II Виктор Януш 8 страница

– Беру вот эти три вещи, – сообщил он продавщице, выходя из примерочной с портфелем в руке.

– У нас есть те же модели других цветов…

– Нет-нет, спасибо, это именно то, что нужно. Я заплачу наличными.

Продавщица пошла к кассе.

– Убрать ваш пиджак и плащ в пакет?

– Да, спасибо большое.

Две минуты спустя он уже шагал по Канебьер с видом заправского горнолыжника. Нелепость наряда его не смущала. Пусть смеются, лишь бы не поймали. Но куда теперь? Первым делом надо убраться подальше из центра. По пути ему попался мусорный контейнер, в который он кинул пакет из магазина. Освобождаясь от лишних вещей, он сам словно бы становился легче. Еще чуть-чуть, и взлетит. Увы, он по-прежнему был привязан к земле.

Миновав бульвар Сен-Луи, он пересек улицу Павийон и оттуда свернул направо. Инстинкт подсказал ему, что он приближается к Старому порту. Нет, это плохая идея. Он чуть замедлил шаг, когда его размышления прервал скрежет автомобильных тормозов. Рядом остановился полицейский фургон, из которого горохом посыпались люди в форме. Они бежали к нему.

Он развернулся и бросился назад. На сей раз ему каюк. По всему кварталу разносился вой сирен. Полицейские передавали друг другу по рации: засекли Януша. Весь город словно зашелся в едином крике, и этот крик требовал его смерти.

Януш споткнулся о край тротуара, чуть не упал, но устоял на ногах и бросился к вытянутой в длину площади. Он несся вперед, прижимая к себе портфель, уже не веря в удачу. И в этот миг перед ним, как в сказке, появилось облако пара. Он вытер со лба заливавший глаза пот и увидел полуоткрытый канализационный люк, огороженный забором. Животный инстинкт шепнул ему, что там – его спасение. Он поискал взглядом рабочих.

И обнаружил их в глубине, метрах в тридцати. Они сидели в сапогах и касках, жевали сэндвичи, курили и смеялись. Януш перепрыгнул через ограду, каблуком отшвырнул прочь крышку и полез по лесенке, твердя про себя, что все эти знаки ниспосланы ему свыше. Знаки, доказывающие его невиновность. И он спустился вниз.

Его ноги коснулись земли. Он взял вправо и, сдернув шапку, пошел узким коридором, стараясь держаться подальше от булькающей посередине жижи. Еще одна лестница. Затем еще одна. Канализационная сеть Марселя не просто располагалась под землей – она имела вертикальное строение.

Наконец он вышел к более широкой лестнице, спустился по ней и попал в просторное квадратное помещение с бетонными стенами – нечто вроде машинного зала, освещенного лампами дневного света. Здесь стояли какие-то резервуары, тянулись трубы и работали механизмы. Не успел он сделать и трех шагов, как заметил мужчину, стоящего к нему спиной, – тот снимал показания датчиков с переносного прибора. Мужчина никак не отреагировал на появление Януша – глухой он был, что ли? Януш подошел поближе и все понял. Под защитной каской у парня были надеты наушники, и он покачивал головой, очевидно, в такт музыке.

Януш приставил пистолет ему к затылку. Парень мгновенно сообразил, что от него требуется. Содрал наушники и поднял руки вверх.

– Повернись.

Тот повиновался. И обнаружил нацеленный на себя ствол. На его лице не читалось ни малейшего страха. Он просто молча смотрел на Януша. В своем сером комбинезоне, сапогах и каске он походил на водолаза, исследующего морское дно. В руках он по-прежнему держал портативный пульт и щуп.

– Вы… вы хотите меня застрелить? – через несколько секунд спросил он.

– Нет, если ты сделаешь то, что я тебе скажу. Отсюда есть выход?

– Их несколько. Каждая подземная галерея имеет несколько выходов. Ближайший отсюда…

– А самый дальний? За пределами Марселя?

