Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 7. Математические гении






Математические гении

 

- С лушай, а зачем ты ему про сопли-то сказал? Он же сразу на это... ну, взвился? - Никит а явно чувствовал себя за что-то виноватым и хотел оправдаться. Способ, которым он оправдывался, выбирают при случае куда больше половины людей - доказать, что виноват кто-то другой.

- Точно, с соплями - это здорово! - неожиданно вступила Капризка. - Я тоже от тебя не ожидала. Не думала, что ты такой... крутой...

- Я - крутой?! - Витёк весело рассмеялся и тут же поморщился, потому что на губе разошлась едва поджившая болячка. - Да никакой я не крутой. Я этих... здорово испугался. Просто оно как-то само получилось. Я и не знаю - почему.

- Я знаю, - вдруг заявила Маринка. - Это парадоксальная реакция на страх. Меня родители к психологу водили, что я сплю со светом, одна не остаюсь и всё такое. Ну, мать до кучи стала жаловаться, что они меня воспитывают, а я им назло делаю и грублю, как будто нарочно напрашиваюсь, чтоб меня наказали. Вот психолог и сказал, что это они слишком на меня давят, а у меня - парадоксальная реакция. Парадоксальная - это вроде наоборот. Ещё он про крысу говорил, что если её собака в угол загонит, то она поворачивается и сама бросается на собаку, хотя та её в двадцать раз больше. Вот и Витёк от страха бросился.

- Ну, Маринка, спасибо за крысу! - фыркнул Витёк, но смеяться не стал, а лишь осторожно улыбнулся краешком губ.

- А чего, может быть и так, - Никит у, по-видимому, объяснение Маринки вполне удовлетворило. - Только что мы теперь делать-то будем? Эти типы, похоже, действительно в электричках промышляют. «Наше место» - так они говорили? Значит, встретиться с ними ещё раз - запросто. А они уж нас запомнили, я думаю...

- Можно садиться рядом с кнопкой и, как увидим, сразу милицию вызывать, - предложила Маринка.

- Сейчас! - презрительно усмехнулась Капризка. - Так они тебе и побежали. Милиция приезжает, когда всё уже идёт полным ходом. Вот у моей тётки три раза в квартиру лезли, весь замок перекорёжили, но не до конца, видать, собачонка тёткина их отпугивала - маленькая, но лает звонко. Она в милицию позвонила, а ей говорят: ограбят - тогда звоните.

- Можно внешность сменить, чтоб не узнали, - задумчиво предложил Никит а. - Волосы перекрасить, под щёки специальные подушечки подложить, грим, ещё парафин можно...

- Я не хочу волосы перекрашивать и подушечки тоже не хочу, - тревожно возразила Маринка. - Да и родители меня за волосы убьют.

- У неё на даче инопланетянка живёт, в поезде шпана караулит, а она за волосы трясётся. Девчонка! - Никит а пренебрежительно сплюнул на сторону.

- А сам-то!.. - моментально вспыхнула Маринка. - А сам-то!...

- Детектив хренов! - поддержала Капризка.

- Погодите, - Витёк примиряюще поднял руку. - Если мы сейчас перегрызёмся, делу это не поможет. Аи одну оставлять нельзя, это ясно. Тем более что она же не знает про наши приключения. Если никто не приедет, она может сама куда-нибудь двинуться, и кто знает, что из этого выйдет. Девчонкам ездить не надо - опасно. Буду пока ездить я один. Один человек менее заметен...

- Ага, и справиться с ним легче, - фыркнула Капризка. - Я - с тобой! Кто-то же должен милицию вызывать, не всегда же бабки с котами попадаться будут. Да и не слабее я тебя, если разобраться!

- А потом надо придумать что-нибудь ещё, - продолжил Витёк, как бы не замечая воинственных речей Капризки. - Может, ещё у кого дача есть? В другом месте?

- У Баобаба, - вспомнил Никит а. - Баобаб не болтун, вроде некоторых, - мальчик мстительно покосился на Маринку.

- Не годится, - отмёл Витёк. - Он как раз позавчера нам с Борькой рассказывал, как там отец с друзьями гуляют и кто-то после бани в первом снегу голышом заснул. Утром нашли, синий, не дышит, думали - труп. Принесли в дом, накрыли простынкой, помянули, собрались милицию вызывать. Тут труп садится на лавке и говорит: «Почему без меня пьёте? И мне налить!» - Капризка и Маринка захохотали, Никит а остался серьёзным. - И брат у него на днях из Испании приезжает. Значит, ещё и братнины друзья гулять будут. Только Аи там и не хватает...

