Совершенство СВ. Антония и слава на небе 8 страница

(152) На правой и левой руке по пять пальцев. Теми же самыми пальцами мы и возделываем зем­лю, и перелезаем горы, и переплываем пучину на деревянных кораблях. Когда попутный ветер на­дувает паруса корабля, то мы управляем рулем. Мы ловим и укрощаем диких зверей, ловим китов, рав­ных по величине большим холмам и горам, и страшных на вид. Мы собираем плоды, и сбиваем летящих птиц стрелами. И огонь, который так си­лен в своем устремлении, к которому ужасно при­коснуться, который своим пламенем приносит столько ущерба и гибели, мы пальцами принужда­ем его работать нам на пользу. Ко всему мы можем применить наши пальцы. Этими же пальцами мы строим города, и окружаем их укреплениями и стенами, вооружая их пращами и катапультами и дру­гим оружием.

(153) Мал, кругл и не явен сосуд сердца. Но в этом главном сосуде мы разумеем о Боге, о Анге­лах, о Архангелах, о небе, о земле, о море, и о всем творении в совокупности. Сердце — как сокро­вищница или твердое основание. И наша жизнь, наша сила и дыхание зависят от сердца. Сердце пожелало быть как некий источник нашей жизни с Богом. От него, как ветки друг от друга, прорас­тают многоразличные проходы, и они разносят по всему телу теплый и огненный ветер. Всякая пища требует, чтобы к ее природе было даровано тепло. Не бывает так, чтобы наш огонь пребывал сам по себе, неподобающим образом угнетаемый, пото­му и потоки крови, как из некоторого источника, вытекают из селезенки, дыханием тепла расходясь по всему телу. Чтобы не стали они чуждыми друг другу и не разложили природу, став пакостника­ми, [происходит обновление]. Божество ни в чем не нуждается, а человеческая нищета нуждается для построения во внешних прибавлениях. Источ­ник крови — пища, всегда вносимая, внутри пе­рекипающая в кровь, как снег на горе, который на­полняет своей влагой потоки ниже себя, выжимая затем их сквозь свою толщу из скрытой мокроты на дольные водотоки. Дыхание к сердцу идет из ближнего бока (легкого), вмещающего внешний воздух, вовлекаемый ноздрями. Сердце укрепле­но посередине, и всегда находится в движении, на­подобие огненной природы. Все вовлекая, оно на­полняется предлежащим воздухом через расшире­ние пазух, и разворачивая огонь в себе, с помощью ближних парусов всегда подвижно дышит. Серд­це как некий предводитель дает всякое движение и стояние. Самое истое и нужное для нашей жиз­ни — сердце. Творец более всех наших членов его укрепил, окружив крепкими оградами. Он по­ставил хребет и плечи и с обеих сторон отогнул окружение ребер, чтобы хранить слабую середи­ну. Спереди Он поставил засов соединения, так что сердце со всех сторон сохраняется от давле­ния извне.

(154) Подобным образом мы вкратце скажем и о составе горла. К гортани приставлена мягкая ветка, очень тонкая и неприятная. Клины (легкие) наполняются до дна с помощью ветряных жил, ко­торые поднимаются и затем затухают, так что ос­тавшийся в клинах ветер выпускается, изгоняемый насильно. А когда легкие расширяются и развер­заются, то привлекают к движению силу ветра, которая в частом дыхании сходится с сердцем. И огненный пыл сердца легкие отталкивают; подоб­но и пламя, задыхаясь от своего дыма, угасает.

(155) Селезенка тоже тепла: для перетирания вносимого в кровоток она приложена к правой ча­сти. Когда она охлаждается, то человек тут же ху­деет, при этом часто возникают неприятные недо­могания.

(156) С левой стороны возникает раст (отросток), разливающий и вместе с тем разряжающий густоту крови. Насыщаемый, подымается, и вместе с этим становится жестким. Износившись сверх своей меры, оказывается набухшим телом, понемногу вызывая у человека бледность и немощь.

(157) А во чреве — свития и сплетения вокруг пупа, чтобы насильственным исходом пропускать медленно пищу, как через трубу; и пища, проходя не прямым путем, легко и скоро удаляется. Тем самым живое существо должно быть подвигнутое на помысл, и отказаться от обычаев, вызванных природой скотской.

(158) Мочевой пузырь — это помещение для воды. Творец искусно снабдил его невидимым проходом, частями принимающим влагу. Чтобы внезап­ным излитием или высыханием живое существо не стало жаждать, но чтобы постепенно выпитое уча­ствовало в созидании до подобающего времени.