– В главном коллекторе. Это в каланке Кортью.

– Пошли.

– Да это в шести километрах!

– Значит, не будем терять время.

Парень медленно опустил руки и направился к железному шкафу.

– Куда ты? – крикнул Януш, поднимая оружие.

– За снаряжением. Туда без спецкостюма нельзя.

И он открыл металлическую дверцу. Януш схватил его за плечо и оттолкнул от шкафа. Сам вытащил каску и одной рукой водрузил себе на голову.

– Еще респираторы возьмите, – спокойно произнес рабочий. – Через кислотные отсеки без них не пройдем.

Януш немного растерялся. В шкафу хранились сапоги, комбинезоны, респираторы, какие-то металлические фляги… Парень подошел поближе:

– Дайте я.

Он выбрал два респиратора, напоминавшие противогазы времен Первой мировой, только в дизайнерском исполнении. Затем вытащил пару сапог.

– Обуйтесь.

Парень казался невероятно невозмутимым и уверенным в себе. Януша прошиб холодный пот. Почему он так себя ведет? Может, это ловушка? Может, он уже успел включить сигнал тревоги? Но он не стал ломать себе голову над этим вопросом. Выхода у него все равно не было. Приходилось довериться своему провожатому.

Пока он одевался, парень спросил:

– А что вы натворили-то?

– Тебе надо знать одно: мне терять нечего. У тебя рация есть?

– Нет. Тут есть узел связи, с которого можно звонить в другие бригады. Ну, еще можно сообщение отправить вот с этого терминала.

– Оставишь его здесь. Тебя скоро хватятся?

– Хотелось бы… Но я тут одинокая крыса. Хожу проверяю приборы, если надо, ремонтирую. Всем на меня плевать.

Правду он говорит или блефует? Узнать невозможно. Януш махнул пистолетом:

– Пошли.

Они двинулись в глубь туннеля. Каждый следующий проход был точной копией предыдущего. Януш обливался потом. В этих катакомбах стояла душная, вонючая жара.

Вскоре он понял странное поведение парня. Тот являл собой яркий пример мономана. Работа была для него всем. С лабиринтами, которыми они шли, он составлял единое целое. Через короткое время парень заговорил. И потом уже болтал не закрывая рта. Рассказывал о подземной системе канализации. Об истории Марселя. О чуме. О холере…

Януш его не слушал. По трубам, тянувшимся на уровне их голов, сновали крысы. Мелькали таблички с названиями улиц. Но он недостаточно хорошо знал Марсель, чтобы определить их местонахождение. И вынужден был слепо следовать за человеком-крысой, который шлепал сапогами по влажно чавкающей земле.

Януш совершенно утратил представление о времени и пространстве. Изредка он задавал спутнику один и тот же вопрос:

– Далеко еще?

Тот отвечал, что не очень, и продолжал свою лекцию по истории. И в самом деле чокнутый. Всего раз Януш заметил, что обстановка под землей изменилась. Вдруг стало больше крыс: они сновали у них под ногами, взбирались одна на другую и карабкались к потолочным сводам. Их писк разносило вокруг многоголосое эхо.

– Ле-Бомет, – пояснил парень. – Тюрьма. Превосходный источник пищи, отбросов и тепла…

Януш шел, высоко поднимая ноги и ступая на цыпочках. Дальше туннель расширился и превратился в темный канал, наполненный вязкой жижей. Теперь они пробирались по колено в грязи.

– Это очистной резервуар, в котором собираются твердые фракции. Наденьте респиратор. Тут плохие испарения. Они без запаха, поэтому мы их не ощущаем, но они смертельно опасны.

Они медленно продвигались вперед. Януш слышал только звук собственного дыхания, усиленный респиратором. Во рту стоял привкус железа и резины. В свете неоновых ламп на отсыревших стенах плясали их искаженные тени. Примерно через километр декорации снова изменились. Подземный водоем стал намного шире, и они теперь шагали по узкой кромке вдоль него.

