Наш сеййид, шейх ‘Убайдуллах Ахрар - да будет доволен им Аллах!

Он - полюс (“кутб”) круга “‘арифов”, море знания, которое невозможно вычерпать. Он прилагал все свои силы для спасения сердец, пребывающих в изнеможении от мирских сует. Он стал солнцем, освещающим для суфиев - “саликов” путь к подлинной истине [к Богу], дающим им возможность заглянуть в сокровища сокровенного знания “ма‘ариф” (высшее божественное знание) и познать опьяняющие мистические знания. Он родился - да будет свята его могила! - в Шаше в 806 году хиджры в месяц Рамазан. Рассказывают, что его отца охватило сильнейшее безудержное влечение [к Богу], которое отвлекло его от всех мирских забот. Он стал предпочитать изнурительную суфийскую духовную практику “риадийат”, меньше есть и спать, и оставил общение с избранными людьми (“хавасс”), тем более с простыми людьми (“гауам”). Так продолжалось 4 месяца. За это время забеременела будущим шейхом его мать. Тогда его отец успокоился и вернулся к своему обычному состоянию. Еще до рождения мальчика доброе предзнаменование получил великий ‘ариф, наш сеййид и шейх Низаметдин Хамуш ас-Самарканди- да будет свята его могила! Мауля шейх Мухаммад ас-Сарбали вспоминал, что шейх Низаметдин Хамуш как-то пришел в дом его отца. Шейх Мухаммад говорил: “Мой отец искренне любил шейха Низаметдина Хамуша и очень верил в него. Шейх Низаметдин сидел на полу в состоянии “муракаба” и вдруг издал сильный крик. Когда он пришел в себя, мой отец спросил его о причине крика. Шейх Низаметдин сказал, что со стороны Востока появился человек, которого зовут ‘Убайдуллах. Он чуть ли не станет самым великом шейхом, которому Господь Бог подчинит весь мир. И когда я услышал это имя, я стал ожидать его появления. Я был первым, кто удостоился чести быть его последователем и вступить в ряды его учеников”. Один из родственников шейха ‘Убайдуллаха рассказывал, что он - да будет свята его могила! - не принял после своего рождения грудь своей матери, пока она не очистилась после родов (“нифас”). Сам шейх ‘Убайдуллах говорил: “Я помню все речи, сказанные при мне, с возраста 1 года”.

Он сказал - да будет свята его могила! -: “Уже в возрасте 3 лет я вошел в присутствие Всевышнего Аллаха. Даже когда я шел в учебную комнату и читал вместе с шейхом, мое сердце было связано с Всевышним Богом. И я думал, что все люди такие же, как я. Однажды зимой я вышел в пустыню. Мои ноги, обутые в сандалии, провалились в вязкую глину. Было очень холодно. Я был занят вытаскиванием ног из глины и в этот промежуток времени отвлекся от мыслей о Боге. Затем я увидел человека, который пахал в поле, используя корову. Я стал упрекать свою душу и говорить ей: “Посмотри на этого пахаря, который несмотря на свою работу, не забывает Всевышнего и Великого Аллаха и не обольщается этим миром”. Дедом моего отца был великий имам, шейх Мухаммад Нами. Он был одним из крупнейших сподвижников Величайшего “Кутба” (полюса) Абу Бакра Мухаммада ибн Исмагила аль-Каффаля Шами”. Шейх ‘Убайдуллах воспитывался в доме (в “худжре”) дяди (со стороны матери), видного ученого своего времени и благодати той эпохи, шейха Ибрахима Шаши - да будут святы их могилы! Шейх ‘Убайдуллах говорил: “Первым, что дядя написал мне для моего обучения, был стих:

“Тайны людей Аллаха (суфиев) подобны явному

Блажен, кто являет сокровенное по истине”.

Я так усердно учился, не жалея сил, что даже дядя решил отправить меня из Ташкента в Самарканд. А до этого было так. Каждый раз, когда я приходил на урок, на меня находила болезнь, которая мешала мне завершить урок. Я рассказал дяде о своем состоянии и сказал, что если он и дальше будет взваливать на меня бремя обучения, то, возможно, я умру. Он подождал немного и сказал: “О, мое дитя! Я знаю истину твоего состояния. Иди и делай, что ты пожелаешь! ”. Как-то я захотел заняться чтением, мои глаза заболели. И так продолжалось 45 дней. И я оставил попытки читать. Выяснилось, что за это время я не прочел ничего, кроме “Мисбах фи наху” (Светильник грамматики)”.

Шейх ‘Убайдуллах Ахрар - да будет свята его могила! - говорил: “Вначале я увидел ночью нашего сеййида, шейха Бахаутдина Накшбанда - да будет Аллах доволен им! Он подошел ко мне и полностью завладел всем, что было внутри меня. Затем он ушел, а я последовал за ним. Когда я догнал его, он обернулся и сказал мне: “Да благословит тебя Бог! ” В те дни меня охватило такое состояние сильного страха, что я не мог выйти ночью один на улицу. И однажды ночью на меня нашло сильное откровение, которое заставило меня выйти со двора. Ночь была очень темной. Я вышел и дошел до самого “дариха” (гробницы) шейха Абу Бакра аль-Каффаля - да будет Аллах доволен им! Затем я направился посещать остальные могилы праведных суфиев. И в этот момент мой страх покинул меня. Я даже как-то ночью вышел из дома, чтобы посетить могилу шейха Кирей ‘‘арифана - да будет свята его могила! Я сел возле его благословенной могилы, которая находилась в очень далеком и опасном месте города, в стороне от дороги. В те дни в Ташкенте бродил “меджнун” (безумец, юродивый) огромного и безобразного вида, маньяк-убийца, обладавший пронзительным криком. Его очень боялись люди. Однажды он бросился на человека и убил его. И вот, когда я сидел возле могилы, а затем погрузился в состояние “муракаба”, вдруг явился этот “меджнун”- маньяк и закричал на меня своим противным голосом, чтобы я оставил это место. Я не стал оборачиваться к нему. Он стал рубить деревья, собрал ветки, связал их в большую связку и подошел, чтобы зажечь собранные ветки от светильника, подвешенного на стене гробницы, и бросить их мне на голову. Но по милости Аллаха подул ночной ветер и потушил светильник. Безумие “меджнуна” усилилось, и он принялся бранить меня самой крепкой руганью. А я по-прежнему не обращал на него внимание до самого рассвета. Я не испугался его и не придавал ему никакого значения. Меня нисколько не отвлекали мирские суеты. Затем этот “меджнун” удалился. Он пришел на базар и убил человека. Люди схватили убийцу и убили его”.

Один из его родственников, шейх Калян - да будет свята его могила! - рассказывал, что его тетя, которая была одной из женщин - “‘‘арифат”[187] (просветленных), сообщила ему, что шейх ‘Убайдуллах - да будет Аллах доволен им! - когда еще жил в Ташкенте, начал испытывать мистические состояния - “халь”. Если его постигало состояние “кабд[188]”, он выходил и заходил через двери дома. И каждый раз, когда он выходил в одном облике, то заходил совсем в другом облике. Он проделывал это до 20 раз. И каждый раз, когда он заходил с изменившимся обликом, женщины, которые были дома, пугались его, опасаясь, что он - незнакомый человек “ажнаби[189]”. От этого он улыбался, и его оставляло состояние “кабд”.

