Отражение.

«Доборе утро, Акира-сан!», - молодой человек остановился у открытой двери. Но, не дождавшись ответа, снял обувь и шагнул через порог. «Доброе утро, Акира-сан!», - повторил он еще раз, и опять – тишина. Набравшись смелости, Таку прошел в покои. Посреди просторной комнаты на устланном циновками полу сидел, поджавши под себя ноги, седой старик. Его руки расслабленно лежали на коленях, спина была прямой как стена, он медитировал.

«Ученик не больше учителя», - он помнил это изречение всегда, вернее, с тех пор, как начал приходить в этот дом. И Таку, не слышно опустившись позади старика, принял ту же позу.

Он старался ни о чем не думать, но мысли лезли сами. Вот негодяй Умата, который на прошлой неделе отбил у него девушку, теперь он мозолит прикрытые глаза Таку. И его наглая физиономия ехидно улыбается, глядя ему в лицо. Вот Соеко, сказавшая самые страшные слова на свете, что они больше – не пара и им незачем встречаться. А вот и сам Таку, в истерическом припадке наносящий удары разбитыми в кровь кулаками в кирпичную кладку колледжа, прямо на глазах у младших классов. И при этом шипящий сквозь сжатые зубы: «Шлюха! Шлюха! Шлюха!». Теперь ему за это стыдно, одно радует, что учитель ничего не знает.

«Это хорошо, что стыдно!». Таку вздрогнул. «Хорошо, что тебе стыдно за этот поступок!», - повторил старик. Таку стало не по себе – учитель проник в его мысли. «Стыд это один из путей человека к совершенству. Стыда бояться не надо, но знай меру, дабы не сгореть от него», - изрек учитель и вновь погрузился в себя.

Пораженный способностью сэн-сэя «проникать» в чужую голову, Таку подумал, что и он когда-нибудь вот также научится читать сокровенное. И тогда он узнает наверняка, любит ли его Соеко или нет. Ведь может быть Умата всего лишь ее женский каприз и не более. И она, устав от его бравады и глупости, вернется к Таку.

Так прошла его очередная медитация в доме Акира-сан – одного из адептов «Дзен» - древнего духовного учения. Мысли как кадры в кино сменяли друг друга, а он бестолковой собачонкой гонялся за каждой, вместо того, что бы отрешится даже от самой сладкой и приятной, но такой невыносимо жгучей мысли о Соеко.

Кроме Таку у Акира-сан были еще ученики, но старик предпочитал работать с каждым в отдельности, потому что так было правильнее. Мало ли кого, куда занесет во время сеанса, и другим об этом знать необязательно.

Учитель уже перешагнул восьмидесяти летний рубеж, но был бодр и работоспособен, имел отличную память, цепкий ум и как ребенок радовался каждому новому дню. Вот и сейчас, выйдя на посыпанный крупным белым океаническим песком дворик, он блаженно щурился от яркого весеннего солнышка.

«Таку, ты лентяй и размазня! Следующий раз приходи подготовленным. Выспись хорошенько, настройся на работу и не думай об этой девчонке. Они сейчас все такие. Что в голове у них, что под подолом, все одно – ветер!» «Хорошо, учитель, я буду готов», - Таку несколько раз поклонился и замер в ожидании. «Иди, да благословит тебя Будда!», - неспешно проговорил старик и устремил взгляд за горизонт.

Целый час он добирался до своей крохотной комнатенки, находящейся под самой крышей старого студенческого общежития. Голодный и злой он, не разуваясь, плюхнулся в кровать и закрыл лицо руками. «Соеко, Соеко! Как же я люблю тебя, разве ты не видишь!». Он посмотрел на стоящую, на столе в серебрящейся алюминиевой рамке фотографию и его плечи беззвучно затряслись. Таку горько заплакал.

Что сделала с ним эта любовь, во что превратила некогда гордого и заносчивого независимого паренька из островной японской провинции. Таку уехал в Нагано учиться, мужать, утверждать себя, а на деле стал размазней и сентиментальным нытиком. Эх, Соеко! Эх, все женщины мира вы не стоите и мизинца на его левой руке!

