Пауло Коэльо 22 страница

Но однажды в дверь их лондонского дома позвонило Абсолютное Зло. Хамид, случившийся в этот день дома, выставил его вон. Но в последующие несколько месяцев ничего не произошло.

Постепенно она научилась обманывать себя. Да, она сделала верный выбор, твердила себе Ева, а в тот самый миг, когда мы вступаем на избранную нами стезю, все прочие дороги исчезают. И было бы непростительным ребячеством считать, что можно быть женой одного и подругой другого - такое бывает лишь в тех случаях, когда этот другой обладает завидным душевным равновесием. Игорь чем-то таким похвастать никак не мог. Лучше уж считать, что некая невидимая рука спасла ее от Абсолютного Зла. В ней достаточно женской сущности, чтобы заставить мужчину, оказавшегося рядом, зависеть от нее. Ева старалась помогать Хамиду всем, чем могла, став для него любовницей, женой, сестрой, советчицей.

Всю свою энергию она отдавала новому спутнику жизни. И за все это время у нее была только одна настоящая подруга, которая неизвестно откуда взялась и неведомо куда пропала. Тоже русская, но, в отличие от Евы, не она оставила мужа, а он - ее. И она оказалась в Англии, не зная, в сущности, что делать. Ева целыми днями вела с ней беседы.

«Я все бросила, - говорила она. - И не раскаиваюсь в своем решении. И поступила бы точно так же, даже если бы Хамид - кстати, помимо моей воли, - не купил бы на мое имя маленькое имение в Испании. Я поступила бы точно так же, даже если бы Игорь, мой бывший муж, предложил мне половину своего состояния. Да, я сделала бы это, потому что знаю - отныне могу ничего больше не бояться. Если один из самых привлекательных мужчин на свете хочет быть со мной, значит, я лучше, чем кажусь самой себе».

Все это ложь. И убедить она пыталась не свою новоявленную наперсницу, а самое себя. И разыгрывала фарс. В обличий уверенной и сильной женщины, которая сидит за столом с двумя весьма могущественными и преуспевающими мужчинами, таится девочка, которую гнетет страх остаться одной, в бедности и никогда не познать радость материнства. Трудно ли будет ей расстаться с этим гламурным миром? Нет. Она всегда старалась быть готова к тому, чтобы потерять все, когда назавтра выяснится, что она - хуже, чем думала, и обманывает ожидания других людей.

Умеет ли она манипулировать людьми? Да. Недаром же все убеждены, что она - сильная и уверенная в себе, что она хозяйка собственной судьбы и в любую минуту готова бросить любого мужчину, как бы ни был он успешен и притягателен. И самое скверное то, что сами мужчины верят этому. Как Игорь. Как Хамид.

Это потому, что она умеет играть. Потому что никогда не говорит то, что думает. Потому что сумела стать первоклассной актрисой и как никто другой научилась скрывать свою слабость, свою уязвимость.

- Чего ты хочешь? - спрашивает он по-русски.

- Еще вина.

Его голос звучит так, словно особого значения ответу он не придает, ибо уже сказал, чего он хочет.

- Перед тем как ты ушла, я кое-что сказал тебе. Надеюсь, ты это забыла.

Да он много чего говорил ей: «Обещаю тебе, что стану другим и буду меньше работать», или: «Ты - женщина моей жизни», или: «Если бросишь меня, я погиб», - фразы, которые слышат все, зная, что они напрочь лишены смысла.

- Я сказал тебе тогда: «Если ты уйдешь от меня, я уничтожу мир».

Она не помнит этих слов, но знает, что это вполне возможно. Игорь никогда не умел проигрывать.

- И что это значит? - осведомляется она по-русски.

-Нельзя ли хотя бы из вежливости говорить по-английски? - перебивает Хамид.

Игорь окидывает его пристальным взглядом.

- Хорошо, я буду говорить по-английски. Но не из вежливости, а для того, чтобы вы поняли. - И снова обернувшись к Еве, продолжает: - Да, я сказал тогда, что разрушу мир, чтобы заставить тебя вернуться. И я уже начал делать это, но был спасен явившимся мне ангелом. Я понял - ты не достойна этого. Ты - себялюбивое, безжалостное существо, которое интересуют только слава, только деньги - чем больше, тем лучше. Ты отвергла все то хорошее, что я мог предложить тебе, ибо рассудила, что дом в российском захолустье не вяжется с той жизнью, о которой ты мечтаешь, с тем миром, к которому не принадлежишь и никогда принадлежать не будешь.

