Звездно-бархатные крылья горячей ночи.

Каскады Ини.

Первая нетерпеливая звезда вспыхнула в длинном, словно застывший водопад, окне тронного зала дворца над каскадом озер реки Ини.

Тихие, звонкие, переливающиеся сотнями ручьев, голоса русалок плели удивительные колдовские узоры завораживающих сердце песен.

Душа Тиринара чувствовала себя инструментом, упоительно звучащим в унисон с этой праздничной феерией под умелыми руками подводного народа и их Владычицы.

В грациозном скольжении полунагих красавиц и их кавалеров танцы сменялись танцами. Вертелась, наполняя воздух ароматами, перемена блюд щедрого пира во славу жениха и невесты, во славу Властелина и Владычицы.

Укишера не сводила глаз с возлюбленного, слушая его рассказы, смеясь над его шутками. Голова девушки кружилась от завораживающего, несущего в воздухе флюиды могучей мужской силы, аромата, излучаемого всем телом юного супруга. Грудь будоражилась постоянным, нарастающим, как прибой перед штормом, томлением, а сердце молило, торопило повелительницу ночь распластать звездно-бархатные, горячие летние крылья над миром как можно быстрее… Для них одних…

С каждым словом, сорвавшимся с чуть порозовевших губ Уки, с каждым взглядом ее больших, нежно-зеленых, бездонных глаз в Тиринаре пробуждалось что-то огромное, огненное, повелевающее. То, чего лишена была вся предыдущая эльфийская, а возможно, и не только эльфийская, жизнь. В Тиринаре вскипала, пьянящая сладостью и огненной неумолимой жаждой, страсть к женщине. Он не испытывал это прежде – чувство, что само сердце жаждет пульсировать и двигаться не в своей груди, а в ее теле… во всем ее теле… Безостановочно, до исступления и изнеможения биться в ее горячих недрах…

Первая звезда…

Повелительница и спасительница от нестерпимых мук запертой страсти.

Позволила… Разрешила… Принесла срок, снимая оковы свадебного празднества.

Укишера подняла стеснительный, смущенный взгляд на возлюбленного и едва-едва слышно, будто боясь получить отказ, прошептала:

- Идем?

Тиринару не нужно было объяснять, куда и зачем зовет молодая супруга. Скрытый огонь в глазах юноши все без слов сказал ей, и девушка расцвела нежной, таинственной, как редчайший, мерцающий в ночи цветок, улыбкой.

Взявшись за руки, молодожены поднялись со своих мест. Музыка и песни тут же смолкли, ускользнув куда-то в безбрежную даль сумеречных иссиня-алых небес.

- Веселитесь, друзья! – звонким голосом сказала хозяйка. – Сегодня мы обрели новый дом в доброй стране. Мы прошли через многое в заточении, опасном пути меж скал Тироля и по грани океана. Да вдохнут ваши души и тела воздух заслуженной свободы и отдыха!

- Слава Владыкам, и воды накроют пусть их благою волной! – стройный хор подданных протяжно пропел в ответ Повелительнице и ее супругу.

Укишера взяла мужа под руку, и они двинулись к небольшому бассейну невдалеке от тронов, по центру которого, почти касаясь краями берегов, плавала каменная лилия с гладкой сердцевиной.

- Куда ведешь ты меня, любимая? – Тиринар крутил головой по сторонам, пытаясь разглядеть дверь в покои. – «А может бассейн – это и есть дверь в нижний, подводный ярус?»

- Наверх, на самый верх. Где будем только мы и звезды, - тихий, подобный ласковому прибою, голос девушки манил, ждал, обещал.

Тиринар плыл в шлейфе колдовского благоухания Богини, уносящего разум в невозможные, нереальные грезы наслаждений прямо сейчас.

Влюбленные ступили на каменный нежно-розовый цветок, и с ладони Уки соскользнула вниз крошечная, светящаяся, напоминающая мотылек узором, трехмерная руна.

Что-то екнуло внизу живота Тиринара, и пол тронного зала уплыл вниз. Каменная лилия поднималась вверх на быстро растущем, бесшумном водяном стебле. Потолок над головами раскрылся лепестковым проходом, и влюбленная пара, набирая скорость, пронзила водным полетом следующий зал. За ним был еще один, потом еще, пока наконец этот взлет на струе, увенчанной каменным цветком, не замер на уровне пола опочивальни.