Прошла еще неделя. И каждый день Таку задавал себе один и тот же вопрос, почему так устроена женская сущность? Почему, когда ты любишь искренне и готов отдать ей всего себя без остатка, она тобою пользуются как разменною монетой. Разве сами девушки не хотят такой любви? Да ведь они только и говорят об этом! Таку думал и думал. Думал когда ел, думал, когда слушал лекции преподавателей. Даже во сне эта мысль не покидала его, представляясь бесконечным стеклянным лабиринтом.

Сегодня Таку чуть было не забыл, что должен ехать к Акира-сан. Он спешно собрался и помчался на вокзал. Старик жил в пригороде, в небольшом старостильном домишке. Его крохотный дворик был поделен на три части. Одну часть занимал миниатюрный сад камней, другая, посыпанная песком, была отведена под прогулки и физические упражнения, которых старик знал бесчисленное множество. А на третьей, собственно, стоял дом.

Когда парень торопливой походкой приблизился к не высокой поросшей плющом, каменной изгороди, старик вышел из дома и, повернувшись лицом к нему, слегка поклонясь, громко поприветствовал: «Добро пожаловать, Таку-сан!». Таку остановившись, так же ответил поклоном: «Добрый день, учитель!». Он был настолько погружен в свои размышления, что даже не заметил, что сэн-сэй по обыкновению обращавшийся к своим ученикам словами «негодник» или «разгильдяй», в этот раз проявил необыкновенную учтивость, встретив его как равного себе.

Они оба вошли в дом. Старик воскурил ароматные палочки перед золоченой фигуркой Будды и занял свое обычное место для медитации. Таку сел чуть позади учителя. Акира-сан монотонно в полголоса начал бубнить молитву.

Таку продолжал думать о своем, но слова молитвы медленно и настойчиво размывали ход мыслей, как речная вода размывает песчаную отмель. Какое-то время спустя в его мозгу остались лишь бесформенные лоскуты чувств, вяло колышущиеся от легких дуновений полуденного ветерка. И, наконец, все стихло.

Таку встрепенулся, ему показалось, что он парил в воздухе. В голове было пусто и тепло, сердце перестало щемить от боли и переживаний. Наступил блаженный покой. Он получил избавление от страданий, значит, цель медитации достигнута. Таку осмотрелся вокруг, но ничего не увидел, совсем ничего, как в кромешной темноте. Но только темнота была не черной, а какой-то серой, словно налитая свинцом дождевая туча.

Вдруг прямо перед ним возникло движение. Туча стала менять цвет, в ее веществе начались завихрения, в центре которых образовался маленький, с размытыми краями белесый шарик. Шарик, медленно вращаясь вокруг оси, рос и вытягивался, оформляясь в подобие большого кокона. Сквозь его полупрозрачную оболочку проступало нечто, и Таку стал угадывать очертание человеческого тела, неясно видное через подернутую волнистой рябью тонкую кожицу кокона. С каждой секундой этих метаморфоз тело принимало все более привычные формы. И, наконец, перед ним, так же как и он сам, в пустоте, повисло существо с двумя руками, ногами и головой.

Таку, испытав легкий испуг, отпрянул назад, существо сделало то же самое. Он поднял вверх левую руку, фантом поднял правую. Таку поджал висящие в пустоте ноги. Существо не замедлило повторить. «Похоже, это мое отражение от чего-то зеркального», - подумал он и, вытянул вперед другую руку, пытаясь дотронуться до него. Призрак тоже протянул вперед руку, и когда их пальцы встретились, он, неожиданно ухватив Таку за запястье, привлек его к себе. У парня от страха сдавило дыхание. Их лица были так близко, что казалось, они вот-вот столкнутся лбами. Таку, дергаясь, как рыба на крючке, пытался освободиться от захвата. Фантом, копируя его движения, с искаженной от ужаса гриммассой, смотрел на него пустыми глазницами. Наконец, он разжал пальцы, и они отлетели друг от друга.