Я пожертвовал ради тебя и самим собой, и другими людьми, но больше так продолжаться не может. Я должен идти до конца, чтобы суметь вернуться в мир живых людей с осознанием исполненного долга, а вернее - выполненной миссии. А вот сейчас я говорю с тобой из мира мертвых.

«Из глаз этого человека смотрит Абсолютное Зло», - думает Хамид, слушая этот абсурдный, прерываемый долгими паузами разговор. Что ж, тем лучше: пусть все идет своим чередом до самого конца, лишь бы только конец этот не привел к потере его возлюбленной. Совсем хорошо, что бывший муж, появившийся здесь в сопровождении этой вульгарной особы, оскорбляет Еву прямо в лицо. Пусть это продлится еще немного - он сумеет оборвать разговор в нужный момент: когда Игорь уже не сможет попросить прощения и попытаться заверить их, что раскаивается в сказанном.

Ева, по всей видимости, заметила то же самое - эту слепую ненависть, направленную на все и вызванную лишь тем, что она не захотела и дальше исполнять его желания. Он спрашивает себя, а что бы он делал на месте Игоря, который вновь вступил в борьбу за любимую женщину.

Был бы он способен убить ради нее?

Появившийся гарсон замечает, что блюдо не тронуто:

- Что-нибудь не так?

Никто не отвечает. Гарсон мгновенно оценивает ситуацию: женщина уехала в Канны с любовником, муж все узнал, и теперь происходит выяснение отношений. Подобные сцены он видит довольно часто, и всякий раз дело кончается дракой или скандалом.

- Подайте еще бутылку, - говорит ему один из мужчин.

- Ты не заслуживаешь ровным счетом ничего, -говорит другой, обращаясь к женщине. - Ты использовала меня так же, как сейчас используешь этого идиота. Ты - величайшая ошибка моей жизни.

Гарсон, прежде чем принести вино, решает проконсультироваться с хозяином, но второй мужчина уже поднялся и говорит своей спутнице:

- Ну, хватит. Пойдем отсюда.

- Да, - отвечает первый, - давай выйдем. Хочу знать, на что решится человек, который не знает, что такое честь и собственное достоинство.

Самцы готовы сцепиться из-за самки. А та пытается успокоить их, просит вернуться за стол, но муж, судя по всему, не намерен отступать. Гарсон думает, не предупредить ли охрану, что снаружи сейчас начнется мордобой, однако мэтр торопит: «Пошевеливайся, чего застыл как истукан? Обслуживай другие столики, видишь - не справляемся».

Да, он прав: то, что происходит снаружи, его не касается. А если он признается, что слушал разговор гостей, ему сильно влетит.

Потому что платят ему, чтобы столики обслуживал, а не мир спасал.

Все трое проходят через сад, где подавали аперитивы, сейчас почти неузнаваемо преображенный: когда гости спустятся, они обнаружат танцпол со специальными светильниками, расставленные там и сям кресла и по углам - множество маленьких баров с бесплатной выпивкой.

Игорь, не говоря ни слова, идет первым. За ним, так же молча, следует Ева, а Хамид замыкает шествие. Выход на лестницу, выводящую на пляж, закрыт маленькой железной дверью, отворить которую не составляет труда. Игорь хочет пропустить супругов вперед, Ева отказывается. Русский, не выказывая замешательства, начинает долгий спуск по бесчисленным ступеням, идущим к морю, которое рокочет где-то далеко внизу. Он знает: Хамид не струсит. До той минуты, пока они не встретились на этом ужине, тот представлялся ему бессовестным и циничным кутюрье, способным обольстить замужнюю женщину и умело играть на чужой суетности. Но сейчас он почти восхищается им. Да, это настоящий мужчина, который пойдет до конца ради того, что считает важным, хотя Игорь понимает: у Евы нет и тысячной доли таланта той актрисы, что была с ними. Она совсем не умеет играть, и он чувствует, как испарина страха проступает на ее теле. И знает: она лихорадочно обдумывает сейчас, как и кого позвать на помощь.

Но вот и пляж. Игорь проходит в дальний конец, опускается на песок. Просит их сделать то же. Он знает: как ни силен страх Евы, ее не оставляют и другие мысли: «Платье изомнется, туфли испачкаются». Но она покорно садится рядом. Хамид просит чуть подвинуться, освободить место ему. Ева будто не слышит.

