Путеводная нить.

Предгорья Нрады.

Вода ласкала и успокаивала прохладой дергающую, тупую боль в опухшей передней лапе и раздробленном левом крыле.

Когда два дня назад Амдебаф пришел в себя, над Эндорой царствовала ночь…

Звезды перешептывались и пели свои бесконечные гимны ведомым только им языком непрерывного далекого мерцания. Амдебаф что-то помнил о них… Что-то ведал об их непрестанном полете и спокойном могуществе Вечности… Что-то вращалось в сердце предчувствием до рождения… Неясное чувство звало и напоминало, настойчиво указуя на что-то важное, значимое, но смысл этой грандиозной звездной поэмы ускользал от младенческого разума дракона.

Амдебаф поднялся, превозмогая боль. Переломанные кости безжалостно резали изнутри сухожилия. Всего через несколько шагов стало ясно – этот путь к зову, к далекому зову, он не сможет пройти. Рано или поздно острые края костей прорежут ткани, вскроют вены и пробьются из-под чешуи. Кровь неминуемо привлечет охотников и тогда все… конец…

После сытного мясного пира жажда позвала к воде, и с трудом ковыляя Амдебаф добрался до речки. Прохладная влага немного вернула уверенности, а опущенная в нее лапа заметно меньше болела и дергала.

Дракончик повел носом в сторону запаха путеводной нити. Четкий, настойчивый. Который он ни за что не потеряет.

- Да! Он… он по пути! Запах и река текут в одном направлении! Мне повезло! Я полечу в ее струях! – и не раздумывая ни мгновения, он зашел в воду.

Неспешное течение подхватило нового друга и повлекло по знакомому проторенному пути. Речушка была совсем небольшой, всего пару десятков метров в ширину, но иногда сильно петляла, разгоняясь до пугающей малыша скорости.

Сустав на передней лапе почти перестал беспокоить. Унялась боль и в, вольно плывущем по течению, сломанном крыле.

Неяркий рассвет застелил речную рябь тонкой туманной пеленой. Над водой скользила, поблескивая вымытой бриллиантовой чешуей, только голова маленького странника, ведающего пока только одну единственную цель в жизни – добраться до загадочной сути зова, которая стала много ярче, много ближе.

Несколько крупных жуков, да одна мелкая зазевавшаяся недотепа-рыбешка угодили на завтрак будущему исполину. Амдебаф подобрал небольшую затоку, подгреб к берегу и, старательно извалявшись в грязи и тине, забился под корягу, густо заросшую колючими кустами.

- «Блеск привлек охотника в небе. Кто скажет, что таких же голодных и сильных нет в этих глубинах…» - благоразумно рассудив, Амдебаф решил отлежаться до ночи и продолжить путь водой.

Сон налетел, словно ураган, закружил и увлек в какие-то нереальные грезы.

…Светящийся шар висел прямо перед носом Амдебафа и о чем-то совершенно не понятном весело с ним болтал… На смену шару приплыла вереница диковинных граненых кристаллов, что-то наперебой шепчущих на непонятном языке… Огромный трон увитый сложными рисунками и… дверь за ним…

Она ждала… терпеливо… Долго ждала, скрывая что-то очень важное…

Дух, скованный грезами сна, потянулся вперед, стараясь толкнуть, раздвинуть золоченые створки, испещренные сложной вязью рун. Дверь поддалась. Створки медленно стали отползать в стороны, как вдруг из-за них бросилось на него беснующееся голубое пламя, жаждущее пожрать, уничтожить, раздавить!

Амдебаф узнал его. Оно тянулось к нему сквозь толщу льда, стараясь лишить жизни в заиндевелой утробе погибшей матери. Дракончик огрызнулся, но вместо писка из его пасти вырвался чудовищный рев и бело-синее пламя, ударившее прямиком в бушующую перед глазами стихию…