«Простите, Таку-сан!», - вдруг сказало существо приятным женским голосом, - «Я не хотела причинять вам вреда». «Ты – девушка?», - отдышавшись, спросил он. «А разве не видно?». Таку стал всматриваться в свое «отражение», и к удивлению заметил, что перед ним действительно парит обнаженное женское тело. «Кто ты и откуда?» - угрожающе произнес он полумагическую фразу – заклинание. В тонких мирах, там, где физическая сила совершенно бесполезна, это единственно действенное оружие. «Не бойтесь! Меня зовут Тоси*», - попыталась успокоить его она.

Таку еще раз оглядел девушку. Она была очень красивой. Ее белое лицо излучало лунное сияние. Маленький чувственный рот украшали пухлые красные губы. А глаза, подведенные по краям черной тушью, были глубоки как океанская бездна. Страх исчез. «И что же ты тут делаешь?», - поинтересовался он.

__________________

*Зеркальное отражение (Яп.)

«Я здесь ради вас, господин», - ее полный кротости ответ и интонация тронули Таку до глубины души. В истерзанном сердце, жаждущем простой человеческой жалости, зародилось ответное нежное чувство. «Я знаю о вашей беде, Таку-сан», - продолжала она, - «Мне жаль. Но я пришла, что бы помочь вам. Разочарования всегда разбивают нашу жизнь как хрупкий фарфор. Поверьте, вы еще так молоды, и это не последнее». Тоси неотрывно смотрела парню в глаза, и от этого у Таку начала кружиться голова. Странные вибрации проходили сквозь его тело. Алеющий рисунок ее губ был таким притягательным, что ему, во что бы то ни стало, захотелось поцеловать девушку. И Таку подался вперед, что бы сделать это.

«Не надо, господин!», - она выставила руку, преграждая ему путь.

«Но я люблю тебя!», - закричал он. В его голове вдруг все смешалось, образы Тоси и Соеко слились воедино.

«Вы можете любить меня Таку-сан, но не прикасайтесь ко мне, пожалуйста!». И она умоляюще посмотрела на него.

«Чем же ты мне поможешь?», - несколько отрезвев от хлынувших через края чувств, спросил Таку.

«Вы пришли сюда с вопросом, господин, что есть женская сущность. Но, что бы понять ее, вы должны заглянуть не только в женщину, но и в себя. В этом и есть моя помощь. Вы войдете в меня, а я загляну в ваши тайники, и так мы, проникнув друг в друга, разрешим неразрешимое».

Таку смутился. Перед ним красивая девушка, совершенно без одежды предлагает ему…. Он покраснел от волнения. «Нет, нет, Таку-сан, вы не совсем правильно меня поняли. Это не то, что вы думаете, это другое!»

Парень впал в ступор, а как же еще можно войти, ведь не дверь же она, в конце концов. Тоси, словно читая его мысли, продолжала: «Вы войдете в меня как в дверь. Так как вы обычно входите в свою комнату. Вы шагнете в меня, а я в вас». Она выпрямилась во весь рост: «Ну же, смелее!». Таку приготовился сделать шаг, такого в его отношениях с женщинами еще не было. Он набрал в грудь побольше воздуха, как перед нырком в глубину, и шагнул.

Первое, что он почувствовал – под ногами была твердь. Он открыл глаза. Над головой сияло голубое небо, в котором звонкими трелями пели птицы. Таку стоял посредине чисто прибранного дворика. А вокруг пышно, розовыми лепестками цвела сакура. Где-то в середине сада журчал ручей. Таку, вдруг, захотелось пить, и он пошел на шум воды. Вишневые ветки мерно покачивались от его прикосновений. По пути ему попались веревочные качели. Под ними лежало несколько мягких игрушек и полуодетая кукла. На деревянном сиденье качелей он увидел брошенную книжку. Таку взял ее в руки и пролистал.

