Действие 2. Сцена изображает заброшенный уголок парка – кирпичная стена, бетонные блоки, поваленная мусорная урна

Сцена 1.

Сцена изображает заброшенный уголок парка – кирпичная стена, бетонные блоки, поваленная мусорная урна, кучи желтых листьев и мешки с ними. Тут три девушки: Виталина Раевских, одетая ярко, кричаще (сапоги на шпильке, «леопардовые» колготки, алая куртка, белый берет козырьком назад, вульгарный макияж и украшения) сидит на блоке, на подстеленном пакете, смотрит в телефон; Варвара Мульпямяну, в потертой кожанке, в старых джинсах и разбитых кроссовках, сидит у стены на корточках, курит, сплевывая под ноги; Виктория Ковригина – худая девочка в джинсах и старой олимпийке, в китайских спортивных тапочках, стоит у стены, прислонившись и поигрывает прутиком, хлюпая себя по коленке. Сумки девушек валяются на блоках, тут же стоят несколько путях банок от коктейля «Ягуар».

Р а е в с к и х: Ну, мля! Сколько ее ждать?! Я ей сэмесуху еще час назад прогналА…

К о в р и г и н а: Да менжуется, каз-за, че…

Р а е в с к и х: Я ей жопу надеру, менжуется, мля…

М у л ь п я м я н у: (сурово) Тихо! Походу, подваливает…

Из глубины парка появляется девочка со светлыми волосами, Татьяна Арнольди. На ней легкая ветровка на кофточку, плиссированная юбка, на ногах гольфы телесного цвета и туфельки-босоножки на каблуках, золотистого цвета. За спиной – рюкзачок. Раевских отрывается от телефона:

Р а е в с к и х: (зло и с торжеством) А-а-а… Пришла! Ты че, каз-за? Че мы тут паримся, ждем, а?

А р н о л ь д и: Да я… Тамара-Щука задержала, я там переписывала.

Р а е в с к и х: Короче! Харэ гнать… (деловито) Бабло принесла?

А р н о л ь д и: Да… вот…

Арнольди достает из карманов куртки смятые купюры, отдает. Раевских берет их, считает, шевеля губами.

Р а е в с к и х: За весь месяц принесла? Со всех?

А р н о л ь д и: Да… ну, я… ну, тут не все сдали… я еще потом…

Р а е в с к и х: (поднимая глаза) Ты че, коза?! Я че-то не врубаюсь… Ты должна была со всех все собрать, поняла-нет?

А р н о л ь д и: Да я знаю… просто тут… ну, вот не всем деньги родители дали… Да я принесу, Вита!

Р а е в с к и х: (встает, обращается к подругам) Не, ну, мля… прикиньте, да? Она принесет! Ты че, сука, совсем оборзевшая, да? Я тебе чо говорила, а?

А р н о л ь д и: (сжимаясь от страха) Вита! Ну, я честно…

Р а е в с к и х: (впадая в истерику) Да ты кому нах, нужна со своей честностью, мля? Че ты гонишь, ваще?! Че, сама упакована, мля, конфетка херова… а бабло не принесла скока нужно… Во, мля, дает!

Мульпямяну неторопливо сплевывает под ноги, потом встает неслышно, отбрасывает сигарету; тихо заходит за спину девушки и всей пятерней хватает ее за светлей длинные волосы. Арнольди приглушенно вскрикивает; Мульпямяну за волосы пригибает ту к земле, вынуждает упасть на колени, нагибает еще ниже. Раевских сгибается к лицу девушки, искаженному болью.

Р а е в с к и х: (шипит, расширяя глаза) Ты нам не гони, каз-за! Когда бабки остальные будут?!

А р н о л ь д и: (хрипло) Я… я скоро… только не надо бить, пожалуйста…

Р а е в с к и х: Во сука! Не надо бить! А че, нам тя в жопу целовать?

Раевских размахивается сапогом и бьет девушку в живот. Один раз, второй… Арнольди хрипит и корчится на бетоне, скребет коленками. Мульпямяну ее отпускает. С ее ноги сваливается одна босоножка.

Р а е в с к и х: (бешено) Я щас тебе рожу порву, сука!

