Аварийная посадка

Тем временем вражеские истребители стали понимать, что Штуки более всего уязвимы, когда после атаки начинают набирать высоту. Да и неважно- с бомбами или без, Штука летит, как ковыляющая хромая ворона, и если необходимо её прикрывать, то одна группа должна оставаться на высоте, а вторая - пикировать вместе с ними и прикрывать их отход после сброса бомб. Во втором вылете 20 сентября мой штаффель должен был пикировать вместе со Штуками. Мы сопровождали Ju-87 к Борисполю восточнее Днепра далеко за линией фронта, про которую впрочем, точно не было известно, где именно она пролегает.

Всё шло как по маслу, пока мы не начали пикировать на цель и мой ведомый Фридрих Ваховяк (Fridrich Wachowiak), со своим тягучим вестфальским диалектом, не сказал мне по радио фразу, от которой у меня сразу подскочил адреналин.

" Чёрная Семёрка! - за тобой дым! "

Шварце зибен (чёрная семёрка): ясно - это я. И ещё более ясно, что я только что получил попадание из одного из многочисленных орудий с земли, посылающих нам навстречу смертоносный дождь. Вот уже по фонарю кабины потекло чёрное моторное масло. Прикинем шансы - в этом насыщенном металлом воздухе об аварийной посадке и речи идти не может. Но где, чёрт возьми, линия фронта?

На предположения не остаётся времени - в такой ситуации всё делаешь инстинктивно. Немедленно ложусь на западный курс и стараюсь набрать высоту, пока мотор ещё работает. Мессершмитт, который летит с неработающим двигателем, теряет высоту как идущий вниз лифт. Быстрый взгляд на приборную панель- давление масла стремительно падает, температура достигла критической отметки. Здесь ли ещё Ваховяк? Слава Богу - вот он, висит как приклеенный у моего левого крыла и наблюдает, как масло покрывает мой фонарь всё более густым слоем. Ещё пара секунд - и я лечу вслепую.

" Левый плоский разворот " тарелочкой" " - звучит снова успокаивающий шахтёрский акцент - " гууууууут, а теперь прямо. Через одну минуту мы будем над рекой".

Одна минута! Да за это время мотор трижды успеет заклинить! Но прыгать или садиться здесь - чистое самоубийство. Красноармейцы пленных не берут - тем более в условиях этого побоища в котле.

Удерживать высоту более не удаётся, теперь всё зависит от каждой секунды, которую ещё продержится мотор. Я даю такой газ, при котором Мессершмитт сможет в пикировании перетянуть Днепр. Вот и река. Сразу за ней - лес. Бесконечный лес. Ничего не получится. Сильно затягиваю плечевые и поясные ремни, чтоб при аварийной посадке не удариться и не переломать кости. Нежно касаюсь левой педали и через боковое стекло кидаю последний взгляд вперёд, чтоб хоть примерно представлять, на какой высоте я нахожусь, и понять, куда я сейчас рухну - и точно по курсу вижу маленькую просеку!

" Просека на 12 часов - сажусь! "

" Viktor! "

Это пятачок размером с носовой платок - около 15ти метров ширины и непонятно какой длинны. Но это серо-коричневая полоска надежды среди злобной зелени. Пытаясь избежать пожара, выключаю зажигание, подачу топлива. Выпускаю закрылки. На 120 км/ч Мессершмитт проскальзывает над последней верхушкой дерева… Толчки, удары и скрежет снизу, грязь летит из-под кабины, ремни впиваются в тело, голова резко мотается вперёд, и... тишина.

Получилось!

Ни аварии, ни пожара, мне отчаянно повезло - и даже кабина свободно открывается. Одним прыжком я оказался снаружи и помахал ведомому, который кружил надо мной. Он коротко качнул крыльями и умчался в сторону Белой Церкви. Я огляделся - прямо перед носом самолёта находился огромный выворотень, просто чудо, что я успел остановиться. Но пока я удивлялся, что ещё жив, начался сильный артобстрел и я кинулся под деревья. Теперь, наконец, я задумался, как мне быть дальше - оставаться здесь или предпринять марш-бросок на запад. Я кинул взгляд вокруг - и оцепенел. В двадцати шагах от меня стоял человек в униформе и глазел на меня. Длинная коричневая шинель, каска и на отвороте воротника - звёзда. Это - не немец. Неужели после всего пережитого я…? Нет, это не русский. Да и руки у него в карманах и вроде бы он безоружен. Убегать вроде бы не имеет смысла. Я пытаюсь успокоиться и иду ему навстречу. Это словак. Словаки воюют на стороне немцев.

На следующее утро я в 8.30 уже снова вылетел на прикрытие Штук в район Воронцово.