Глава 8. Послание от Бонифация Акамбе был доставлено в отель через пять дней

Послание от Бонифация Акамбе был доставлено в отель через пять дней. В номер Монро постучали, и старший сын Акамбе вручил ей небольшой коричневый конверт. Усадив его на стул возле кровати, Монро сравнила подделки с оригиналами, потерла пальцами по фотографиям и потом присмотрелась к ним под углом. Убедившись, что все в порядке, она одарила юного курьера чаевыми и отпустила.

Оставшись одна, она села на край кровати и постучала костяшками пальцев по конверту. Содержимое было ее пропуском в прошлое. Она сжала кулак. Черт с ним! Поездка приближала ее к Эмили Бэрбанк и пяти миллионам долларов, и не исключено, что выполнение этого задания поможет ей наконец-то избавиться от голосов в голове.

Поднявшись, она вышла в коридор и направилась к номеру напротив. Брэдфорд открыл дверь, даже не дав ей постучать, и она вошла внутрь.

— Нас ждет Малабо, — объявила она. Усевшись на кровати, она разложила на ней четыре карточки. — Твои виды на жительство в Камеруне и Экваториальной Гвинее.

Брэдфорд закрыл блокнот и сунул в рюкзак, после чего внимательно изучил закатанный в дешевый пластик гвинейский документ.

— Выглядит как топорная самоделка.

— Вполне возможно, — согласилась она, — но от настоящих точно ничем не отличается. — Она помолчала. — Послушай, Майлз, я знаю, что тебе доводилось бывать в опасных местах, и не подвергаю сомнению твой опыт, но ты должен принять к сведению мои слова.

Продолжая разглядывать карточки, он произнес:

— Выполню любое твое указание.

— Камерунские бумаги могут и не потребоваться. В Экваториальной Гвинее тебе придется часто показывать документы, а полиция и военные любят их отбирать, чтобы вернуть за выкуп, но лучше пусть они заберут их, чем паспорт. В видах на жительство ты числишься дипломатом, поэтому, во всех случаях, они не должны забирать тебя в полицейский участок.

Брэдфорд положил карточки на стол и спросил, не скрывая улыбки:

— А если они потребуют мой паспорт или все-таки заберут в участок?

— Что же, — ответила она с нарочито тяжелым вздохом. — Раз твоя работа заключается в пребывании рядом со мной, надеюсь, что ты не окажешься в ситуации, которую я не смогу уладить путем переговоров. — Она улыбнулась. — Но если вдруг ты все-таки умудришься залететь в тюрьму, то выбираться из нее тебе придется уже самостоятельно.

— Спасибо, — поблагодарил он и подмигнул ей.

Она поднялась.

— Мне очень жаль, что тебя мне навязали и платят, чтобы ты не спускал с меня глаз, Майлз. Я даже допускаю, что при других обстоятельствах ты мог бы мне понравиться.

— То есть флирт не входит в твои планы, верно?

— Верно, — подтвердила она и направилась к двери. Перед тем как выйти, она остановилась и бросила на него взгляд, говоривший: «Может, при других обстоятельствах».

Самолет должен был взлететь через тридцать минут, а очередь у стойки регистрации еле ползла даже по африканским меркам. Брэдфорд в который раз за последний час бросил нетерпеливый взгляд на часы. Монро коснулась его локтя.

— Мы успеем, — постаралась она его успокоить.

В начале очереди две женщины скандалили из-за перевеса и количества ручной клади. Возле них стояла картонная коробка, перевязанная бечевкой. Из нее на цементный пол вытекала липкая жижа, а сквозь полупрозрачные стенки сумки на «молнии» виднелась ботва каких-то овощей и кудахтавшие цыплята.

Брэдфорд вытащил из рюкзака блокнот и, как делал достаточно часто, что-то в нем нацарапал своим мелким быстрым почерком. Монро попробовала заглянуть ему через плечо. Он подмигнул ей и отвернулся, чтобы прикрыть страницу. Где-то через полминуты он закрыл блокнот и убрал обратно.