Наконец провожатый Януша снял с лица респиратор:

– Ну все. Здесь уже можно нормально дышать.

Януш глотнул первую порцию свежего воздуха, как утопающий, выбравшийся на берег. Сделал глубокий вдох и задал привычный вопрос:

– Далеко еще?

Парень вместо ответа вытянул указательный палец. В конце туннеля пробивался неясный свет – не прямой, а отраженный от черной поверхности воды. Мелкие ромбики поблескивали, словно крупицы слюды.

– Что там?

Парень вытащил связку ключей.

– Солнце.

* * *

Януш договорился с парнем. У того была машина, припаркованная на стоянке станции очистки. Он пообещал подвезти его до ближайшей деревни, после чего оба поклялись навсегда забыть о существовании друг друга.

Без каски и респиратора у того оказалось загорелое, продубленное солнцем и ветром лицо. Должно быть, по выходным знаток подземных лабиринтов рыбачил на природе. Они стояли на утесе, возвышающемся над марсельским коллектором. Напротив, сколько хватало глаз, расстилалось под голубыми небесами море. Волны, разбиваясь о темные островки, выносили к берегу серебристое кружево пены. Вид отсюда открывался восхитительный. Картину портил только чудовищный запах.

Заглянув вниз, под утес, легко было обнаружить его источник. На самом деле бухточка Кортью представляла собой отстойник. Грязно-желтую жижу, состоявшую из дерьма и мусора, разбавленную морской водой. Над этим мерзостным бульоном кружили тысячи чаек, прочно связавших свое благоденствие с тоннами ежедневно прибывавших отбросов.

– Вон моя «кангу». Довезу тебя – и чао!

Януш улыбнулся: ему понравилось, что парень перешел на «ты». Он сунул пистолет за пояс, решив довериться водолазу, вернее, грязелазу. Откровенно говоря, он уже устал от бдительности.

– Поведешь ты, – сказал он и на всякий случай добавил: – Только без фокусов.

– Если бы я хотел показать тебе пару фокусов, ты до сих пор бродил бы по отстойнику.

Януш не стал спорить. Ему повезло, что он нарвался на эту одинокую крысу. В парне явственно ощущалась какая-то независимость, даже бунтарство. Представитель контркультуры… Они переоделись и забрались в «кангу». В салоне хорошо пахло, особенно по сравнению с витавшими снаружи миазмами.

Парень повел машину от Марселя, следуя дорожным указателям на Кассис. Поначалу Януш внимательно смотрел по сторонам, но после первого же километра бросил это занятие. Вопрос «куда» перед ним не стоял. Перед ним стоял вопрос «что». Что делать? Он понял, что у него в данный момент нет конкретной цели. И сразу же вспомнил о главном.

Открыл портфель и достал кипу бумаг, помеченных шифром К095443226.

– Куда ехать? – спросил его водитель тоном, каким требуют точных указаний.

– Пока прямо, – ответил Януш.

В первой папке лежали фотографии с места убийства. Ничего более дикого он в жизни не видывал – если, конечно, не считать фотографий убитого Минотавра. Почерневший костлявый труп, застывший в мученической позе: прислоненный спиной к скале и обративший мертвый взор к небу. По бокам от тела раскинулись огромные обугленные крылья в потеках растаявшего воска. Рядом валялись полусожженные перья.

Януш открыл полицейские рапорты, скрепленные степлером. Марсельцы подошли к расследованию со всей серьезностью. Составили точный график всех передвижений Сокова в дни, предшествовавшие убийству. Установили его личность. Узнали, как он жил. Беженец из Юго-Восточной Европы. Панковал. Пытаясь проследить происхождение героина, обнаруженного в крови погибшего, полицейские обратились в наркоотдел. Безрезультатно.

