Пауло Коэльо 8 страница

Они заключают сами с собой тайный пакт - никогда не думать о будущем. Львиную долю своего заработка тратят на косметические средства, обещающие вечную молодость. Обожают хорошую обувь и время от времени позволяют себе купить пару самых дорогих туфель. Через друзей они приобретают одежду за полцены. Они живут в маленьких квартирках с папой, мамой, братом-студентом или сестрой, выбравшей карьеру библиотекаря или научного работника. Все уверены, что они купаются в роскоши, тогда как им постоянно приходится занимать деньги. А занимают они деньги, чтобы казаться важными, богатыми, щедрыми и стоящими неизмеримо выше простых смертных. Их текущий счет постоянно на нуле, а лимит кредитной карты исчерпан.

Они хранят сотни визиток, они встречают элегантных мужчин, предлагающих работу, и хоть и не верят в истинность этих предложений, все же время от времени звонят, чтобы поддержать знакомство, ибо знают, что когда-нибудь им понадобится помощь, как знают и то, что за помощь эту придется платить. Все до одной рано или поздно попадали в эту ловушку. Все до одной мечтали о легком успехе и вскоре убеждались, что его не существует в природе. Все до одной успели к своим сем-

надцати годам пережить бесчисленное множество разочарований, измен, унижений, но тем не менее не утратили веру.

Они плохо спят из-за таблеток. Они слушают жуткие истории про анорексию - болезнь весьма распространенную в их среде: нечто вроде невроза, вызванного навязчивыми мыслями об избыточном весе и недовольством собственной внешностью, - которая неизменно кончается тем, что организм постепенно вообще перестает принимать пищу. Все они уверены, что уж с ними такого не случится. Но никогда не замечают появления первых симптомов.

Прямиком из детства, минуя отрочество и юность, они попадают в мир роскоши и гламура. Когда их спрашивают о планах на будущее, у них всегда готов ответ: «Поступить на философский факультет. Я здесь, чтобы скопить денег на обучение».

Они знают, что это неправда. Вернее, знают, что фраза эта звучит странновато, но почему - понять не могут. Они в самом деле хотят получить диплом? Эти деньги действительно нужны им для того, чтобы платить за учебу? Они ведь, если уж на то пошло, не могут позволить себе роскошь ходить в школу - утром обязательно будет кастинг, а днем - фотосессия, а вечером - коктейль-party, а потом - вечеринка, на которой им во что бы то ни стало надо присутствовать, чтобы их видели, ими восхищались, их вожделели.

Со стороны их жизнь напоминает волшебную сказку. На краткий срок они и сами могут уверовать, что в этом и заключается смысл жизни: ведь им дано почти все то, что есть у вызывающих зависть девушек, мелькающих в глянцевых журналах и рекламных роликах. Если взять себя в руки, можно даже скопить денег. И так продолжается до тех пор, пока ежедневный тщательный осмотр не выявит первых следов, оставленных временем. С этой минуты они знают - отныне можно уповать только на удачу и молиться, чтобы следов этих не заметили ни фотограф, ни стилист.

И вместо того чтобы вновь взяться за чтение, Жасмин поднимается, наливает себе бокал шампанского (это разрешено, но не очень принято), берет хот-дог и подходит к окну. Молча стоит, глядя на море. С нею все будет совсем не так.

1: 46 РМ

^Знпросыпается в испарине. Взглянув на часы в изголовье, понимает, что проспал только сорок минут. Он измучен и напуган. Он, всегда считавший, что не способен причинить кому бы то ни было страдание или вред, сегодня утром отправил на тот свет двоих ни в чем не повинных людей. Да, ему уже приходилось уничтожать заключенную в человеке вселенную, но для этого всегда были основания.

Ему приснилось, что девушка, торговавшая на набережной, пришла к нему и вместо того, чтобы осудить, -благословляет. Он плачет у нее на груди, просит простить, а она, не обращая внимания на его слова, гладит по голове, утешает. Оливия - великодушие и прощение… И теперь он спрашивает себя, заслуживает ли его любовь к Еве этой жертвы?

И предпочитает думать, что да. Если девушка попалась ему, если дело выгорело легче, нежели он предполагал, стало быть, для всего произошедшего есть какая-то причина.

