Глава 8. Только утром до меня дошло, что я так и не включила мобильный телефон

Только утром до меня дошло, что я так и не включила мобильный телефон.
Двенадцать пропущенных вызовов.
Пять непрочитанных сообщений.
Одно напоминание из социальной сети: " Сегодня день рождение у Никиты Макарова".
Как оказалось, лишь один из этих звонков принадлежал матери. Все остальные были от Вари, как и сообщения с практически одинаковым содержанием:
" Рит, ты где? "
" Не могу дозвониться до тебя. Всё в порядке?! "
" Ты хоть напиши, если у тебя просто нет настроения общаться, а то я волнуюсь."
Набрав абонента, записанного в телефонной книге как " Варвара", я нажала на кнопку вызова и только когда услышала гудки на другом конце провода подумала о том, что Варя могла ещё спать.
Из нас двоих я была единственной, кто вставал за два часа до начала занятий.
— Я с тобой не разговариваю, — сообщила Варя вместо приветствия.
— Прости... Со мной тут такое приключилось!
— Что же? Воспаление пофигистического отношения к друзьям?
— Прости, — повторила я. — Телефон сел, а возможности зарядить его у меня не было. Ты в школу идёшь?
— Ага, — я слышала, что осуждающий тон её голоса медленно, но верно, сходил на " нет" и уступал место любопытству.
— Тогда встретимся там. Готовься к тому, чтобы быть в шоке.
Я повесила трубку раньше, чем на меня посыпался град вопросов. Я знала, что Варя простила меня уже тогда, когда увидела, что её телефон разрывается от вызова абонента по имени " Ритка". Она не умела на меня обижаться, и именно поэтому мы до сих пор дружили.

Варя смотрела на меня широко распахнутыми глазами вот уже минут пять и хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Я боялась, что если она не начнёт снова нормально дышать, то попросту задохнётся.
— Варь! — привстав на носочки, я схватила подругу за плечи и с силой тряхнула.
Мы расположились напротив кабинета литературы, где через десять минут должен был начаться урок. Варя сидела на подоконнике, я стояла напротив её и окна, выходящего во двор. Вокруг нас то и дело шныряли одноклассники, но мне до них было дела. Единственный, кого я искала глазами, изредка оборачиваясь через плечо, ещё пока не появлялся.
— Я даже не знаю, что сказать, — наконец выдавила Варя.
Она смотрела на меня так, словно я только что сказала ей, что видела единорога.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, — я пожала плечами. — Это всё правда. Понимаю, что звучит дико, но... — я подалась вперёд, чтобы Варя могла расслышать меня, и зашептала: — Я практически не спала этой ночью. Просто сидела в кровати и пыталась разобраться в себе и своих чувствах...
— Он тебе нравится! — воскликнула Варя слишком громко, а затем тут же накрыла свой рот ладонью.
— Не знаю, — процедила я сквозь зубы, выпрямившись.
И я правда не знала. Мне казалось это таким странным — чувствовать что—то помимо интереса к учёбе и раздражения к окружающим.
— Я либо ничего к нему не чувствую, — продолжила я после небольшой паузы. — Либо чувствую всё и сразу. И, Варь, я понятия не имею, какой из этих вариантов хуже.
Варя покачала головой.
— Моя бедная девочка, — защебетала она так, словно мне было четыре года. — По крайней мере, теперь я точно знаю, что дружу не с бесчувственным роботом.
Я фыркнула. Варя спрыгнула с подоконника, отряхнула юбку в крупную клетку (которую, если честно, я терпеть не могла) и обняла меня, накинувшись буквально без предупреждения.
— Мы вместе с этим справимся, хорошо? — выдохнула она куда—то мне за спину.
В ответ я кивнула.
— Кстати, ты видела, что творится в другом крыле? — спросила она, резко сменив тему. Я отрицательно махнула головой. — Кто—то разбил все цветы: и те, что висели на стенах, и те, что стояли в горшках на полу. Земля была даже на потолке, представляешь!
Мгновение я молчала, а потом разразилась громким и заливистым смехом, запрокинув голов назад.
— Что? — спросила Варя, ожидая разъяснений, но я не могла выдавить и слова, потому что смеялась как заводная.
Как я и предполагала, Никита Макаров действительно увлёкся, выполняя свою часть плана.
— " То, что мы знаем — ограничено, а что не знаем — бесконечно", — раздалось за моей спиной.
