Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Около полудня






 

Скалли с любопытством разглядывала здоровенную саранчу, зажав ее бока пин­цетом. Несмотря на бурную жизнь — в качестве сотрудника отдела «Секретные материалы» — и множество необычных приключений, с насекомыми, да еще таки­ми огромными, она сталкивалась нечасто.

Симпатии это существо у Дэйны не вызы­вало, зато помогало убить время.

Альтернативой было слушать Малдера (потому что сидеть у себя в номере в оди­ночку не хотелось совсем). Тот бродил по комнате и с выражением читал вслух:

—...И было утро, и принес восточный ветер саранчу. И покрыла саранча весь лик.земной, так что земля потемнела. И пожра­ла она все травы и злаки...

— Хватит! — перебила Дэйна. — На­лет саранчи — это, конечно, впечатляет, но до казни египетской все-таки не дотяги­вает.

Малдер растянулся на кровати поверх покрывала, не выпуская книги из рук.

— Кроме того, мы находимся в штате с развитым сельским хозяйством, где мас­совая миграция насекомых, которую лю­ди малограмотные, — она выразительно стрельнула глазами в напарника, — вос­принимают как нашествие, — Дэйна сдела­ла маленькую паузу, — вовсе не редкость.

— В зале суда, Скалли? — Фоке поко­сился на коллегу поверх черного переплета Библии.

— А что, по-твоему, будет дальше? Трех­дневная тьма и заклание младенцев? По­завчера ты меня чуть на смех не поднял, когда я приехала с этим делом. Ты — от­веть честно — ты уверен, что перестал счи­тать Сэмюэла шарлатаном не только из-за того, что он сказал в баре? Я имею в виду, о твоей сестре?

Малдер отложил книгу, гибким дви­жением сел и протянул Дэйне открытую папку:

— Эти истории болезни присланы из Окружной больницы Кенвуда. Зафиксиро­ванные профессиональными врачами слу­чаи исцеления Сэмюэлом больных, при­знанных безнадежными.

— Рак предстательной железы... регене­рация нервной ткани после травм... — бег­ло просматривала Скалли...

— В «Секретных материалах» — уйма свидетельств о чудотворцах и целителях, каких угодно, но только не таких, как он. Я думаю, этот мальчик — настоящий.

— Интересно, не спорю, но у меня дома есть огромная подборка медицинской лите­ратуры, описывающей необъяснимые слу­чаи спонтанного выздоровления.

Призрак снова зашагал из угла в угол:

— Западная медицина рассматривает че­ловеческое тело как биохимическую систе­му, правильно? Но ведь тело представля­ет собой и электромагнитную систему тоже?

И лечить его можно и как электромагнит­ную систему тоже.

Чем? Руками? Это же мальчик, а не портативный излучатель. Ты пытаешься меня убедить, что Сэмюэл способен влиять на энергетическое поле. Между прочим, ес­ли это действительно так, тем же способом он может и убивать.

— Почему бы и нет? — ничуть не сму­тился Призрак.

— Хорошо, — Дэйна покладисто кив­нула, принимая гипотезу. — Допустим, он может убить прикосновением. Зачем ему это надо?

— Он сам сказал: он замутил реку соб­ственной веры. Это означает, что он...

Малдер не успел договорить. В дверь постучали.

За дверью оказалась знакомая жуткая фи­зиономия, в которую Скалли так ни разу и не сумела всмотреться пристально, поскольку невольно переводила взгляд на что угодно, кроме изрытого шрамами полуовала под чер­ными очками, перечеркнутого белесыми гу­бами, наливающимися кровью во время раз­говора. Конечно, Леонард Вэнс не был вино­ват, что стал калекой, но с его стороны было бы гуманнее податься не в помощники пропо­ведника, а в отшельники. И подальше.

— Если вы не заняты, — это было ска­зано без предисловий, даже без формаль­ного приветствия, — мы со святым отцом согласны вас принять.

И заковылял прочь, не дожидаясь от­вета.

Напарники переглянулись.