Усыпить бдительность «друзей» Джавица оказалось нетрудно. Он знал этот тип людей: они натренированы и обучены реагировать стремительно и точно, а помимо того - фиксировать любое подозрительное движение, интуитивно угадывать опасность. Они, без сомнения, поняли, что он вооружен, и долго держали его под наблюдением. Потом решили, что он не представляет опасности, и расслабились. Не исключено даже, что приняли его за своего брата-охранника, высланного вперед проверить обстановку, убедиться, что хозяину ничто не угрожает.

Хозяина у него не было. А угрозу представлял он сам. Войдя в павильон и определив свою следующую жертву, н уже не мог отыграть назад - иначе перестал бы уважать себя. Он заметил, что дорожка, ведущая к этому павильону под парусиновым навесом, охраняется, но ведь ничего не стоит пройти через пляж. И побыв десять минут, он вышел, надеясь, что «друзья» Джавица заметят это. Развернулся, сошел по спуску, предназначенному только для постояльцев отеля «Martinez* - пришлось показать магнитную карту, заменяющую ключ от номера, - и вновь двинулся туда, где происходило «действо». Идти по песку в башмаках было трудно, и Игорь вдруг заметил, как он устал - и от перелета, и от боязливого ощущения, что задумал нечто невозможное, и от напряжения, так и не покинувшего его после того, как он уничтожил мироздание бедной девушки, торговавшей кустарными сувенирами, а вместе с ней - многие и многие будущие поколения. Однако отступать было поздно.

Прежде чем снова появиться под навесом, он достал из кармана бережно сохраненную трубочку, торчавшую из стакана с соком. Открыл маленький стеклянный пузырек, который показывал Оливии, только, вопреки его словам, содержал он не бензин, а совершеннейшую ерунду - иголку и кусочек пробки. В нем он проделал отверстие по диаметру соломинки.

Потом вновь появился на празднестве, в павильоне, уже переполненном гостями, которые, обмениваясь приветственными возгласами, поцелуями и объятиями, бродили там с коктейлями всех цветов радуги - это и руки занимает, и помогает скрасить ожидание той минуты, когда начнется угощение и можно будет наконец поесть - весьма умеренно, впрочем, потому что следует соблюдать диету (особенно после пластических операций), а кроме того - предстоит еще ужин, где, если даже совершенно не хочется, придется есть, ибо так предписывают правила хорошего тона.

Большую часть приглашенных составляли люди среднего возраста. И означало это, что сюда созвали профессионалов. Возраст их играл Игорю на руку, поскольку все они уже были вынуждены пользоваться очками. Здесь никто их, разумеется, не надевал, пугаясь того, как ужасно звучат эти слова - «старческая дальнозоркость». Здесь все обязаны одеваться и выглядеть как подобает людям в расцвете лет, чей дух «вечно молод», а бодрость - завидна. И притворяться, что чего-то не заметили оттого лишь, что не обратили внимания, тогда как на самом деле - попросту не разглядели.

И только двое гостей видят все и вся - «друзья» Джа-вица. Но на этот раз наблюдают за ними.

Игорь поместил иголку в трубочку и сделал вид, что снова потягивает через нее сок.

Стайка хорошеньких девушек у стола притворялась, что очень внимательно слушает экстравагантные истории уроженца Ямайки, хотя на самом деле каждая из них раздумывала, как бы половчее отбить его у со-

ерниц и затащить в постель - ибо молва приписывает обитателям этого острова необыкновенную сексуальность.

Игорь приближается, вынимает трубочку и через нее выдувает иголку в сторону своей жертвы. И увидев, как Джавиц Уайлд схватился за пораженное место, отходит, чтобы вернуться в отель, подняться в свой номер и попытаться заснуть.

Яд кураре, которым индейцы Южной Америки смазывали перед охотой наконечники своих копий и дротиков, и сейчас применяется в европейских клиниках, чтобы, для облегчения работы хирурга, отключить - под контролем аппаратуры, разумеется, - те или иные группы мышц. От дозы, которая содержалась на кончике иглы, выпущенной из трубочки, птица замертво падает с неба через две минуты, поросенок агонизирует четверть часа, а крупное млекопитающее - такое, как человек, - гибнет через двадцать минут.

Яд парализует окончания двигательных нервов всей поперечно-полосатой мускулатуры, а следовательно и той, что участвует в дыхании, и это приводит к удушью. Самое любопытное - или, если угодно, самое скверное - что жертва, оставаясь в полном сознании, не может ни позвать на помощь, ни остановить медленный процесс своего умирания.