- Ещё у Альберта дача есть, - вспомнила Маринка. - Хорошая, со всеми делами. Мне Варенец говорил, только я не помню где. Но могу у Варенца прощупать.

- У Альберта я и сам спрошу, - сказал Витёк. - Чем меньше народу, тем лучше. И у Лёвушки Райтерштерна спрошу.

- Дело, - одобрил Никит а. - У Лёвушки вся родня на исторической родине, в Израиле, может, от кого дачка бесхозная осталась.

- Ты что-то задумал! - Маринка обвиняюще вытянула палец в сторону Никит ы. - Ты говоришь, соглашаешься, а сам - что-то задумал. Я чувствую. Говори - что?

Никит а смешался, что-то забормотал насчёт того, что ничего он такого... То, что он не нападал, а оправдывался, косвенным образом подтверждало правоту Маринки.

«Ну и чёрт с ним! - подумал Витёк. - Не до детектива сейчас с его расследованиями. Надо Аи оттуда вытащить, а там - посмотрим».

- Лёвушка с Альбертом - это классно, - усмехнулась Капризка. - Соберётесь вместе и будете задачки решать. Математические гении! Ты Аи ещё задачки не предлагал? В качестве развлечения?

- Не подумал как-то, - серьёзно ответил Витёк. - При случае обязательно предложу. Только это Альберт с Лёвушкой и Варенцом - гении. А я - так, объяснятель. Ты же знаешь...

- На скромных - воду возят! - зло процитировала Капризка высказывание сестры.

- Пускай, - Витёк равнодушно пожал плечами. - Кто-то же должен и воду...

 

- Ксюша, тебе не кажется, что в седьмом «А» что-то происходит?

- А почему мне-то должно казаться? Ты - классный руководитель, пусть тебе и кажется, и... Максим! Ну сколько раз я просила тебя пожалеть мои нервы и сидеть нормально! В любой же момент могут люди зайти...

- Ксюша, я не понимаю. Ну, вот если бы мы с тобой целовались, тогда, конечно, неудобно вышло бы...

- Максим, прекрати!!! Ты совершенно не чувствуешь субординации, ты ведёшь себя антипедагогично. Педагог должен не только учить дисциплине, но и в первую очередь сам подавать ученикам пример. Всем. От посадки на стуле до оборотов речи и формы одежды. Мы же учим малышей правильно сидеть за партой. Ты знаешь, что у них к шестому классу делается с позвоночниками?!

- Ксюша, я не служил в армии. Я учился в университете. Откуда мне чувствовать субординацию? А вот ты, иногда мне кажется, могла бы сделать армейскую карьеру...

- Максим, ты меня разозлил, и мне хочется расставить точки над «и». Да. Я могла бы сделать карьеру и в армии, и где угодно. И я её сделала. Потому что у меня есть внутренняя, я подчеркиваю, внутренняя дисциплина. А у тебя её нет. Поэтому ты, несмотря на все свои таланты, карьеры не сделал. И не сделаешь никогда... И нечего на меня обижаться!

- Ксюша, милая, да я же не обижаюсь! Ты сама подумай, что обидного в том, что кто-то не хочет или не может делать эту дурацкую карьеру, которая стоила тебе стольких нервов и морщинок вон там, между бровями, и ещё вот тут...

- Максим, прекрати!!!

- Ксюша, почему у тебя нет детей? Ты же была замужем. А ещё раньше ты была первой красавицей и умницей нашего класса. Тебя выбрали секретарем комсомольской организации школы, и комсомольский значок горел на твоём черном переднике, как капелька крови. Я боялся на тебя взглянуть, Ксюша...

- Максим, прекрати!!!

- Ну что ты заладила одно и то же... Я хочу поговорить с тобой о моём классе. У них что-то происходит, а я не могу понять - что. Ты же знаешь, в этом классе один мой клиент - Боб Антуфьев, ну, может, ещё музыкант Левушка. Остальные же меня в упор не видят и не слышат. Что для них история и историк в придачу к ней?! Вспомогательный предмет... Как хочешь, но, из соображений педагогического авторитета, в твоей гимназии классными руководителями должны быть только математики...

- Где же я наберу столько математиков?

- Тогда, может быть, немного переставить акценты? Чтобы те, кто не математические гении, не побеждает на всероссийских и прочих конкурсах, не чувствовали себя второсортными и не комплексовали? Ведь все ваши программы ориентированы на них - на гениев, им - всё внимание и весь педагогический пыл. Остальные - балласт...