Расположенный на самой вершине башни, зал замыкал свод гранеными хрустальными стенами в виде острого шпиля. Нежно-розовый, с прожилками алого, полированный мраморный пол уходил ступенями вверх, от поднявшего молодоженов цветка, к брачному ложу. Ложе обрамлялось изогнутыми, словно в вихре, закрученными колоннами, смыкающимися над постелью в гигантскую, белую с вкраплением солнечно-желтых разводов, раковину, усеянную сверху, мерцающими мягким подлунным сияньем, шипами. Справа и слева от ложа на двух хрустальных опорах в виде скульптур мужчины и женщины в абсолютно прозрачных, огромных, плоских чашах бесшумно полыхало медленное малиново-желтое пламя. Его огненный танец освещал изменчивыми бликами и тенями тончайшие, подобные слоям тумана, занавеси на брачном ложе и у стен.

У Тиринара перехватило дух.

- Идем, я покажу тебе все, - медовыми капельками прозвучали слова Уки, украшенные застенчивой улыбкой.

За ложем несколькими ступенями вниз находился просторный бассейн с вливающимися в него откуда-то из-под пола зеркальными струями воды. На дне бассейна мерцали то голубые, то изумрудные переливы, наполняя всю воду внутренним сияющим теплом. За ним широкой, сводчатой, заостренной аркой открывался просторный балкон, на который уже лила волны серебряного света уединенная царица ночных небес луна. Звездные свидетели взирали с вечных путей на таинство любви и страсти сквозь хрустальный купол башни.

Невеста отпустила руку возлюбленного и пошла вперед, поднявшись по ступеням к ложу. Тиринар, затаив дыхание, не смел пошевелиться, оставаясь у края бассейна. Его глаза и сердце сгорали от нетерпения.

Мягкие складки одежд невесты манили вуалевой тайной и полупрозрачным откровением.

Гибкая… Изящная… Грациозная…

Девушка остановилась на супружеском пьедестале, освещенная сполохами пламени, возжигающими еще большую к ней страсть.

Уки хотела, чтобы Тиринар ее видел. Чтобы он едва ощутимо обжигал кожу страстным взглядом сначала оттуда, с расстояния в несколько ступеней. Взглядом, летучее касание которого, нежней звездного света в ночи. Невеста желала, с каждым шагом любимого, ловить приближающийся аромат мужской плоти и чувствовать грудью нарастающий ритм его беснующегося в мускулистой груди сердца.

Будто пытаясь дотянуться до небес, руки девушки плавно поднялись, запрокинулись в локтях, освободив сзади на шее застежку. Материя наряда заскользила вниз к ногам, распадаясь на складчатые, невесомые ленты.

Тонкая грациозная шея, аккуратные округлости хрупких плечей…

Дыхание казалось не нужным, лишним, мешающим созерцать эти божественные гибкие черты. Юный Властелин, завороженный девственной красотой, позабыл обо всем на свете, желая, только желая.

Пред Тиринаром стояла Богиня его жизни, сотканная из трепетных вод ласки, наполненных искрами страсти. Стояла мечта, сотворенная из вод не способных утолить жажду, а лишь разжигающих ее.

На Укишере осталась лишь серебряная вязь узорчатого украшения, охватывающего тугие округлости бедер и едва скрывающего лоно.

Девушка видела, как бурлит, молит о пощаде и изнывает от муки все естество готового на безумства супруга. Протянутая рука поманила, приглашая приблизится. Скромная, застенчивая улыбка древней, так и не подпустившей за долгую жизнь к себе ни одного мужчину, позволяла, звала. Бездонные зеленые глаза искрились счастьем, таким долгожданным, овеянным казавшимися несбыточными грезами.

Тиринар сделал шаг, первый, нерешительный, будто обрывающий тысячи нитей боли, спутавших душу страданиями прошлой жизни.

Сердце невесты вдруг вздрогнуло от ощущения приближающейся огненной волны мужской силы, от зародившегося в груди возлюбленного сладостного шквала. Уки боялась и хотела его испытать, попробовать, ощутить внутри себя.

Взволнованный муж приблизился. Тиринару хотелось что-то сказать. Мысли путались, цепляясь за всякие мелочи, не желая собираться в нечто обдуманное и красивое, точно зная, что следующие мгновенья неотвратимо сметут их в небытие безбрежным ураганом чувств.

- Я… Я… - хриплый, лишенный смысла звук едва покинул уста юноши.