М у л ь п я м я н у: (хватая ее за плечи и оттаскивая) Не ор-ри, мля! Палево… Тут менты ходят.

Р а е в с к и х: Не, а чо она? Че упаковалась-то, а? Нет, вот сука! Туфли, мля, золотые…

Раевских пинает корчащуюся Арнольди по ногам. Потом пинком отшвыривает одну босоножку в темноту, вторую берет и с бешенством разбивает о стену, ломает каблук.

Ковригина сгорбившись, мусоля во рту незажженную сигарету, наблюдает за этим. Арнольди, кашляя и сплевывая, с трудом поднимается, становится на колени. Шатается.

Р а е в с к и х: Слышь ты, мля, ты поняла-нет? Да мы тя на хер на куски порвем, поняла… Бабло неси, слыхала? Накрайняк неделя тебе сроку, всё!!!

А р н о л ь д и: (бормочет) Да… я… принесу… я сделаю.

Р а е в с к и х: (обращаясь к Мульпямяну) Дай курить, мля… (Закуривает) Вали отсюдова, поняла? (кричит и топает сапогом) Вали, говорю, по-быстрому, каз-за!

Арнольди встает, ищет взглядом обувь, не находит. Ковригина смотрит на нее, морщится и отворачивается.

Р а е в с к и х: Те чо, повторять надо? Коврига, впендюрь ей, а? Для понимания…

К о в р и г и н а: (нехотя) Да лана те… сама уйдет.

Арнольди, пошатываясь, волоча рюкзачок, свалившийся с плеч, уходит. Мульпямяну садится на корточки. Раевских все еще не успокоившись, ходит по площадке взад-вперед:

Р а е в с к и х: Короче, херово это… Пацанам на грев надо, себе бабла еще оставить… а бабла хрен. Каз-за! Принесет она… Че молчите-то, а?

К о в р и г и н а: (нехотя) Ну, че ты истеришь? Сказала – принесет…

Р а е в с к и х: (оборачивается к ней, тычет в лицо пальцем с накладным ногтем) Вот ты и заберешь! Поняла-нет! Добренькая, мля… Принесет. У меня братик на зоне парится, я ему грев должна перекидывать, в курсах? А они, овцы позорные…

М у л ь п я м я н у: Тих, девки! (прислушивается) Идет кто-то…

К о в р и г и н а: (испуганно) Че, менты?

М у л ь п я м я н у: Да не… Т-ш-ш…

Из-за стены появляется Игорь Иванов, парень в черных брюках, начищенных ботиночках, замшевой курточке и очках. Он идет по своим делам, задумчиво, с «советским» портфелем, сначала бросает взгляд вправо, на девушек и не сразу все понимает. Потом, поняв, замирает в ужасе и расширяет глаза.

И в а н о в: Ой…

Р а е в с к и х: (издевательски) В жопу пой! Ну, че замерз?!

И в а н о в: Я… эта… ходил…

Р а е в с к и х: (выпуская дым, прищуриваясь) И чо? Далеко ходил?

И в а н о в: Да вот… мама… мама сказала, купить…

Р а е в с к и х: Кароче, алень! Сюда иди.

И в а н о в: А-а… а зачем?

Р а е в с к и х: Затем, мля! Прикиньте, девки, он еще че-то вякает… Сюда иди, говорю! Садись.

Иванов, бледный, неуверенно подходит; Раевских садится на бетонный блок и рывком садит его рядом. Делает «влюбленное лицо», берет Иванова за щеку, гладит и сюсюкает:

Р а е в с к и х: Ма-ама просила купи-ить… Иванов, ты с бабой был когда-нибудь?

И в а н о в: Я? Нет… ну, я…

Р а е в с к и х: (хохочет) Ой, ботан ваще конченый! Слышьте-нет, девки?

Мульпямяну и Ковригина усмехаются. Мульпямяну смотрит на Иванова в упор, на корточках подбирается ближе.

Р а е в с к и х: А хотишь французский поцелуй, а? Чисто в лобик…

И в а н о в: (в ужасе) Н-нет… не надо… Можно, я пойду…

Р а е в с к и х: (с презрением) Да на хер ты нам нужен, ссыкун. Кароче… Телефон есть?

И в а н о в: Есть… А зачем?