Если индейцам в сельве случится поранить палец об отравленное копье или стрелу, они знают, что пострадавшему надо сделать искусственное дыхание «рот в рот» и дать противоядие, изготовленное из целебных трав: его постоянно носят с собой, ибо такие случаи нередки. А в городе, сколь бы энергичные меры по реанимации ни принимали парамедики, абсолютно никакого эффекта они не добьются, ибо считают, что имеют дело с сердечным приступом.

Игорь шел в отель не оборачиваясь. Он знал, что сейчас один из «друзей» ищет злоумышленника, а другой вызывает «скорую», но та, хоть и прибудет без задержки, все равно ничем не поможет, потому что не поймет, что произошло. Люди в зеленых жилетах обступят пациента, выгрузят из машины дефибриллятор - аппарат, который разрядом тока может «запустить» остановившееся сердце - и портативный электрокардиограф. Но при поражении ядом кураре сердечная мышца страдает в самую последнюю очередь, и сердце продолжает биться даже после того, как происходит смерть мозга.

Они не заметят на ленте никаких признаков патологии, они сделают внутривенное вливание, сочтя, что человеку стало плохо от жары или что он чем-то отравился, и произведут все требующиеся по науке манипуляции и, может быть, даже наложат кислородную маску. А к этому времени двадцать минут уже истекут.

Игорь желает Джавицу, чтобы ему не успели помочь - в противном случае он до конца дней, подключенный к системам жизнеобеспечения, останется на больничной койке в статусе «овоща».

Да, он предусмотрел все. Прилетел во Францию на личном самолете, чтобы можно было провезти с собой пистолет и отравляющие вещества, раздобытые благодаря связям с чеченским криминалитетом, действующим в Москве. Рассчитал по секундам и тщательно отработал, как перед важными деловыми переговорами, каждый свой шаг, каждое движение. Список намеченных жертв он держал в голове: лишь одну из них он знал лично - все прочие должны быть людьми разного

зраста, разной национальности, разных социальных ословий. Он месяцами изучал дела серийных убийц, апуская компьютерную программу, пользующуюся ольшей популярностью среди террористов, потому о не оставляет следов разысканий и исследований, н принял все необходимые меры к тому, чтобы по-~м, когда миссия будет выполнена, можно было уйти езамеченным.

Он обливается потом. Нет, дело тут не в раскаянии -Ева, наверно, заслуживает приносимых ради нее ертв, - а в бессмысленности всей его затеи. Да, совер-енно очевидно, что женщина, которую он любит боль-ie всего на свете, должна знать, что он способен на все - даже на уничтожение миров, но все же стоит ли? Быть может, наступает миг, когда следует принять свой удел, не становиться против течения событий, и люди тогда сами войдут в чувство и разум?

Он устал. Он не в силах больше рассуждать здраво, - и как знать, быть может, мученичество лучше убийства? Быть может, лучше сдаться, предаться воле судьбы и тем самым принести любви самую большую жертву - собственную жизнь? Не так ли поступил Иисус по отношению к миру, не было ли это самым наглядным уроком людям, которые, увидев Его побежденным и распятым на кресте, подумали, что на этом все и кончится? И расходились тогда, ликуя от одержанной победы, гордясь ею и не сомневаясь, что с этой проблемой они покончили навсегда.

Он сбит с толку. Он собирался уничтожать миры, а не предлагать свою свободу в обмен за любовь. Девушка с густыми бровями похожа на Пречистую Деву, на Богоматерь Скорбящую.

Он идет в ванную, подставляет голову под струю ледяной воды. Должно быть, это все - от недосыпа, нового места, разницы во времени или оттого, что он все-таки сделал такое, на что считал себя не способным. Он вспоминает обет, который дал перед мощами святой Магдалины. И все же - правильно ли он поступает? Ему нужен знак.