Шейх Абдулллах - да будет свята его могила! - переселился из Ташкента в Самарканд, где сопровождал и был сподвижником “Великого спасения”, а именно шейха Низаметдина Хамуша некоторое время. Затем он отправился в Бухару в возрасте 22 лет. По пути туда он встретил великого “‘‘арифа”, шейха Сиражетдина Паярмаси из селения Паярмас, расположенного в 4 милях от Бухары. Шейх ‘Убайдуллах Ахрар - да будет свята его могила! - рассказывал: “Когда я посетил его, он много раз обращал свой взор на меня, но мое сердце не склонилось к тому, чтобы я остался у него. Я попросил у него разрешения продолжить мое путешествие в Бухару. Я видел, как он целый день занимался изготовлением гончарных изделий, а

когда наступала ночь, он садился в молельне в позе “ташаххуд”1 и не шелохнувшись, пребывал в таком состоянии до рассвета. Он был из сведущих в религиозных науках”.

После того как шейх ‘Убайдуллах пробыл у него 7 дней, он прибыл в Бухару и стал сопровождать там великого имама Хамитдина Шаши и известного “Кутба” (полюс), шейха Аляутдина Гудждувани, который был одним из крупнейших сподвижников и учеников шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда – да будут святы их могилы! Шейх ‘Убайдуллах Ахрар - да будет свята его могила! - говорил: “Этот шейх [т.е. Аляутдин Гудждувани] часто погружался в мистическое состояние и отрешался от мира [“гайба”] даже во время разговора. Он был благонравным в речах и жаждущим “зикра” [Аллаха] человеком, прилагал много усердия [на пути к Богу]. Ему было уже 90 лет с лишком, когда я его встретил. Я часто посещал его. Однажды я пешком отправился посетить “дарих” (гробницу) нашего сеййида, шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда - да будет Аллах доволен им! Когда я возвращался, на полпути домой меня встретил шейх Аляутдин Гудждувани и сказал: “Я подумал, что ты заночуешь там, потому пришел сюда из-за тебя”. Я вернулся с ним на кладбище и после того, как мы исполнили молитву салят-‘иша, 2 он мне сказал: “Давай проведем эту ночь здесь! ” Затем он сел в позе “мутаваррик”3 и оставался в этой позе до рассвета, ни разу не пошевелившись.Такая твердость и стойкость может возникнуть только благодаря полному присутствию [суфия у Бога] и совершенному “мушахада” (созерцанию Бога). Выполнение подобного - не в силах обычного человека, особенно человека пожилого возраста. Что касается меня, то я очень устал от длительной ходьбы и не был в состоянии что-либо делать, кроме как согласиться с ним и сесть рядом с ним. Я просидел рядом с ним в такой позе до середины ночи, а затем устал и встал. Я подошел к нему и стал “разговаривать” его, чтобы прогнать с себя сон и лень. Когда я принялся за это дело, он мне сказал: “Хочешь облегчить мое бремя? ” Я ответил: “Наоборот. Я не в силах сидеть, поэтому хотел отдохнуть и развеяться”. В начале моего [пути к Богу] я впадал в состояние крайнего волнения и неуравновешенности, пока не стал последователем шейха Аляутдина Гудждувани. Моя неуравновешанность сменилась устойчивостью моего характера”.

Затем шейх ‘Убайдуллах Ахрар отправился в Герат, где встретил крупнейшего “‘‘арифа” Сеййида Касима Тебризи - да будет свята его могила! - одного из сподвижников нашего сеййида Бахаутдина Шаха Накшбанда - да будет Аллах доволен им!

Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - говорил: “Я был сподвижником многих суфийских шейхов, но не наблюдал более великого и высокого состояния - “халь”, чем его. Все, что я получил от других шейхов, - ничто по сравнению с тем, что я получил от него. Когда я видел его, то мог созерцать, как все создания двигались вокруг него, а затем входили в него и исчезали. Я каждый день подходил к его двери, но меня впускали не каждый день, а порой только один раз в три дня. Люди удивлялись этому и говорили мне: “Как это может быть? Тебе разрешено заходить, но тебя не пускают. Если бы нам разрешили войти, мы бы не вышли от него”. Шейх любил уединяться. Когда я был допущен к нему, он велел привратнику не мешать мне заходить к нему в любое время”.

Говорят, что шейх Фатхутдин Тебризи сказал: “Я был сподвижником Сеййида Касима – хазрата –да будет свята его могила! У меня было настолько сильное желание усвоить знание “тасаввуф” (суфизма), что порой я мог размышлять даже над одним единственным вопросом сразу после завершения последней ежедневной молитвы - “салят-иша” до рассвета. Однажды, когда я сидел у него, вдруг пришел шейх ‘Убайдуллах Ахрар. Шейх Сеййид Касим всем своим существом обратился к нему и начал обсуждать с ним вопросы мистического суфийского знания и познания “ма‘ариф”, тонкости божественных истин. Когда тот удалился, шейх Сеййид Касим мне сказал: “Заучивание речей суфийских шейхов и рассказов о них если и дает много пользы, то все же знай, что желанная дверь [к истине Бога] не открывается согласно только “так говорили” или “так сказал” или “сама‘”1. Наоборот, открытие этой двери возможно за счет услужения шейху, выполнения “риадийат” (суфийских духовных упражнений), перенесения лишений и высокого стремления. Если ты желаешь получить то, что получили “аулия” Аллаха (Его святые угодники), то держись крепко за этого юношу”. И шейх Сеййид Касим указал на шейха ‘Убайдуллаха Ахрара, сказав, что он - чудо эпохи: от света его тайны осветится мир и мертвые сердца оживут для вечной жизни. Я не переставал ждать обещанного, пока в эпоху правления султана Абу Саида шейх ‘Убайдуллах Ахрар не пришел в Самарканд и я не раз посещал его и воочию увидел большинство из того, о чем говорил про шейха ‘Убайдуллаха Ахрара шейх Сеййид Касим”.