 

Резиденция отца Хартли

Кенвуд, штат Теннесси

7 марта 1994 12: 50

 

Резиденция отца Келвина Хартли пред­ставляла собой нечто вроде переложения па­лаццо эпохи Возрождения на современный американский язык. Купол, венчающий зда­ние, при переводе совсем не пострадал, со­хранив идеальные очертания. Располагалась резиденция на холме, с которого во все сто­роны открывался великолепный вид.

Рабочий кабинет святого отца не пока­зался бы скромным и папе римскому. Черт возьми, здесь даже решетки на окнах были коваными. И очень красивыми.

Спецагентов ничуть не удивили ни рос­кошь, ни архитектурные изыски. Неожи­данностью оказался сам отец Келвин. От давешнего религ-жокея остался только бе­лый костюм с ярким галстуком. За все вре­мя разговора проповедник не воспользо­вался ни единым отработанным жестом, ни одной эффектной интонацией.

Начал Хартли с извинений, и прозвуча­ли они совершенно искренне:

— В последнее время я постоянно под­вергаюсь серьезным стрессам. Конечно, это не извиняет моей вчерашней грубости, но, я надеюсь, вы найдете возможность понять и простить меня. Я очень волнуюсь за маль­чика.

Малдер был заинтригован. Он ни разу в жизни не видел коммивояжера, который мог бы вести себя как нормальный человек боль­ше пяти минут.

— Почему вы захотели с нами встре­титься? — спросил он напрямик.

— Мне нужна ваша помощь, — так же напрямик ответил священник. Перевел взгляд с агента на его напарницу и обрат­но. — Сэмюэлу грозит суд по обвинению в убийстве.

Фоке пожал плечами:

— Я думаю, вам нужен хороший адвокат.

— Сэмюэл ни в чем не виноват.

— Почему вы так думаете? — хладно­кровно поинтересовался Призрак.

— Потому что он — мой сын! — возвы­сил голос Хартли. Полушепотом.

— Мне почему-то кажется, что на при­сяжных этот аргумент не подействует, — ухмыльнулся Фоке. — Как и признание са­мого Сэмюэла.

— Вы должны понять одну вещь: Сэмю­эл — очень сложный молодой человек, —, тихо и медленно заговорил Хартли, подби­рая слова, — его переживания куда глуб­же, чем у обычного человека. Он чувствует как никто другой. Для него булавочный укол может стать зияющей раной. Он чер­пает свою силу из способности чувствовать и сопереживать. Люди вроде Мориса Дэниэлса боятся силы и в слабости своей, по­стыдной для ложной гордости, пытаются уничтожить нас.

Как ни странно, на этот раз высокий стиль показался Малдеру вполне умест­ным.

Скалли же уловила в рассказе священ­ника ниточку, которая могла оказаться по­лезной для расследования:

— Почему вы заговорили о шерифе Дэниэлсе? — спросила она.

— Это не секрет, — вздохнул Харт­ли, — он пытался добиться, чтобы «Ми­нистерство чудес» закрыли. Он пытается

закрыть меня уже десять лет — с тех пор, как я впервые раскинул свой шатер пропо­ведника.

— Почему же все уверены, что ваше «Министерство» — обман?

— Потому что в людях нет веры, — спокойно и уверенно ответил Хартли. — Взять, например, того же шерифа Дэниэл-са. Его жена страдает от артрита, тяжелого и в высшей степени болезненного. Ее ко­нечности искривлены, как древесные кор­ни. Однако в «Министерство» он ее не пус­кает.

— В свете последних событий я легко могу его понять, — Скалли, скорчив гри­маску, сочувственно покачала головой.

По круглому лицу проповедника скольз­нула боль:

— Я не знаю, как умерли эти бедные люди. Я не могу этого объяснить даже се­бе. Именно поэтому я прошу вас быть се­годня вечером в «Министерстве», чтобы вы своими глазами видели, как Сэмюэл вы­полняет долг, возложенный на него Гос­подом.

Малдер вдруг перестал слышать отца Хартли. На лужайке за окном стояла ма­ленькая черноволосая девочка в красном платье.

— Я могу рассчитывать, что вы буде­те? — настаивал священник.

— Думаю, да, — ответила Скалли и обернулась к напарнику: — а ты что ска­жешь?