Уки подняла руку и аккуратно, медленно положила палец на губы избранника:

- Молчи, не надо слов…

В глазах дрожало обожание, полное бесконечного самозабвения и мольбы. Мольбы о снисхождении, мольбы о поцелуе и хоть одном маленьком касании.

Опьяненное сердце повело тонким пальцем по подбородку, шее, медленно, но неотвратимо соскальзывая на напряженно вздымающуюся грудь жениха, ощущая касанием бешенное призывное биение сердечного гонга избранника. Тиринар, околдованный чарами изгибов и линий, широко распахнутых, блестящих прекрасных глаз и приоткрытых страстью влажных губ, не смел шевельнуться, наслаждаясь огненной дорожкой девичьего тепла, оставленного на коже.

Руки девушки расстегнули пряжку на ремне, легли обжигающе горячими ладонями на мускулистый рельефный живот супруга и поскользили вверх по мощным плитам груди к могучим плечам, сбрасывая на пол белый перламутр чешуйчатой куртки-доспеха.

Жуткий торнадо бушевал страстью в недрах юноши, но он сдерживал натиск, наслаждаясь мгновеньями.

Руки невесты коснулись застежки брюк, и нагая красота мужа предстала пред ней в полной силе.

Тиринар обнял красавицу за талию, медленно привлек к себе, и губы влюбленных сплелись в длинном, блуждающем в неспешном танце языков, поцелуе. Сильное тело мужчины ощущало горячую, готовую опуститься до неизведанных глубин наслаждений и взмыть к пикам восторгов, дрожь девичьего стана.

Укишера текла, растворялась в волнах пьянящего аромата горячей кожи суженого. Тиринар оторвался от губ нереальной Богини и пустился в одурманивающее путешествие по ее, готовой рассеяться светом восторга, плоти.

Поцелуи пылкие, нежные волновали тонкую шею, ласкали плечи, опускаясь горячими сполохами едва ощутимых прикосновений все ниже и ниже, как вдруг замерли возле напряженных вершин девственных, упругих холмов груди. Девушка ощутила ими возбужденное, жаркое дыхание, и не в силах больше терпеть сама подалась вперед, проникая их твердостью в приоткрытый огонь губ супруга. Он впился в них, кружа языком и дразня, даря мягким покусыванием разряды одурманивающих разум молний блаженства.

Муж скользнул к гладкому нежному животу невесты, проникнув языком в пупок и вплотную приблизился к серебряной вязи, скрывающей запретное. Горячие пальцы коснулись узоров металла на бедрах и потянули вниз, открывая путь к сокровищу.

Уки в исступлении мяла, теребила волосы на голове супруга, с каждым поцелуем распаляясь огненными вспышками грядущего упоения.

Стоя на коленях у ног возлюбленной, юноша поднял глаза и посмотрел на нее снизу вверх. Кожа Укишеры покрылась испариной возбуждения, начав мерцать нежным бирюзовым светом.

- Ты весь светишься, - прошептала Уки.

И действительно Тиринара окутал белый лучистый свет.

- Я люблю тебя, милая, - с этими словами, грозившими разорвать взбудораженное сердце, свет страсти древнего Бога хлынул на избранницу.

Ее плоть, ждавшая этого мига Вечность, озарилась живым, сияющим, переливающимся волнами пламенем.

Свет и пламень…

страсть и нега…

вились меж телами Богов…

сполохами и лучами….

Каждый лучик, каждый язычок пламени, пробегая по коже, возжигал в точке касания шквал восторга. Уки упивалась ими, нервно вздрагивая от жажды, нетерпения и грез обладания. Девушка подхватила огненное блуждание рук супруга по своему телу и увлекла его на ложе.

Недра красавицы требовали обладания, бились в судорогах, беззвучно стонали, исходя сладостным соком. Блаженство ласк превратилось в жажду страстного слияния, заскользив по коже нервными вздрагивающими волнами.

Тиринар вновь стоял на берегу…

Пред ним простирался не ведающий границ, бушующий, неистовый океан…

Океан страсти и любви…

Смелый, могучий титан жаждал в него войти, испить от его огня, вкусить от его сладости и безумия. Вздымающаяся, упругая мужская слава была готова к подвигу.

- Я хочу его! – шептали распаленные девичьи губы. Полузакрытые глаза закатились.