Самопожертвование. Да, он уже и раньше думал об этом, но лишь теперь, обогатившись опытом двух уничтоженных сегодня утром мирозданий, стал ясно сознавать, что же происходит на самом деле. Предаться всецело, полностью. Вверить свою плоть рукам палачей - а те судят только по деяниям, забывая о намерениях и причинах, побуждающих к совершению любого поступка, которое в обществе считается предосудительным. Иисус (а он понимал, что любовь заслуживает чего угодно) получит его дух, и Еве останется его душа. Она поймет, что он оказался способен принести себя в жертву обществу, причем - ради нее. Ему не грозит гильотина: смертная казнь во Франции отменена давным-давно, но скорей всего он проведет в заключении многие годы. Ева раскается в своих грехах, будет навещать его в тюрьме, приносить передачи, у них найдется время поговорить, подумать - и для любви тоже: хотя их тела не будут соприкасаться, но души наконец-то станут ближе, чем когда бы то ни было. Даже если им придется долго ждать той минуты, когда можно будет жить вместе в том доме, который он задумал построить на берегу Байкала, это ожидание очистит их и осенит благодатью.

Да, надо пожертвовать собой! Он закручивает кран, какое-то время смотрит на свое отражение в зеркале, но видит там не себя, но Агнца, снова обреченного на заклание. Он надевает то же, что было на нем утром, спускается на улицу, идет к тому месту, где сидела обычно маленькая продавщица со своим товаром, а потом подходит к первому же полицейскому.

- Девушку, которая торговала здесь, убил я. Полицейский разглядывает его - элегантно одет, но

волосы растрепаны, а под глазами - синяки.

- Кустарными поделками? Игорь кивает, подтверждая - да, ту самую. Полицейский отвлекается и приветливо кивает проходящей мимо паре, нагруженной пластиковыми паке-

ами из супермаркета:

- Вам бы нанять кого-нибудь - что же самим-то таскать?

- Ну, только если вы и будете платить ему жалованье, -отвечает с улыбкой женщина. - В этой точке земного шара никого нанять невозможно.

- Ну да! У вас каждую неделю - новое колечко с бриллиантом. Так что едва ли дело в этом…

Игорь ошеломленно взирает на них: ведь он только что сознался в преступлении!

- Вы поняли, что я вам сказал?

- Сегодня очень жарко. Вам бы надо немного отдохнуть, поспать… Каннам есть что показать своим гостям.

- Но как же с этой девушкой? …

- Вы были знакомы с ней?

- Я никогда прежде ее не видел. Утром она стояла здесь… Я…

- …Вы увидели, как подъехала «скорая помощь» и кого-то погрузили в машину на носилках. Все понятно. И вы решили, что ее убили. Не знаю, откуда вы приехали, не знаю, есть ли у вас дети, но прошу - будьте поосторожней с наркотиками. Вот говорят, что от них не так уж много вреда, а поглядите, что случилось с этой бедной девочкой-португалкой.

И удаляется, не дожидаясь ответа.

Игорь думает: надо настоять на своем, сообщить всякие подробности - но примут ли его всерьез и в этом случае? Всякому ясно, что нельзя убить человека средь бела дня, на главном проспекте Канн. Что ж, тогда он расскажет, как - опять же на глазах у многочисленных гостей - погасла еще одна галактика.

Но блюститель порядка и слуга закона даже не стал его слушать. Что же это за мир?! Неужели, чтобы к тебе отнеслись всерьез, надо выхватить из кармана пистолет и поднять пальбу?! Неужели, чтобы тебе наконец поверили, надо бесчинствовать, подобно варвару, который не ищет оснований для своих действий?!

Игорь, провожая глазами удаляющегося полицейского - тот пересекает улицу и входит в кафе, решает постоять здесь еще: быть может, тот передумает, решит все же проверить или получит какое-нибудь распоряжение из участка и тогда захочет вновь поговорить с этим странным прохожим, разузнать у него о совершенном преступлении.

Но он почти уверен - этого не произойдет, в ушах еще звучит реплика полицейского насчет нового колечка с бриллиантом на пальце женщины. Быть может, он знает, откуда это кольцо? Да конечно нет: в противном случае полицейский бы уже отвел ее в участок и привлек за контрабанду.

Для женщины, разумеется, бриллиант магически возник на прилавке ювелирного магазина после того, как - об этом неизменно упоминают продавцы - был огранен бельгийскими или голландскими мастерами. В зависимости от чистоты воды, каратности, типа огранки цена может колебаться от нескольких сотен евро

суммы, большинству простых смертных представляющейся заоблачной.