Шейх ‘Убайдуллах Ахрар встретил в Герате великого имама, шейха Бахаутдина ‘Умара Хорасани – да будут святы их могилы! Шейх ‘Убайдуллах говорил: “Из мистических состояний - “ахвал” шейхов Хорасана ни одно не поразило меня так, как “халь” шейха ‘Умара и степень его духовного развития. Он целыми днями сидел, встречая посетителей, и с каждым, кто приходил к нему, он разговаривал согласно степени подготовленности посетителя, его уму и профессии. Он не выделял себя среди своих братьев суфиев, кроме только в “риадийат” (суфийских духовных упражнениях)”. Затем шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - став последователем и сподвижником шейха Я‘куба аль-Джархи - да будет свята его могила! - говорил: “Когда я услышал про него [шейха Я‘куба] во время моего путешествия в Бухару, я решил свернуть с дороги ради его посещения. Я прибыл в Джаганиан и находился там 20 дней, заболев какой-то болезнью. Жители селения порицали шейха Я‘куба и стали злословить о нем при мне. Моя вера в него ослабла от их слов. Затем я сказал себе: “Я преодолел большое расстояние и мне не следует возвращаться, не встретившись с ним”. Я отправился к нему. Он сильно рассердился [на меня]. Я без слов понял, что это было вызвано моим прислушиванием к словам порицающих его людей и моим намерением больше не посещать его. Когда его гнев остыл, он проявил ко мне свой прежний интерес. Он вспомнил причину, сведшую его с нашим сеййидом Бахаутдином Шахом Накшбандом - да будет Аллах доволен им! - протянул мне свою руку и сказал: “Присягни мне! ” Я отказался взять его руку из-за белизны на его лбу, которая со стороны выглядела как след проказы “барас”[190]. Когда он почувствовал это, он сжал пальцы своей руки, а затем предстал в своих одеждах передо мной с величественным и прекрасным видом. И я утратил свою волю. Затем он протянул свою руку, взял ею мою руку и сказал: “Шейх Бахаутдин Шах Накшбанд мне сказал, когда брал с меня клятву: “Твоя рука - моя рука. И кто возьмется за твою руку, возьмется и за мою руку”. Значит ты взялся за руки шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда. Присягни, клянись и не тяни! ”. И я присягнул. Затем шейх Я‘куб научил меня методу “Хваджаганг” [исполнению зикра] при помощи “нафи” (отрицания) и “исбат” (утверждения), который еще называется “вукуф адади”. Он мне сказал: “Это то, что дошло до меня от шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда-хазрата. Если же ты желаешь воспитывать суфиев - “талибун” (начинающих) методом “джазба” (погружения в транс, в состояние бесконтрольного влечения суфия к Богу, в экстаз), то ты имеешь свободный выбор”.

Рассказывают, что один из сподвижников шейха Я‘куба - да будет свята его могила! - сказал ему: “Ты уже сейчас научил его [т.е. шейха ‘Убайдуллаха] методу исполнения зикра и предоставил ему право свободного выбора в воспитании начинающих суфиев - “саликун”: или способом “джазба”, или “зикра”. Как же это так? ” Шейх Я‘куб ответил: “Он - совершенный человек и ни в чем не нуждается, кроме только в разрешении [воспитывать других]. Аллах дал ему чрезвычайно мощную силу. Кто желает присутствовать у шейха, то пусть будет подобным [как шейх ‘Убайдуллах]. Все условия у него [для того, чтобы быть шейхом-наставником] имеются и все способности развиты. Светильник, фитиль и масло приготовлены. Нужна только спичка”.

Шейх ‘Убайдуллах Ахрар - да будет свята его могила! - ни от кого не принимал подарки. Даже когда шейх Ахмад аль-Карири, праведный человек, один из избранных сподвижников (“хавасс”) известного “‘‘арифа”, шейха Сагдутдина Кашгари - да будет свята его могила - подарил ему после смерти шейха “джубба” (верхняя одежда) из тонкой белой шерсти, заработанную праведными путями, шейх ‘Убайдуллах Ахрар сказал: “Это подарок праведного человека. Эту одежду должен носить другой. До сегодняшнего дня я не брал ничего ни у одного человека, и не принял ни одного подарка ни от кого. Извините меня! ” Затем он вернул подарок.

Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - рассказывал: “В Самарканде я поселился в медресе Кутбутдина Садри. Там я нашел четырех больных лихорадкой. Я взялся заботиться о них, стирал их одежду и чистил их личные вещи. От избытка усилий в этом деле я сам заболел лихорадкой. Как-то ночью я, сам охваченный лихорадочным жаром, принес 4 кувшина воды и постирал их одежды и коврики. Я и дальше не переставал служить им. А когда я был в Герате, то я ходил в купальни шейха Абдуллаха аль-Ансари и обслуживал там людей. В своем услужении им я не различал свободного и раба, богатого и бедного. Однажды я за один день сделал массаж для 16 человек и не взял с них ничего за свой труд. Сеййиды Хваджагани [шейхи братства Накшбандийа] смотрели на время и занимались тем, что требовалось сделать в данное время. Так, они занимались исполнением зикра тогда, когда не требовалось оказать услужение или услугу кому-нибудь. Если мусульманин желает оказать услугу другому - чтите его! Это потому, что услужение другому — причина принятия [Богом] сердец и условие перехода к “зикру” и “муракаба” (созерцанию Бога). Некоторые люди полагают, что занятие дополнительными молитвами и постами лучше и полезнее оказания услуги и услужения. Но дело обстоит вовсе не так. Результат услужения — любовь и привязанность сердец, потому что услужение по природе своей основано на любви к тому, кто больше ее заслуживает. Этим отличаются плоды от исполнения дополнительных молитв “науафил” и плоды от услужения [суфия другим]. Поэтому наш сеййид, шейх Бахаутдин Шах Накшбанд и его последователи - да будет Аллах доволен ими! - не принимали с легкостью услужение ни от кого, потому что услужение и покорность — проявление благодеяния и милости, и любовь оказывающего милость — явление прирожденное; соответственно, размеру оказанной любви будет и ответная привязанность и симпатия. Привязанность и влечение — “хиджаб” [завеса, скрывающая истину, Бога]. Поэтому шейх Бахаутдин Шах Накшбанд и его последователи не желали иметь привязанности ни к кому никоим образом. Наоборот, они стремились услужить другим, а не использовать чужой труд”.

Рассказывают, что как-то весной он вместе со своими сподвижниками отправился в местность Каш. Когда наступила ночь, они остановились возле одной горы. У них была только одна палатка, которую они разбили для него. Не успели они расположиться, как с неба полилась вода. Дождь начался после ночной молитвы - “салят иша”. Шейх ‘Убайдуллах - да будет Аллах доволен им! - вышел из палатки и сказал сподвижникам: “Заходите в палатку. У меня есть сомнение в ее чистоте “тахарат” [религиозная чистота]”. Он строго настаивал, и они зашли в палатку. А сам он - да будет Аллах доволен им! - остался снаружи палатки. Дождь лил прямо на его голову до рассвета. После утренней молитвы “салят-фаджр” он по секрету сказал одному своему сподвижнику: “Мне было стыдно оставаться в палатке, когда мои друзья и соратники находились под дождем”. Однажды в сильную жару он вышел на свое поле. Там не было ничего, кроме одной палатки, поставленной для него. Жара стала усиливаться. Шейх ‘Убайдуллах вышел, сел на свою лошадь и сказал своим сподвижникам: “Располагайтесь в палатке! А я хочу осмотреть землю и посевы на ней”. И он стал кружить по полям. Когда жара слишком усилилась, он укрылся в одной из пещер. Возможно, только его голова находилась в тени, а тело находилось под солнцем. И так продолжалось, пока не похолодал воздух. Тогда он вернулся к своим последователям, которые уже поняли, что он единственно хотел доставить им облегчение за счет себя.

Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - относительно слов Аллаха “Будьте с праведными! ” (Коран 9: 119) сказал: “Эти слова следует понимать не только буквально, но и иносказательно. В буквальном смысле в аяте говорится о сопутствии праведных, о компании с ними. Кто проявляет настойчивость в этом, тому Аллах осветит сердце лучами сокровенных тайн этих праведных мужей и окажет дар, способствовав ему укрепиться в их морали и нравственности. Что касается не буквального, а настоящего, тайного смысла аята, то в нем говорится, что суфий должен быть обращенным к духовной сути [“рухийат”] праведных, связан с ними сердцем, так что он будет предстоять перед ними и в отсутствии, и в присутствии. И если он как следует укрепит эту сердечную связь, то на нем отразятся все тайны праведных шейхов. Цель от этой безусловной необходимости следования праведным мужам состоит в том, что начинающему суфию следует связать свое сердце с праведным, искренним человеком, который есть тот, кто отрешился от всего остального [кроме Бога]. Про такого говорят: “Он - верное копье”. Или, другими словами, он не знает отклонений и искривлений. Или то, что суфию не следует обращать внимания ни на что другое, пока не начнется излияние божественных имен и качеств. Также можно сказать, что цель такова: “Будь “гашиком” [влюбленным] и сопровождай “гушшак” [влюбленных], и только”. “Если твой учитель грамматик, то ты должен стать грамматиком; если твой учитель “исчезающий” [в трансе], то тебе тоже следует быть “исчезающим”:

Кто сидит в компании учителя-грамматика

Тот продвинется вперед [в познании грамматики]

Компаньон [суфия], достигшего мастерства в “махин” [191]

Станет искусным и умелым в “махин”.

Потому что Всевышний Аллах дал человеку способность воздействовать и способность испытывать воздействие от дружбы и сопровождения. Поэтому Господь Бог повелел сопровождать праведных. Нет деяния более полезного и более проникновенного для погружения в мистические состояния - “ахвал”, чем сопровождение и дружба с праведными, что подкрепляется доводами [из Корана]. “Джазба” (мистическая увлеченность, экстаз) из “джазабат” (экстатических влечений), идущих от Бога, соответствует двум богоугодным деяниям”.

Шейх ‘Убайдуллах Ахрар, объясняя слова “Ла илаха илля Аллах” (Нет богов, кроме Аллаха), говорил: “Один из великих ученых сказал, что “Ла илаха илля Аллах” - это зикр простонародья, несведущих “гауам”, слово “Аллах” - это зикр избранных “хавасс”, а слово “хува” [Он] – зикр избранных из избранных “хавасс хавасс”. А я полагаю, что “Ла илаха илля Аллах” - это зикр избранных из избранных “хавасс хавасс” (суфийских шейхов), потому что нет предела и конца проявлениям в мире Аллаха и нет в них повторения. И в каждом “сейчас” отрицается качество и утверждается качество (вещей), но вечные Времена не исчезают от отрицания и утверждения”.

Шейх ‘Убайдуллах говорил, что смысл повеления Всевышнего Аллаха в Его словах: “Скажи: “Аллах [ведет к истине]”. (Коран 10: 36), - состоит в том, что раб Божий должен быть направлен всем своим существом к чистой божественной сущности, а не к отдельным Его качествам”.

Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - разъясняя слова Всевышнего Аллаха: “О вы, которые уверовали! Веруйте в Аллаха” (Коран 4: 136), - говорил, что Господь Бог говорит: “О вы, которые связали свои сердца с Всевышним Аллахом! Уверуйте, что это [связь ваших сердец с Ним] - не от вас, а от Него”.

Однажды шейх ‘Убайдуллах - да будет Аллах доволен им! - сказал своим сподвижникам: “Не заходите на базары; делайте поступки, которые приносят пользу людям. Стремитесь достигнуть созерцания (“шухуд”) единства во многообразии, ибо кто-то из суфийских шейхов сказал, что Всевышний Аллах своими словами: “Поистине, Мы даровали тебе изобилие! ” (Коран 108: 1), - хотел сказать: “Я даровал тебе созерцание единства во многообразии”. Шейх ‘Убайдуллах сказал о смысле хадиса - высказывания пророка Мухаммада: “Заприте все дверцы и окна в мечети, кроме окошка для Абу Бакра (ас-Сиддика)! ”, - следующее: “Исследователи этого хадиса сказали, что Абу Бакр ас- Сиддик обладал совершенством любви в отношении к посланнику Аллаха, пророку Мухаммаду - да благословит его Аллах и приветствует! Пророк Мухаммад при помощи этого хадиса хотел сказать, что все пути заграждены и не могут привести [к Нему], кроме пути Любви, и что цель, преследуемая от “рабита” (узы, связь) — любовь шейха, достойного звания и положения суфийского шейха. Мистический путь - тарика (метод) Накшбандийа, духовно восходящий к Абу Бакру ас-Сиддику - да будет Аллах доволен им! - основан на этой любви и есть ни что иное, как сохранение этой незримой связи и отношения любви”.

Шейх ‘Убайдуллах, касаясь высказывания Али ибн Абу Талиба - да будет Аллах доволен им! - “Если исчезнет завеса [скрывающая истину, сущность Бога], то моя убежденность [в подлинности истины, сущности Бога] не увеличится”, - сказал: “Если бы не невозможность [снятия] первого [т.е. завесы], то не было бы недоступности [в познании] второго [т.е. подлинной истины, сущности Бога]. Глубокая убежденность и достоверное знание о сущности Бога будут увеличиваться, так как ученые установили, что сущность Бога раскрывается не иначе, как только через обнаружение и проявление Его качеств, т.е. что сущность Бога обнаруживается только через внешнее проявление. И если сущность Бога не проявляется так, как она есть сама по себе, то несомненно, что глубокая убежденность [в подлинность, в Бога]1 будет только возрастать”.

Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - касаясь смысла высказывания одного из крупных ученых мужей: “Если правдивейший 1000 лет будет подступать к Аллаху, стараясь быть лицом к Нему, а затем на мгновение отвернется от Него, то он потеряет больше, чем получил за всю тысячу лет”, сказал: “Эта группа правдивейших достигает такой высокой “стоянки - макам”, где их прежнее совершенство в познании Бога удваивается после каждого вдоха”. Шейх ‘Убайдуллах рассказывал, что один сумасброд, выживший из ума человек, в присутствии “халифы”2 стал говорить: “Появилась группа людей из “занадикатун”[192], которые сбились с правильного пути религии ислама. Прикажи убить их и ты получишь великое вознаграждение от Аллаха, а народ освободится от их злодейств”. Когда тех людей доставили ко двору, “халифа” приказал казнить их. Палач схватил одного из них, чтобы убить его, но тут встал другой и сказал палачу: “Убей меня первым! ” Когда палач схватил этого второго, встал еще один и сказал палачу: “Нет! Убей меня первым! ” Увидев, как каждый из них спешит быть казненным раньше других, палач удивился и спросил: “Что вы за люди? Вы действительно жаждете смерти? ” Один из них ответил: “Мы люди - “исар”, жертвующие собой ради других[193]. Мы достигли такой (мистической) “стоянки – макам”, что в каждом новом вдохе получаем вдвое больше совершенств, чем в прошлом вдохе. Поэтому каждый из нас жертвует собой ради другого хотя бы мгновением своей жизни, чтобы одарить другого тем совершенством [лицезрения божественных истин]”. Их дело довели до халифы и когда выяснились все обстоятельства их дела и их невиновность, халифа опомнился и сказал: “Если эти люди – “занадикатун” (еретики, вероотступники), то на земле для Аллаха не осталось ни одного правдивейшего и искреннего во всем человека”.Затем он извинился перед ними и вернул их на родину с миром и великодушием. От себя скажу, что в этой истории приведен случай, который произошел с шейхом Абу аль-Хусейном ан-Нури и с группой его последователей.

Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - говорил: “Один из великих суфийских шейхов сказал, что 1 час после молитвы “салят-‘аср” (послеполуденная, третья по счету, ежедневная молитва) — самое лучшее время суток и поэтому следует в течение этого часа заняться самым лучшим деянием или делом. Суфии говорят, что лучшее деяние - это “мухасиба”, т.е. раб Божий анализирует все свои поступки и если обнаружит в них свою покорность [к Господу Богу], то возблагодарит Всевышнего, а если обнаружит в них ослушание и неподчинение [Богу], то попросит прощения у Бога и раскается. Другие суфии сказали, что лучшее дело для суфия - сопровождать своего шейха наставника, потому что благодаря благодати сопутствия своего шейха суфий отрекается от всего, кроме Аллаха, привязывается к Нему и впадает в экстаз, выходя из нормального состояния [т.е. из погруженности в мирское]”.

Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - касаясь смысла высказывания суфиев: “Дружба с недругами обязательно вызовет отвлечение [внимания суфия] к разнообразию [явлений земного мира]”, - сказал, что однажды Абу Йазид Бистами - да будет Аллах доволен им! - обнаружил разнообразие мирских сует [т.е. отвлекся от единственно достойного внимания суфия “объекта” – Аллаха]. Он сказал своим сподвижникам: “Посмотрите, есть ли на нашем собрании чужой человек? ” Все огляделись, но не нашли ни одного чужака. Шейх Абу Йазид Бистами сказал им: “Посмотрите внимательно! Если нет чужого человека, то как же я впал в состояние “тафрикатун” (в состояние отвлечения от Бога к разнообразию мира)? ” Когда же более тщательно осмотрели все места, то нашли посох чужестранца и выбросили его. И тогда Абу Йазид вернулся в состояние “джамгинатун”1.

Шейх ‘Убайдуллах Ахрар - да будет свята его могила! - говорил: “Единобожие суфиев нашего времени свелось к тому, что они идут на рынки, смотрят на безбородых юношей2, а затем говорят: “Мы смотрим на абсолютную красоту! ” Боже упаси от такого созерцания! Ибо, когда шейх Сеййид Касим Тибризи прибыл сюда, в Самарканд, его сподвижники ходили на рынок и смотрели на безбородых юношей и говорили примерно то же самое. Шейх Сеййид Касим говорил про них: “Где наши свиньи, где наши собаки?! ” И из содержания его слов я понимал, что он рассматривает их так (то есть, как собак и свиней)”.

Шейх ‘Убайдуллах Ахрар рассказывал, что наш сеййид Бахаутдин Шах Накшбанд-хазрат - да будет Аллах доволен им! - сказал: “Я видел в высокочтимой Мекке - да увеличит Аллах благородство и честь этого города! - двух людей, один из которых обладал очень высоким стремлением, а второй имел чрезвычайно малое стремление. Что касается человека с низким стремлением и желанием, то его я видел во время ритуального обхождения Каабы (“матаф”) возле двери, припавшего грудью на стену Каабы и распластавшего руки на ней: он просил Всевышнего Аллаха о чем-то другом, а не о Нем самом. Что же касается человека с высоким стремлением, то это был юноша, которого я встретил на рынке в Мина[194]. Он купил и продал товары на сумму 50 тысяч динаров и ни на миг не отвлекся от мыслей об Аллахе. Во мне вскипела кровь от ревности”.

Однажды на собрании муридов и последователей у шейха ‘Убайдуллаха сидел мужчина, низко опустив голову для погружения в созерцание. Шейх ‘Убайдуллах разгневался на него и сказал ему: “Вот так сидел один человек на собрании у нашего мауляны Низаметдина Хамуша, — да будет Аллах доволен им! Мауляна Низаметдин сказал ему: “Подними голову! Я вижу, что из твоего рта идет дым. Где тебе до “муракаба” (погружения в созерцание своих состояний и Бога)! Тебе следует потаскать воду и камешки для “истинжа”, чистить отхожие места в течение многих лет, пока станешь готовым к тому, чтобы я разговаривал с тобой. Куда тебе до “муракаба”! ”.

Шейх ‘Убайдуллах сообщил со слов Сеййида Касима Тебризи - да будет Аллах доволен им! - который рассказывал: “Однажды я был на собрании мауляны Зейнутдина ат-Таябади. Пришел некий суфий. Шейх Зейнутдин спросил его: “Ты кого больше любишь: своего шейха или Имама Абу Ханифа[195] - да будет Аллах доволен им!? ”. Тот ответил: “Скорее всего, я больше люблю своего шейха”. Мауляна Зейнутдин так сильно рассердился на него, что даже сказал ему: “Собака! ”, встал и зашел в свой дом. Когда мауляна вышел оттуда, тот суфий уже ушел. Мауляна сказал мне: “Эй, ты! Давай пойдем к этому суфию и извинимся перед ним”. Я отправился с ним. Мы обнаружили суфия на дороге, возвращающимся для посещения шейха Зейнутдина во второй раз. Суфий сказал: “О, мауляна! Я вернулся, чтобы рассказать о своем состоянии. Очень долгое время я исполнял обязанности мусульманина согласно учению Имама Агзама (Величайшего имама Абу Ханифы), но никак не мог освободиться от дурных, порицаемых религией, своих качеств. Затем я сопровождал этого шейха в течение нескольких дней и очистился от всех тех дурных, порицаемых качеств и черт своего характера. Так что мешает мне любить этого шейха больше, чем Имама Абу Ханифа? Конечно, если шариат не дозволяет подобное, я оставлю шейха и раскаюсь”. Мауляна Зейнутдин выразил глубокое сожаление, извинился и изменил свое мнение об этом суфии к лучшему”.

Шейх ‘Убайдуллах сказал, что шейх Абу Сагид - да будет Аллах доволен им! - говорил: “700 суфийских шейхов высказывали свое мнение о существе “тасаввуф” (суфизма), но лучшее и полное определение - это следующее: “Тасаввуф” - проведение времени за наиболее достойным занятием”.

Шейх ‘Убайдуллах передал, что шейх Низаметдин - да будут святы их могилы! - сказал: “Шейху-наставнику следует надевать великолепные, прекрасные одежды и появляться перед учениками-муридами в красивом виде, с достоинством и величием, чтобы не выглядеть убогим в их глазах и чтобы не ослабла его “рабита” (связь, духовные узы с учениками), потому что у суфия - “салика” (начинающего суфия) нет иного средства достижения желанной цели, кроме “рабита”. Поэтому пророк Мухаммад - да благословит его Аллах и приветствует! - требовал причесывать бороды”.

Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - говорил: “Я не могу жить в местности, где проживает “шериф”[196], поскольку я не смогу должным образом оказать ему почести. Ведь сообщали, что Имам Агзам (имам Абу Ханифа - да будет Аллах доволен им!) однажды во время урока вставал и садился несколько раз. Его присутствующие ученики не могли понять причину [его действий], пока один из них не спросил его об этом. Имам Агзам ответил: “[На улице] среди детей играет мальчик из “шурафа” [потомков пророка Мухаммада]. И каждый раз, когда мой взгляд попадает на него, я встаю в знак уважения к нему, а когда он исчезает с моих глаз, я сажусь”.

