно чувства могли жить лишь в разлуке, а вот сейчас, когда они были вместе, все казалось каким-то прозаичным и странным. Перед ней сидел не предмет ее мечтаний, а совсем незнакомый человек, и она это четко понимала. Что она знала о нем, о его привычках, пристрастиях, повседневной жизни? Практически ничего.