Но главное, они исследовали косвенные улики. Крылья. Воск. Перья. Связались с производителями дельтапланов и компаниями, занимающимися перепродажей подержанного оборудования, изучили все случаи аварий, произошедших с любителями этого вида спорта. Сначала – в области Марселя, затем – по всей Франции. Итог – ноль. Они опросили поставщиков пчелиного воска в департаменте Вар и в соседних департаментах, а также их покупателей. Снова впустую. То же самое с поставщиками птичьих перьев, использованных убийцей, – перья были гусиные. Они обзвонили все фермы, а также их клиентуру – по всей Франции! – то есть фирмы, специализирующиеся на выпуске подушек и одеял, а также одежды и предметов домашнего обихода. Они не нашли ровным счетом ничего. Ни одного подозрительного покупателя. Ни одного заказа, хоть чем-то выбивающегося из рутины. И это – в течение нескольких месяцев до убийства.

Складывалось впечатление, что преступник самостоятельно изготавливал все атрибуты своих кошмарных постановок.

Януша это обстоятельство немного успокоило. Оно означало, что он сам просто не мог все это провернуть. Тем более – не сознавая, что творит.

– Ну вот, – подал голос его новый знакомый. – Мы в Кассисе. Чего дальше?

– Продолжай пока. Проедем еще немного.

Януш открыл последнюю папку. В ней хранились материалы, связанные с единственным, если не считать пары туристов, наткнувшихся на тело, свидетелем по делу. Кристиан Бюисон по прозвищу Жестянка. О нем Януш уже был наслышан. Но полицейские продвинулись не дальше, чем они с Шампунем. Отыскать чокнутого бомжа им так и не удалось, хотя они прочесали все сообщество марсельских нищих и попрошаек частым гребнем. Разговаривали с бездомными, с сотрудниками благотворительных ночлежек и столовых, с персоналом больниц. Никаких следов мужчины с железкой в черепушке.

Впрочем, они добыли чрезвычайно важную информацию, о которой Януш прежде ничего не знал. Кристиан Бюисон был болен. Очень серьезно болен. Его печень пожирал рак, развившийся после гепатита С, которым он заразился много лет назад.

Полицейские получили эти сведения у Эрика Эношберга – добровольца, прибывшего из Ниццы и входящего в ассоциацию «Уличные врачи». И в последнем рапорте из этого следовал вполне логичный вывод: скорее всего, Кристиана Бюисона уже нет в живых – он умер безымянным где-нибудь на больничной койке, а то и вовсе на улице, под картонным одеялом.

– Найди мне телефон-автомат, – сказал он своему шоферу.

* * *

– Доктор Эношберг?

– Я вас слушаю.

– С вами говорит майор центрального полицейского управления города Бордо.

– Чем могу служить?

Януш купил телефонную карту в компании со своим новым приятелем. Сейчас его «телохранитель» вышагивал туда-сюда перед кабиной, не совершая никаких подозрительных движений и не проявляя ни малейшего желания сбежать.

– Я хотел спросить вас об одном из ваших пациентов. Я имею в виду Кристиана Бюисона, известного также под прозвищем Жестянка.

– Я уже ответил на все вопросы ваших коллег еще в декабре.

– В деле появились новые факты. Убийца совершил еще одно преступление. В нашем городе.

– И?

– Я звоню вам потому, что нам требуется дополнительная информация.

На том конце провода повисло молчание. Пожалуй, Эношберг не относился к числу поклонников полиции. Номер его мобильного Януш нашел в протоколе беседы следователя с врачом.

– Вы говорили, что летом лечили Кристиана Бюисона…

– Лечил! Это слишком громко сказано. В том состоянии, в каком он ко мне обратился…

– Вот именно. Моим коллегам так и не удалось разыскать Жестянку. И они пришли к выводу, что он умер, так сказать, оставшись анонимным. Но мне вот что подумалось. Может быть, вы принимали этого пациента уже после начала расследования и…

– Да, я его принимал.