Приступ смеха вмиг сменился на волнительную панику, берущую начало где—то в животе и подкатывающую в самому горлу. Я перевела взгляд с Вари, которая стояла и широко улыбалась, на табличку, висящую на небольшом кусочке стены, разделяющем два соседних окна.
— Апулей, — прочитала я имя того, чью цитату только что огласил человек, стоящий сзади. — Древнеримский писатель и поэт.
— Ага, — подтвердил голос.
— Жаль, что не Эминем, да? — усмехнулась я.
— Именно!
Я развернулась на каблуках и наконец увидела хозяина того самого бархатного голоса, к которому я успела привыкнуть. Никита стоял буквально в шаге от меня, засунув руки в карманы джинсов, и улыбался своей скромной однобокой улыбкой, растягивающей лишь левый уголок его губ. Он выглядел таким свежим и отдохнувшим по сравнению с тем, каким я лицезрела его последние два дня.
Я смущённо отвела взгляд в сторону когда поняла, что мы просто стоим посреди школы и пялимся друг на друга, как зачарованные.
— Привет, — произнёс Никита.
— Привет, именинник, — ответила я, снова переведя взгляд на Никиту.
— Ты знаешь? — его брови от удивления поползли вверх.
— Интернет — святая вещь.
— А, ну конечно, — сказал он, а потом, немного помолчав, добавила: — Ты помнишь, что должна прийти на мой праздник жизни?
Я кивнула, улыбнувшись поджатыми губами.
— Разве такое возможно пропустить?
Никита усмехнулся и, вытащив одну руку из кармана, почесал подбородок. Только тогда я поняла, почему сегодня он казался мне другим — он побрился.
— Тогда не планируй ничего на субботу, — произнёс он, а затем перевёл взгляд куда—то мне за спину и сказал: — Эй, Варь! Привет! Ты тоже приходи. Конечно, феерическое шоу не обещаю, но, по крайней мере, шампанское будет не детским!
— С днюхой, Никит, — произнесла Варя, и даже не оборачиваясь, я прекрасно представляла выражение её лица — сияющее, словно новенькая монета. — И спасибо за приглашение!
Мимолётная тишина разверзлась школьным звонком, оповещающим нас о том, что урок сейчас начнётся. Но учителя ещё не было, и потому весь наш класс продолжал стоять в коридоре, когда остальные школьники потихоньку расходились по кабинетам. Мы с Никитой продолжали молча стоять друг напротив друга, и мне совершенно не казалось напряжённым это молчание — мы разговаривали с помощью взглядов.
— С днём рождения, Макаров. Сколько тебе исполнилось? Шестьдесят четыре?
— Эм, пятьдесят, — поправил Никита, рассмеявшись.
— Что ж, тогда у меня для тебя плохая новость — выглядишь ты ужасно.
— Спасибо, дорогая.
— Никитос! — к нам подошёл Сёма. Он опустил руку Никите на плечо. — Не хочу вас отвлекать, кстати, Ритка, здорова, но Пална пришла, пора идти.
Сёма оказался прав — Кира Павловна, учитель по литературе, уже открыла кабинет и запустила всех ребят внутрь, и сейчас стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди, и недовольно притоптывала ногой.
— Молодые люди, и долго мне ещё ждать? — спросила она, когда увидела, что мы наконец её заметили.
— Извините, — буркнула я за всех и, схватив сумку с подоконника, направилась в сторону кабинета.
Варя и ребята двинулись за мной.

— Итак, одиннадцатый " Б", я надеюсь, что вы ответственно отнеслись к своему домашнему заданию.
Я хлопнула себя ладонью по лбу — я должна была заняться литературой на выходных. Переведя взгляд на Варю, я увидела, что та склонилась над книгой и вовсю повторяла стихотворение. Внутри меня всё сжалось.
— Стихотворение любого поэта, любого размера и на любую тему, но, — Кира Павловна подняла указательный палец вверх. — Именно то стихотворение, которое подходит именно вам: чувства и состояние, прошлое, настоящие и будущее, цели и средства, желания и мечты. Я должна услышать стихотворение и понять, что вы попали в точку.
Я нервно прикусила губу, пытаясь вспомнить какое—нибудь знакомое мне стихотворение. Надеяться на то, что меня не спросят, не приходилось — я была прекрасно знакома с законом подлости.