Рейс камерунских авиалиний стартовал с двухчасовой задержкой без каких-либо извинений со стороны персонала, на что пассажиры, впрочем, и не рассчитывали. Все только обрадовались, когда наконец заработала вентиляция, разгонявшая запах чеснока и пота по забитому до отказа салону.

С высоты Малабо выглядел как бело-красная полоска на берегу, похожая на заплатку на темно-зеленом ковре, примыкающем с одной стороны к морю, а с другой — к горам. После трехчасовой болтанки пятнадцатиминутный этот перелет показался катанием на карусели.

Здесь повсюду были заметны перемены. На смену буйной растительности и остовам сгоревших самолетов, когда-то обозначавших пределы заброшенной взлетно-посадочной полосы, пришли ангары и новые строения, среди которых кипела бурная деятельность.

К паспортам никаких претензий не было, и отметки о прибытии были проставлены без проволочек. На таможенном контроле их багаж методично осматривали под надзором солдат. Они были одеты лучше, чем раньше, и имели при себе более современное оружие.

Снаружи зала прилета их сразу окружили многочисленные таксисты, наперебой предлагавшие свои услуги. В этой суматохе внимание Монро тем не менее привлек мужчина, замеченный ее натренированным боковым зрением.

Он стоял возле выхода, упираясь ногой в стену и держа в руке сигарету. На земле возле него валялось множество окурков. Встретившись с ней глазами, мужчина отвернулся. Сев в такси, Монро снова посмотрела в ту сторону, но странный тип уже исчез.

Машина набрала скорость, и в открытые окна устремился жаркий, словно из духовки, воздух. До столицы было два километра по недавно отремонтированному шоссе с фонарными столбами вдоль разделительной полосы. По обеим сторонам дороги располагались склады, контейнерные терминалы, офисные и жилые здания — все новые и ухоженные.

Для маленькой страны перемены были внушительными: всего десять лет назад аэропорт с городом соединяла разбитая ухабистая грунтовка, словно наугад проложенная в подступавших вплотную джунглях. Она шла в объезд высохшего, но все же топкого устья реки, потому что однорядный мост попросту развалился.

Водитель привез их в лучшую гостиницу города «Ла Бахиа» — трехэтажную, чистую и прохладную, располагавшуюся на оконечности небольшого полуострова. С берега открывался панорамный вид на океан. В фойе портье не было, а у противоположной стены, где находился буфет, дремал бармен, склонив голову на стойку. Тишину нарушал только ровный гул кондиционера.

Монро позвала администратора, и через мгновение из смежной комнаты показалась заспанная и явно недовольная, что ее потревожили, женщина. Достав из-под стойки книгу, она нашла нужную страницу и с нарочитым прилежанием записала в ней имена и паспортные данные. Взяв деньги за два номера, она сообщила, что сейчас свободен только один, а второй освободится к вечеру.

Номер оказался чистым и без излишеств — во всяком случае, в ванной не было даже традиционного крошечного брусочка мыла. Однако — в отличие от менее претенциозных заведений — здесь, надо признаться, имелся рулон туалетной бумаги и не было перебоев с водоснабжением, что объяснялось наличием гигантских баков на крыше.

Монро наблюдала за Брэдфордом, проверявшим все входы и выходы и осматривавшим окружающую местность из окон.

— Если второй номер окажется на другом этаже, — объявил он, — нам придется пожить в одном.

Она пожала плечами и отошла от двери.

— Мы обсудим это, когда возникнет такая необходимость.

Ресторан должен был открыться только вечером, и они вышли в город в поисках места, где можно было бы перекусить. На улицах было необычайно тихо и пусто, как будто все население отправилось на сиесту или вообще куда-то неожиданно исчезло. С океана тянул ровный бриз, принося с собой запахи отработанного горючего, плесени и разлагающегося на солнце мусора.