Черные волосы и красная юбка разве­вались на ветру. Девочка выжидающе смот­рела Малдеру прямо в глаза. «Саман­та!» — беззвучно произнес Фоке и выбе­жал наружу.

Никого.

Ни следа красного платьица.

Только зелень травы и песчаные дорож­ки — куда ни посмотришь. И еще парниш­ка в рабочей одежде, возившийся с бело­снежным лимузином.

— Куда она ушла? — крикнул При­зрак.

— Кто? — недоуменно переспросил тот.

— Маленькая девочка.

— Нет здесь никаких девочек, — пожал плечами парень.

Фоке беспомощно крутнулся на месте. Почувствовав чей-то пристальный взгляд, он поднял голову.

На втором этаже, за ажурными стебля­ми и листьями декоративной решетки, уга­дывалось лицо — изуродованное синяками лицо юного чудотворца.

— Малдер! — обеспокоенная, Скалли наскоро распрощалась с отцом Хартли и выскочила вслед за напарником. — Что случилось? Ты в порядке?

— Да вот... — маловразумительно отве­тил Призрак, — девочка тут...

— Какая еще девочка?

— Маленькая, — Фоке был серьезнее, чем на похоронах.

За окном второго этажа уже никого не было видно.

 

«Министерство чудес»

Кенвуд, штат Теннесси

7 марта 1994 17: 20

 

Зазывалой у входа выступал сегодня Вэнс:

— Братья и сестры, если вы не поможе­те друг другу, то кто поможет вам? Не ску­питесь, не спешите пройти мимо, ваши жер­твы угодны Господу! Да-да, и вы, девушка в кресле, — обратился он к молодой женщи­не, которую везли в инвалидном кресле двое пожилых людей, видимо родители. — Ка­жется, вы впервые пришли посмотреть на наше «Министерство чудес» и на Сэмюэла?.

— Мы прочитали в газете, — заговори­ла мать девушки, торопливо опуская на поднос купюру, — что...

— Неважно, что пишут в газетах, — пе­ребил Вэнс, — труды Господни да исполнят­ся. Он вырывает страждущих из лап диавола и исцеляет больных. Ты слышишь, дорогая?

Калека склонился к самому лицу моло­дой женщины.

— Но примет ли он меня? — робко спро­сила она.

— Пожалуй, я замолвлю за тебя словеч­ко. Как тебя зовут, дорогая?

— Маргарет Холлман.

— Ну что ж, Маргарет. Подожди здесь. Я попрошу кого-нибудь, чтобы тебя устрои­ли в первом ряду. Хорошо?

Бедняжка не нашлась с ответом от сча­стья. Слезы навернулись на ее глаза. Она прижалась к расплакавшейся матери, а по­том взяла из рук Вэнса заботливо предло­женный стаканчик с кофе и принялась жад­но глотать, почти не ощущая вкуса. После стольких лет страдания к ней пришла на­дежда!

Тем временем в задней части балагана, выполнявшей роль гримерной, разыгрыва­лась трагедия.

— Я не могу туда выходить! — бессиль­но, чуть не плача, повторял Сэмюэл, на­верное уже в сотый раз. — После того, что случилось, —'я просто не могу!

— Господь испытывает веру во всех нас, сынок, — уговаривал его Хартли. — Тебя он выбрал, чтобы исцелять больных. Тебе он послал самое трудное испытание.

— Перестань! — дернулся Сэмюэл. Вскочил и хотел убежать, но Хартли

мягко удержал приемного сына, обняв за

плечи.