У Януша прервалось дыхание. Он позвонил врачу на всякий случай, для очистки совести, и вот рыбка клюнула.

– Когда именно?

– В начале января. Это было в Тулоне.

Снова молчание. Казалось, врач колеблется.

– В полиции меня просили сообщить, если он снова ко мне обратится, но я этого не сделал.

– Почему?

– Жестянка умирал. Мне не хотелось, чтобы легавые… я хотел сказать, ваши коллеги понапрасну мучили его.

Януш изобразил сочувствие:

– Я вас понимаю.

– Не думаю, что вы меня понимаете. Кристиан не просто умирал. Он пребывал в жутком страхе. Судя по всему, он видел нечто такое, что несло угрозу его жизни. Хотя ваши коллеги просто отмахнулись от его свидетельства.

– Неужели он видел убийцу?

– Этого я не знаю. Знаю лишь, что с того самого дня он прятался. Это было ужасно. Он умирал, но вынужден был забиться в щель, как таракан…

– Вы положили его в больницу?

– Зачем? В его стадии применяется только симптоматическое лечение.

– Значит, он умер?

– Нет.

Януш прижал к стеклу кулак.

– Где он?

– В Ницце есть одно заведение… Я все устроил. С середины января он там. В безопасности. Доживает свои последние дни.

– Где он?

Януш сейчас же пожалел, что задал этот вопрос, а главное – что задал его в подобном тоне. Не спросил, а заорал. Врач не отвечал. Что ж, он ведь сам признался, что именно этого и хотел избежать: чтобы полиция терзала несчастного бедолагу на смертном одре.

Против всякого ожидания Эношберг вдруг сдался:

– Он у «Кающихся грешников» Арбура… В Ницце.

– А что это такое? Монашеский орден?

– Это старинное братство, существующее с двенадцатого века. Заботится о неизлечимо больных и умирающих. Я попросил их взять к себе Жестянку.

– У них там что, своя больница?

– Нет, просто помещения, где могут находиться больные. Они обеспечивают им необходимый уход.

– По какому адресу?

Эношберг снова заколебался. Но, сказав «А», он уже не мог остановиться на полдороге:

– Авеню Репюблик в Ницце. Не знаю, о чем вы хотите с ним говорить, но надеюсь, это действительно важно. А больше всего надеюсь, что вы с уважением отнесетесь к его состоянию.

– Спасибо, доктор. Поверьте, это чрезвычайно важно. Мы будем вести себя предельно тактично.

Уже вешая трубку, он понял, что его блеф не пройдет незамеченным. Полиция Бордо и Марселя снова поднимет дело об убийстве Икара. Среди ее сотрудников найдется хотя бы один, кто захочет еще раз переговорить с доктором Эриком Эношбергом. И он получит ту же информацию.

* * *

Анаис Шатле сидела, уставившись взглядом в запертую дверь. Сюда, в комиссариат Марселя, ее притащили силой – так буйнопомешанного отволакивают в психушку. Ближе к трем часам, когда стало ясно, что Януш снова выскользнул у них из рук, – после того, как беглеца засекли, на его поимку было брошено сразу несколько оперативных групп, но он буквально испарился, – Анаис от злости прямо-таки озверела.

Она стояла возле своей машины и колотила по ней ногами, после чего как фурия набросилась на парней, видевших Януша и упустивших его. Сорвала с головы одного из них фуражку, у второго сдернула полицейский жетон и с кулаками полезла на третьего. Ее разоружили. Надели на нее наручники. И заперли в этом кабинете. Спасибо, что в кабинете, а не в обезьяннике, – коллега все-таки.

Сейчас она больше не дергалась – благодаря лексомилу. Приняла ударную дозу. Сразу две таблетки, которые заглотала с жадностью наркоманки. Не успели они растаять у нее под языком, как на нее снизошло спокойствие. Штиль после бури.