Малабо представлял собой причудливую смесь прекрасной испанской колониальной архитектуры с аркадами и патио, каким-то чудом пережившими почти полвека забвения и запустения, и новых шлакобетонных билдингов самой разной формы, лепившихся везде, где их сумели втиснуть.

В четыре открылись ресторанчики и бакалейные лавки. Узкие улицы с односторонним движением, спроектированные некогда для проезда только повозок, а теперь мощеные, но с огромными выбоинами, вернулись к своему обычному состоянию безнадежных пробок, вызванных нашествием машин, обусловленным притоком больших денег.

С заходом солнца город преобразился. На улицах, тянувшихся вдоль берега, открылись бесчисленные бары, словно запрещаемые «сухим законом» днем, но оживавшие с наступлением ночи, следуя традициям любого портового города. Их посетителями были иностранцы, занимавшиеся нефтепромыслом, а за ними тянулись женщины, их обхаживавшие, выпивавшие с ними и нередко помогавшие скоротать ночь.

Вдали от главной артерии города деньгами сорили меньше, на улицах отсутствовало электрическое освещение, да и публика была другая, но общая атмосфера совершенно такая же. Из темноты доносился смех, кругом царило оживление. Дешевое камерунское пиво лилось рекой, на открытом огне готовилась пища, а на пустынных улицах и фал и дети.

Здесь, в баре на открытом воздухе, совершенно неприметном снаружи и почти пустом, если не считать двух-трех посетителей, крутившихся возле стойки, и решили устроиться за колченогим столиком, накрытым пластиком в красно-белую клетку, Монро и Брэдфорд. Сидя на грубо сколоченном деревянном стуле, Монро откинула назад голову и закрыла глаза, жадно вдыхая терпкие местные ароматы.

Они оказались здесь только потому, что Брэдфорд не смог ее от этого отговорить. Она бы отправилась сюда и одна. Он явно нервничал, постоянно опасливо озирался, настороженно всматриваясь в толпу. Даже его шея была неестественно напряжена и выдавала тревогу.

По-прежнему не открывая глаз, Монро прошептала:

— Майлз, ты можешь расслабиться.

— Мне платят не за это, — ответил он.

Она улыбнулась и, не обращая больше на него внимания, попыталась вслушаться в разговоры вокруг. Она даже чуть развернулась, чтобы незаметно бросить взгляд туда, откуда до нее долетали обрывки особенно заинтересовавшей ее беседы.

На скамейке сзади, так, чтобы не попасться ей на глаза, сидели два парня, но самым примечательным было то, что к ним присоединился третий — тот самый, что привлек ее внимание в аэропорту. Как и двое сидевших, он был молод, может, чуть старше двадцати. Одет, как и все окружающие, в простые брюки, а на поясе висела пара мобильников.

До нее доносились лишь обрывки фраз. Разговор шел на фанге: болтали о разных пустяках, однако обсуждали ее и Брэдфорда. Дождавшись, когда они выпьют по несколько кружек пива, Монро повернулась к Брэдфорду и предложила прогуляться по другим кварталам города.

Они прошли в сторону океана по темным улицам, на которых совсем не было машин. Вдоль тротуара на ступеньках чуть ли не каждого порога и у дверных проемов собирались люди, кругом слышался смех, из раскрытых окон доносилась музыка и прорывались полоски света, тут же тонувшие в ночной мгле.

Их появление в этой части города явно веселило местных жителей, о чем свидетельствовали их непринужденные замечания. Иногда кто-нибудь решался их окликнуть, а несколько раз за ними увязывались ребятишки и клянчили мелочь.

Уличная преступность в Экваториальной Гвинее постоянно росла, но в отличие от схожих по величине городов в соседних странах в Малабо было относительно безопасно. Монро не ощущала никакой угрозы, но ее заверения в том, что все в порядке, Брэдфорда мало успокаивали. Было видно, что он ждал опасности со стороны любой тени, попадавшейся им по пути.

Но если что и волновало Монро, то никак уж не уличные разбойники.