Бриллиант, который еще называют «диамант» - это, как всем известно, отшлифованный, ограненный алмаз, то есть кусок углерода, подвергшийся воздействию времени и высокой температуры. Поскольку это - неорганическое вещество, невозможно точно сказать, сколько же этого самого времени ушло на изменение его структуры, однако геологи оценивают срок в диапазоне от 300 миллионов до 1 миллиарда лет. Образуется такой минерал обычно на глубине 150 км и постепенно продвигается ближе к поверхности земли, что позволяет осуществлять добычу.

Алмаз - самое твердое и прочное вещество в природе, и обрабатывать его можно только с помощью другого алмаза. Мелкие частицы, остающиеся после огранки, используют в промышленности - в шлифовальных станках, например. А иного предназначения у бриллианта нет: он пригоден исключительно для того, чтобы служить украшением, и назначение у него только одно - быть бесполезной драгоценностью.

Бриллиант - это наивысшее выражение человеческой суетности.

Несколько десятилетий назад, когда мир вроде бы начал возвращаться к социальному равенству и практичности, бриллианты стали исчезать с рынка. И так продолжалось до тех пор, пока крупнейшая горнорудная компания со штаб-квартирой в Южной Африке не прибегла к услугам одного из лучших в мире рекламных агентств. Одни представители Суперкласса обрели других, и в результате поисков и усилий родилась на свет одна-единственная фраза из трех слов: «Бриллианты - это навсегда».

И - готово: проблема решилась, ювелирные фабрики вложились в идею, и отрасль вновь стала процветать. Если бриллианты - это навсегда, нет лучшего средства, чтобы выразить свою любовь, которой теоретически тоже вроде бы полагается быть вечной. Нет более верного признака, чтобы отличить Суперкласс от миллиардов тех, кто находится в основании этой пирамиды. Спрос на драгоценные камни увеличился, цены взметнулись. А через несколько лет южноафриканская компания, диктовавшая законы на международном рынке, увидела, что все пространство вокруг нее завалено трупами.

Игорь знает об этом не понаслышке: когда понадобилось пресечь межплеменную резню, ему пришлось весьма тяжко. Но он не жалеет об этом - удалось предотвратить гибель многих и многих тысяч, хотя почти никому об этом неизвестно. Он лишь мельком упомянул о своем участии в тот день, когда они ужинали с Евой на берегу Байкала, и распространяться на эту тему не стал: когда творишь доброе дело, пусть правая твоя рука не ведает, что делает левая. Он спас - выкупил за бриллианты - много жизней, о чем никто никогда не узнает.

А полицейский, не принявший всерьез речи преступника, который признался в своих грехах, и вместо этого восхищался бриллиантом на пальце у женщины, несущей из супермаркета пакеты с туалетной бумагой и гигиеническими средствами, оказался в профессиональном плане не на высоте. Ему невдомек, что в этой бесполезной отрасли крутятся 50 миллиардов долларов в год, занята целая армия тех, кто добывает алмазы, кто перевозит их, охраняет, обрабатывает, гранит и оправляет, страхует, торгует ими оптом и в роскошных ювелирных магазинах. Он не знает, что долгий путь от рудника до прилавка лежит через грязь и кровь.

В грязи копошится тот, кто посвятил жизнь поиску камня, который сделает его богатым. Он находит и продает по 20 долларов то, что посетителю бутика обойдется в десять тысяч. Но считает, что в накладе не остается, потому в его краях люди не зарабатывают и полусотни долларов в год, и пяти камешков достаточно, чтобы жизнь его была счастливой, хоть и короткой - пока еще не придумано условий труда хуже, нежели те, в которых работает он.

От него камни переходят в руки неведомых скупщиков, а затем без задержки переправляются к нерегулярным армиям в Либерию, Конго или Анголу. Некто в сопровождении до зубов вооруженной охраны отправляется на тайный аэродром. Из приземлившегося самолета выходит респектабельный господин в деловом костюме, а за ним - другой, одетый попроще, и с чемоданчиком в руках. Некто холодно приветствует прилетевших. А потом передает им несколько маленьких свертков-пакетиков - то ли из суеверия, то ли еще по какой причине они изготовлены из старых чулок.