Он не настаивает. И вот все трое, словно старые добрые друзья, вышедшие к морю поглядеть на новорожденный месяц, найти миг мира и покоя, сидят здесь, будто набираясь сил перед тем, как вновь подняться в грохочущий ад дискотеки.

Хамид обещает себе: десять минут, не больше, - срок достаточный для того, чтобы русский успел высказать все, что накипело, облегчить душу, излить гнев - и уйти туда, откуда пришел. Если же полезет драться, дело его плохо - Хамид крепче и, вероятно, сильнее физически, а кроме того, бедуины еще в детстве обучили его стремительно и точно реагировать на любую угрозу. Он не захотел устраивать стычку за ужином, но русский может не обольщаться - Хамид готов ко всему.

Потом, когда поднимутся в зал, он извинится перед хозяином, объяснит, что инцидент исчерпан, благо может быть с ним откровенен: скажет, что появился без предупреждения бывший муж Евы, и пришлось вывести его, пока не натворил чего-нибудь. Если к этому моменту русский не уйдет, он позовет одного из своих охранников и прикажет удалить отсюда - даже если ты богат и владеешь крупнейшей компанией сотовой связи, вести себя надо как подобает.

- Ты предавала меня. Не только два года, которые провела с этим человеком… Ты предавала меня все то время, что мы были вместе.

Ева не отвечает.

- Что ты готов сделать, чтобы остаться с этой женщиной?

Хамид раздумывает, надо ли ему отвечать на этот вопрос: Ева - не товар, торговаться за нее он не станет.

- Поставь вопрос иначе.

- Прекрасно. Ты отдашь за нее жизнь?

Глаза этого человека источают чистейшее зло. Если даже русский успел прихватить из ресторана нож (Хамид не обратил на это внимания, хотя обязан был предусмотреть все варианты), его легко можно будет обезоружить… Нет, он не отдаст жизнь ни за кого, кроме Аллаха и вождя своего племени. Однако надо что-то сказать.

- Я буду драться за нее. И думаю, что в самом крайнем случае смогу и умереть за нее.

Ева, не выдерживая больше напряжения, хочет высказать все, что знает о человеке, находящемся сейчас справа от нее. Она уверена: он уже совершил преступление, уже покончил с мечтой, которую ее новый избранник вынашивал столько лет.

- Давай вернемся.

Это значит: «Пожалуйста, послушай меня - надо немедленно уйти отсюда. Ты разговариваешь с душевнобольным».

Игорь словно и не слышит:

- Ты сказал, что готов убить ради нее. Значит, готов и сам умереть?

- Если бы я вступил в бой и проиграл, то, наверное, да.

- Пойдем, пойдем… - просит Ева.

Но самолюбие Хамида задето - он не может покинуть поле боя как трус. Начинается древний как мир ритуал брачной игры-схватки, где решается, кому владеть самкой.

-С тех пор как ты ушла, я никогда уже не был таким, как прежде, - говорит Игорь так, словно он тут на пляже один. - Мой бизнес процветал. Днем мне удавалось сохранять самообладание, но по ночам наваливалось беспросветное отчаяние. Я утратил какую-то частицу самого себя и не смог восстановить ее. А думал, что, приехав в Канны, - смогу. Но теперь, здесь и сейчас, ясно вижу - нет, ни воскресить, ни заменить нельзя. Я никогда не вернусь к тебе, даже если будешь валяться у меня в ногах, вымаливая прощение и грозя самоубийством.

Ева переводит дух. Покрайней мере обойдется без драки.

-Ты не понимала моих сообщений. Я говорил, что способен уничтожить мир, а ты не видела этого. А если видела, то не верила. А что это такое - «уничтожить мир»?

Сунув руку в карман, он вынимает оттуда маленький пистолет. Ноне наводит его ни на кого, продолжая смотреть на море, на месяц. Хамид чувствует, что кровь быстрее струится в жилах - либо этот человек задумал напугать и унизить их, либо сейчас начнется смертельная схватка. Здесь? Прямо на этом гала-вечере? Зная, что его схватят, как только он поднимется в отель? Не может же он быть до такой степени безумным - иначе не достиг бы того, что достиг.

Ну, хватит абстракций. Хамид - тренированный и обученный боец, умеющий защищаться и нападать. И понимает, что надо стоять совершенно неподвижно, потому что тот, другой, хоть и не смотрит на него, чутко фиксирует малейшее движение.