Они быстро нашли вполне приличный бар. Держала его китаянка со своей дочерью, и в нем, кроме местных, было немало иностранцев. Как в общем-то и можно было ожидать, через несколько минут в баре появились те же ребята, что соседствовали с Монро и Брэдфордом всего четверть часа назад. Теперь их было двое, и по тому, как они расположились за столиком, стало ясно, что хозяйка их выделяла среди других посетителей.

По жестам своего партнера Монро поняла, что тот тоже обратил внимание на появление знакомых с недавнего времени лиц. Брэдфорд повернулся к ней, и она понимающе кивнула, давая понять, что все видит. Они посидели там еще какое-то время и, решив, что достаточно насмотрелись и себя показали, вернулись в гостиницу, где получили ключ от второго номера.

Брэдфорд остановил ее у двери.

— Когда ты их заметила?

Открыв дверь и приглашая его пройти, она ответила:

— Одного в аэропорту, двух других — в баре, в центре города.

— Ты знаешь, кто они?

Она скинула туфли и сунула под кровать.

— Понятия не имею.

Он подошел к окну.

— Мне это не нравится.

— Разумеется! Но тебе платят не за то, чтобы тебе все правилось.

Он усмехнулся и, помолчав, спросил:

— Тебе удалось подслушать, о чем они говорили?

— Ни о чем существенном. — Она сняла пропитавшуюся потом блузку и бросила на спинку стула. Верхняя половина купальника была тоже мокрой, но чтобы избавиться от нее, предстояло дождаться ухода Брэдфорда.

Он молчал, и она перехватила взгляд, направленный на белые полоски шрамов на ее руках и животе.

— Всего сорок два, — заметила она. — Если тебе интересно.

— Извини, — смутился он и отвел глаза. — Обычно меня не так просто удивить. Я подумал… — Он не закончил фразу.

— Твое досье на меня не столь полное, как ты полагал, — улыбнулась она.

— Люди, следившие за нами… — решил он вернуться к прежней теме.

Она кивнула:

— Они хорошо одеты. И точно не полицейские или военные. Что уже само по себе хорошо. Однако меня смущает и даже беспокоит то, что один из них ждал нашего прилета, если, конечно, нас не приняли по ошибке за других.

— А что, если они готовят нападение?

Она села на кровать и посмотрела на него:

— Ты серьезно? Думаю, что если бы они хотели нас ограбить, то сделали бы попытку, когда мы находились в неблагополучной части города.

Немного помолчав, она поднялась.

— Если мне удастся услышать хоть что-то подозрительное, Майлз, я обязательно тебе сообщу. — С этими словами она открыла дверь и кивком показала ему на выход.

Министерство иностранных дел располагалось в старинном колониальном особняке. По форме здание напоминало букву «П», а проход для посетителей и проезд для машин в большой внутренний двор были выложены плиткой. Поднявшись на второй этаж, они оказались перед кабинетом министра. Было восемь часов утра.

Секретарша министра сидела за металлическим столом, на котором ничего не было, если не считать тупого карандаша, потертого блокнота и ручки без колпачка. Она объявила, что, когда министр в городе, прием осуществляется ежедневно в порядке живой очереди. По ее словам, вчера он, кажется, был на месте. Она тут же пояснила, что никто не сможет сказать, появится ли он здесь сегодня, завтра или вообще когда-нибудь, однако, указав на продавленный виниловый диван, предложила подождать.

Монро села, вытянула ноги и, откинувшись на спинку, закрыла глаза. Теперь, когда ее ничто не отвлекало, она слышала даже те звуки, что обычно остаются незамеченными: обрывки тихих разговоров, шепот в коридоре, скрип пера Брэдфорда по бумаге.

Она будет ждать сегодня, завтра, сколько потребуется, хотя особых причин для этого не было. Она не рассчитывала на то, что министерство предоставит какую-то информацию, даже если оно ею располагает, ведь целью визита было совсем другое. После Малабо поиски переместятся в такие районы страны, где иностранцы обычно появлялись только в сопровождении соответствующего эскорта. Визит к министру должен был развеять возможные подозрения относительно их передвижений. К тому же это даст повод на него сослаться, если возникнет такая необходимость.