Шейх ‘Убайдуллах говорил: “Хитрость [Аллаха] двояка. Есть хитрость в отношении простых верующих “гауам”. Она заключается в том, что Аллах расточает щедроты своему рабу, хотя тот погрузился в грехи [и недостоин щедрот Аллаха]1. Другая хитрость [Аллаха] относится к Его избранному “хавасс” (суфию). Она заключается в продлении до бесконечности его “важд” [экстаза, страсти в любви к Аллаху] и его мистических состояний - “ахвал” вместе с разрешением для него пренебрегать правилами приличия и условностями [“адаб”]. Шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - говорил: “Если суфий, впавший в “важд” [страсть] или погруженный в “халь”, будет идти по своей дороге, где лежит [злая] собака, которая, тем не менее, при его появлении встанет и пойдет тихо и спокойно, а его состояния “халь” и “важд” не изменятся после происшедшего, - то пусть он [суфий] знает, что это — проявление хитрости Аллаха”.

Шейх ‘Убайдуллах -да будет Аллах доволен им! - говорил: “Когда от дружбы и сопровождения шейха ты обретешь “джамгиа” [способность концентрировать все свои помыслы на Боге] и найдешь себя полностью обращенным к Всевышнему Аллаху, то оставь зикр, поскольку его предназначение - достижение [суфием] связи с Аллахом, которой ты уже достиг [ в результате сопровождения и дружбы с шейхом]”. Он говорил: “Пока ты указываешь [на Аллаха] с помощью “ха”, а это - буква, то ты остаешься рабом букв и не сможешь сделать что-либо путное. Ты не жалей свои силы и старайся подымать пыль и срывать завесы преходящих сует со своей дороги [к Аллаху]. Тогда ты станешь рабом Божьим, будешь делать зикр [поминать и славословить Аллаха] без обращения к буквам “ха” или “уауа”. Шейх ‘Убайдуллах также говорил: “Если ты обрел состояние своего присутствия у Бога [“худур”] благодаря своей дружбе с одним из шейхов, то способ сохранения этого состояния “худур” заключается в том, что тебе следует сторониться всего того, что вызывает неприязнь у этого шейха”.

Он говорил - да будет свята его могила!: “Кто желает приобщения к месту плодов [знаний] этой группы людей [суфиев], тому следует явиться как бедняку, несостоятельному человеку, лишенному всего, и внутренне, и внешне, а не как богатому, чтобы не лишиться их [суфиев] благодати”. Он говорил: “Итог этого высокого пути-тарика — подступ ко Всемогущему Аллаху постоянным подступом, без деланности и церемонности”. Шейх ‘Убайдуллах - да будет Аллах доволен им! - сказал: “Избавление от дурных желаний и естественных потребностей достижимо только в результате выполнения хотя бы одного из трех дел: во-первых, суфию следует исполнять все то, что суфийские шейхи установили обязательным для этого высокого пути - тарика, добровольно избрав “риадийат” (психофизические тренировки) и духовные усилия их тарика. Во-вторых, суфий не должен видеть в себе никакой силы или мощи, с тем, чтобы укрепиться во мнении, что он сам не способен сорвать “хиджаб” [завесу, скрывающую от него божественные тайны], которую не сорвал с него Всевышний Аллах. Поэтому суфий смиряется и покоряется Аллаху - как преславен Он! - до такой степени, что Аллах [из милости] освобождает его от этих завес. В-третьих, суфию следует быть обращенным всем своим существом к своему шейху-наставнику, получать его содействие и верить, что он, суфий-мурид, не сможет обратиться целиком к Всевышнему Аллаху иначе как только при посредничестве шейха, которое есть самый легкий, лучший и удобный способ, и что при помощи этого способа [посредничества шейха] он, суфий, достигнет своей истинной и настоящей цели”.

Фахр ад-дин Али ибн Хусейн Шафи, автор книги “Рашахат айн аль-хайат”, писал, что Всевышний Аллах до этого никому не давал, кроме шейха - да будет Аллах доволен им! - возможности видеть проявления преданности и покорности царей к нему, и что даже шейх ‘Убайдуллах сказал однажды: “Если бы я взялся за наставничество, то ни у одного из шейхов моего времени не осталось бы учеников-муридов. Но Аллах повелел мне исполнить другое дело: выручать мусульман от опасности заблуждений и спасти их от рук людей, сбивающих от истинной религии. Поэтому я общался с султанами, добиваясь их преданности, чтобы принести пользу мусульманам”.

И сам шейх ‘Убайдуллах - да будет свята его могила! - сказал: “Всевышний Господь дал мне великую силу распоряжаться и властвовать. Если я отправлю листочек бумаги [с приказом] царю-грешнику, притязающему на божественность, то он явится ко мне босым, без промедления. Но вместе с тем я не пытаюсь распоряжаться в том, что является собственностью Бога, даже пылинкой. Наоборот, я стою на месте по Его повелению — Великого и Всевышнего Господа нашего! Ведь правила воспитанности, приличествующие этой “стоянке-макам”, требуют, чтобы твое желание совпадало с Его желанием — Велик Он и Всемогущ! -, а не наоборот”. Шейх ‘Убайдуллах сказал, что он убедился в этом, когда смог установить мир и согласие между тремя царями-правителями. Это случилось, когда в Самарканд поступило сообщение, что султан Махмуд и султан ‘Умар Шейх взбунтовались из-за престола их брата, султана Ахмада, правителя Самарканда. Оба султана набрали многочисленное войско и даже подступили к предместью Самарканда под названием “Шах - Рухия” [место, названное по имени шаха Руха]. Султан Ахмад также вышел из города вместе со своим войском. Шейх ‘Убайдуллах - да будет Аллах доволен им! - попросил султана разрешить ему сопровождать его. Султан согласился, надеясь, что шейх ‘Убайдуллах примирит его с двумя большими партиями. Войска сошлись и в течение 40 дней шло взаимное наблюдение. Шейх ‘Убайдуллах сказал султану Ахмаду: “Зачем вы привели меня сюда? Если ваша цель — война, то я — не из сторонников войны. А если вы хотите примирения, то зачем нужна эта затяжка? ” Султан Ахмад ответил: “О, наш сеййид и наш мауляна! Мое мнение — ваше мнение! Я вверяю мои дела вам! Делайте, как хотите, и я ни в чем не буду вам возражать”. Тогда шейх ‘Убайдуллах направился к войску противоположной партии. Вышли два султана для его встречи и оказали безмерное радушие и уважение шейху. Он обратился к ним всем своим существом, призвал их установить перемирие. Они сразу, без промедления, выполнили его повеление. Когда наступило время обеда, шейх приказал трем армиям султанов приготовиться и оставаться на своих местах. Затем он приказал установить палатку посередине расположения армий и призвал туда всех султанов. Они прибыли. И когда братья встретились, мирза Ахмад обнял своего брата, мирзу Махмуда, который взял руку мирзы Ахмада и потер ею лицо его брата, мирзы ‘Умара Шейха. Они так сильно заплакали, что вся огромная толпа вокруг них также заплакала. Затем шейх ‘Убайдуллах посадил султанов под полотнище палатки. От их собрания исходило такое огромное величие, от которого испытывали страх горы вокруг и войска, которые находились на ногах, ожидая, что если дело дойдет до войны, то они ринутся друг на друга как все смывающий с пути водяной поток. А в палатке установили стол. Все присутствующие вместе поели. Затем шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — с ходу потребовал от мирзы Ахмада, чтобы тот уступил мирзе Махмуду город Ташкент. Мирза Ахмад согласился с этим. Шейх ‘Убайдуллах закрыл собрание, благословив всех чтением суры “Фатиха” из Корана. Затем каждый из султанов отправился со своим войском в свои владения, благодаря и славя мудрость и благородство шейха — да будет Аллах доволен им!