(159) Наши голени [Творец] устроил сложен­ными из хрящей и сухожилий. Они как столбы вы­держивают тяжесть, и несут на себе все наше тело. На верху у них колени. А стопы, укрепленные сни­зу, готовы ко всякому движению: на молитву, на моление, на бег, на прыжки.

(160) Наши ноги устроены крепче всего тела. Они стремятся всегда припасть к земле, а пальцы помогают ходить. Если они изнемогут от стужи или холодного ветра, то мы едва сможем ходить. Какое слово сможет вполне поведать вложенную в нас премудрость и силу Творца? Ветви и раскры­вающиеся сосуды, сродно сплетающиеся с мясом, и протяженность жил, и кости, и крепость, и не­кие дороги и пути, невидимо возносящиеся в стро­ение тела, что одним только дыханием столько [да­ется] телу: и сила духа, и водоворот крови, и обитание тепла, и [работа] мокрого и застывшего, что знает врачебное искусство, о чем я и оставлю говорить тем людям, которые врачебному искус­ству учились.

(161) Вопрос. Очень хорошо преподано науче­ние о человеке. А где, как ты думаешь, был рай? На небе или на земле? Одни ведь говорят, что он был на небесах, в умопостигаемом смысле. А дру­гие — что он был на земле, видимый.

Ответ. Я думаю, что рай был видимым и на­ходился на земле. Об этом явным образом возгла­шает Священное Писание.

(162) Вопрос. Но что тогда имеет в виду Па­вел, когда говорит: " Я знаю человека, который (в теле или вне тела, не знаю, — Бог знает) уже че­тырнадцать лет назад был восхищен в рай и слы­шал неизреченные глаголы, которые невозможно высказать человеку"? Этим указуется, что рай на небесах. Ибо не сказано: " был восхищен до тре­тьего неба, и оттуда спустился в рай", но именно " восхищен в рай".

Ответ. Не в одном коротком слове говорится о небе и рае, когда сказано " видел восхищенного до третьего неба", и опять сказано " в раю". Необ­ходимо, чтобы вы свой голос восприняли сами к себе, а потом перешли к исследованию слов. Как вы сказали, не говорится, что он спустился, а что он был восхищен в рай, то есть отделен. Мне думается, как то и есть в учении божественных отцов, что не сказано " взошел", но " восхищен", а это не значит, что он взошел. Конечно, если он взошел на небо, то он явно восхищен. Но и сходящий " восхищен" в рай. Так и сказано: " видел я человека, восхищенного в рай".

(163) Вопрос. Но то, что видимое небо выше нас, показывает, что этот человек взошел; что он был выше него: там, где мы и разумеем рай.

Ответ. Но почему тогда Павел не сказал купно: " я видел такового человека, восхищенного в небо и в рай"? — но прибавлением слова он разделил два места, когда сказал: " я видел такового человека, восхищенного до третьего неба" и опять " восхищенного в рай". Так говорится, если и просто перемещаются на какое-то другое место. По образцу ровного поля от вершины горы. Если кто замыслил взойти на гору, он идет этим полем (по отлогому склону) и легко на нее поднимается. А если кто захочет сначала взобраться на гору (по крутому склону), а потом с вершины на это поле, то ему нужно прилагать все усилия, чтобы сойти с высоты на равнину. Подобным образом я думаю и о святом Апостоле, который первым взошел на небеса, а оттуда полетел в рай. До Павла достоверно свидетельствует о божественном Соломон Премудрый, что явно и на земле видим рай. Он говорит: " Спустился брат мой в свой виноград­ник". Соломон одновременно проповедует прише­ствие во плоти Господа и спуск Павла с неба пос­ле восхищения его с земли. Христос — брат Соло­мона и Павла по плотскому началу — сошел в свой виноградник. Он, как их брат, и был вскормлен грудью, и потерпел обрезание железом, и прекло­нил Свою шею под ярем закона, и принес в жерт­ву голубя и горлицу, и давал всякую положенную по закону дань.

(164) Вопрос. Что же тогда, ты думаешь, Спа­ситель Христос отдал Свою душу в распятии не на небесах, а на земле, когда сказал: " Отче, в руки Твои предаю дух Мой", — и к разбойнику: " Се­годня будешь со Мной в раю"? Если Бог и Отец Христа на небесах, то там, во всяком случае, и рай, куда Христос обещал ввести с Ним распято­го разбойника?