Она сидела, положив руки на стол и откинув назад голову, и ждала вызова на ковер. А ведь день начался совсем не плохо. Майор Жан-Люк Кронье, возглавлявший группу по расследованию убийства Икара и руководивший поисками Януша, принял ее вполне любезно. Предоставил в ее пользование кабинет – этот самый, где сейчас ее держали взаперти, – и позволил ознакомиться со всеми материалами дела.

Она не нашла в них ничего нового. Кронье с подручными проделал хорошую работу, но уперся в тупик. Помешанный на мифологии убийца умел заметать следы. Марсельским сыщикам не удалось отыскать ни одного свидетеля, не считая какого-то бездомного алкаша, но и тот как в воду канул. С уликами тоже было негусто, кроме оставленных на месте преступления. Обломки дельтаплана, воск, птичьи перья…

Зато по поводу почерка убийцы никаких сомнений не возникало. Речь шла об одном и том же человеке. Модус операнди, использование героина, символика мизансцены – все указывало на то, что орудовал один и тот же маньяк. Анаис обнаружила одно-единственное расхождение: нигде не говорилось, что содержание крови в теле Цветана Сокова было ниже нормы. Анаис запомнила эту деталь – у убитого Филиппа выкачали не один литр крови, – хотя пока она не нашла объяснения этому факту. Лонго сразу обратил внимание на необычайную бледность кожных покровов трупа. Но об Икаре ничего определенного сказать было нельзя – тело слишком обгорело.

Примерно в половине двенадцатого, просмотрев все предоставленные ей документы, Анаис позвонила Паскаль Андре – следственному судье – и договорилась вместе пообедать. Они как раз возвращались из ресторана, когда случилось невозможное. Януш удрал прямо у нее из-под носа, унеся в качестве трофея папку с материалами следствия.

Ничего хуже и представить себе было нельзя.

Второй раз за двое суток она упустила беглеца.

Деверса прав. Ей следует наслаждаться зимним Марселем и гулять по пляжу, не вмешиваясь в серьезные дела.

Она вскочила и встряхнулась. Комиссариат располагался в особняке XIX века. Она же находилась в здании современной постройки, примыкающем к памятнику архитектуры, в кабинете, окнами выходящем на собор Мажор. Эта большая церковь, возведенная из камня двух цветов – кремового и шоколадного, – напоминала итальянский торт.

Зазвонил мобильник. Она вытерла слезы. Слезы безответственной дуры, утратившей понятие о том, где она и зачем. Пора кончать со всей этой ерундой…

– Это Деверса. Что еще вы там натворили? Вам же было сказано, что вы официально отстранены от расследования!

– Я поняла.

– Слишком поздно. Вы завязли по уши.

– В чем завязла?

– Стоит вам где-нибудь появиться, как Януш спокойно сматывается!

Комната закачалась перед глазами Анаис.

– Вы что, меня подозреваете?

– Не я. Сотрудники отдела внутренних расследований. Вы привлекли к себе серьезное внимание.

У нее пересохло в горле.

– Против меня начато… служебное расследование?

– Не знаю. Они мне только что звонили. Вы должны немедленно вернуться в Бордо.

Вся эта история дорого ей обойдется. Гораздо дороже, нежели просто обида. Отдел внутренних расследований начнет рыться в ее жизни. Они поднимут материалы по Орлеану, разнюхают про ее методы на грани законности. Установят, что у нее проблемы с психикой. Вытащат на свет божий скандал вокруг ее отца и его прошлого…

В ушах снова звучал голос Деверса. Шеф сменил тон на более теплый и сочувственный:

– Я окажу вам всю возможную поддержку, Анаис. Не принимайте все это слишком близко к сердцу. Вы еще так молоды…

– Идите в задницу!