— Ты не должен пренебрегать своим даром, мой мальчик. Не оскверняй его. Я священник, сынок. Это — то, что дано мне. Я призываю людей верить, и, чтобы достучаться до очерствевших сердец, при­ходится идти на все, — Хартли смущен­но улыбнулся. — Устраивать представле­ния, пускать пыль в глаза, надувать ще­ки. Иначе меня не будут слушать. Иначе тебя не заметят. Ты помнишь, как. нас гнали, когда ты пытался излечить людей просто так? Не отворачивайся! Помнишь? Я много раз говорил тебе это и повторю снова. Ты видел их боль и хотел взять ее на себя, но тебя называли попрошайкой и гнали прочь. А теперь мы заставили их платить, они умоляют, — он не смог сдержать 'издевательскую нотку в голосе, и Сэмюэл прекрасно знал почему, — чтобы им позволили заплатить, они благодарны за это, и они верят, что если они заплати­ли, то не зря. Но главное — они приходят к тебе, они видят твои чудеса и начина­ют верить. И ты не имеешь права бросить свою ношу, сынок, как бы она ни была тяжела. Я не могу разделить ее с тобой. Ты проводник силы Господней, а я твой провозвестник. Я умею произносить про­поведи, и меня слушают. Но все пропове­ди на свете не сумеют вызвать даже ма­ленькое чудо.

Только сейчас священник и юноша обра­тили внимание на присоединившегося к ним Вэнса, уже давно слушавшего страст­ную речь. Хартли вложил обтянутую пер­чаткой ладонь калеки в забинтованные ру­ки чудотворца.

— Вот этот человек, жизнь которого ты спас. Он был мертв — как камень, как зем­ля. Ты вернул его к жизни. Это невозмож­но объяснить, ты сам не можешь объяс­нить, что ты делаешь. Все, что ты мне рас­сказывал, — лишь попытка человеческого разума дать описание тому, что человече­ский разум постичь не в силах. Но ты это делаешь. Ты творишь чудеса, сынок...

Мальчик посмотрел в лицо старику. Для него это лицо не было отталкивающим. Это было лицо верного спутника, заботливого помощника. Год за годом Леонард Вэнс следовал за проповедником и его прием­ным сыном, как преданный цепной пес.

—...Я призываю его в свидетели ве­личия и щедрости Бога, — не отступался Хартли. — Вот он, живое подтверждение твоей целительной силы.

— Сэмюэл, — веско сказало живое под­тверждение, — все ждут только тебя.

Все ждали... Сэмюэла? Нет. Зрители уже дошли до того состояния, когда толпа превращается в единое целое, без остатка расплавив составляющие ее индивидуаль­ности. Хор сбился в последовательности музыкальных номеров и тянул джазовое «Аллилуйя», стараясь лишь не потерять ритм. Зрители, потные, разгоряченные, давно отбили себе ладоши, давно охрипли, прослезились — и осушили слезы, познали экстаз — и усталость — и снова экстаз...

Чтобы взобраться на следующую сту­пеньку возбуждения, им был нужен про­водник.

И он появился. Человек в ослепитель­но белом костюме, с блестящими глазами

и завораживающей белозубой улыбкой. Он шагнул на красную ковровую дорожку, протянувшуюся посередине зала, словно с экрана телевизора или страницы дорогого журнала:

— Да! Да! Да! Это действительно «Ми­нистерство чудес»! Вы пришли к нам! Ал­лилуйя! Славься, Господи! Сегодня Бог здесь, с нами. Я чувствую его присутствие.

...Малдер и Скалли сидели в восьмом ряду, у центрального прохода. Призрак терпеливо смотрел на сцену. Перед его тоскливой физиономией материализовалась тарелочка. К сожалению, одноразовая, а не летающая. Малдер с недоумением смот­рел на пластиковый кружок — до тех пор, пока милая барышня, державшая тарел­ку за донышко, не сообразила, что от это­го «тормознутого» ничего путного не до­ждешься.

— Передайте дальше по ряду, пожа­луйста, — мило улыбнулась она.

Фоке очнулся, взял опознанный пред­мет и протянул Скалли. Та незамедлитель­но осчастливила соседа справа.

— Чудеса, видимо, стоят недешево, — хмыкнула она, мельком покосившись на мятую купюру, немедленно опустившуюся на тарелку.

— Господь — здесь... — очень тихо ска­зал отец-шоумен, оглядывая аудиторию. — Он здесь, с нами... — и во всю мощь кон­цертных колонок выкрикнул: — Чтобы ис­целять!