Ответ. Мне думается, что это хульно и при­надлежит всяческому безумию полагать, что Бо­жество только на небесах и в раю, а не везде. Но везде существует Тот, Кто держит все, Кто держит небесное, земное и преисподнее. Мы и говорим, что воплощенная душа Бога Слова, дошедшая до ада, — в руке Отчей. Христос при этом был в раю Своим Божественным началом, и привел с Собою душу разбойника. Так мы исповедуем, что Он жи­вет в длани Родителя. Бог на небе, на земле, в мо­рях и всех безднах, как сказал Давид. Он же ска­зал, что в руке Его концы земли. И еще: " Если взойду на небо, и Ты там", если сойду, то придешь в ад. Если небо всего выше, то ад всего глубже. В них Божество одновременно. Божество все держит. Явно возглашают богоглаголивые отцы, что Хри­стос Своим Божественным началом пребывает везде, будучи с Отцом, и в руку Его кладет душу. И души праведников находятся в руке Господней, как сказал Пророк, то насколько более там нахо­дится душа Бога Слова. Тот же Пророк учит нас, что рай на земле и видим. Ибо не сказал Господь распятому с Ним на кресте разбойнику: " Ты се­годня со Мной в раю", но на это место вводит раз­бойника Тот, Кто изгнал Адама и помиловал душу разбойника.

(165) Вопрос. Но что хочет сказать Исайя, когда говорит от лица Бога: " На руке Моей краской написал стены твои", — что, как мы понимаем, сказано о рае. Апостол, говоря о том же рае, пишет:, " Горний Иерусалим свободен", — который мать нам, а под ним мы не разумеем ничего иного, кроме как рай.

Ответ. Мне думается, что это скорее идет на пользу нашего ответа, чем опровергает его. При­водятся слова, что рай — это " место садовое", " хранилище плодов за оградами и стеною". То ли же самое имя у рая и Иерусалима? Или у неба и Эдема? В этом раю, как рассказывает Моисей, который был от Бога, " насадил Бог рай в Эдеме на востоке", а не на небе на востоке. И " источник исходит из Эдема, чтобы напоевать рай", а не сходит с неба. Источник разделяется на четыре части. Где на небе ты найдешь смоквы, финики, розы и про­чее, то, чем рай осенен и цветет? Есть ли на небе источники и реки; и растение преступления запо­веди? Послушай и теперь написанное Моисеем, что из одного источника исходят четыре реки, ко­торые имеют названия. Их имена видятся просты­ми. Одна из рек называется Фисон — она обтека­ет Миры и Инды, и они называют эту реку Гансис, а эллины — Истр и Инд. Сремены и славяне, жи­вущие на реке, называют ее Данувий, а Готы — Дунай. Всю эту землю она обходит, затем — Эфи­опию и страны Елуминские (проходя первой Эфи­опию), оттуда течет в сторону юга и на запад. Гадир впадает прямо в славный Океан.

(166) Вопрос. Хватит, человеколюбивый отче. Но опиши нам словом течение второй реки, чтобы окончательно нас порадовать.

Ответ. Вторая река — Геон, египтяне назы­вают ее Нил. Она везде льется медленно, и каж­дый год напояет Египет. По ней ходят корабли под парусами. Река эта велит пахать землю плугом, и она сохраняет и водные стада, и земные. Можно есть и траву, и мясо. Река проходит великую Эфи­опию и течет по малой, в Анумите, Влемуе и Аксумите, в стране Фиваидской и Египетской, и там впадает в море. Иеремия, многострадальный сре­ди пророков, который утихомиривал обращения к Египту взбесившегося умом Израиля, явно возгла­шает: " Что тебе до земли Египетской — чтобы пить Геонскую мутную воду?! ", то есть Нильскую мут­ную воду.

(167) Вопрос. Мы молим, чтобы мы не рассла­бились, поскольку час уже поздний. Но вкратце скажи и о третьей реке: откуда она начинается и где кончается?

Ответ. После второй, из того же водного источника исходящая река — это Тигра, как ее называет Священное Писание. Она выходит прямо пред Ассириею, огибает страны востока, погружается под землю на долгое расстояние, и опять вытекаете сквозь Армению, и разделяется в Ассирийской стране.

(168) Вопрос. Ты совершенно обрадовал нас своим словом. Удостой нас тем, что поведаешь о движении четвертой реки.