- Это вечный педагогический спор, Максим, - нужны ли спецшколы и какими им быть. Мы сейчас с тобой его не разрешим... Хотя... На кого же, по-твоему, должны быть ориентированы программы математической спецшколы, как не на математически одарённых детей? Ладно, ладно, не буду... И что же происходит с твоим классом? Там, между прочим, настоящих математических гениев всего ничего - два с половиной: Варенец, Альберт и половина Райтерштерна... Довольно слабый класс, по нашим, гимназическим меркам. Много детей спонсоров, а с них какой спрос... Потому я тебе его и отдала.

- Спасибо, Ксюша! Послушай, а Витёк? Виктор Савельев. Почему ты не считаешь его?

- Витя усидчивый, вдумчивый мальчик. Не без способностей, конечно, но звёзд с неба... сам понимаешь. Он даже ни в одной районной олимпиаде не участвовал.

- Почему? У меня есть сведения, что на контрольных он решает задачи за половину класса, объясняет всем решения, по собственной инициативе занимается с отстающими. Вот сейчас он начал заниматься с Ветлугиной. Я так понимаю, что ситуация с ней стала менее острой?

- Да, у неё появились твёрдые тройки. Так это Витя с ней занимается? Молодец, мальчик! Они с Лизой раньше дружили, с первого класса, их учительница рассказывала всякие трогательные истории - я помню. Потом раздружились, знаешь, как это бывает, когда мальчики и девочки взрослеют...

- Знаю, - вздохнул историк.

- Теперь, значит, опять подружились. Это хорошо, это славно... А Витя... Вполне возможно, что у него есть именно педагогические способности - объяснять. Это же разные вещи - ты понимаешь? Прорваться самому - и что-то объяснить другому. У Вити - как раз второе. Это тоже здорово. Но сильным математиком его не назовёшь - это точно. Я же его третий год учу. Всегда стандартные решения, никогда не поднимет руку, не предложит что-то оригинальное. Тот же Варенец из кожи вон лезет... Альберт все контрольные за пятнадцать минут решает. А Витя всегда сдаёт листок чуть ли не последним...

- Ксюша! Да он потому и сдаёт листок последним, чтобы не привлекать к себе внимания. За это время он успевает решить все варианты и раздать решения жаждущим подсказки. Сколько у вас всего вариантов?

- Шесть, по числу рядов.

- Так значит, он за сорок пять минут решает шесть контрольных. Шесть, понимаешь?! Ты же математик, считай, это получается ровно в два раза быстрее твоего Альберта! Ты же сама говоришь - класс в целом слабый, много блатных. А программа по математике - ого-го! Альберт и Варенец скорее удавятся, чем для кого-то что-нибудь сделают, Лёвушка - весь в облаках. Вот Савельев и тащит всех желающих...

- Да ну? Я как-то об этом не думала. Детям не свойственно скрывать свои способности, тем более у нас, в гимназии. Я думала, сидит тихой мышкой, значит, тихая мышка и есть. Присмотрюсь теперь к нему...

- Я вообще-то не о Савельеве пришёл говорить. Хотя и о нём тоже... Ты знаешь, что его избили в электричке?

- Конечно, знаю. Это ужасно! Витя - тихий, интеллигентный мальчик. Кому он мог помешать?! А ты говоришь - спецшколы! Ясно, что эту шваль, которая напала на наших детей, выпускают не гимназии...

- Скажи, Ксюша, а ты никогда не задумывалась над тем, что если хороших интеллигентных Вить сразу отбирают в хорошие интеллигентные спецшколы, то оставшимся в обычных, дворовых школах просто не по кому себя мерить? Туда же, в дворовые школы, идут учителя рангом похуже, которые не смогли устроиться в школы хорошие. Они все меряются друг по другу, и получается та самая шпана... А мы потом сокрушаемся: откуда что взялось?!

- Ну конечно, обвини теперь во всём спецшколы...

- А как ты думаешь, что они там делали вечером, за городом, в электричке?

- Кто? А, твои дети? Не знаю, может, гулять поехали?

- Ксюша, эти дети не ездят по вечерам гулять за город. Они и во дворах не гуляют. Они после школы вообще практически не встречаются. Они даже заболевшим товарищам уроки домой не носят. Это другая генерация, Ксюша.

- И что же ты полагаешь? Что они сами говорят?

- Они врут. И даже не скрывают, что врут. И мне не нравится, что я не знаю, что происходит. Потому что было ещё и исчезновение Мезенцевой. Помнишь, милиция ночью звонила?

- Да, да...

- И тоже никто так и не понял, где она была. И все они стали по-другому себя вести. Я не могу это объяснить, я это чувствую. Они были все по отдельности, как раковины в море. Сидят рядом на дне или на парте, но каждый в своей скорлупке, никому дела до другого нет. А сейчас они собираются группками, что-то обсуждают, ругаются, мирятся, орут друг на друга, записки на уроке передают. Они словно впервые друг друга увидели... Знаешь, мне кажется, что у них появилась какая-то общая тайна...