Это была бестолковая любовная история, которую обычно читают молоденькие девушки, предаваясь романтическим мечтам.

«Понятно, это ее мир, наполненный благоуханием и свежестью, легкомысленный и бесшабашный. Находясь здесь, не хочется думать о чем-то серьезном. Отсюда не разглядишь чужой беды и страданий», - вздохнул он о себе. Если бы Таку был мотыльком, он бы день и ночь порхал бы с цветка на цветок в этом чудесном месте. Ах, как хорошо здесь, как легко. Юноша подошел к ручью, опустился на колени, зачерпнул ладонями воду и начал пить. Вода была вкусной, хотя немного горчила, от нее веяло свежестью и еще чем-то приятным, но он не понимал чем.

Он поднялся на ноги и, перейдя через ручей, двинулся дальше. Пройдя вдоль русла с десяток шагов, Таку увидел детскую колыбельку и осторожно заглянул внутрь. Колыбель была пуста. В его руках оказалось одеяло, которое еще хранило тепло младенческого тельца. Затем он прикоснулся к погремушкам и те откликнулись дробным звуком. От кроватки исходил нежный, тонкий запах мыла и присыпки. Таку вспомнил, так пахли руки его матери, когда в семье родился младший брат. Ему вдруг захотелось очутиться в добром прошлом, окунуться в уют домашнего очага и во всепоглощающую материнскую любовь. «В этот мир мы готовы вернуться всегда. Здесь нам незачем надевать маски, здесь нас принимают такими, какими мы есть», - подумал он и остановился. «А куда дальше?»

Юноша оглянулся назад, посмотрел по сторонам. Это был край сада, за ним через небольшой луг открывался вид на океан. Далекая горная гряда фиолетовыми горбами сползала за горизонт. Таку глубоко вдохнул. Легкий воздух был напоен ароматами цветущей сакуры и мокрых водорослей, выброшенных на берег отливом. Вдалеке он увидел какой-то предмет. Путая ноги в луговых травах, Таку подошел ближе. Это было ротанговое кресло-качалка. Через один из его подлокотников свисал шелковый платок, и морской ветер трепал его края. «Это, наверное, ее благородная старость?». У него не было бабушки, она умерла, когда Таку был слишком мал, поэтому подумать и сказать, ему было не о чем. И все же он решил для себя

«Вот почему мы так тянемся к ним. Мы бессознательно ищем вокруг себя гармонию, красоту и умиротворение. И если находим ее в их внешнем или внутреннем мире, то нас от них уже не отделить». Таку, стоял на морском берегу и смотрел, как навстречу ему катятся волны. Он собрался, было идти назад, но вдруг, из ничего возникла дверь. Немного поразмыслив, он отворил ее и шагнул. Серая мгла вновь обволокла его тело с головы до ног.

Какое-то время Таку был один. Легкие прикосновения заставили его обернуться – это была Тоси. «Я рада, что мой господин вернулся! Что вы видели?». Парень подробно обо всем рассказал, а затем спросил девушку о том же.

«Ваш мир, Таку-сан, исполнен пафосного героизма, мечты о славе и жажды самоутверждения. Вы бредите сундуком с сокровищами и надеетесь им завоевать сердце женщины. Я имею в виду ум, силу, ваши таланты и прочие достоинства. Хотя, касаясь лезвий мечей, в изобилии развешанных среди цветущих деревьев вашего сада, я заметила, что они несколько туповаты. Конечно, ими можно снести голову, но вот подброшенный вверх сливовый плод уже не разрубить. Вы не так решительны и воинственны, как кажетесь самому себе. В целом же ваш мир за первой дверью не плох и он мне понравился». «Мне тоже понравился твой мир. Мне было в нем спокойно и хорошо, а главное понятно моему уму», - Таку снова смотрел в ее глаза и не мог оторвать взгляд. Их манящая бархатная темнота буквально держала его за сердце.

«Таку-сан, вы готовы войти во вторую дверь?»

«Думаю – да!»