— Желающие? — Кира Павловна оторвала голову от классного журнала и оглядела класс взглядом своих карих глаз. Разумеется, никто не поднял руку. — Ну, тогда сама я выберу тех, кто желает.
Я сидела на второй парте во втором ряду, и мне было отлично видно, как женщина водила карандашом по журналу вдоль столбика с фамилиями учеников. В голове эхом стучало " Только не меня, пожалуйста, только не меня".
— Кира Павловна, можно мне?
Я знала, где сидит доброволец — пятая парта, третий ряд.
— Пожалуйста, Никита, — женщина указала рукой на небольшое пространство между первой партой и доской.
Никита ловко прошёл между партами и вскоре оказался на нужном месте. Теперь нас разделяла лишь одна парта, за которой сидели две моих одноклассницы.
— Ты знаешь, что у него сегодня день рождения? — послышался шёпот за моей спиной, и я прислушалась.
— Ну да.
— Как думаешь, он будет устраивать вечеринку?
— Понятия не имею. Но, если и будет, то, поверь мне, я узнаю об этом одной из первых.
— Почему?
— Алина, блин, не тупи! Ни одна тусовка в этом городе не проходит без моего участия.
Я прыснула в кулачок. Иногда я забывала, насколько большое самомнение у Зои Тимофеевой.
— Третья парта! — воскликнула Кира Павловна, и шёпот тут же прекратился. — Тимофеева и Романова, будете следующими.
— Извините, — недовольно буркнула Зоя.
Я повернулась через плечо и бросила на неё мимолётный взгляд. Такая красивая девочка, подумала я, и такой поганый характер.
— Я подготовил не совсем то, что вы имели в виду, даже если задание и предполагало свободу во всём, включая автора произведения. В общем, стихи Виктора Робертовича Цоя под названием " Дождь для нас". С вашего позволения, я зачитаю только отрывок.
Я перевела заинтересованный взгляд с Никиты на Киру Павловну, ожидая её реакции. Но она лишь кивнула.
— Ты видишь мою звезду / Ты веришь, что я пойду. / Я слеп, я не вижу звезд / Я пьян, но я помню свой пост. / Ты смотришь на Млечный Путь / Я — ночь, а ты — утра суть. / Я — сон, я не видим тебе, / Я слеп, но я вижу свет.
Никита замолчал. Все те мгновения, что он читал стихи, он смотрел куда—то немного выше моей головы, поймав взглядом одну точку, а я смотрела только на него, не отрываясь. Красивый, думала я.
— Что ж, неплохо, — произнесла Кира Павловна, — А теперь скажи нам, почему твой выбор пал именно на это произведение?
— Всё просто — и не надо даже смотреть сквозь строки, — Никита разговаривал у доски так легко, словно он стоит не перед тридцатью людьми, а лишь перед одним. — Рассказчик, назовём его абстрактный " Он", и человек, про которого Он рассказывает, пусть это будет абстрактная " Она", дополняют друг друга. Он слеп, а Она — нет, и Она ведёт Его, Она верит в Него, в то, что он когда—нибудь тоже будет смотреть на звёзды, и они смогут сделать это вместе. Но, в то же время, они такие разные, и это круто, потому что именно в этом и есть смысл — найти кого—то, кто, будет дополнять тебя... найти кого—то особенного, кто будет смотреть на твою звезду с таким благоговением, словно она его собственная.
В классе воцарилось молчание. Но если все остальные просто были поражены красотой сказанных Никитой слов, то я, в свою очередь, лишь прокручивала их в голове, пока наконец не поняла, что именно меня так смутило. Наклонившись к сумке, стоящей на полу, я вытащила записку, которую случайно украла у Никиты, и осторожно, чтобы Варя не обратила внимание, развернула её.
" Я сделаю для неё звёзды... Она особенная, она поймёт".
Девушка, которую он любил, находилась здесь, в классе.
— Не круто, Никита, а замечательно или восхитительно. Я же просила — никакого сленга в стенах этого кабинета.
— Извините, — произнёс Никита, улыбнувшись.
— Хорошо, садись. Но только четыре.
Никита довольно хлопнул в ладоши и направился к своему месту за последней партой. Я уже не смотрела на него, уткнувшись носом в записку и пытаясь сообразить, кто может быть этой особенной девушкой. К счастью, на это у меня было достаточно времени — меня так и не спросили.