Но глаза его отмечают: на пляже никого нет. Сверху доносятся первые звуки музыки: оркестр настраивает инструменты, готовясь к безудержному веселью на всю ночь. Хамид ни о чем не думает - его учили действовать инстинктивно, отключив сознание.

Между ним и русским, оцепенев при виде оружия, сидит Ева. И ничего сделать нельзя, потому что если дернешься - он выстрелит, а она - на линии огня.

Но может быть, его первое предположение было верным? И русский хочет лишь напугать их? Выставить его трусом. Опозорить. Если бы и вправду собирался стрелять, едва ли держал бы пистолет так небрежно и расслабленно. Надо завести с ним разговор, отвлекая его и одновременно отыскивая выход изположения…

-Как это - «уничтожить мир»? - спрашивает Хамид.

-Для этого надо оборвать одну-единственную жизнь. И вселенная кончится. Перестанет существовать все, что видел этот человек, все, что ощущал и чувствовал, исчезнет все то доброе и злое, что пересекало его путь, сгинут вес мечты, надежды, победы и поражения. И вообще все. В детстве мызаучивали в школе отрывок текста, и я лишь потом узнал, кто его автор: «Когда море, что раскинулось перед нами, унесет в свои пучины хоть одну малую песчинку, мы этого, разумеется, не заметим, ибо это всего лишь песчинка, но европейский континент станет меньше…»

Он замолкает на миг. Доносящийся сверху шум начинает раздражать его - тихий рокот волн внес было умиротворение в его душу, готовую насладиться этой минутой так, как она того заслуживает. Густобровый ангел наблюдает за всем этим и доволен тем, что видит.

-Мы учили это наизусть, чтобы понять: мы ответственны за идеальное, иначе говоря, коммунистическое общество, - продолжает Игорь. - Где все люди братья.

На самом же деле один присматривал за другим, следил за ним и доносил на него.

Им вновь овладевает раздумчивое спокойствие.

- Я плохо слышу тебя, - говорит Хамид, понимая, что это может послужить предлогом шевельнуться.

- Да нет, тебе все отлично слышно. Разумеется, ты знаешь, что у меня в руке пистолет, и хочешь придвинуться поближе и попробовать отнять его… И сейчас пытаешься просто отвлечь меня, пока думаешь, как выйти из положения. Будь добр, не шевелись. Момент еще не пришел.

- Игорь, давай забудем все, - произносит Ева по-русски. - Я люблю тебя. Я готова уйти с тобой.

- Говори по-английски. Твой муж должен все понимать.

Да, он все поймет. И когда-нибудь скажет ему за это «спасибо».

- Я люблю тебя, - послушно повторяет она по-английски. - Я не получала твоих сообщений, иначе бегом прибежала бы к тебе. Я несколько раз пыталась дозвониться тебе, но - тщетно. Просила, чтобы твоя секретарша попросила перезвонить мне, но ты не звонил…

- Нет.

- А с тех пор как сегодня утром стали приходить от тебя эсэмэски, не могла дождаться часа нашей встречи. Я понятия не имела, где ты, но знала: ты меня найдешь. Знаю - ты не простишь меня, но по крайней мере позволь мне жить рядом с тобой. Я стану твоей служанкой, твоей нянькой и кухаркой, я буду заботиться о тебе и о твоей любовнице, если ты решишь завести такую. Позволь мне быть рядом - больше мне ничего не надо.

…Хамиду она все объяснит потом… Сейчас надо говорить что-нибудь - все равно что, чтобы можно было уйти отсюда, подняться в реальный мир, где есть полиция, способная стать на пути Абсолютного Зла и не дать ему снова показать свою ненависть.

- Что ж, превосходно. Мне хотелось бы верить в это. Вернее сказать - верить, что и я тебя люблю и хочу, чтобы ты вернулась. Но это не так. Я думаю, ты снова лжешь, как лгала всю жизнь.

Хамид уже не прислушивается к их разговору: мысли его далеко - он обращается к своим предкам-воинам, прося у них вдохновения и отваги для верного удара.

- Ты могла бы сказать мне, что наш брак был не таким, как мы надеялись. Мы столько создали вместе - неужели невозможно было отыскать решение? Всегда есть способ впустить в свой дом счастье, но для этого нужно, чтобы оба супруга отдавали себе отчет в том, что есть какое-то неблагополучие. Я выслушал бы все, что ты захотела мне сказать, наш брак обрел бы радость и жар тех дней, когда мы только встретились. Но ты этого не захотела. Ты предпочла самый простой выход.