«Хорошо, но будьте осторожны!», - предупредила его Тоси.

«Ты тоже, будь осторожна».

Они, взялись за руки, паря друг напротив друга, и каждый из них шагнул навстречу.

Мир за этой дверью, в самом деле, оказался другим. Таку это заметил сразу. Сделав первый шаг, он обо что-то оцарапал ногу. Это были полувысохшие колючки, которые в изобилии росли вдоль узкой тропинки, уходящей в заросли высокого кустарника. Здесь тоже светило солнце, но бегущие по небу тучи иногда заслоняли его свет. Кроме птиц, в этом мире были и другие обитатели: Таку чуть не наступил на насекомое очень неприятного вида. Он с опаской отдернул занесенную для шага ногу и едва не упал. «Какая гадость!», - подумал он и стал внимательнее смотреть вперед.

Очередная туча заволокла солнце, и с неба на землю упали первые капли дождя. Юноша поднял голову вверх, несколько капель угодило ему прямо в губы, и он, ощутив их горьковато-соленый вкус, подумал: «Странное дело, дождевая вода обычно пресная. Может быть это ее слезы?». Дождь усилился, и Таку поспешил к зарослям, что бы укрыться от него. Ощерившийся кустарник не проявил гостеприимства, и парню пришлось довольствоваться крохотным пространством, образованным поверхностью почвы и хаотично сплетшимися ветвями растения. Согнувшись пополам, он протиснулся под крону и стал ждать. А снаружи уже бушевал почти тропический ливень. Было видно, что капли очень тяжелые и большие. Они с размаху били по листьям деревьев, и те не выдерживая силы удара, отрывались и летели в траву. Таку овладела тоска. «Неужели она все время плачет, чего ей не хватает, может быть, кто-то обидел ее?». Тем временем дождь так же быстро кончился, как и начался, и юноша решил выбраться из своего убежища. Опираясь на ладони, он уже почти вылез, когда одна из его рук, не удержавшись на мокрой кочке, погрузилась по локоть в какую-то жижу, прикрытую жухлой травой. Чувство омерзения усилилось, когда Таку ощутил легкие скользящие движения по коже. Там что-то шевелилось. Он стал вызволять свою руку, и его глаза расширялись все больше и больше. «Это труп, труп! Я влез в его гниющее нутро! О, ужас!». Парень посмотрел чуть выше и увидел торчащую наполовину из земли почерневшую, с лохмотьями кожи на лице голову, оказалось, его рука угодила в наполненную гноем брюшину. Он вскочил на ноги и побежал прочь, не разбирая дороги.

Таку остановился лишь, когда совсем обессилел. Он упал на землю, распластавшись, и тяжело дыша. Во рту ощущался вкус крови, и сильно тошнило. Проблевавшись, Таку сел. «Боже, неужели, это и есть ее женская суть». Он брезгливо посмотрел на покрытую бурой коркой левую руку, и, задрав голову, увидел верхушки склонившихся над ним деревьев. Там где они почти смыкались, синело небо.

Нужно было отыскать воду. С трудом поднявшись, и едва переставляя ноги, Таку-сан отправился искать источник. Страшная и отвратительная картина гниющих человеческих останков еще стояла у него перед глазами, когда он набрел на широкую поляну, залитую ярким солнечным светом. Юноша остановился. По краям поляны росли молодые сосенки. Под ногами – ковер из лесных цветов. За частоколом низеньких деревьев угадывалась вода. Это было небольшое озеро, из которого, журча хрустальными струями, в небольшую расселину стекала шустрая речушка. Спустившись с пологого склона поляны, Таку, войдя по колено в воду, принялся смывать тлен. Наконец, когда дело было сделано, он, отойдя подальше, склонился над поверхностью озера, чтобы вдоволь напиться. Вдруг, глядя в свое отражение, он неожиданно вздрогнул – на него из воды смотрела Соеко. Нервы парня не выдержали, издав пронзительный крик, Таку хлопнул что есть силы по неподвижной воде. Распуганные криком утки с шумом поднялись в воздух, эхо зло и отрывисто отбросило звук от стен деревьев, со всех сторон обступивших озеро.