Я и Варя сидели в столовой после третьего урока, по привычке занимая самый дальний стол в углу, чтобы можно было спокойно разговаривать и не бояться, что кто—то услышит.
— Никита сегодня такие красивые слова на литературе говорил, — начала она.
Я оторвала глаза от тарелки с макаронами, в которой равнодушно ковырялась вилкой, и пожала плечами.
— Это не его слова, собственно, а Цоя.
— Но он их так красиво объяснил! — настаивала Варя.
У меня начинало складываться впечатление, что она специально описывает Никиту передо мной в самом что ни на есть лучшем свете. Весь предыдущий час, например, который пришёлся на урок геометрии, она рассказывала мне о том, какой Никита молодец, что не ходит и не орёт на каждом углу, что у него сегодня день рождения, чтобы его все поздравляли, а ещё о том, как ему идёт эта синяя рубашка в зелёную клетку.
— Рит, ну перестань! — вдруг воскликнула Варя, хотя я ничего не делала.
— В смысле? — уточнила я.
— В том смысле, что перестань делать вид, будто бы он тебе не нравится.
— Я не знаю...
— Всё ты знаешь. А даже если и нет, то тогда поверь мне — я знаю. И вижу.
— Что ты видишь?
— А то, как ты красными пятнами покрываешься, когда Никита появляется в радиусе видимости.
Я тяжело вздохнула, отодвинула от себя тарелку с макаронами и уронила голову на стол.
— Что ты он меня хочешь? — пробурчала я.
— Признайся, что он тебе нравится.
— А смысл? Ему нравится другая, он сам мне сказал. Кто—то из нашего класса, в кого он влюблён уже практически десять лет.
— Ох, — только и произнесла Варя.
Всё оставшееся время мы провели в тишине — я, упершись лбом в стол, и Варя, положившая ладонь мне между лопаток. Она жалела меня, потому что слишком хорошо меня знала: мне никогда в жизни никто не нравился. Я позволяла себе смеяться над любыми отношениями, включая отношения самой Вари с её парнем Максимом, которого забрали в армию прошлой осенью. А сейчас она сама может надо мной смеяться, но не делает этого, потому что она намного лучший друг, чем я.

— Не хочешь сходить в актовый?
Вопрос застал меня на выходе из школы: я уже практически перешагнула порог, следуя за Варей, но вдруг кто—то схватил меня за руку и потянул назад. Обернувшись, я увидела Никиту.
— А? — рассеянно переспросила я.
— В актовый, говорю, не хочешь сходить? Мне нужно проверить, как работает светосистема после того, как мы держали её включённой всю ночь напролёт.
— Я... Не знаю, — я обернулась назад, — Варя ждёт меня.
— О! — Никита выпустил мою руку. — У вас дела, да?
Не было у нас никаких дел. Единственное, что я планировала сделать сегодня — заполнить пробелы в учёбе, образовавшиеся из—за того, что выходные я провела не так, как планировала.
— Что—то типа, — соврала я.
— Нет у нас уже дел, — непонятно откуда взявшаяся Варя подтолкнула меня в спину подальше от выхода.
Я обернулась и гневно на неё посмотрела.
— Что? Я сама сделаю то, что мы там с тобой хотели сделать... Или что—то типа того.
Я устало выдохнула и прикрыла глаза. Варя была ужасной вруньей.
— Ты уверена? — уточнил Никита.
— Абсолютно. Ну, мне пора, — с этими словами Варя снова толкнула меня, из—за чего я чуть не налетела на проходящего мимо мальчика. — А вы тут, это самое, занимайтесь своими делами. Ещё раз с днём рождения, Никита!
Варя подмигнула мне, а затем резко развернулась на каблуках и, спустя пару секунд, исчезла за дверью. Я подняла глаза на Никиту и пожала плечами, а затем неловко улыбнулась. И тогда он выставил локоть в сторону, как и в пятницу, когда тоже предложил мне пойти к актовому залу. Только в этот раз я всё—таки за него схватилась.