Ответ. Из того же родника вытекает четвер­тая река, прозываемая Евфрат. И некие индские из рая осенние листопады плавают по воде. Река при­носит их, наподобие пурпурных лилий. Эта река, долго протекая под землей, выходит опять в Ар­мении, а оттуда течет в Вавилон. Каждый может переплыть ее на лодках. Но тьмы кораблей тонут в ней, заблудившись под землей, и страдают от отсутствия пути, когда пытаются направить ко­рабли вспять. Ищущие рай предпочитали идти по земле. Некоторые корабельщики предпринимали попытки доплыть до истоков, чтобы найти тот не­видимый рай, где был Адам. Проплыв долгое вре­мя, они оказывались далеко от обитаемых мест, где все плавилось под огнем солнца, отчего река кло­котала, и нельзя было даже кончиками пальцев прикоснуться к воде. И они возвращались в свою землю, ничего из брашен так и не забрав, а только потратив много времени, как писали некоторые египтяне. Корабельники погрешили против того, чему явным образом учил Соломон: " Того, что глубже тебя, не исследуй, и то, что выше тебя, не испытывай, а что тебе повелено, то разумей". Если, согласно нелепому Оригену, на земле нет рая, то почему узнали о нем те египтяне? Почему тогда и божественный Моисей — первый создатель Свя­щенного Писания — сказал: " И спустился Господь в рай" — а не " взошел"; " ввел Господь Адама в рай" — а не " возвел"! А если на земле нет рая, следуя говорящим кощунственное, то исток не раз­деляется на четыре: ибо откуда вытекают Гион, Фисон, Тигр и Евфрат. Где на небе смоквы, ибо из листьев смоковных сшили себе опоясания Адам и Ева по преступлении своем? Если рай — это не чувственно воспринимаемое место, то во всяком случае там нет смокв. Если нет растения, от кото­рого вкусили прародители, то раз не съели, то и не преступили заповедь ни Адам, ни от него Ева, ни от них обоих мы, и другие после нас.

(169) Вопрос. Не думаешь ли ты, что если диавол пал с неба, то и падение человека, о котором мы говорим, тоже явно было с неба?

Ответ. Мы прямо говорим, что старый зло­дей бес разбился, упав от вышних. Зритель Херу­вимов Иезекииль оплакивал его со словами: " Как пал с небес денница". В согласии с этим рабом Божиим Господь сказал в Евангелиях: " Я видел сатану, который, как молния, пал с небес". Но о Адаме нигде в Священном Писании этого не най­дется. Хотя и обычно говорить о человеке, что он пал, и говорить " после падения Адама", но небеса к этому падению никак не относятся. Так и о воине мы говорим " падение", что он от богатства и сла­вы дошел до нищеты. Или что от делания добра обратился к худшему. И что от девства устремил­ся на блуд и изматывание тела. Неужто подобает думать, что все эти люди падают с неба? Нет, подобает осмыслять, и призывать на помощь Божественное Писание, руководствуясь указаниями Моисея, описавшего святое. Ибо у Моисея сказано: " И поставил Бог человека возделывать и охранять рай". От кого его надо блюсти, если Ангелы на небесах не умеют воровать? И нет там медведей, которые пожирают плоды, нет свиней и никаких других скотов. Нет диких вепрей, которые раскапывают траву, нет [медведей], которые, разрушая ульи, пожирают соты. Нет кровожадных львов или хищных волков, орлов и грифов, и никаких существ, которые есть у нас, нет на небесах. Эти животные, ужасаясь одного только прещения Адама, медлили и боялись подступить к раю, ибо все трепетали перед ним из-за его голоса, до преступле­ния заповеди. Когда же Адам преступил заповедь, то сказано, что " он был изгнан из рая", а не сверху был изгнан. И поселился он, как сказано, прямо неподалеку от рая. Были приставлены Херувимы и пламенное оружие, которое обращено, чтобы охранять " вход", а не " восхождение" к дереву жиз­ни. Оружие обращено, чтобы устрашить идущих на рай неразумных существ — бесов. Это обычно делают сторожа, которые криком отгоняют птиц и четвероногих от виноградников и маслин. А обра­щением находившегося в руке копья, его блеском, устрашенный человек отошел еще дальше, даже не помышляя о краже плодов. [Ведь] и метание из пращи быстро летящего камня на далекое расстояние отгоняет дикого разбойника.