Она злобно нажала отбой. И в тот же миг заскрежетал ключ в замочной скважине. Кронье. Коренастый бородач, выглядевший скорее добродушным. На губах у него играла насмешливая улыбка, которую не могли скрыть седеющие усы.

– Здорово вы меня провели.

Он говорил ласково, но Анаис насторожилась: что у него на уме?

– У меня не было выбора.

– Почему же не было? Вы могли бы честно рассказать мне, как обстоит дело.

– И вы бы меня послушали?

– Я уверен, что вам удалось бы убедить меня в своей правоте.

Кронье подвинул к себе стул, перевернул его и уселся задом наперед, положив на спинку обе руки.

– Что дальше?

В этом вопросе не было ни грана иронии. Скорее доброжелательная усталость.

– Верните мне папку с делом Икара, – заявила она. – И дайте поработать над ней еще ночь.

– Зачем? Я выучил все материалы наизусть. Вы не найдете в них ничего нового.

– Я узнаю, что именно искал в них Януш. Почему он пошел на такой риск, чтобы их раздобыть? Вломился в кабинет судьи…

– Я только что разговаривал с ней по телефону. Прокуратура грозится отстранить ее от расследования этого дела.

– Почему?

– Потому что болтала с сотрудницей полиции, не имевшей официального доступа к расследованию. Потому что оставила открытым свой кабинет. Потому что хранила папку с делом в незапертом шкафу. Вот вам три причины. Выбирайте любую.

Анаис на минуту задумалась. Судья оказалась странной особой. За совместным обедом она действительно трещала как сорока, не давая ей и рта раскрыть. А теперь ей влетит.

– Дайте мне дело, – повторила она. – На одну ночь.

Кронье снова улыбнулся. Он смахивал на чуть потрепанного плюшевого мишку, в общем-то симпатичного.

– Этот ваш беглец – на что он способен?

– Он ищет убийцу.

– А разве не он убийца?

– Я с самого начала не верила в его виновность.

– А как же его отпечатки на вокзале в Бордо? Вся эта ложь? Бегство?

– Назовем это цепной реакцией.

– Ну, вы явно идете против потока.

– Дайте мне одну ночь, – взмолилась она. – Заприте здесь, в этом кабинете. И завтра утром я скажу вам, куда отправился Фрер.

– Фрер?

– Я хотела сказать, Януш.

Майор вынул из кармана небольшой блокнот и пачку ксерокопий и положил все это перед Анаис:

– Неподалеку от здания суда в жилом доме под лестницей нашли рюкзак. В нем были личные вещи человека, которого мы ищем. Документы на имя Фрера. Вы совершенно правы. Он ведет расследование.

Кронье перевернул ксерокопии так, чтобы Анаис могла прочитать текст.

– Это отчет о вскрытии Цветана Сокова. Понятия не имею, где он его раздобыл.

Она протянула руку к блокноту, но Кронье тут же накрыл его своей плюшевой лапой.

– Я пришлю вам полное досье по делу Икара. Что бы вы ни нашли, о чем бы ни догадались, все свои соображения сообщите мне. После чего уедете в Бордо. И больше не приблизитесь к этому делу ни на шаг. Скажите еще спасибо, что я уговорил коллег не подавать на вас жалобу за нанесение побоев.

Она, как заевший автомат, повторила:

– Завтра утром. Я сообщу вам все, что узнаю. И уеду в Бордо.

Кронье снял руку с блокнота и встал со стула.

Ни тот ни другая не верили в искренность обещания.

* * *

Януш стоял у окна гостиничного номера. Он был мрачен.

С королем канализации он расстался около пяти часов вечера, близ Иера. Уговорил одного таксиста отвезти его в Ниццу. Водитель, который был родом из Бэ-дез-Анж, как раз возвращался домой. За четыреста евро он согласился преодолеть вместе с пассажиром расстояние в сто пятьдесят километров, разделяющее оба города, взяв на себя оплату бензина и дорожной пошлины.