- Максим, не пугай меня. Какая такая тайна у семиклассников?!

- Не знаю. Но очень хотел бы знать...

 

Никит а сидел верхом на невысоком чугунном заборе, держась за решётку странновато вывернутыми ступнями. По бокам, словно копируя его позу, расположились Лилька и Маринка. Все трое напоминали древнеегипетскую фреску. Вокруг стояло с десяток пацанов из седьмого «А».

- Ну, чего тут думать! - рубанул воздух Баобаб. - Будем по очереди ездить, девчонок охранять, и Витька. Надо значит надо.

- Может, правда, переправить её куда? У тёти Софы домик был под Вырицей, - вспомнил Лёвушка, черноволосый и носатый, со слегка выгнутой назад шеей. - Я могу узнать, у кого ключи, и попробовать...

- Не пойдёт! - с досадой возразил Никит а. - Новые сведения появились. Теперь получается, что Маринкина дача - идеальное место. Смотрите: в газете «Озерские ведомости» за двадцать пятое сентября пишут про «тёмное тело сферической формы, которое несколько десятков наблюдателей видели в 17 часов 30 минут в северо-западной части неба». В питерской газете «Тайны вокруг нас»... вот... «корабль инопланетян передвигался прыжками. Пока озерчане, раскрыв рот, наблюдали за его конвульсивными движениями, известный озерский уфолог[59] Николай Афонькин лихорадочно нажимал на спуск фотоаппарата. Увы! В 17.35 загадочный объект (наши эксперты полагают, что это был потерпевший аварию инопланетный корабль) скрылся за лесом, а плёнка оказалась засвечена!» Альберт, Варенец, скажите народу, что у вас?

- Не надо нам сюда соваться, вот что я скажу, - мрачно пробурчал Варенец, высокий и сутулый. - Сунемся - нахлебаемся по самую макушку. Надо сдать эту девчонку куда следует, и пусть там разбираются...

- И куда же, по-твоему, следует её сдать? - издевательски переспросила Маринка. От её голоса длинный и угрюмый Варенец почему-то сжался, стал ещё более сутулым. - Куда?! В милицию? В больницу? В КГБ? Или, может, отдать её известному уфологу Афонькину?! Пусть он её исследует! А? Между прочим, Аи живой человек, а не сумка с документами и не программа компьютерная! Математики хреновы!

- Да я так... так просто предложил... Я же ничего... - пробормотал Варенец.

- Мы посмотрели в сети, что могли, - перехватил инициативу Альберт. - Кроме того, что нарыл Никит а, есть ещё страничка этого уфолога, там чепуха одна. И ещё - это может быть важно. Один чувак в чате (тоже математик, ролевик[60]) посчитал по данным Афонькина траекторию, получилось, что этот корабль приземлился где-то в двадцати километрах от Озерска. Ролевики собираются объединиться с уфологами и весной съездить, поискать. Что для нас интересно? Если в двадцати километрах -значит, он не взорвался, а сел. Это ясно?

- А что такое уфологи? - спросила Лилька.

- Это которые инопланетян ищут. Или уже нашли, - снисходительно объяснил Альберт.

- Ага! Значит, если корабль сел, этот её брат или не пойми кто, скорее всего, жив и будет девчонку искать, так? - уточнил Баобаб.

- Естественно, - подтвердил Никит а. - Поэтому чем ближе будет Аи к месту посадки, тем лучше.

- Так она что, вправду инопланетянка?!! - Лилька вдруг закатила глаза, прижала ладони к щекам и чуть не свалилась с забора. Никит а, держась одной рукой, поймал её за шиворот. - Так чего же мы молчим-то?!

- Заткнись! - внушительно сказал Баобаб и поднёс огромный кулак прямо к курносому носу Лильки. - Если хоть полсловечка кому брякнешь, я тебя, холера ясна, по пояс в землю урою. Вниз головой. Поняла?!

Лилька, потеряв от страха дар речи, мелко затрясла головой.

Требовалось успокоиться. Срочно. Потому что две ночи без сна - это много. Настолько много, что голова уже почти ничего не соображает и воспринимается, как горшок с кашей, забытый на плечах, как на полке. Была какая-то сказка про горшочек с кашей, из которого эта каша всё лезла и лезла, и никто не мог её остановить. В сказке нужно было сказать какие-то заветные слова... А, вот: горшочек, не вари! Горшочек, не вари!