В актовом зале нас уже ждала целая толпа народа, в противовес моим мыслям о том, что нам снова удастся остаться наедине и хотя бы на мгновение перенестись в позавчерашний день. Сёма забрался на стремянку, держа в руках огромные звёзды, вырезанные из материала, похожего на фольгу, а Ян стоял внизу и придерживал лестницу со скучающим выражением лица. Он выглядел так, словно предпочёл бы находиться где угодно, только не тут. Ноутбук, колонки и вся музыкальная аппаратура, которая раньше стояла за кулисами, сейчас была вытащена на середину небольшой сцены. Двое парней из параллельного класса крутились возле этого стола и о чём—то очень бурно спорили, несколько девушек были рассредоточены по всему актовому залу и выполняли какие—то мелкие дела. Здесь была даже Зоя со своими друзьями, правда, они были единственными, кто даже не пытался имитировать бурную деятельность.
Я поморщилась.
— Чего ты? — спросил Никита.
Он обошёл меня и встал точно напротив.
— Народу так много. Как ты в таком шуме вообще можешь работать?
— Особо выбирать и не приходится.
— Почему же, в любой момент можно отказаться.
— Нельзя, — Никита махнул головой в сторону Зои. — Хозяин контролирует.
Я рассмеялась.
— Никитос! Кита! — я выглянула из—за Никиты, когда тот сам повернулся на голос, и увидела, что Сёма машет ему звёздами. — Какая лучше: эта или эта?
— Они же одинаковые, — шепнула я.
— Ты, главное, Зое об этом не говори, — так же тихо ответил Никита, не смотря на меня, а затем крикнул Семёну: — Давай ту, что в левой руке!
Сёма кивнул, а затем перевёл взгляд на меня и улыбнулся такой широкой улыбкой, что мне даже стало как—то неловко.
— А что она здесь делает? — услышала я противный голос Зои.
В голове промелькнула мысль проигнорировать её возмущения, но, когда дело касалось перепалок с Зоей Тимофеевой, я редко слушала свою голову.
— Вот тебя забыла спросить, — огрызнулась я, а затем перевела взгляд на Никиту. — Я всё—таки пойду. Сам видишь, мне тут особо не рады.
Но вместо того, чтобы уговаривать меня остаться или наоборот указать мне в сторону выхода, Никита развернулся, приложил ладони ко рту, изображая рупор, и сообщил:
— Коллеги, мне нужно проверить светосистему! Можно попросить вас минут на пятнадцать выйти в коридор?
— Всех, что ли? — донёсся голос Сёмы.
— Да, Остап, всех! Пожалуйста! Пятнадцать минут, не больше!
И они послушались. Все до единого, включая Зою, послушались Никиту Макарова. Я видела, как некоторые цокали языками или закатывали глаза, но всё же прекращали свои дела и шли на выход, одаряя меня недовольными взглядами. Когда мы, наконец, остались одни, Никита закрыл дверь с внутренней стороны и расслабленно выдохнул.
— Почему они тебя слушаются? — спросила я.
— Однажды они этого не сделали, и у них полетела вся система музыкального сопровождения, — ответил Никита и стукнул себя в грудь, словно это было лучшее достижение в его жизни. — Я тут самый умный.
Я приподняла одну бровь.
— Только в те моменты, пока здесь нет меня, — уточнила я, улыбнувшись.
Никита фыркнул и легонько толкнул меня кулаком в плечо. Затем он ещё мгновение потоптался на месте, то и дело хмуря брови, словно хотел что—то сказать, но не знал, как, а затем произнёс короткое " Ладно" и двинулся в сторону сцены.
Меньше минуты спустя Никита попросил меня щёлкнуть выключатель возле входа, а затем, ещё через некоторое время, комнату наконец озарил яркий цвет прожекторов. " Всё работает! " — радостно сообщил Никита, когда помещение снова превратилось в открытый космос.
Но это было уже не то. Я могла отчётливо расслышать разговоры выгнанных ребят за дверью, пол вибрировал от множества детей, пробегающих кросс по спортивному залу этажом ниже. Стены, покрытые созвездиями, выглядели всего лишь красиво, тогда как два дня назад они выглядели волшебно.
— Ты что? — спросил Никита, подойдя ко мне.
Похоже, лицо снова подвело меня, обнажая все мои эмоции. Но мне не хотелось говорить ему, что всё хорошо, но всё же что—то не то.
— Никита, — сказала я вместо этого. — С днём рождения.
— Спасибо, — ответил он, а затем добавил: — Пояс астероидов смотрится тускловато. И галактика Антенна как—то не блестит.
— Может, неполадки в технике? — предположила я.
— Да не в этом дело, — отозвался Никита. — Просто как—то всё не то.
Я перевела взгляд со звёзд на Никиту и поняла, что всё пропало.