Переждав гром аплодисментов, визг и восторженные вопли, Хартли снова заго­ворил негромко, искусно играя интона­циями:

— Я хочу представить вам одного чело­века. Человека, который видел лицо Госпо­да. Однако восхождение в мир иной не при­несло ему успокоения, потому что Господь воззвал к нему и приказал вернуться, чтобы продолжить труды на земле. Я собственны­ми глазами видел этого человека мерт­вым — и этими же глазами я видел, как он вернулся. Мы все ждем Сэмюэла, он вый­дет сейчас из этой двери и предстанет перед вами. Но сначала вы услышите живое дока­зательство того, что Господь творит чуде­са, — Хартли подошел к уродливому калеке и положил руку на его плечо.

Малдер вздохнул.

Голос святого отца потеплел, аж залос­нился от непреходящей любви:

— Дамы и господа, братья и сестры, пе­ред вами — наш возлюбленный Господом друг Леонард Вэнс.

Рука в черной перчатке неловко перехва­тила микрофон. Хартли отошел назад и на­божно сложил руки на груди.

— Как сказано у Иоанна в главе треть­ей, — заговорил калека, — никто не может творить чудеса, если с ним нет Господа Бога. Человек, которому я обязан своей жизнью, — это Сэмюэл Хартли, и он сегод­ня придет сюда, чтобы дать вам исцеление.

Малдер тоскливым взглядом обвел тол­пу. Ничего привлекательного в ней не бы­ло, и быть не могло. Даже на футбольных матчах зрители ведут себя интеллигентнее. Судя по внешнему виду, ни одного пред­ставителя Homo Sapiens в зале не было. Особо впечатлительные дамочки бились в истерике. Остальные вели себя немногим лучше.

, На фоне белого полотнища мелькнуло красное пятно. Фоке дернулся. У противо­положной стены стояла черноволосая де­вочка в красном платьице и выжидатель­но смотрела на своего непутевого старшего брата.

— Леди и джентльмены! — торжествен­но провозгласил проповедник. — Вот он — Воин Господень Сэмюэл Хартли.

Фоке вскочил и, не обращая внимания на окрик Дэйны, ломанулся через колени, головы и плечи сидящих. Его оттерли на­зад, и он бросился в соседний ряд. Са­манта!

Тем временем Сэмюэл начал обход боль­ных, сидящих в первом ряду. Двигался он неловко, скованно. Ему всегда тяжело бы­ло переносить скопление множества стра­дающих людей, а во время сеанса исце­ления предстояло ощутить каждую боль «крупным планом». Он сутулился под гру­зом, давившим на его еще мальчишеские плечи. Это отец Хартли мог позволить себе артистизм и легкость движений. Сэмюэл старался ступать так, чтобы в случае чего не упасть — если накатившая с новой вол­ной боль окажется слишком сильной.

Он склонился над сидящей первой в ря­ду девушкой-инвалидом, охватил ладонями ее голову. Боль... Позвоночник... Узкий стакан катится по подоконнику, оставляя за собой дорожку воды, на секунду задер­живается у края — и падает, кувыркаясь... А следом, не удержавшись, падает ребенок, плашмя, неловко, падает и не встает... Как же так?.. Здесь же совсем невысоко...

— Господь исцелит тебя, — произнес он слова, так и не ставшие для него привыч­ными.

Сегодня весь первый ряд заняли инва­лиды, не способные передвигаться само­стоятельно. Конечно, тому, кто страдает сильнее, помощь нужна в первую очередь, но застарелые боли поддавались Сэмюэ-лу тяжелее всего. Обычно одного при­косновения не хватало, больной должен был приходить снова и снова и ни в ко­ем случае не терять веры в выздоровле­ние...

Тех, кто пришел — кого привезли — се­годня, Сэмюэл видел впервые. В их серд­ца еще не закралось сомнение или разоча­рование, и они с готовностью подставля­ли склоненные головы под целящие руки мальчика.

— Почувствуй силу Господню, — про­бормотал чудотворец, прикасаясь ко второ­му пациенту, угрюмому мужчине средних лет, и тот зашептал простенькую, выучен­ную в детстве молитву.

Прошло несколько секунд. Сэмюэл на­прягся — и глухо застонал, выдергивая из тела больного застарелый комок злобы, ос­тавшийся от давнишнего пинка отчима. Мужчина, еще не понимая, что произошло, обмяк в кресле. Сэмюэл не стал говорить ему, что дальнейшее выздоровление уже не во власти чудотворца, — то, что должен был сделать Господь, было сделано. Про­поведи — дело святого отца. А полное из­лечение — дело больного.