Кроме них на аудиенцию явились еще несколько посетителей. Тишину в приемной нарушал только гул кондиционеров, хотя из-за высоких потолков толку от них было мало. К полудню верхняя одежда уже была мокрой от пота, а министр так и не появился. Вскоре секретарша собралась уходить и предложила всем ожидавшим вернуться часа в три-четыре.

Снаружи, среди зевак, укрывшихся в тени, околачивался один из их вчерашних преследователей. Дождавшись, когда Монро и Брэдфорд с ним поравняются, он двинулся за ними. Парень совсем не умел следить и держался так близко, что его тень постоянно набегала на их. Монро дала ему кличку Тень номер два, и, взяв такси, они с Майлзом отправились в гостиницу, а оттуда в три часа снова вернулись в духоту приемной на продавленный диван.

Вскоре после четырех Монро вдруг выпрямилась из полулежачего положения и прошептала:

— Он на подходе.

Со стороны парадной лестницы донесся суетливо-суматошный шум. Он нарастал по мере приближения министра. Продолжая разговаривать по телефону и не обращая внимания на свою свиту, он остановился в приемной, поприветствовал всех кивком и скрылся в кабинете. Через час он вышел, видимо, завершив свой рабочий день. Когда он отбыл, секретарша тоже поднялась, взяла сумочку и перед уходом не забыла предложить ожидавшим приема посетителям заявиться на следующий день.

Все потянулись на выход. Монро встала, расправила затекшие плечи и, помассировав шею, повернулась к Брэдфорду:

— Пойдем перекусим.

Он сунул ручку в блокнот и убрал его.

— Как тебе сегодня? День прошел впустую?

— Отнюдь, — возразила она, продолжая разминаться. — Беседы в приемной были очень информативны. — Она выдержала паузу и, видя, как он помрачнел, рассмеялась. — Ожидание является неотъемлемой частью местного уклада жизни, Майлз, и подгонять события нет никакого смысла. А я тем временем слушаю, наблюдаю и узнаю. Мы никуда не опаздываем.

Устав от долгого сидения, они решили прогуляться до отеля пешком и, когда завернули за угол в сторону моря, заметили Тень номер один.

Приближаясь к приморскому бульвару, служившему центральной магистралью города, они обратили внимание на скопления людей и необычную активность полицейских. Отовсюду раздавались пронзительные свистки, а въезд на проспект для машин был перекрыт.

Монро, желая держаться как можно дальше от любых контактов с местной полицией, махнула рукой проезжавшему таксисту, однако тот не остановился и отрицательно мотнул головой, прокричав что-то неразборчивое.

— Сейчас поедет президент, — объяснила она Брэдфорду. — Практически весь город стоит: перекрыты дороги в аэропорт, гавань и вообще куда бы то ни было. Это может продлиться час, десять часов, два дня — никто не знает сколько, — поэтому лучше пойти пешком. Если нас остановят и спросят документы, не говори ни слова. У тебя с собой вид на жительство в Гвинее?

Брэдфорд кивнул.

— Хорошо, — не очень уверенно проговорила она и, немного подождав, добавила: — Теперь пошли!

На каждом пересечении приморского бульвара с выходящими на него улицами стояли наряды полицейских по три-четыре человека. Оружие было не у всех, а их основным атрибутом власти были свистки. Монро и Брэдфорд благополучно миновали несколько нарядов, не обративших на них внимания, поскольку им вменялось контролировать в основном движение транспорта, а не пешеходов. Они уже почти добрались до дороги, ведущей в порт, когда один из полицейских вдруг издал пронзительную трель, явно обращаясь к ним.

— Продолжай идти, — процедила Монро сквозь зубы. — Даже не оборачивайся!

Свисток зазвучал снова, но они не остановились. Тогда полицейский перешел на крик, явно призывая двух blancos остановиться. Монро замедлила шаг и бросила на Брэдфорда предупреждающий взгляд.