Тот, что одет попроще, достает из кармана специальный окуляр, вставляет его в левый глаз и начинает проверять один камешек за другим. Часа через полтора он получает представление о товаре и, вынув из чемоданчика высокоточные электронные весы, высыпает в чашку содержимое чулок. На клочке бумаги ведутся подсчеты. Затем товар и весы прячутся в чемоданчик, и по знаку элегантного господина пять или шесть охранников начинают выгружать из самолета большие ящики. Их ставят на землю у полосы, а самолет улетает. Вся операция занимает обычно полдня.

Ящики вскрывают. В них - снайперские винтовки, противопехотные мины, осколочные гранаты. Оружие раздают наемникам и солдатам, и очень скоро в стране происходит государственный переворот, жестокость которого превосходит все представления о добре и зле. Вырезают поголовно целые племена, насилуют женщин, дети остаются сиротами, а многие, подрываясь на минах, - еще и калеками. Тем временем за тридевять земель оттуда - где-нибудь в Антверпене или в Амстердаме - серьезные, сосредоточенные люди осторожно, бережно, любовно, испытывая творческий восторг от собственного искусства, обрабатывают камни, и вспышки искр, блистающих на каждой новой грани этого преображенного временем углерода, завораживают их. Алмаз, поддаваясь алмазу, становится бриллиантом.

На одном конце - в отчаянии голосят женщины, и небо задернуто пеленой дыма. На другом - из окон хорошо освещенных комнат видны старинные прекрасные дома.

В 2002 году ООН принимает резолюцию - «Процесс Кимберли», требующую прослеживать происхождение алмазов и запрещающую ювелирам приобретать те, что привозятся из зоны боевых действий. На какое-то время респектабельные огранщики пользуются услугами южноафриканской корпорации, монопольно поставляющей им материал. Но вслед за тем находятся способы сделать бриллиант «законным», резолюция же служит для того лишь, чтобы политики могли сказать: «Мы делаем все, чтобы закрыть доступ на рынок «кровавым бриллиантам"».

Пять лет назад Игорь, обменивавший камни на оружие, собрал маленький отряд, предназначенный для того, чтобы прекратить кровопролитную междоусобицу на севере Либерии, и достиг своей цели. Убиты были только убийцы. В деревни вернулся мир, а бриллианты стали покупать американские ювелиры, не задавая нескромных вопросов.

Если общество потворствует преступлению, у человека есть полное право сделать то, что он считает наиболее верным.

Нечто подобное произошло несколько минут назад на пляже. Когда убитые будут обнаружены, кто-нибудь из должностных лиц скажет всегдашнее:

«Делается все возможное, чтобы установить личность убийцы».

Как же, установите вы… Великодушная, как всегда, судьба снова указывает ему, каким путем следовать. Мученик не получит воздаяния. Да, Ева, наверно, будет страдать в разлуке с ним, ей не с кем будет разговаривать, ожидая долгими ночами и нескончаемыми днями его освобождения. Она будет плакать всякий раз, как представит его в холодной и сырой тюремной камере. Но когда придет час окончательно отправиться в дом на берегу Байкала, годы, наверно, уже не позволят им пережить и осуществить все задуманное.

…Полицейский выходит из кафе:

- Как? Вы все еще здесь? Чем я могу помочь вам? Вы заблудились?

- Нет, благодарю вас, все в порядке.

- Послушайтесь моего совета, отдохните… В эти часы на солнце быть очень опасно.

Он возвращается в отель, принимает душ. Просит телефонистку разбудить его в четыре часа - до тех пор он успеет выспаться, обрести необходимую ясность мысли

Пауло Коэльо

и не повторять того дурацкого поступка, который только что едва не нарушил все его планы.

Потом, позвонив портье, заказывает столик на террасе - когда проснется, там хорошо будет выпить чаю в тишине и спокойствии. Потом долго глядит в потолок, ожидая, когда придет сон.

Происхождение бриллианта никого не волнует - лишь бы сверкал.

На этом свете одна только любовь заслуживает абсолютно всего. Все прочее противоречит законам логики.

Игорь снова, как уже случалось с ним не раз, предчувствует ощущение безграничной свободы. Постепенно исчезают смятение и растерянность, голова работает отчетливо.

Он отдал свою судьбу в руки Иисуса. Иисус решил, что он обязан исполнить свое предназначение.

Он засыпает, не испытывая ни малейшего чувства вины.

1: 55 РМ

Габриэла решает не торопясь дойти пешком до указанного места. Ей надо успокоиться, привести мысли в порядок. Ибо близок час, когда не только самые тайные ее мечты могут сбыться, но и самые жуткие кошмары - стать явью.