Следующей пациентке юноша только улыбнулся, мимолетно погладив по воло­сам. Здесь не было боли, только слабень­кий разум, захваченный праздничным дет­ским восторгом. Этому бедному созданию никогда не бывает больно, в отличие от ее родителей. Приемный отец всегда говорит в таких случаях, что слабоумие Господь по­сылает детям во искупление грехов родите­лей. Сэмюэл верил. Ни у одного слабоум­ного он не чувствовал страдания, вызван­ного самой болезнью.

Четвертой в ряду сидела Маргарет. Сэ­мюэл приостановился, не прикасаясь к ней. Девушка смотрела на него ясными сверка­ющими глазами. В ее радости не было ис­терики. И не было почти неизбежной для тех, кто обречен на многолетнюю непо­движность, озлобленности и зависти к здо­ровым. В Маргарет Сэмюэл ясно видел ис­кренность и чистоту. Да, ей он мог помочь прямо сейчас. Он присел на корточки и взял больную за руки:

— Помолись со мной.

Старик Холлман, сидевший позади доче­ри, с коротким глухим рыданием стиснул ее плечо. Он боялся верить, но верил, что произойдет чудо. Его жена, беззвучно пла­ча от радости и надежды, вжалась лбом в спину Маргарет. Вся семья замерла, слив­шись воедино в молитве.

Шоу между тем продолжалось без оста­новки. Каждый должен заниматься своим делом: Сэмюэл молится, зрители хлопают, хор приплясывает, тарелочки для пожерт­вований неторопливо барражируют вдоль рядов...

Малдер наконец прорвался сквозь тол­пу к тому месту, где только что стоя­ла Саманта. Куда же она пошла? К вы­ходу?

— Закрой глаза, — попросил юный чу­дотворец, готовясь погрузиться в истоки страданий Маргарет. Он с нежностью по­гладил ее по щеке. Он любил ее сейчас — ибо Господь есть любовь. Любовь к Госпо­ду и ко всем, созданным по Его образу и подобию. Мальчик закрыл глаза...

... Сэмюэл медленно опускался сквозь фиолетовую черноту. Что-то было непра­вильно. Маргарет... ей становилось хуже, ей стало совсем плохо! Она умирала! Вот так же содрогалось тело старенькой Люси Келли, когда жизнь из него вдруг начала рваться наружу. Она умирала!

- ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ, МАЛЬ­ЧИШКА! — раздался угрожающий глас.

Распахнувшиеся черные глаза чудотвор­ца стали еще чернее. Маргарет задыха­лась. Ее дергающееся тело колотилось о спинку инвалидного кресла. Сэмюэл вско­чил, отшатнулся, сдерживая крик. На по­мощь бросился отец Хартли, испугавшийся за своего мальчика не меньше, чем Холл-маны — за дочь.

Перекрикивая обоих родителей, беспо­мощно мечущихся рядом с дочерью, Хар­тли воззвал в микрофон:

— Спокойнее! Не надо паники! Все — молитесь! Не переставайте молиться! Алли­луйя!

Зал захлестнула круговая центростреми­тельная волна. Хор умолк. Многие зрите­ли вставали на стулья, пытаясь разглядеть, что случилось. Скалли протолкалась к месту происшествия одной из первых — намного опередив шерифа. И успела увидеть, как су­дорожно дергающееся тело Маргарет вдруг обвисло в руках родителей. Скалли автома­тически взялась за ее запястье — пульса не было.

— Она умерла, — тихо сказала Дэйна подоспевшему Малдеру.

В наступившей внезапно тишине ее по­лушепот прозвучал раскатом надвигающей­ся грозы. И стало совсем тихо, даже умст­венно-отсталая девочка, непонимающе по­глядев на соседа, затаила дыхание.

Только один звук не позволял тишине воцариться под сводами шатра безраздель­но — рыдания Кэтрин Холлман, на полча­са поверившей сегодня в чудо.