Девственный, гибкий стан распластался в мягкой постели под нависшей волной мужской сияющей страсти. Невеста развела стройные ноги, раскрывая путь к своей нежной сокровищнице. Супруг нагнулся, и смелые губы нежно принялись одаривать поцелуями ее тайну, ее запертую влажную страсть.

Разум Уки туманился и растворялся в бездне восхитительной сладости. Томленье стало невыносимым, болезненным. Оно топило извивающееся тело в светозарных конвульсиях неги, рвалось, желая отдаться немедленно, сейчас, в это бесконечно прекрасное мгновенье! Отдаться или погибнуть!

Могучий, разгоряченный жезл мужа коснулся врат девственности. Возбужденные, влажные, сильные, испугавшись, они сжались, не желая, противясь воле хозяйки впускать требующего гостя.

- Смелее, смелее, - девушка изогнулась, приподняла бедра и, обхватив мужа руками чуть ниже талии, осторожно впустила в себя.

Горячие, распаленные недра женственности встретились с сияющим стволом мужского величия.

- Не весь! Не сразу! – воспаленные страстью, припухшие створки волшебной мягкой раковинки заходились отчаянной жаждущей мольбой.

Юный любовник стремился внутрь. Плавные толчки раздвигали пульсирующие стенки потайного прохода, ища неведомую сладость, добывая ее каждым движением.

Набухшая грудь красавицы ритмично вздрагивала, колыхаясь в такт каждому проникновению в тугое лоно.

Блики пламени в хрустальных чашах, разрывающие бархат ночи, свет сияния двух Божественных тел, и тихая музыка стонов кружились в танце над ложем возлюбленных.

- Постой, я повернусь, - шептала, почти не видя ничего вокруг, ослепленная наслаждением невеста.

Супруг отпрял, и девушка перевернулась на живот, сверкая гладкой нежной спиной. Восхищающие упругие округлости с тугой ложбинкой ниже талии, ведущей тайную тропу наслаждений к гроту восторгов, медленно раздвинулись, приглашая долгожданную мужскую силу вкусить из самых глубин трепетного нектара девственности.

Юноша чувствовал себя ненасытной, необузданной огненной бурей, бьющейся о крепость невинности. Он штурмовал ее снова и снова. Настойчиво, неотвратимо, наслаждаясь до исступления борьбой и дрожью девичьего стана, упиваясь волнами блаженства.

Девушка подалась чуть вверх, вставая на колени, но оставив плечи в шелковых объятиях простыней. Счастье и боль плавили друг друга, даря сладостное забвение. Приоткрытые губы жадно хватали воздух, издавая то тихие стоны, то громкие бурные всплески страстных вскриков.

И когда уже почти вот-вот, крепость девственности еще немного и падет, Тиринар остановился и вышел из тайного грота.

Глаза Уки расширились. Лоно трепетало, плавно покачиваясь, настойчиво ища, пытаясь поймать и вернуть только что выскользнувшее вожделенное, недоспевшее блаженство.

Муж отодвинулся, заворожено созерцая прелести линий разгоряченной избранницы.

Внезапно, не в силах ждать, жаждя немедленно довести исступление до безбрежности, погибнуть и воскреснуть в сладостной буре мук и восторгов, девушка бросилась на супруга, повалив на спину, перекинула через него ногу и, помогая рукой, вонзила в себя его одурманивающую плоть.

Медленными, плавными, после короткими, жадными и глубокими пронзающими движениями она нанизывала себя на столп мужества и силы, качая упругой грудью перед глазами возлюбленного, сотрясаясь всем телом от страсти и возбуждения, пока наконец крепость не пала, распахнув врата неописуемой лавине сладострастия, сокрушившей все и вся.

Любовник достиг дна, похитил сокровище, превратив его в протяжный девичий медовый стон, полный неописуемой неги, опьяняющего неистовства, достигший вершины неизбывной мечты и окончательно обессиленного, изнуренного любовного расслабления.

Шторм мужского начала вырвался из юноши и затопил, наполнил огнем жизни тайный грот сладости и материнства возлюбленной.

Тяжелое дыхание парило в блаженстве. Супруги лежали, не моргая, глядя друг другу в глаза. На их лицах сияли улыбки, улыбки светозарного вечного единства и счастья.

Страсть и Нежность были Богинями этой ночи, безраздельно властвуя двумя древними душами, упиваясь распаленными ласками, ритмичными движениями гибких юных тел и песнями криков блаженства до первых алых грез рассвета.