Однажды шейх ‘Убайдуллах направился в город Карши. Там к нему привели одного из его слуг, присматривающего за его верблюдами в провинции, губернатором которой был амир Ахмад Араби. Слуга сильно плакал и говорил, что сеййид Ахмад сильно отодрал его за уши и издевался над ним. На шейха — да будет Аллах доволен им! - это произвело сильное впечатление, и он не разговаривал ни с кем. Когда он вернулся в Самарканд, он встретил амиров[197], среди которых находился упомянутый сеййид Ахмад. Когда все собрались, шейх ‘Убайдуллах обратился к нему со словами: “Ты избил моего слугу, издевался над ним. Знай, что я тоже знаю способ нанести удары и причинить муки! ” Затем он прогнал Ахмада со своего собрания и оставался в разгневанном состоянии до самой послеполуденной [третьей ежедневной] молитвы, ни с кем не разговаривая. Через неделю сеййид Ахмад заболел. Когда болезнь обострилась, он послал человека к султану с сообщением: “Я обошелся дурно с нашим сеййидом и мауляной, шейхом ‘Убайдуллахом. Передайте ему мои слова извинения и попросите его простить меня! ” Султан отправил одного из амиров, который был вхож к шейху - да будет Аллах доволен им! - с поручением по этому делу. Шейх ‘Убайдуллах сказал посланцу: “Султан требует от меня воскрешения мертвых. Я не Иса (Иисус Христос)”. И амир Ахмад умер в тот же день.

Шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — умер во время ночной [последней ежедневной] молитвы “салят-иша” в субботу в конце месяца Рабигуль-аввал в 895 году хиджры в селении Каман Каран после того, как проболел лихорадкой 89 дней. Один из видных ученых мужей сказал, что причина такой продолжительности этой болезни состояла в том, что его возраст к тому времени равнялся 89 годам. В хадисе пророка Мухаммада - да благословит его Аллах и приветствует! - говорится, что один день болезни лихорадки является средством прощения всех грехов, совершенных в течение одного года. Шейх Мухаммад Йахъя, потомок шейха ‘Убайдуллаха, и огромное количество его сподвижников вспоминали, что во время совершения шейхом ‘Убайдуллахом последнего выдоха, из под его бровей засиял яркий свет, который затмил свет солнца. Самарканд содрогнулся от землетрясения во время пятничной молитвы “салят-джумга”, когда его болезнь обострилась. Люди поняли, что пришел смертный час шейха. Также землетрясение повторилось во время молитвы “салят-иша”, когда он испустил свой чистый дух. Султан Ахмад уже прибыл со своим войском после захода солнца. “Затем, - вспоминал шейх Мухаммад Йахъя, - мы понесли благословенное тело покойного к местности Шейх Кафшир, где покойный и был погребен на кладбище, где покоятся останки ученых”. Потомки шейха ‘Убайдуллаха построили над его могилой большой купол. Могила шейха является местом паломничества. Он умер примерно в возрасте 89 лет. Самым крупным и великим учеником нашего сеййида ‘Убайдуллаха Ахрара, шейха этой духовной преемственности, к которому перешла тайная благодать этой благородной линии - генеалогии был

Наш сеййид, шейх Мухаммад аль-Кади аз-Захид —

да будет Аллах им доволен!

Он был образцом среди богобоязненных, чистотой святых угодников “аулия” и аскетов. Он был из “аулия”, сподвижников шейха ‘Убайдуллаха Ахрара, хранителем его тайн, киблой для его проповедей и наследником его знаний и его лучей. Шейх Мухаммад аль-Кади написал книгу о достоинствах и похвальных качествах своего шейха и назвал свое произведение “Силсилатуль-’арифин ва тазкирату ас-сиддикин” [Цепь имен “‘арифов” и воспоминание о праведных мужах]. В нем он пишет - да будет Аллах доволен им! —: “Я возложил на себя обет служить шейху ‘Убайдуллаху Ахрару в 883 году. И я не переставал служить ему до самой его смерти в 895 году. Я имел честь быть в услужении у шейха 12 лет — слава Аллаху за это! Причиной моего знакомства с шейхом стало следующее обстоятельство. Я покинул свой дом и отправился в путь вместе с одним человеком из ищущих знания по имени Шейх Нигматулла из Самарканда. Мы направлялись в Герат в поисках знаний. Когда мы дошли до деревни Шадаман, то остановились там на несколько дней из-за сильной жары. И вот, когда мы находились там, явился наш сеййид ‘Убайдуллах - да будет Аллах доволен им! - во время молитвы “салят-аср”. Мы отправились с целью посетить его. Он спросил меня: “Откуда ты? ” Я ответил, что из Самарканда. Он вступил в очень приятную беседу с нами. В ходе разговора он начал упоминать понемногу все то, что я утаил от него, и даже сообщил мне о причине моей поездки в Герат. Когда я обнаружил все это, мое сердце накрепко привязалось к нему. Затем он сказал мне: “Если твое желание — поиск знаний, то оно легко осуществимо и здесь”. Тогда я полностью убедился, что нет ни одной моей мысли, которую бы он не прочитал. Но из моего сердца еще не выветрились охота и желание продолжить поездку в Герат. Когда и это мое желание раскрылось, мне сказал один из его последователей, что шейх занят и пишет что-то. Я подождал немного. Когда он освободился, то встал со своего места и подступил ко мне. Затем он сказал мне: “Скажи мне прямо, твое желание учиться в Герате продиктовано стремлением получить обычные [религиозные и светские] знания или изучить суфийский “тарик” [способ достижения единства с Богом]? ” Я изумился величию его знания и не проронил ни слова. Ему ответил мой спутник: “Наоборот, его одолевает желание усвоить суфийский “тарик”. Просто он сделал поиски обычных знаний прикрытием”. Шейх улыбнулся и сказал: “Если это так, то такое поведение гораздо лучше и похвальнее”. Затем он повел меня в сторону своего сада. Мы шли, пока не скрылись с глаз людей. Он остановился и с того момента, как он взял мою руку, я впал в полное забытье на достаточно долгое время. Когда я очнулся, он вновь начал беседовать со мной - да будет Аллах доволен им! Затем он сказал: “Наверное, ты сможешь прочитать мое письмо”. Он вынул из своего кармана листочек, прочел его, сложил и протянул его мне. Он сказал: “Заучи написанное, и если в нем содержится истина “ибадата” (поклонения), то смиренность, богобоязненность и покорность возникнут в сердце сына Адамова от созерцания величия Всевышнего Аллаха. Это счастье зависит от [наличия] любви к Всевышнему Богу, а любовь, в свою очередь, зиждится на следовании [жизненному пути и делам] господина первых и последних[198] [пророка Мухаммада] - да благословит его Аллах и приветствует самыми совершенными и лучшими благословениями и приветствиями!, — а [правильное и верное] следование посланнику Аллаха зависит от истинного знания [“ма‘рифа”] его учения. Поэтому, о суфий, обязательно будь вместе с учеными, учись у них, — ведь они — хранители и наследники знаний религии! Получай от них полезные знания, пока не сподобишься божественных знаний, которых можно достичь при условии следования во всем пророку Мухаммаду - да благословит его Аллах и приветствует! - и избегания плохих [дурных] ученых, которые избрали религию средством присвоения мирских благ, достижения высоких чинов и притворного изображения из себя суфиев, исполняющих танцы [“раккасун”] и шумные радения с выкриками [“сама‘”], потребляющих в пищу все, что найдут, из запретного “харам” и дозволенного “халяль”, — отказывающихся внимать взглядам, мнениям и вопросам [суфиев] и противоречащих догматам и устоям правоверных мусульман [“ахль ас-сунна ва джамага”] по проблемам теологии и суфизма. Вот и все”. Затем он вернулся на собрание, прочел суру “Фатиха” и разрешил мне отправиться в Герат.