 

Окружная больница

Кенвуд, штат Теннесси

7 марта 1994

Поздний вечер

 

Трагедия продолжалась. Она выплесну­лась за полотняные стены «Министерства чудес», ей стало тесно на одной игровой площадке, она заняла новую и готовилась к дальнейшим захватам.

У входа в больницу произносил свой ко­ронный монолог Леонард Вэнс:

— Наши возлюбленные друзья, чада Господни, наши братья и сестры, — он ко­вылял вниз по ступенькам, мерно пере­бирая все возможные обращения. — Если

вы позволите осквернить тело, вы тем са­мым зарежете бессмертную душу. Давайте сохраним тело этой бедной женщины в не­прикосновенности...

Этажом выше разыгрывалось параллель­ное действие.

—...Мы знаем, что святой отец Харт­ли пытался повлиять на вас. Это называет­ся — оказание давления. Произошла уже третья смерть, каким-то образом связанная с «Министерством чудес», — настойчиво повторила Скалли.

— Святой отец Хартли говорит, что вскрытие противоречит Священному Писа­нию, — глухо ответил старик Холлман.

— Чем была больна ваша дочь?

— У нее был поврежден позвоночник.

— У нее когда-нибудь были подобные судороги?

— Я такого раньше не видел.

— Я думаю, что причиной возникнове­ния судорог могли быть какие-то нарушения в сосудистой системе. Возможно, аневризма.

— Но ведь мальчик всего-навсего дотро­нулся до ее лба, — слабо возразил Холлман.

— Значит, вы настаиваете, чтобы вашу дочь похоронили, так и не установив истин­ной причины смерти? Не зная, действитель­но ли ее убил мальчик, или произошло не­вероятное страшное совпадение? Или было еще что-то?

Лицо старика, окаменевшее, когда врач в больнице официально объявил Маргарет мертвой, чуть заметно дрогнуло:

— Одну минуточку. Позвольте, пожа­луйста.

Тяжко ступая по натертому больничному полу, Холлман отошел к рыдающей жене и опустился рядом с ней на колени.

Скалли и Малдер, чтобы не мешать, по­дались в сторонку.

— Думаешь, это действительно мальчиш­ка? — сумрачно спросил Призрак.

— Нет, — без колебаний ответила Скал­ли. — Я выросла в католической семье. И Священное Писание некоторым образом знаю. Так вот, Господь никогда не позво­ляет Дьяволу появляться на божественных шоу. К своей репутации он относится очень ревностно.

— Надо полагать, тебе нравится -«Эк-зорцист»?

— Один из самых любимых фильмов. Напарники улыбнулись друг другу. И одновременно обернулись в сторону несчаст­ных родителей, стерев с лиц улыбки. Ста­рики по-прежнему тихонько разговаривали. Неуместная радость федеральных агентов осталась незамеченной.

— Так, и кого мы тогда будем ло­вить? — спросила Скалли. Она сейчас чув­ствовала себя рядом с напарником необы­чайно спокойно и уютно.

— Мне кажется, я видел сегодня одного человека, которого знал.

Скалли вздохнула. Чувство уюта потуск­нело.

— Мальчишка и вправду сумел коснуть­ся твоей души, — задумчиво сказала она.

— С чего ты взяла?

— В баре он упомянул твою сестру. Ты ведь ее постоянно видишь? Саманту?

— Я видел ее два раза.

— А может, ты просто хочешь ее ви­деть?

Чувство уюта окончательно испарилось. Малдер ответил почти резко:

— Нет уж, Скалли, галлюцинациями я пока не страдаю.

— Конечно-конечно, но не забывай о способностях этого мальчика к внушению. Его магическая целительная сила основа­на на стремлении пациента верить. «Будь­те уверены, что произойдет чудо, — и оно действительно может произойти». В Гар­варде нам это неоднократно повторяли.

Малдер отвернулся и суховато прогово­рил:

— Не только ты училась в Гарварде. Стремительно надвигавшуюся ссору пре­рвало приближение старика Холлмана:

— Мы согласны помочь вашему рассле­дованию, — почти спокойно сказал он.— Мы даем согласие на проведение вскры­тия.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.