Всё равно варит. Совершенно невозможно не думать. Мама с её педагогическими мыслями и вопросами: «Что ты там делал?» - «На лыжах катался» - «На каких лыжах?! У тебя же нет лыж! Ты на них никогда не катался!» - «Мы взяли в прокате». - «Я знаю, ты мне врёшь! Что вы там делали?!»

Горшочек, не вари! Они так договорились - говорить всем одно и то же, чтобы не поймали. Получилась глупость, но менять показания нельзя - так сказал Никит а. Неужели трудно понять, что если человек говорит сто раз одно и то же, значит, ничего другого он говорить не хочет. Или не может. Мама не понимает. Папа, кажется, понял, потому что отстал почти сразу и только смотрит из своего компьютерного угла, поблескивая очками. Когда думает, что Витёк спит. Но Витёк не может заснуть и только делает вид, что спит, чтобы папа не догадался и не попробовал с Витьком поговорить. Потому что говорить с папой ему не о чем. Аи не вписывается ни в какой алгоритм, и Капризка не вписывается, и парни из электрички, и вообще никто... Только задачи из учебника... Горшочек, не вари!

Может быть, задачи как раз помогут? Всегда помогали. Когда ссорился или когда обижали, когда оказывался самым слабым на физкультуре или самым трусливым во дворе. Может, помогут и сейчас? Только надо с кем-то говорить, иначе проклятый горшочек не даст настроиться, так и будет варить свою проклятую горькую кашу...

Витёк достал с полки свой любимый учебник Сканави[61] (для поступающих на математические факультеты университетов), выбрал раздел «комбинаторика», с сожалением пролистнул самые трудные группы «Б» и «В» (их Альберту не потянуть, только разозлится), выбрал длинную, запутанную задачу из группы «А». По памяти набрал номер. Только бы Альберт не сидел в интернете...

- Альберт? Ты? Привет, это Витёк. Занят? Давай задачку порешаем? Ну конечно, пользуйся чем хочешь... Варенцу не звонил. Мне оторваться надо, а ему такую не потянуть. Он комбинаторику не освоил ещё... У Лёвушки сегодня концерт в Капелле, ты что, не слышал, как он девчонкам хвастался? Хорошо. Записывай условие: «На книжной полке находятся книги по математике и логике - всего 20 штук. Показать, что наибольшее количество вариантов комплекта, содержащего 5 книг по математике и 5 книг по логике, возможно в том случае...»

Альберт отключился. Время пошло. Сосредоточившись, Витёк зажал зубами колпачок ручки и уставился на листок. Каша в горшочке подуспокоилась и мерно побулькивала.

Ситуация складывалась забавная. Дело в том, что Витёк Савельев как раз и был математическим гением, самым способным математиком не только седьмого «А», но, возможно, и всей математической гимназии. Но никто, в том числе и сам Витёк, об этом даже не подозревал. На уроках математики Витёк никогда не поднимал руки (он не понимал, зачем терять время, если можно решать задачи). Каждую задачу он решал многими способами, а потом выбирал среди них тот, который больше всего напоминал объяснения учительницы. Его Витёк и записывал в тетрадку. Курс средней школы (естественно, речь шла только об алгебре и геометрии) Витёк освоил практически полностью и сейчас осторожно подбирался к высшей математике. Выставлять напоказ свои способности или рассказывать о них Витьку просто не приходило в голову. Его считали середнячком и в олимпиадах участвовать не предлагали, да он и сам не рвался. Впрочем, потом он забирал у Альберта условия всех олимпиадных задач и с удовольствием их решал. Альберту, с которым они иногда решали задачки на пару, наперегонки, Витёк всегда давал приличную фору. Альберт об этом не догадывался и считал Витька математиком равным себе по силе, только тормозным и слишком застенчивым. Варенец, возможно, догадывался обо всём, но молчал из каких-то своих соображений. Лёвушку Райтерштерна - половину математического гения, по характеристике директора школы, - такие вещи вообще не заботили. Лёвушка мечтал стать скрипачом-виртуозом, как Паганини, учился в музыкальной школе и считал собственные математические способности скорее помехой, чем подмогой в будущей жизни. При этом математиком Лёвушка был более талантливым, чем музыкантом, и об этом знали все окружающие Лёвушку люди. Кроме него самого. Лёвушка обладал счастливой особенностью: замечал в жизни только то, что хотел замечать. Остальное для него как бы не существовало.