- Я всегда боялась тебя. А сейчас, когда ты с пистолетом в руке, боюсь еще больше.

От этих слов Хамид возвращается к действительности: душа его больше не парит в заоблачных высях, испрашивая совета у воинов пустыни, как ему поступить.

Она не должна была говорить этого. Зачем давать потачку врагу? Зачем обнаруживать перед ним свою слабость? Зачем показывать, что он способен внушать страх?

- Я так хотела бы однажды поужинать с тобой, - продолжает Ева. - Сказать, как одиноко мне, несмотря на все эти вечера, банкеты, драгоценности, встречи с королями и президентами. И знаешь еще что? … Ты всегда привозил мне дорогие подарки, но ни разу не преподнес самого простого - букетика цветов.

Это становится похоже на семейную сцену.

- Поговорите, а я, пожалуй, пойду.

Игорь ничего не отвечает, но не отрывая глаз от моря, наводит на Хамида ствол, молча приказывая не двигаться. Да он настоящий сумасшедший: это спокойствие опаснее яростных криков и неистовых угроз.

- Да, - продолжает русский, словно не слыша последней реплики. - Ты предпочла самый простой выход. Бросить меня. Ты не оставила мне никаких шансов, ты не поняла: все, что я делал, я делал из-за тебя, ради тебд и во имя тебя.

Но все равно - несмотря на все эти унижения и несправедливости, я согласился бы на все, лишь бы вернуть тебя. До сегодняшнего дня. До того часа, когда начал посылать тебе сообщения, а ты - делать вид, будто ничего не получаешь. Иными словами, даже гибелью тех, кого я приносил тебе в жертву, я не смог тронуть тебя и унять твою жажду власти и роскоши.

Отравленный киноактер, режиссер, находящийся между жизнью и смертью… - неужели он, Хамид, начинает понимать то, перед чем воображение должно бы отказывать? Он осознает и еще кое-что, гораздо более серьезное: этот русский, изливая перед ними душу, подписывает смертный приговор… Кому? Он либо покончит с собой, либо убьет их обоих, знающих теперь слишком много.

Быть может, он просто бредит? Быть может, Хамид неправильно толкует его слова? Но так или иначе - время уходит.

Он смотрит на пистолет, зажатый в руке Игоря. Малый калибр. Если пуля не попадет в ту или иную определенную точку, особого вреда не причинит. Вероятно, русский не слишком опытен в обращении с оружием, иначе выбрал бы что-нибудь более смертоносное. Купил, надо думать, первое, что предложили, сказав, что оно стреляет и может убивать.

Но почему там, наверху, опять загрохотала музыка? Неужели не понимают, что она заглушит звук выстрела? И разве заметят они разницу между этим грохотом и другим - одним из многих неестественных шумов, которые отравляют - да, вот именно, отравляют, заражают, загрязняют пространство.

…Он снова застыл в неподвижности, и это куда опаснее, чем если бы он продолжал говорить, мало-помалу изливая горечь и ненависть. Хамид снова взвешивает шансы, понимая, что действовать придется в ближайшие несколько секунд. Броситься между ним и Евой и вырвать пистолет, пока русский в нее не целится, хотя ствол и направлен ей в грудь, а палец - на спусковом крючке? Резко выбросить руки вперед - тот отпрянет от неожиданности, и Ева выйдет с линии огня? Он вскинет оружие, переводя его на Хамида, но тот будет уже вплотную к нему и сможет выкрутить кисть. Все произойдет мгновенно.

И именно в это мгновение.

Может быть, это молчание сулит надежду - русский задумался, рассосредоточился? Или это начало конца -он уже сказал все, что собирался?

Вот сейчас.

В первую долю секунды мускулы его левого бедра, предельно напрягшись, бросают его со всей стремительностью и силой в сторону Абсолютного Зла, и поверхность его тела ужимается, когда он, вытянув вперед руки, закрывает собой Еву. Секунда эта все длится, и Хамид видит ствол пистолета, наведенный прямо в лоб - русский двигается проворнее, чем он ожидал.

Его тело продолжает полет. Надо было, вероятно, поговорить с Евой раньше - она никогда особенно не распространялась о своем бывшем муже, как бы негласно условившись с ним о том, что тот принадлежит прошлому, которое ни при каких обстоятельствах не хотелось бы воскрешать…Все происходит будто при замедленной съемке, и русский с кошачьим проворством отступает. Пистолет в руке не дрожит.