Р а е в с к и х: В ухе поковыряться, алень. Давай сюда, позвонить надо.

Иванов вынимает из кармана и безропотно отдает новенький сотовый телефон. Раевских несколько секунд рассматривает его, потом небрежно кидает в сумочку. Иванов сглатывает.

Р а е в с к и х: (гася окурок) Ну, чо сидишь? Все, свободен. Вали давай, к маме.

И в а н о в: Но… эта… а телефон?

Р а е в с к и х: (приближая лицо и скалясь) Слышь, алень, тя щас Муля поцелует – в аптеке жить будешь, понял-нет? Вали отсюда, пока башку на пробили. Ну?!

Иванов встает. Судорожно сует руки в карманы, вынимает; пятится, бормочет «До свиданья!» и исчезает во тьме. Раевских достает из сумочки его телефон, пачку дамских сигарет; сама закуривает и бросает телефон Ковригиной.

Р а е в с к и х: Не, в натуре, где таких берут, а? Галимый ботан… Аж противно. Ладно, Коврига – посмотри, че там толкнуть из этого. Может, этот. Бабло надо завтра сдать, без балды.

М у л ь п я м я н у: (поднимаясь с корточек) Ясно. Куда щас, Вита?

Р а е в с к и х: Погнали в клубень этот дешевый, в «Бункер». Все равно бабла не хватает…

Раевских бросает сигарету, тушит сапогом; подхватывает сумочку:

Р а е в с к и х: Коврига, ты с нами?

К о в р и г и н а: (мотает головой) Не… не хочу че-то.

Р а е в с к и х: Ну и хер с тобой, золотая рыбка! Муля, пойдем… Коврига, ты ментам только не спались, поняла-нет?

К о в р и г и н а: Да поняла…

Девушки уходят. Ковригина некоторое время сидит на бетонном блоке, потом проверяет пустые банки и жадно допивает из одной остатки «Ягуара». Отбрасывает с ненавистью в стену, уходит.

[ЗАТЕМНЕНИЕ]

[ЗВУКОВАЯ ВРЕЗКА]

Голос диктора:

Необычайно жаркое «бабье лето», растянувшееся на весь сентябрь все еще продолжающееся, стало крупнейшей погодной аномалией в Восточном полушарии, как отмечают синоптики. Флора и фауна отреагировала своеобразно: из-за устойчиво теплой погоды нарушились естественные циклы многих насекомых, а в некоторых районах отмечено, например, цветение ольхи, которое должно случиться не ранее, чем через полгода. Ну, а горожане отмечают летнюю температуру по-своему: по распоряжению мэра, продолжается работа парковых фонтанов, в которых до сих пор пытаются купаться отдельные граждане. А дачники, конечно, проводят время за городом. Оставайтесь с нами на волнах «Радио-Дача»!

Сцена 2.

То же место, вечер – теперь его освещает ближний фонарь. На блоках стоит портфель Иванова и его замшевая куртка. Сам Иванов, в жилетке и сорочке со съехавшим набок галстуком, лазит между блоками, что-то ищет. Мимо развинченной походкой, сунув руки в карманы, проходит Ковригина. Приглядывается, останавливается. Усмехается.

К о в р и г и н а: О-па… Иванов! А че ты тут делаешь?

И в а н о в: (разгибаясь, отвечая без злобы, потерянно) Вот… телефон ищу.

К о в р и г и н а: (подходя, прищуриваясь) Че-о? Телефон ищешь?!

И в а н о в: Ну да… ну, может, Вита пошутила или как… или оставила мне. Он дорогой…

К о в р и г и н а: (делает рефлекторное движение к карману, но отдергивает руку) Ну, ты дура-ак… Так те Вита и оставит сотик, ага! Херней не страдай, вали домой, родакам скажешь – хулиганы отняли…

Ковригина уже оборачивается, чтобы отойти; Иванов садится на блок, закрывает глаза руками, почти беззвучно плачет. Ковригина с досадой пинает пустую банку из-под «Ягуара», возвращается:

К о в р и г и н а: Ну че ты ревешь, ёптить? Всякое бывает… Че, выдерут дома, что ли?