(170) Вопрос. Чем, ты думаешь, являются ко­жаные одежды, в которые Господь одел Адама и Еву после их падения? Мы слышали, что кто-то хорошо говорил, что человек был тогда умом, в логическом смысле понимаемым, и бестелесным, разумом понимаемым животным. А после того, как он согрешил, не послушав Бога, то душа отдели­лась от ума, и о душе по этой причине так гово­рится. Ибо остыло тепло ума. Человек мог бы пре­бывать и служить вместе с горними Ангелами, но [был вынужден] облечься в это тело, которое Пи­сание называет кожаными ризами. Они надеты на согрешившего в мучение. Потому святые и моли­лись Богу, чтобы умереть и избавиться от муче­ния. Ибо Давид говорит: " Выведи из темницы душу мою"; Павел: " Я человек подвластный стра­сти, кто избавит меня от тела смерти сей? "; Иов беспрестанно молил о смерти, потому что не вы­держивал страдания, доставляемого " кожаными одеждами", будучи внутри тела.

Ответ. Я, поняв это, уже выше сказал вам, что вы идете за колдовской мыслью Оригена и па­губными его учениями, которые сбивают с пути простых и неискушенных людей. Согрешают души не на небесах, осуждаемые на муку и потому бессильные присоединиться к служению сверх меры. Если они заключаются в темницу этого тела для исправления или протрезвления, то почему они в нем и согрешают? Тот, кто мучается в темнице, тот явно, даже если и хочет согрешить, то не может этого сделать. И что же тогда бесы, вместе с диаволом, которые воспринимаемы умом и бесплотны, когда согрешили и пали с небес, были поме­щены не в тело, наподобие как у нас, для про­трезвления и исправления? Тогда напрасно и Мо­исей молился за народ, чтобы их были тысячи, чтобы их было без числа, как песка морского. Вы хотите стольких мысленных сил, согрешивших на небесах (т.е. бесов), стащить вниз, в тела, чтобы прибавилось земных существ? Богомудрая Анна молила Бога о прибавлении чад. И разве она тре­бовала, чтобы мысленные силы упали с неба — и она родит человека? Или опять, божественный пес­нопевец Давид за праведников молился, что " уви­дишь сыновей твоих сыновей". Неужто он хотел падения вниз вышемирных сил, чтобы умножить род праведных людей *? И если душа согрешает на небесах и прикрепляется к нашим телам для му­чения, почему и душа, никак не грешившая подоб­ным же образом, как и они осуждается быть мучи­ма в теле? Сам Бог свидетельствует о праведном Иове, сказав еще прежде, чем Иов проявил муже­ство перед диаволом: " Нет на земле человека, рав­ного Моему любимому Иову, который праведен, истинен, непорочен, богочестив, и бежит от лю­бого лукавства".

(171) Вопрос. Но посмотри, что здесь извеще­но в этих словах " нет на земле человека..." — этим указывается, что есть и другие люди, существование которых понимается умом, на небе. И со­грешивший из их числа Иов был прикреплен к телу для мучения, и очистился деланием добро­го. Прежде повреждений Иову о нем было свиде­тельство, что он праведнее земных людей — но не небесных!

Ответ. Мне думается, что зрение и осязание надежнее, чем слух. Мы оставим без размышле­ния и руководства то, что слышим, и скорее будем исследовать то, что видим. Ты не можешь пока­зать, что сказанное об Иове (что " на земле") под­тверждает, что на небе есть люди, существование которых понимается умом. Рассмотри то, что яв­ным образом тебе дано в божественном слове. В течение времени первым среди праведников был Авель. Затем Сиф, затем Енох, Ной, потом Авра­ам, Исаак и Иаков. Они все умерли и под землю ушли. В те годы единственным праведным из зем­ных людей был Иов. Как и Лот в пяти городах Со­дома оказался единственным живым творцом доб­рого. И праведно, что он избежал смерти *. Но все праведники умерли раньше и были уже под зем­лей. И единственный из тех, кто на земле, правед­ник был Иов. А то, что он не согрешал подобно им, что он дошел до праведности не в осуждении за смешение с телом, мы учимся от тех, кто были после него. Какую показал добродетель боже­ственный Иеремия, прежде чем выйти из ложесн: Бог свидетельствовал о его святости! Какие дела мог сделать Иоанн, когда его мать еще носила его в утробе, наподобие Бога Слова, носимого во чре­ве Приснодевы? Но он обрел дерзновение, кото­рое проявил. И если были под небесами, по вашим словам, безгрешные, то за что они наравне с осуж­денными были скованы телом? Отойди от тех, кто утверждает, что души лгут прежде своего суще­ствования. Чтобы не дерзнули назвать и твою душу, что она одушевляет ум.