Испуганный видением, он быстро выбрался на берег и, забравшись на вершину небольшого холма, сел. Мокрые штанины прилипли к ногам, его пробирал холод, зубы дробно стучали друг о дружку. А сверху солнце теплыми ласковыми лучами грело макушку головы, и лишь где-то по верху живота проходила размытая граница этих двух ощущений. «Не все так просто здесь. Тут жизнь соседствует со смертью, а красота – с уродством, как тепло с холодом, и с этим придется смириться, видимо таков ее мир», - рассудил в себе юноша. Отдышавшись и согревшись, он набил рот сладкой ежевикой, росшей неподалеку. Затем, напившись, теперь уже впрок, двинулся дальше.

С этого момента Таку стал меньше удивляться, когда на пути ему попадались, то буквально выжженные, местами заваленные городским мусором, проплешины леса, то невероятно прекрасные островки нетронутой природы. И он, было, начал привыкать к этому чередованию, когда вдруг увидел дерево.

Дерево было самым обыкновенным, но стоящим несколько поодаль от остальных. Таку показалось, что на его стволе есть что-то особенное. Он подошел поближе, что бы рассмотреть. Сначала он не поверил своим глазам, потом его сдавил смех – прямо из грубой древесной коры на разной высоте нагло торчали несколько мужских пенисов. Они были большие и маленькие, и выглядели совершенно натурально. «Ничего себе, штуковина, Тоси, Тоси, какая ты не скромная!», он еще раз прыснул от смеха и пошел прочь.

К концу дня, Таку смертельно устал. Ему хотелось назад, но дверь не появлялась. Он уже долго ходил по одному и тому же месту, как вдруг над головой что-то клацнуло. Это был открытый люк, подобный чердачному. Таку вытянул вверх руки, они с трудом дотягивались до его краев. Первая попытка – и он, сорвавшись вниз, больно ударился о сухую землю. И лишь с третьей юноша выбрался наружу.

В этот раз ему пришлось ждать Тоси гораздо дольше, чем в первый.

Он даже вздремнул и уже сквозь сон услышал знакомый голос. Молодые люди обменялись впечатлениями. Тоси тоже выглядела утомленной и даже подавленной. В целом их миры отличались лишь деталями. Контрасты встречались на каждом шагу. Это были далекие от идеала обиталища, в которых разная нечисть и грязь соседствовала с кристальной чистотой и совершенством.

«Ты убила человека?», - с тревогой в голосе спросил Таку.

«Какого человека?», - Тоси отвела взгляд.

«Не знаю, но я видел труп».

«Видишь ли, у меня был парень, ну, такой как ты – простачок из провинции. Он меня очень любил, я это видела и понимала. Я с ним встречалась, и мне он нравился. Но мои друзья, они смеялись надо мной. Они говорили: «Зачем тебе этот годзилла**, он чужой, он не нашего круга, брось его!». И я его бросила, и ушла к одному из своих бывших бой-френдов».

«А как его звали?», - задумчиво спросил Таку.

«Его звали Хироси, Хироси Накама***. Он сильно переживал, мне рассказывали. А потом он куда-то пропал, говорили, что уехал к матери в свой городишко».

«Ты похожа на Соеко».

«Мы все друг на друга похожи. Я всегда оплакиваю этот день, когда он наступает. А труп, который ты видел – суть мое предательство, и оно гниет до сих пор».

«Прости, что разбередил эту рану, мне жаль тебя», - извинился Таку, ему вдруг захотелось привлечь к себе эту девушку, казавшуюся такой беззащитной.

«Ничего, мне стало легче, ты ведь выслушал меня и, надеюсь, простил за него».

Таку вздохнул: «Да, простил. И вместе с тобой я простил Соеко. Мне тоже стало легче». Он улыбнулся.