И в а н о в: (сквозь слезы) Не-ет…

К о в р и г и н а: А меня бы мать отлупила. Ваще капец, как отделала бы…

Ковригина гримасничает; в нерешительности ковыряем носком спортивных тапочек край бетона: грязноватые кончики пальцев видны из прорвавшейся ткани, Ковригина задумчиво шевелит ими, поправляет дырку. Потом Ковригина садится рядом, по-прежнему держа руки в карманах «олимпийки», пихает плечом Иванова.

К о в р и г и н а: Курить есть?

И в а н о в: Нет… я же не курю.

К о в р и г и н а: Вот, мля… ничо-то у тебя нет.

Ковригина копается в карманах своей куртки, вытаскивает мелкие деньги, скомканные бумажки. Наконец, находит за блоком окурок, отрывает гильзу, прикуривает от дешевенькой зажигалки.

К о в р и г и н а: А ты зассал, когда тебя Вита позвала? Зассал? Только честно… (раздраженно) Да кончай реветь, блин!

И в а н о в: (отнимая руки от мокрого лица, с трудом) Да…

К о в р и г и н а: Это ништя… то есть нормально. Вита вообще зверь. Она, кароче, в той школе, откуда ее перевели, знаешь, что сделала?

И в а н о в: Нет…

К о в р и г и н а: (глубоко затягиваясь) Училку отмудохала. С подругами. Борзая че-то была… в подъезде подождала и все, капец. А потом они ее раздели и водкой облили. Типа шалава, напилась… я тоже Витку боюсь, она дурная. Ну, все, закончил, нет?

И в а н о в: (вытирая лицо чистым платком из кармана) Да… кажется…

Они молчат несколько секунд. Ковригина докуривает. Иванов отряхивает брюки и тщательно поправляет галстук.

И в а н о в: А вы Таньку Арнольди тоже… ну, она тоже тут была?!

К о в р и г и н а: (после паузы, с интересом) Не, а че?

И в а н о в: Я когда шел, ее встретил…

К о в р и г и н а: И че, зареванная шла?

И в а н о в: Нет. Она просто… босиком шла. Босая топала… Я ей говорю – тебе не холодно? Ну, или там туфли потеряла… А она говорит, весело так: нет, мне так прикольно. Земля не холодная.

К о в р и г и н а: (хмыкает) Угу…

И в а н о в: Ну, сейчас бабье лето… Действительно, тепло. Аномалия какая-то, говорят.

К о в р и г и н а: Слушай, а чё такое " бабье лето"? Я все не догоняю… В смысле – почему бабье-то?

И в а н о в: А ты не знаешь?

К о в р и г и н а: Неа. Вот и спрашиваю, потому что ты сильно умный.

И в а н о в: Ну, это раньше… осенью, когда заготовили урожай… То есть работы в деревне закончились и вот, у женщин, значит, было две недели еще… Посидеть там у ворот, побездельничать. Или на танцы.

К о в р и г и н а: На дискотеку, что ли?

И в а н о в: Не было тогда дискотек… (молчит, медлит) Да… мы просто с отцом этот телефон маме на день рождения купили. У нее скоро. А я вот, дурак, в школу потащил… Нуметову хотел показать, чтоб он там с функциями разобрался. А я маму бы потом научил.

Ковригина молчит. Тушит окурок, сплевывая на него.

К о в р и г и н а: (говорит нехотя, цедит слова, отвернулась) Лана, не ссы, блин. Я перетру с Витой…

И в а н о в: (с надеждой) Правда?!

К о в р и г и н а: (морщась) Да заманал ты… правда! Кароче, придумаем че-нибудь. Понял?

И в а н о в: Ага…

К о в р и г и н а: Курить у тебя… Ба-алин! Я же спрашивала. Слушай, а деньги есть?

И в а н о в: Ну, тридцать рублей осталось… от столовой.

К о в р и г и н а: (деловито) Давай. Сигарет куплю, достало бычки собирать…

Ковригина берет монеты, пересчитывает. Иванов надеждой смотрит на нее снизу вверх, поправляет очки. Ковригина улыбается, легонько хлопает его по плечу.

К о в р и г и н а: Лана, давай. И не реви больше, ты же пацан, блин! Пока…

Не дождавшись его ответа, Ковригина уходит.

[ЗАНАВЕС]