(172) Вопрос. Если душа не сначала в небе­сах, а потом, согрешив, изгоняется в настоящую (нынешнюю) жизнь ради телесного совокупление и рождения, то почему Давид, оплакивая это, го­ворит: " В беззаконии я зачат и во грехах родила меня мать моя"?

Ответ. Ничего из этого не подлежит Оригеновой болтовне. То, что сказал Давид " в беззако­нии я был зачат" — в беззаконии начал действо­вать, смешался с похотью и впал беззаконие и, нанеся рану любодейства, тотчас прибавил и убий­ство. Эти слова являют, как он скорбит, когда похоть держит его, чтобы погибнул в беззаконии. Закон велит не убить и не желать жены ближнего. А слова " во грехах родила меня мать моя" и до нынешнего дня сбываются. Ибо многие матери не по причине любви, как Сарра, Ревекка, Анна, Елисавета, лежат со своими супругами, но в зависти и ссорах, и хулы обращают к телу, непреклонны и непокорны и, делая такой выбор, рождают много раз младенцев. Это Давид и подразумевал, что от такой жизни вместе он изначально произошел от родителей. Но свободно от всякого греха и выше обвинений соединение супругов, следующее Закону. Ибо рождение детей наказал Господь, создав из Адама женщину, и от того совокупления научил совокуплениям до сегодняшнего дня, сказав: " Раз­растайтесь и умножайтесь, и наполните землю, и обладайте ей". Почитая ту же самую жизнь вмес­те, Господь просвещает Своим присутствием брак в Кане Галилейской, когда Он обедал с ними, и явил, что при недостатке для пиршества даровал вино из воды. В Евангелиях Он говорит, богословя: " Посему оставит человек своего отца и свою мать и прилепится к своей жене, и будут оба одной плотью". И через Павла Он сказал: " Брак почтен и ложе неоскверняемо. А блудникам и любодеям судья — Бог". Сам Христос говорит: " Отец не судья ни единому человеку, но весь суд отдаст Сыну" — не в беззаконии наше зачатие по Хри­сту: [еще] в утробе Иеремия свят. Иоанн радостью [взыграся во чреве]. Слово и Бог стал человеком в неизреченном Зачатии. Не по причине, не ради душ возникли тела. Одно не старше другого. Но по при­чине неизреченной по своему образу благости Бог создал нас совокупно — нераздельно [душу с те­лом]. А когда мы отпали от правосудия и милосер­дия Бога и остались без Божества, то опять по при­чине Своей благости Бог соткал теперь мягкое тело для одетых в грубую кожу. Те, кто вне райского наслаждения и божественной одежды, теперь бе­рут на себя труды полного страданий человечес­кого жития. И эти люди испытываются не прежде возникновения, не с возникновением, но после воз­никновения, как мы и узнаем. И не обманемся, что, мол, души отпадают от небес и входят в тела. Тех, кто девствует, воздерживается и сливает семя, мы тогда должны похулить как душегубцев, которые в чреслах вместе с семенем раздавливают душу. Да­леко отбеги от вводящих в заблуждение, что душа, после своего возникновения находит существова­ние: человек не старше и не моложе самого себя.

(173) Вопрос. Как мы должны думать, чту Бог сделал, чтобы облечь Адама в кожаные одежды: заколол скот?

Ответ. Я тебе опять отвечу, любитель поспорить. Что легче и не требует труда: поставить небо; из воды, и основать землю не на воде, и собрать тьму воды в единое собрание, и каждую вещь украсить подобающим образом: звездами увенчать небо, растениями расцветить землю, для рыб сотворить их производящее море... — или сшить кожу, и одеть обнаженного в получившуюся одеж­ду? Создать живое существо — или одеть его? Высушить море повелением и шестьсот тысяч мужчин с женщинами и детьми перевести неомоченными ногами — или повелением одеть нужда­ющихся в разрезанное? Разверзнуть нерассекаемый камень и источить воду — или одеть нагого? Обратить вспять Иорданскую реку и перевести людей — или одеть нагих? Прах одушевить и дать жизнь — или покрыть одеждой произошедшее из нее разумное существо?

(174) Вопрос. Но скажи нам, кто заколол и что за животное закололи? И кто из него сшил кожа­ную одежду? Если об этом будет даровано слово, то мы вынуждены будем не сопротивляться тому, что ты говоришь.