С задачкой Витёк справился за сорок минут. Ещё через полчаса можно будет позвонить Альберту. А потом - спать. Если получится. Чтобы не думать о неприятном, Витёк вспомнил фельдшерицу из озерской больницы. Витёк с Капризкой подъехали туда с шиком, на жёлтой милицейской машине. Фельдшерицу, по-видимому, предупредили заранее, по телефону, и она встречала машину, торопясь ей навстречу по облетевшей мокрой аллее больничного сада. У фельдшерицы были толстые крутые бёдра, похожие на штаны-галифе, сильные белые руки и ослепительно белый халат, накинутый на плечи. Полы халата развевались по ветру, и вся она вместе с халатом очень напоминала корабль-бригантину, несущийся на всех парусах сквозь шторм по осеннему морю. «Где избитый ребёнок?!» - Горшочек, не вари!

 

- Чего у тебя с этой Мезенцевой? - спрашивал Альберт.

И Варенец не знал, что ответить.

- Чего ты её слушаешь? Она же дура кромешная!

- И не дура вовсе. Добрая она. Червяков с асфальта собирает и в траву относит, чтоб не погибли, - вяло возражал Варенец, понимая, что говорит не то и не так.

- Ну так я и говорю - дура! Объясни. Ты же не хочешь ехать туда с ней, и история с девчонкой этой тебе поперёк глотки, я же вижу, - настаивал Альберт. - Зачем едешь, Тарас? Я же отказался...

- Я сам, наверное, дурак! Потому и не отказался! - зло сказал Варенец.

Тарас Варенец уже давно не понимал сам себя. А уж объяснить про себя кому-то другому... Пусть даже Альберту, который вроде бы понимает его лучше других.

И с Мезенцевой непонятно, как всё вышло. Ещё во втором классе Маринка, вся в бантах и рюшах, как-то залезла в школьном дворе на пожарную лестницу и не смогла слезть. Потом она объясняла, что хотела спасти кошку, которая сидела на жестяном карнизе и жалобно мяукала. Увидев приближающуюся Маринку, кошка преспокойно запрыгнула в форточку и скрылась. А Маринка со всеми своими рюшами осталась висеть на пожарной лестнице и ревела белугой. Снизу были видны белые банты по бокам головы, юбка колокольчиком и шов на розовых колготках. Маринкины слёзы капали на выметенный асфальт и оставляли тёмные пятнышки, как будто начался дождь. Гуляющие перед факультативом второклашки растерялись, кто-то побежал за учительницей, а Тарас Варенец - самый высокий пацан в классе - притащил откуда-то ящик, встал на него, схватился руками за нижнюю перекладину и скомандовал:

- Вставай ногами ко мне на плечи! Быстро!

Маринка, не переставая всхлипывать, подчинилась.

- А теперь хватайся за голову! Сползай на плечи! На шею садись!

Девочка покорно и довольно ловко выполнила все команды. Тарас, осторожно балансируя, шагнул с ящика. Витёк и Альберт бросились ему на помощь, поддержали, чтоб не упал, помогли слезть Маринке. Чернявый Лёвушка, открыв рот, наблюдал за происходящим, а потом зачем-то понёс на место использованный Тарасом ящик. Именно в этот момент прибежала наконец-то отысканная девчонками учительница.

Вечером, после факультативов, Маринку, как всегда, забирал отец на белом «Мерседесе».

- Папа, вот этот мальчик, его зовут Тарас, - важно сказала Маринка, указывая на Варенца пухлым пальчиком. - Он меня сегодня спас.

- Молодец, парень! - сказал папа Маринки, протягивая Варенцу руку. - Благодарю за храбрость. Ты вроде парень серьёзный. Расскажи, как всё вышло-то. А то моя доча такого наговорит...

Варенец едва коснулся жёсткой ладони и убежал за угол, застеснявшись. Он плохо умел разговаривать с незнакомыми взрослыми, особенно с мужчинами. Да и откуда? В детском саду вокруг него были одни тётеньки, в школе - тоже. А отца, деда или старшего брата у Варенца не было.

Дома Тарас, смеясь, рассказал матери, как он снимал девочку в бантиках с пожарной лестницы и как эта девочка потом решила, что он её спас, и сказала об этом отцу на «Мерседесе».

- Это хорошо, это ты правильно сделал, - неожиданно одобрила мать. - Теперь держись этой девочки, дружи с ней.

- Зачем дружить? - не понял Тарас. - Я с девчонками не дружу. Они писклявые. Я с Альбертом дружу. И со Стасиком.

- Ну и дружись со своим Альбертом, кто тебе мешает? - согласилась мать. - А только и с девочкой этой тоже дружись. Как её зовут-то? Марина Мезенцева? Ага, правильно, это тот Мезенцев, который спонсор, мне мама Савельева говорила. Богатый жутко. И «Мерседес». Дружи с ней - такое моё тебе материнское слово.