Первая секунда истекла. Хамид видит, как сдвинулся палец, нажимая спусковой крючок, но ничего не слышит^ а только чувствует, как под страшным давлением раздвигаются кости в самой середине его лба. И в тот же миг гаснет его вселенная, а вместе с ней - память о юноше, мечтавшем добиться успеха, о приезде в Париж, об отцовской лавке, о шейхе, о борьбе за место под солнцем, о дефиле и показах, о встрече с любимой, о счастье, об улыбках и слезах, о вине и розах, о последнем восходе луны, о взгляде Абсолютного Зла, об испуганных глазах жены. Все исчезает.

- Не кричи! Ни звука! Успокойся.

Разумеется, она не станет кричать, но и ни к чему просить ее успокоиться. Она объята животным ужасом - она и сама, несмотря на дорогое платье и драгоценности, стала насмерть перепуганным животным. Кровь будто застыла в жилах, лицо бледнеет, голос пропал, артериальное давление резко падает. Он точно знает; что она испытывает сейчас - когда-то и ему самому, оказавшемуся под прицелом афганской винтовки, пришлось пережить те же чувства. Человек впадает в ступор и не способен шевельнуть ни рукой, ни ногой. Он уцелел тогда потому, что товарищ успел выстрелить первым. Он на всю жизнь сохранил благодарность однополчанину, спасшему ему жизнь: потом все считали этого парня всего лишь его личным водителем, тогда как они были по-настоящему близки, часто разговаривали - и не далее как сегодня во второй половине дня Игорь звонил ему, справляясь, нет ли вестей от Евы.

Ева, бедная Ева. Нелегко, когда рядом с тобой погибает человек. Люди - они такие: совершенно непредсказуемые существа, вот зачем он полез, не имея никаких шансов справиться с ним? … И как поведет себя оружие, тоже никогда не узнаешь наперед - он-то думал, что пуля пройдет навылет, расколов черепную коробку, но она, пущенная под этим углом, вероятно, пронизала мозг, наткнулась на неподатливую кость и ушла в грудную клетку. Об этом можно судить по тому, что крови почти нет, а Хамид продолжает биться в конвульсиях.

Должно быть, это они, а не выстрел так перепугали Еву. Он ухватывает тело за ноги, тянет на себя, высвобождая женщину, и стреляет Хамиду в затылок. Судороги стихают. Что ж, этот человек был отважен до конца и потому заслуживает достойной смерти.

И вот они остаются на пляже вдвоем. Игорь, став на колени, прижимает ствол к ее груди. Ева неподвижна.

Он-то думал, что у всей этой истории будет иной финал: она понимает смысл его сообщений и дает ему новый шанс на счастье. Он столько раз представлял себе, что скажет ей, когда - вот как сейчас - они останутся вдвоем, глядя на безмятежную ширь Средиземноморья, как будут улыбаться и разговаривать.

И что эти слова, хоть и вполне бесполезные, не застрянут у него в горле.

- Я всегда воображал, как, взявшись за руки, мы снова будем гулять по парку или по берегу моря, и наконец скажем друг другу слова любви, которые были отложены так надолго. Раз в неделю будем ужинать где-нибудь вне дома, ездить туда, где никогда прежде не бывали, и ездить исключительно ради прелести узнавания новых мест в обществе друг друга.

Покуда тебя не было со мной, я переписал себе в блокнот стихи, которые буду читать тебе на ухо, чтобы убаюкать. Я писал тебе письма, в которых рассказывал обо всем, что со мной происходит, и все, что я чувствую, но не отправлял их, а оставлял там, где ты их рано или поздно найдешь и поймешь: я не забывал тебя ни на день, ни на минуту… Мы будем обсуждать с тобой архитектуру и убранство того дома, который я хотел построить для нас двоих на берегу Байкала: знаю, у тебя есть мысли на этот счет. Я планировал построить и частный аэродром и надеялся, что ты с твоим тонким вкусом поможешь продумать его интерьеры. Ты - женщина, которая оправдывает мое существование и придает моей жизни смысл.

Ева молчит. Только смотрит на расстилающуюся перед нею гладь.

- Я пришел сюда только ради тебя. А теперь наконец понял, что все это совершенно впустую.