«Послушай, я там… ну, в общем, я там видел одно дерево…», - стыдливо выдавил из себя юноша. На белом лице Тоси вспыхнул румянец: «Я тоже кое-что видела, например, твои рисунки. Мы должны были это заметить, за Дверьми все открыто, здесь ничего не утаишь».

«Я просто хотел познать женское тело. Уже в Нагано, я купил себе проститутку. Я хотел попробовать… все вышло очень быстро, я толком так и не понял, что к чему», - запинаясь, с откровенничал Таку.

«И мужчины, и женщины всегда интересуются этим. Женщины, по-моему, даже больше.

_________________

** так в Японии называют иностранцев, нежданных гостей.

*** дословно: первое слово - щедрый; второе - близкий друг, союзник

Знаешь, если люди искренне любят друг друга, то открывают для себя еще одну Дверь. Но тогда я не успела».

«Я тоже», - согласился он.

«Хорошо, мой господин! У нас осталось мало времени, а нам еще надо войти в третью Дверь», - заторопилась Тоси: «Это очень важная Дверь, мало кто заглядывал или даже хочет заглянуть туда. Но тот, кто поймет суть вещей спрятанных за ней, станет по- настоящему свободен. Вы готовы?»

«Да, Тоси!».

И они шагнули.

За третьей Дверью Тоси оказалась совсем небольшая комната. Ее стены были задрапированы черной тканью. В ней не было окон, и не понятно, как дневной свет едва проникал внутрь. Но Тако отчетливо увидел, парящую посреди комнаты, в воздухе, большую катану – длинный изогнутый самурайский меч.

Он подошел ближе. Стальной клинок зловеще блестел своей зеркально отполированной поверхностью, черная длинная ручка и золоченая гарда придавали ему мощь и скрытую силу, а отсутствие ножен говорило о готовности применить его в любой подходящий момент. Таку зачарованно смотрел на оружие. Он, как и любой японский мальчуган любил такие мечи. В детстве в великом множестве он делал их из дерева, а, став взрослым, потратил все свои небольшие сбережения, что бы местный мастер выковал ему настоящий. Но такое великолепное изделие он видел впервые.

Таку протянул руку, что бы слегка прикоснуться к лезвию меча. Он ничего не почувствовал, когда мякоть большого пальца расползлась напополам и, алая кровь шлепками закапала на досчатый пол комнаты. Таку даже не успел испугаться. В это же мгновение под ногами у него открылся люк, и он едва опомнившись, провалился в серую мглу.

Тоси уже была там. «Таку-сан, вы прикоснулись к мечу, я вижу, дайте сюда руку!». И она быстрым движением, накинув свернутый в трубочку шелковый платок, перетянула ему пораненный палец.

«Что, ты видела в моей комнате», - бледнея, поинтересовался Таку.

Тоси смущенно улыбнулась: «Мишку!»

«Повтори, что ты сказала?», - не поверив своим ушам, переспросил он.

«Я видела там коричневого плюшевого мишку».

Таку представить себе не мог, что в его самой сокровенной комнате обитает старый забытый плюшевый мишка, которого он так любил в детстве и которого так стыдился даже перед самим собой.

«Но…»

«Не надо, мой господин!», - и она прикрыла его рот своей ладошкой, - «Мир бы давно перевернулся и люди утопили бы друг друга в крови, если бы было наоборот».

Где-то за слоями серой тучи вспыхивали и гасли далекие молнии. Он огляделся по сторонам, но Тоси рядом уже не было. Юноша несколько раз окликнул ее, она не отозвалась.

Приближалась гроза. Что делать теперь, Таку не знал. Он продолжал висеть в сером клубящемся тумане, когда над его головой раздался пушечный раскат грома. Ослепительна вспышка распылила его сознание на кванты света. Ровного, золотистого света, в котором ничего не существовало, и одновременно было все. И Таку растворился в нем весь, без остатка. Он сам стал этим светом, льющимся в бесконечность...