Я вышел в путь, как он мне велел, направляясь в Бухару. Я не сделал еще нескольких шагов, как он послал мне вслед книгу для шейха Каляна-хазрата, потомка великого имама и мауляны Сагдутдина аль-Кашгари - да будут святы их могилы! -, а в той книге была сделана запись: “На тебя возлагается обязанность следить, заботиться о состояниях - “ахвал” обладателя этой книги и уберечь его от сует мира”. Когда я увидел подобное его отношение ко мне, все мое сердце охватили любовь и преданность. Но я остался непреклонным. Я взял книгу и отправился в путь. На дороге я обнаружил сильное столпотворение и людское волнение, так что как только я проходил два-три конных расстояния, моя лошадь обессиливалась и выбивалась из сил. В итоге я поменял 6 лошадей, пока добрался до Бухары. Когда я прибыл туда, мои глаза сильно заболели. Через несколько дней, когда мое здоровье поправилось, я собрался продолжить свое путешествие, но меня охватила сильная лихорадка. Я подумал, что если отправлюсь в путешествие, то, возможно, умру. Я отказался от своего намерения, утратил надежду на продолжение своей поездки и решил вернуться для услужения шейху ‘Убайдуллаху-хазрату — да будет Аллах доволен им! Когда я прибыл в Ташкент, то мне захотелось сперва посетить шейха Ильяса Гишки. Я оставил свою одежду, книги и лошадь у одного друга и отправился к нему. Я встретил одного из слуг шейха Ильяса и сказал ему: “Пойдем со мной обратно, навестим шейха! ” Он спросил меня: “А где твоя лошадь? ” Я ответил, что оставил свою лошадь у одного человека. Он сказал: “Сходи и приведи ее ко мне во двор. Потом мы пойдем к шейху”. И когда я возвращался за лошадью, то услышал голос, который мне говорил: “Твоя лошадь и все твои пожитки уже пропали”. Я изумился, опешил, весь изменился и сел думать, не зная, что делать. И вкралась в мое сердце мысль, что это вполне могло случиться из-за недовольства шейха ‘Убайдуллаха-хазрата этим моим предполагаемым посещением шейха Ильяса, потому что суфийские шейхи сильно ревнуют своих последователей. “И поэтому как шейх - да будет Аллах доволен им! - будет обращен к тебе всем своим существом, если ты намереваешься посетить другого шейха?! Поэтому и следовало тебе быть даже больше наказанным” — думал я. И я отказался от посещения шейха Ильяса и принял решение прежде всего посетить нашего сеййида ‘Убайдуллаха Ахрара. Не успел я еще до конца закончить свои мысли по этому поводу, как пришел человек и сказал мне, что моя лошадь и мои вещи нашлись. Я пришел к другу, у которого оставлял лошадь, и он сказал мне: “О, Мухаммад! Я стоял и привязывал твою лошадь прямо вот здесь. Через миг она исчезла с моих глаз. Я принялся искать ее везде, но не нашел ее, так что даже отчаялся. Затем вернулся и нашел ее стоящей в середине базара среди людей. Ни одна вещь из поклажи, что была на ней, не исчезла, несмотря на столпотворение людей”. Я сильно удивился, а затем взял свою лошадь и направился в Самарканд. Когда я прибыл к шейху ‘Убайдуллаху-хазрату - да будет Аллах доволен им! - он улыбнулся мне и сказал: “Добро пожаловать! ” И больше я не расставался с его порогом”.

Шейх Мухаммад - да будет свята его могила! - говорил: “Шейх ‘Убайдуллах -да будет Аллах доволен им! - когда много говорил о [божественных] истинах, прямо ко мне не обращал свою речь. Однажды он спросил меня: “Если ты слушаешь мои речи, меняются ли твои религиозные убеждения, которые тебе внушили твои родители в детстве, убеждения, которые прививал тебе твой учитель, и которые закрепились в твоем сердце? ” Я ответил, что нет. Он сказал: “Тогда ты заслуживаешь, чтобы слышать эти истины”. Шейх Мухаммад также написал в своей книге следующее: “Однажды наш сеййид и мауляна, шейх ‘Убайдуллах, заболел и велел мне привезти из Герата врача. Ко мне пришел мауляна Касим - да будет Аллах доволен им! - и сказал: “О, мауляна [наш господин] Мухаммад! Поспеши отправиться и вернуться назад! Я не могу смотреть на нашего больного сеййида и мауляну [без жалости]”. Он стал сильно побуждать меня к скорейшей отправке в Герат. Когда я вернулся с врачом, то обнаружил, что шейх ‘Убайдуллах - да будет Аллах доволен им! - уже выздоровел, а мауляна Касим скончался. Мое отсутствие длилось 35 дней. Я спросил шейха о причине смерти мауляны Касима. Он ответил: “Однажды он пришел ко мне и сказал: “Я решил пожертвовать собой ради тебя”. Я ему сказал: “Не делай этого. У тебя много последователей и ты еще молодой человек”. Он мне ответил: “Я не пришел советоваться с тобой в этом деле. Наоборот, я принял решение для себя и уже решился [умереть за тебя]. Аллах уже принял эту мою просьбу”. Я очень долго просил его отказаться от его намерения и запрещал ему делать это. Но он не принял моих слов, остался непреклонным в своем первоначальном решении и вышел от меня”. Шейх продолжал: “А на другой день моя болезнь целиком перешла к мауляне Касиму и он умер от нее”. Это случилось в понедельник в месяц Зуль-хиджа в 891 году хиджры. Шейх ‘Убайдуллах полностью исцелился и не испытывал нужды во враче, которого я привез”.

Когда шейх ‘Убайдуллах лежал при смерти, вокруг него собрались все его дети, внуки, избранные сподвижники и просто ученики. Он им сказал: “Пусть каждый из вас выберет или богатство, или бедность”. Шейх Мухаммад - да будет Аллах доволен им! - сказал ему: “Мой выбор - твой выбор”. Шейх ‘Убайдуллах сказал: “Я выбираю бедность”. Затем он обернулся к одному из своих братьев и сказал ему: “Отдай ему 4 тысячи “шахрухиев”[199], чтобы с помощью этих денег он мог кормить бедняков, которые собираются у него, и найти время для оказания им своих услуг”. У шейха Мухаммада было много сподвижников, равных звездам, которые получали от него специальное руководство и наставление на верный путь [к Богу], и много простых почитателей, искавших его благословения. Самым лучшим и видным его сподвижником, который воспринял от него тайную благодать этой благородной и славной духовной преемственности, был сын сестры шейха Мухаммада

Наш сеййид ад-Дервиш Мухаммад —