- Как же так, мама? - совсем растерялся Тарас. - Я же не могу по заказу дружить!

- Сможешь, - хладнокровно возразила мать. - Тебе в жизни самому пробиваться придётся, ты всё сможешь. Вот есть у тебя способности к ентой математике, так и слава Богу. Но ведь одних-то способностей мало. Гляди сам: ента Марина в математике как?

- Да никак! - пожал плечами Тарас. -Она без подсказки ни одной задачи решить не может. Только примеры.

- Вот видишь! - обрадовалась мать. -А в гимназии учится. А почему? Потому что у отца денег много.

- А я-то тут причём?

- Покуда не при чём. Потом - видно будет. Ты ей помогай пока по математике-то. Ладно?

- Ну... ладно, - весь этот разговор стал для Тараса неожиданно тягостным, и он хотел поскорее закончить его. Тарас вообще не любил, когда мать начинала говорить про деньги, про то, как у кого-то их много, а у них с Тарасом нет совсем. Он и сам знал, что денег у них мало, отец не помогает, мать растит его одна, но зачем же всё время об этом говорить?

Спустя неделю, помня обещание, данное матери, Тарас предложил Маринке помочь решить задачу. Маринка охотно согласилась, воспользовалась услугами Варенца ещё пару раз, а потом пригласила мальчика к себе домой, «посмотреть игрушки». Игрушки Маринки, состоявшие в основном из огромного числа разноцветных «Барби», их чад, домочадцев и всяческих причиндалов к ним, Тараса не заинтересовали, но сама квартира Маринки поразила его до глубины души. Их с матерью пятнадцатиметровая комната в трёхкомнатной коммуналке, где, кроме них, проживали ещё две старушки и пьющая незамужняя дочь одной из них, показалась ему после Маринкиных хором настолько убогой, что он сразу же пожалел о своём согласии прийти к Маринке в гости.

- Больше к тебе не приду, - угрюмо сказал он на повторное приглашение. - Хочешь, идём ко мне. Или так, по улице погуляем.

Маринка обиделась ровно на пять минут, а потом согласилась погулять «просто так». Во время прогулки говорила одна Маринка, Тарас молчал и слушал. Удивительно, но скучно ему не было.

С тех пор прошло почти четыре года. Тарасу казалось, что со всеми, везде что-то происходило. Но для него, Тараса Варенца, за эти годы ничего не изменилось. Та же комната в коммуналке, те же старушки, так же мать вечно жалуется на отсутствие денег и внушает Тарасу, что ему придётся всего в жизни добиваться самому. Тарас старался добиваться. Он участвовал во всех олимпиадах, он тянул руку на каждом уроке. Он уже решил, что после школы поступит в институт, выучится, а потом уедет в Америку, где будет зарабатывать много денег.

В школе он почти не разговаривал с Маринкой. Но после школы они по-прежнему встречались и шли гулять «просто так». Маринка таскала Тараса в кино и в музеи. Тарас хмурился и переживал. Музеи он не любил, но в основном переживал из-за того, что за все билеты платила Маринка. Её, похоже, это совсем не трогало. «Я же понимаю, что у тебя одна мама и денег нет», - говорила она, удивлённо поднимая брови. Мол, если уж я понимаю, то ты-то тем более должен понимать, что всё нормально. Тарас не понимал, мучился и звал Маринку в парк. Ещё Тарас не понимал, зачем он ходит гулять с Маринкой, слушает её болтовню и пересказы дурацких «ужастиков», решает за неё задачи. Понятно, что мамины когда-то сказанные слова тут уже давно не при чём. Так в чём же дело?

Один раз за эти годы в жизнь Тараса пришёл праздник. И этот праздник тоже был связан с Маринкой. Возле старого дома, где жил Тарас, затормозил синий «БМВ» (сменивший белый «Мерседес»), и оттуда выпорхнула Маринка, руководившая своим отцом и ещё одним незнакомым Тарасу мужчиной. Мужчины несли в руках какие-то коробки.

- Сюда, сюда! - щебетала Маринка. - Четвёртый этаж. Я знаю, он прямо умрёт от радости. Он, знаешь, папа, такой всегда молчит, но я знаю, он просто ужасно, ужасно хотел... И к Альберту чуть не каждый день бегал... По нему ничего не поймёшь, но он просто умрёт...

Тарас в майке и тренировочных штанах стоял на пороге и смотрел на довольную Маринку круглыми, злыми глазами.