Пикает телефон. Это - сообщение от ее агента: «Поздравляю. Соглашайся на все. Целую». Она глядит на толпу, медленно фланирующую по набережной Круазетт: люди вроде бы сами не знают, чего хотят. А вот она знает! Теперь она - больше не одна из толпы авантюристок, слетающихся в Канны и действующих наугад и наобум. У нее - серьезное резюме, внушающий уважение профессиональный багаж, и она никогда не пыталась победить в жизни лишь с помощью своих природных данных. У нее есть талант! И встречи со знаменитым режиссером она добилась сама, без чьей бы то ни было помощи, не стремясь никого поразить экстравагантностью наряда и даже не успев отрепетировать свою роль.

Можно не сомневаться - режиссер примет все это во внимание.

Она остановилась перекусить - до этой минуты вообще ничего не ела, и первый же глоток кофе вернул ее к действительности.

Так почему же все-таки выбрали ее?

И какую роль ей предложат?

А что если Джибсон, посмотрев видеоролик, поймет, что она ему не подходит?

«Успокойся! Тебе нечего терять!» - прикрикнула она на себя, но внутренний голос настаивал: «Это - твой единственный шанс».

Шанс не бывает единственным, жизнь обязательно предоставит еще один. Но голос не унимается: «Может быть. Но когда это произойдет? А ты помнишь, сколько тебе лет?»

Она помнит. Двадцать пять. Для актрисы - что бы та с собой ни делала - это много.

Она расплачивается за сэндвич и кофе и направляется на причал - на этот раз стараясь держать свой оптимизм в узде и не называть других авантюристками. Идет, повторяя про себя правила позитивного поведения, и эти мантры позволяют не думать о предстоящей встрече.

«Если ты веришь в победу, победа верит в тебя.

Рискни всем во имя своего шанса и отринь от себя все, что сулит тебе спокойствие и уют.

Талант - это всеобъемлющий дар. Однако нужна отвага для того, чтобы пользоваться им: не бойся быть самой лучшей».

Но Габриэла сознает: недостаточно сосредоточиться на изречениях великих мудрецов и наставников, надо попросить помощи небес. И начинает молиться, как всякий раз, когда впадает в смятение или тревогу. Она чувствует, что должна принести обет, и решает, что если получит эту роль, пешком пройдет от Канн до Ватикана.

Если фильм в самом деле снимут.

Если он получит мировой успех.

Нет, достаточно просто сняться у Джибсона - ее сразу заметят другие режиссеры и продюсеры. Вот если случится так, она совершит это паломничество.

Стоя в условленном месте, она смотрит на море, снова проглядывая сообщение от агента: если он уже в курсе дела, то, стало быть, дело это серьезное. Но что значит совет «соглашаться на все»? Переспать с режиссером? С исполнителем главной роли?

Прежде она на такое не отваживалась, но сейчас готова на все. Тем более что любая женщина мечтала бы о связи с мировой знаменитостью.

Она снова устремляет пристальный взгляд на море. Она могла бы успеть забежать домой и переодеться, но из суеверия не стала этого делать: если уж отправилась на пробу в джинсах и белой блузке, в этом надо оставаться до вечера. Потом, ослабив пояс, садится в позу лотоса и, как предписывает йога, дышит медленно и глубоко, чувствуя, как все - тело, сердце, голова - приходит в норму.

Из подлетевшей к пирсу моторки выпрыгивает человек:

- Габриэла Шерри?

Она кивает, и человек помогает ей спуститься в лодку, начинающую путь по морю, заполненному яхтами всех видов и размеров. Рулевой не произносит ни слова и, кажется, вообще уносится мыслями в неведомую даль, воображая, что происходит сейчас в каютах этих корабликов, и думая о том, как хорошо быть владельцем одного из них. Габриэла колеблется: в голове у нее роятся бесчисленные вопросы, и довольно одного приветливого слова, чтобы незнакомец превратился в союзника и помог ей драгоценной информацией насчет того, как себя вести в таких обстоятельствах. Но кто он такой? Может быть, он даже обладает влиянием на Джибсона, а может быть, просто выполняет его поручения вроде этого - доставляет хозяину начинающих актрис. Нет, лучше уж не рисковать.