Всю дорогу он разливался соловьем, расписывая величайшее событие – карнавал, который проходил в Ницце, и сегодня, 19 февраля, сопровождался самым грандиозным празднеством. Такого его пассажир еще никогда не видывал! Будут изукрашенные повозки, будет цветочная битва, будут фейерверки и прочие развлечения! И все это – целых шестнадцать дней!

Януш его не слушал. Он уже прикидывал, как использовать это обстоятельство себе на пользу. В городе будет суматоха. Толпы народу на улицах, многие – в масках. Крики, яркие краски, а главное – неразбериха. И днем и ночью. Полиция и силы порядка с ног собьются, чтобы не допустить серьезных нарушений. Что ж, с его точки зрения, это совсем не плохо.

И вот они прибыли в город. На месте Янушу стало ясно, что таксист бредил. Он пообещал ему карнавал, как в Рио. А глазам Януша предстал впавший в зимнюю спячку город, безлюдный и холодный. Он поселился в отеле средней руки под названием «Модерн», на бульваре Виктора Гюго. И теперь стоял у окна, созерцая расстилавшуюся внизу пустынную улицу в обрамлении кипарисов и пальмовых деревьев. Ницца больше всего походила на курортный город, но ее дома и виллы, являвшие собой смешение всех архитектурных стилей и эпох, не оставляли никаких иллюзий: он попал сюда в мертвый сезон.

Зато ему вспомнились кое-какие сведения о Ницце, вполне согласующиеся с тем, что он видел. Город считался прибежищем пенсионеров, был нашпигован камерами наблюдения и кишмя кишел сотрудниками частных охранных агентств. Помимо моря и солнца, его буржуазное население получало за свои деньги безопасность и спокойствие. Человеку, скрывающемуся от правосудия, хуже места не выбрать…

В приют «Кающихся грешников» Арбура он уже звонил. Автоответчик сообщил ему номер мобильного телефона Жан-Мишеля. Когда он набрал его, то услышал голос, способный служить символом этого заведения. В нем звучали вера, доброта и милосердие. Януш понял, что уловка с полицейским не сработает. И изложил следующую версию. Он бывший бездомный, когда-то друживший с Жестянкой. Недавно ему стало известно, что его дружок доживает последние дни в приюте Арбура, и захотелось повидаться с ним – может быть, в последний раз. Жан-Мишель немного подумал, а потом велел ему прийти завтра к девяти утра.

Януш отошел от окна и рассмотрел свое прибежище. Кровать. Шкаф. Ванная комната размером чуть больше шкафа. Штора была отодвинута, и в зеркале над раковиной, едва освещенном отблесками от неоновой вывески отеля, он видел свое отражение. Призрак в черном костюме, провонявший канализацией. За душой у него ничего не осталось, кроме одного сокровища – папки с бумагами, из которых он извлек имя умирающего бомжа…

Но призрак хотел есть. С самого утра, после завтрака в бесплатной столовой, у него не было во рту ни крошки. Стоит ли рисковать, выбираясь наружу? Он решил, что стоит. Вышел из отеля и пошел налево, наугад, ориентируясь по свету фонарей. Вдоль улицы тянулись виллы, выстроенные в стиле самой откровенной эклектики: тут тебе и эркеры, и орнамент в палладианском стиле, и мавританские башни, и лепнина… Но, несмотря на эту гремучую смесь, все вместе производило впечатление высокомерного равнодушия. Похоже на Северную Италию или Швейцарию. Значит, хмыкнул он про себя, он бывал в этих странах…

На авеню Жан-Медсена работал киоск, торговавший сэндвичами. Он купил себе один с ветчиной и маслом и быстро зашагал прочь. По чистой случайности ноги вынесли его прямиком на Английскую набережную. Здесь выстроившиеся вдоль побережья дома больше напоминали английские постройки. Кровли в виде сахарной головы, китчевые розовые стены, викторианские очертания…