- Ты сейчас умрёшь, - радостно заявила девочка, вошла в полутёмный коридор и тут же поскользнулась на луже, которую напрудил кот одной из старушек. Схватившись за покосившуюся настенную вешалку, Маринка с грохотом обрушила её себе на голову вместе с висящими там одёжными раритетами, про которые Тарас иногда думал, что они, вполне возможно, называются не простыми пальто, а как-нибудь по-диковинному, например - макинтош[62] или лапсердак[63]. В общем, Маринка запуталась в этих старушкиных одеждах, кот шипел откуда-то из-под полочки с обувью, мама Варенца, закутавшись в замасленный на животе халат, грозно вопила из комнаты: «Тарас, что ты там сделал?!» Двое хорошо одетых мужчин с коробками в руках растерянно улыбались на пороге. Тарасу мучительно хотелось прямо в эту секунду выпрыгнуть в окно или хотя бы запереться в туалете.

Маринка высунулась из-под вешалки (на голове у неё красовался какой-то загадочный головной убор, напоминающий старинную чудо-печку) и, солнечно улыбаясь, повторила:

- Ты сейчас умрёшь от радости. Мы с папой тебе компьютер привезли. Ты же давно хотел, правда? Только не говорил никому. А я догадалась!

Тарас Варенец побелел от охвативших его противоречивых чувств. Больше всего на свете он мечтал иметь компьютер! Но он знал, сколько он стоит! И он никак не мог принять от Маринки такую дорогую вещь!

- Привет, Тарас! Можно пройти-то? - наконец обрёл голос старший Мезенцев. Может быть, он никогда в жизни не жил в коммуналке. А может быть, это было слишком давно. И он всё забыл.

- Проходите, пожалуйста, - Тарас подтянул сползающие штаны и скользнул в глубь квартиры.

Мать судорожно протирала тряпкой круглый стол, накрытый пластиковой скатертью. Узор на пластике имитировал вологодское кружево, а коричневые разводы обозначали пролитый Тарасом чай.

- Сейчас чаю...

- Нет, нет, нам с Сашей ещё на фирму возвращаться, - пресёк её попытки отец Маринки. Оглядев комнату и не найдя ничего подходящего, он водрузил коробку на обеденный стол (на нём же Тарас делал уроки, а мать кроила частные заказы). - Вот так. Это, Тарас, тебе.

Тарас стоял возле шкафа и как заведённый, до боли сжав зубы, отрицательно мотал головой. Сказать что-либо вслух он был не в силах.

- Понимаете, мы на фирме оргтехнику меняли, - обратился старший Мезенцев к матери. - Если старую продавать - так это копейки получаются. Вот я и подумал - пусть лучше пацану радость будет. Маринка, доча, все уши мне прожужжала, какой у вас Тарас к математике способный. Надо ж талант поддержать. И занимается он с ней уже который год. Моя-то, сами понимаете... Только за деньги и держат. Вот так. Здесь, значит, сам компьютер, здесь монитор с экраном. Смотрите, чтоб без экрана не сидел, а то глаза испортит. Здесь ещё какая-то мутотень[64], ну, я думаю, они сами лучше нас разберутся. Другое, понимаете, поколение, компьютерное. Если что, мои специалисты на фирме его проконсультируют. Доча говорила, у Тараса в прошлом месяце рождение было. Так вот, если хотите, считайте - от всей нашей семьи подарок. Да, доча?

- Да, да! Тарас, тебе нравится? - Маринка подбежала к застывшему Варенцу и потрясла его за плечо. - Скажи хоть что-нибудь!

Варенец что было сил закусил губу и с ужасом почувствовал, как из правого глаза медленно выкатывается на щеку слеза. Остановить её было невозможно. В карих глазах Маринки плеснулся ужас, потом сочувствие. С таким же выражением она смотрела на мёртвых голубей и попавших под машину кошек.

- Папа, ты сейчас уходи! - быстро сказала она, выпроваживая из комнаты разгрузившихся мужчин и выходя вместе с ними в коридор. - Я пока здесь, помогу ему, а потом - сразу домой. Я маме позвоню, ты не волнуйся. И не думай, он очень-очень рад, просто не умеет показывать. И говорить. Он потом скажет, ладно?

- Да ладно, ладно, - согласился отец Маринки. Мрачный, сутулый Варенец ему в целом даже нравился, хотя за несколько лет он так и не сумел понять - каким образом и на какой основе дружит с ним Марина. -Не все же такие балаболки, как ты. Кто-то и молчать должен.

В комнате Варенец медленно, как отогревающаяся после зимы ящерица, начинал своё движение к столу.

- А как же, Тарасик... - начала было мать, но запнулась на полуслове, потому что сын плавным, хищным движением метнулся вперёд и зарылся в коробки. Вернувшуюся в комнату Марину он даже не заметил.

 

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.