Ответ. Покажите и вы бойню и заколотых жи­вотных, и какое их было число, что Нил стал крас­ным. Ведь неожиданно столь великая река превра­тилась в кровь, подчиняясь Богу Моисееву. Где мясо бесчисленного заклания скота, с помощью которого в кровь превратилась столь большая вода, что по ней ходят корабли? И как Святой Едино­сущный Живой Бог и Слово, Носящий плоть, вос­крес из ради нас бывшей могилы и, будучи в ней без одежды, явился не обнаженным — кто одел Того, Кто одевает все? Если все это подвластно Божию проявлению воли, то я верю, что наш пра­дед облекся в эту кожу. Не в суетном смысле наши тела — кожа; в кожу после вкушения запретного оделась наша душа. Прежде вкушения и преступ­ления было очерчено сооружение тела. Но и реб­ро у Адама было отъято до преступления, а ребро невозможно представить бесплотным. И какая была им нужда одеваться в листья смоковницы, если они были бесплотными?

(175) Вопрос. От великого Давида мы узнали, что душа была прежде тела. Ибо он говорит, об­ращаясь к Богу: " Руки Твои сотворили меня", — говоря о душе; — " и создали меня", — явно гово­ря о теле.

Ответ. Великий Иов не хуже Давида правед­ностью, как и облеченностью силой. Он царь и по избранию равен Давиду праведностью и исти­ной, засвидетельствованной Богом. И он сказал к Богу: " Руки Твои создали меня", — и еще: " Вспом­ни, что из брения Ты меня создал". Можно ли после этого говорить, что душа старше тела? Или создание не относится к названному неизменно­му сотворению? И тем самым мы назовем этого человека неодушевленным? Никак нет, так как бо­жественный Моисей сказал всему миру: " И взял Бог прах от земли, и создал человека", — не при­бавляя, что нетленным и что вскоре его сделал, не говоря, что сперва сотворил голову, затем лицо, затем шею, затем ладони и ступни. Откуда мы мо­жем думать именно так? Оставь болтовню. Ведь откуда мы можем знать, что не с уст или не с языка начал создавать нас лучший Искусник премудрый Бог.

(176) Вопрос. В чем, по твоему мнению, вы­ражается то, что человек создан по образу Божию. Этот образ Божий выразился в душе, как в духе сущем и невидимом? или в телесном низком облике?

Ответ. Ни в чем из этого, а только в бессмертии души. И в том, что он всем владеет. Но не отсюда он получает истинное точное подобие Богу. Ибо и душа, и тело созданы. Душа и тело соедине­ны вместе для союза. А за этим соединением уже следует все остальное: и разделение, и отстояние. А Божество несложно и нераздельно, и лишено внешнего образа, пребывая Само в Себе. И всегда Оно таково же. И владение не может быть как по­добие сравнимо с изначальным образом: ибо тот, кому оказана милость, не равен славой властели­ну. Властелин дарует и ни в чем не нуждается. Тот, кто попросит, тому он даст. Ибо от Бога властелин поставлен владеть товарищами, а Бог никем не поставлен, Сам всем властвуя.

(177) Вопрос. Но каждый в себе видит, что душа — это одно, а тело — другое. И дай нам от­вет о душе и теле. Что, как ты думаешь, есть по образу Божию?