…Били в набат. Огромный медный кимвал гудел от удара к удару густым басом. К Таку медленно возвращалось сознание. Постепенно, кимвал превращался сначала в колокол поменьше, потом еще меньше, наконец, он зазвенел совсем маленьким колокольчиком.

«С возвращением, Таку-сан», - раздался где-то рядом голос учителя, - «С возвращением!».

Таку открыл глаза, и увидел перед собой склонившегося над ним старого Акиру, в руке которого, была зажата связка с бубенцами. Юноша попытался встать, но ноги не слушались. Учитель, аккуратно поддерживая его под локти, помог сесть и вытянуть затекшие ноги.

«Простите, Акира-сан, я, наверное, уснул?», - виновато произнес он.

«Вы превзошли меня! Мне понадобилось для этого почти пятьдесят лет!», - с плохо скрываемой радостью за ученика ответил Акира, - «Теперь я могу спокойно умереть!».

«Что, все это значит, Акиро-сан?», - Таку не мог понять, что произошло: «Я всего лишь спал и видел сон». И он в общих чертах рассказал его учителю. «Я знал, что вам предстоит провести в медитации почти трое суток, в этот раз вы пришли подготовленным, Таку-сан, и достигли «сатори»**** - просветления»

«Я достиг «сатори», но как!?»

«Ваш неразрешимый вопрос послужил ключиком к непростому замку медитативной практики. Вы оказались в жизненном тупике, но благодаря настойчивости и жажде истины не отступились. И великий Будда воздал вам за труды, Таку-сан».

Таку посмотрел на старика, тот был счастлив. «Странно то, что учитель всегда мне казался надменным, ворчливым и повернутым на своих упражнениях человеком, а сейчас он сияет, как новая монета, в искренней радости за меня», - подумал он.

«А, что дальше, Акира-сан, что мне делать дальше?».

«Мне нечему вас больше учить, Таку-сан».

«Но, учитель, мне будет не хватать вас!», - Таку только сейчас ощутил, что за эти полтора года он незаметно для себя привязался к старику.

__________________

****внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы (человека) через достижение «состояния одной мысли». Главная цель медитации.

«Вы можете приходить ко мне в любое время дня и ночи на чашечку чая», - добродушно улыбнулся Акира.

С момента достижения «сатори» Таку заметил в себе главную перемену, он перестал бояться потерь и разочарований. Он, даже как будто перестал торопиться, и вдруг стал все успевать. Теперь простой здравый смысл руководил его потребностями: хочешь спать – спи, хочешь есть – ешь, а если кто-то живет по-другому, это его дело. Ему уже не надо было надевать маски и лицемерить в общении с людьми. Его больше не интересовали их пороки и слабости. И если с ним начинали ссориться, он молча ждал, когда его противник устанет от собственной злобы и, наконец, заткнется. В конце концов, в нем появилась какая-то внутренняя сила, с которой другим нельзя было не считаться.

Соеко действительно скоро рассталась с Уматой. Ей наскучили его однообразные нелепые выходки и откровенная глупость. За фасадом эффектной внешности плейбоя было пусто, как в брошенной картонной коробке из-под платья. К Таку она долго не подходила, может быть потому, что, как и Тоси, она стыдилась своего поступка.

Однажды они случайно встретились у дверей колледжа.

«Привет», - сказала Соеко.

«Привет», - ответил Таку.

«Мне кажется, я совершила ошибку, прости!», - в ее глазах заблестели слезы.

«Я давно тебя простил», - юноша смотрел в вечернее небо, залитое золотистым светом заходящего солнца, - «Еще там. И хочу сказать, что благодарен тебе за это».

«За что?», - с недоумением спросила Соеко.

«За те три двери, в которые меня впустили».

«В какие двери?»

«Соеко, это длинная история, если хочешь, я тебе ее расскажу, но не сейчас». Он улыбнулся, слегка поклонился и, повернувшись, зашагал прочь.

«Можно я позвоню тебе?», - вдогонку закричала Соеко.

«Звони, конечно, мы ведь с тобой друзья!», - не останавливаясь, ответил Таку.

29.01.11