Он спускает курок.

Выстрел почти не слышен - дуло плотно прижато к ее груди. Пуля попала куда нужно, и сердце перестало биться мгновенно. Ева причинила ему много страданий, но все же ему не хочется, чтобы она мучилась перед смертью.

Если есть жизнь после жизни, они оба - женщина, которая предала его, и мужчина, который позволил, чтобы это случилось, - идут сейчас, взявшись за руки, по лунной дорожке, протянувшейся от горизонта до самого берега. Они повстречают ангела в обличье девушки-португалки с густыми бровями, которая объяснит им толково и доходчиво все, что произошло, и не позволит испытать злобу, обиду, ненависть, ибо всем и каждому в свой час приходится покидать планету под названием Земля. И скажет, что любовь оправдывает поступки, недоступные постижению человеческому, - если только человек не пережил то, что пережил он, Игорь.

Глаза Евы по-прежнему открыты, но тело обмякло и осело на песок. Он оставляет обоих убитых, а сам, подойдя к скалам, тщательно стирает отпечатки пальцев с пистолета, а его забрасывает в море - как можно дальше от того места, где все трое созерцали новорожденный месяц. Поднимается по лестнице, по дороге опускает в мусорную урну глушитель - он не пригодился, музыка всем своим громом и лязгом вступила вовремя.

10: 55 РМ

Габриэла идет к единственному человеку, которого знает.

Гости в эту минуту уже выходят из зала, где ужинали; оркестр играет музыку 60-х, и люди, улыбаясь друг другу, стараются перекричать ее оглушительный грохот.

-Я искала тебя. А где же твои друзья?

-А где твой спутник?

- Только что ушел, сказав, что с актером и режиссером стряслось что-то ужасное. Бросил меня, ничего не объяснив. Добавил только, что вечеринка на яхте отменяется.

Игорь представляет себе, что значит «стряслось что-то ужасное». Он вовсе не собирался убивать человека, которым так восхищался - если выпадало немного свободного времени, он старался не пропускать ни одного фильма с его участием. Но ведь он не виноват, что так вышло - человек есть слепое орудие судьбы.

- Я собираюсь уходить. Если хочешь, могу отвезти тебя в отель.

- Но ведь праздник только начинается!

- Что ж, оставайся, повеселись. Мне завтра рано утром улетать.

Решать Габриэле надо быстро. Либо с сумочкой, набитой бумагой, оставаться здесь, где она никого не знает, дожидаясь, когда какая-нибудь добрая душа сжалится и довезет ее хотя бы до Круазетт - а уж оттуда, сняв туфли, она пройдет бесконечный подъем до квартирки, снятой на пятерых.

Либо принять предложение этого обходительного и приятного господина, обладающего, без сомнения, множеством полезных связей, да еще и дружащего с женой самого Хамида Хусейна. Да, она застала начало какой-то вроде бы ссоры, но думает, что все уладилось, и они вскоре помирились.

Она получила роль. И очень устала от бурных событий и чувств сегодняшнего дня. И боится, что опять выпьет слишком много и все испортит. Одинокие мужчины будут виться вокруг нее, осведомляясь, не скучно ли ей, и почему она без кавалера, и что намерена делать по окончании праздника, и не хочет ли заглянуть в один из ювелирных бутиков. И весь остаток вечера надо будет уклоняться от этих назойливых ухаживаний - причем так, чтобы никого не обидеть, не задеть чересчур чувствительных струн, ибо никогда ведь не знаешь, с кем разговариваешь.

- Нет, пойдем.

Настоящая звезда только так себя и ведет - уходит вдруг, неожиданно для всех.

Они идут к стойке портье. Понтер (она не может вспомнить его второе имя) просит вызвать такси, и им отвечают, что им несказанно повезло - еще немного, и пришлось бы выстаивать длиннющую очередь.

Уже в машине она спрашивает, почему он сказал неправду насчет того, чем занимается. Вовсе нет, отвечает ее спутник, я и в самом деле владел компанией сотовой связи, но потом решил продать ее, сочтя, что будущее - за тяжелым машиностроением.

Ну, а как его зовут по-настоящему?

- Игорь - это уменьшительное от Понтера.

Габриэла ждет, что вот-вот последуют сакраментальные слова: «Давай зайдем в бар, выпьем перед сном чего-нибудь». Ничего подобного не происходит: Игорь высаживает ее у подъезда, пожимает на прощанье руку и уезжает.