Ответ. Человек — это никогда одно не отде­лено от другого. Дух — это не человек. Труп — без разума и без чувств. А из них получается еди­ный человек. Душа подвластна переменам и сме­не пути: одно она забывает, а другое вспоминает и помнит. Человек без зависти радуется делам, бы­вает мощен духом, бывает и умоляющим и немощ­ным в скудости. Иногда мыслит самое чистое, а иногда — блудное. Иногда предпринимает правед­ное, а иногда — неправедное. Иногда бывает че­ловеколюбцем, иногда — человеконенавидцем, зря гневаясь и внезапно становясь кротким. Душа под­властна разделению и изменению. Ибо возвышен­ный Апостол явным образом сказал, возглашая: «...слово Божие живо и действенно и острее вся­кого меча обоюдоострого: оно проникает до раз­деления души и духа...» Можно рассудить мыслью и умом: как может быть образом Бога, Который неизменен, душа, подвластная разделению и раз­личению? Душа обличаема в помышлении и уме не только Богом, но и собственными Пророками много раз в глубине, а кто постигнет Божий замы­сел или помышление? Ведь святой Апостол воз­глашает: " Кто уразумел ум Господень? Кто был Ему советник? " Если душа, которая старше чело­веческого рассудка и размышления, неспособна быть мыслима образом и подобием Божиим, то сколь дальше отстоит от подобия тело? Душа по своей сущности нетленна, а тело тленно. Душа невероятно велика и не может быть измерена, а тело мало и объемлемо. Душа неподвластна никаким причинам и невредима, а тело подлежит болезням, повреждениям, способно к тлению. Душа непос­тижима и неосязаема, а тело осязаемо и мимолетно. Душа бесплотна и невещественна, и выше вся­кой высоты, а тело имеет тяжесть и бренно, при­вязанное к земле, склоняемое книзу и вширь. Душа не растет, не кончается, не истощается, не уменьшается, не исчезает... Не будь зависим от дольного и не приписывай Божеству члены, а послушай? Бога, говорящего: " Вознесу на небо руку Мою" " Клялся десницей Моей" и еще " Небо у Меня пре­стол, а земля — подножие ногам Моим". И еще Пророк говорит: " Измеривший небо пядью", и в другом месте: " Перстом начертавший скрижали каменные и вручивший боговидцу Моисею". И как еще сказал Давид — божественный певец: " При­клони, Господи, ухо Твое и услышь меня, и при­зри на меня и помилуй меня". Поэтому ли ты при­даешь Божеству образ, начертывая для Него члены и суставы? Если ветер, когда веет, проходит всю­ду, и воздух окружает все вещи, то сколь более это может Тот, Кто повелел, чтобы ветер веял, и, со­брав веяние, охватил Престол Сидящего? Божество необъятно: ибо если земля — подножие Его, то почему свободно ходят те, кто пашет, почему от востока на запад проходящие, по повелению цар­скому переходя землю, не соприкасаются с Его но­гами? Каким образом небо измерил пядью Тот, Кто сидит наверху? И как Тот, Кто сидит наверху, опять же " на небо воздвигнул руку"? Как Он всего лишь перстами, без резака, вытесал скрижали, начер­тав без пишущего инструмента на них Заповеди, и законодателю дал написанный на них Закон? Вос­прянь оком размышления. Ты видишь, что все это — " гадания", а не образы. Ты видишь, что мы прила­гаем к Божеству слабое и малое, как капля по от­ношению к морю, которое своей величиной пре­восходит все состоящие из частей вещи и все окропляет. Так все это приложимо к Божией пучи­не, говоря словами Пророка. Море ведь простор­но, не имея образа, голосит без уст, движется без ног, преклоняется (волнами) без колен. Успокаива­ется и ведет корабельников, не имея руки; воздви­гает на высоту, не имея крыл. Топит многих, без локтей, пальцев и ладоней. Море пенится и плю­ется, хотя у него совсем нет губ. Оно может ме­тать камни, не имея мышц. Оно поднимает тыся­чекратно отягощенные корабли и, не имея зубов, прогрызает и поглощает. И если то, что в приро­де, что просто и изменчиво, имеет, однако, обык­новение такое творить, то сколь более него Тот, Кто возмущение и волнение, которое невозможно вы­держать, обуздал ничтожным песком, словно же­лезной оградой его обнеся, чтобы волны не выхо­дили вовне, а все свое стремление разбив в пену, возвращались в море. Так и веяние ветра: оно веет и шумит, не имея уст, разрушает постройки без мышц, без рук охватывает и колеблет плоды растений, раскапывает и раскрывает бездну, а то, что под ней, выкладывает, не пользуясь ни лопатой, ни рылом. Восстает, поднимается и сопротивляет­ся, запрещая плыть тысячекратно отягощенным кораблям, не будучи причастен ни груди, ни пле­чам. А другие корабли, белеющие как овцы, он гонит словно в тын, как бы по полю по пучине, не ударяя ни стрекалом, ни палкой. Оно украшает весьма бледный путь людей, словно опыляя его разными красками. И если море и ветер, все пре­вышающие своей величиной, не имеющие, одна­ко, образа и по отношению к Божеству как комар или сверчок, или горошина, или что-либо еще меньшее, но они бегут, поднимаются, держат, благодеют, терзают, обогащают, топят, приводят, отводят. Почему же тогда ты придаешь образ Боже­ству, любимый мой? И расписываешь на члены единое и несложенное [Божество], когда слышишь: " Призри на меня"; " Протяни руку Твою свыше"; " Извлеки меня и освободи " меня", — и тому подоб­ное. Оставь, наконец, прилагать к душе или телу, что человек — по образу Божию. Как может быть образом недолговечное и минующее, когда Бог во­пиет через Пророка: " Я есмь и не меняюсь".