После полудня. А Стивстон, наверное, в глубине души считал себя не таким уж маленьким городком

А Стивстон, наверное, в глубине души считал себя не таким уж маленьким городком. В его активе, кроме обычных домиков и коттеджиков, насчитывалось о черта (примерно два с половиной десятка) двухэтажных зданий, четыре этажных, собственная школа, церковь, супермаркет и целых две автозаправки. Все это размещалось на трех улицах: одной длинной авеню и двух стрит – правда, совсем коротеньких.

Спецагенты припарковались у почты и разошлись пооглядеться. Длинноногому Малдеру для осмотра своей половины городка не понадобилось и четверти часа. Ничего интересного он так и не нашел, а на обратном пути еще издали заметил, что Скалли машет ему от дверей маленького магазинчика.

Внутри продавалась всякая всячина, а на стене прямо напротив входа… «Пять баллов, Скалли!» – мысленно произнес Фокс. На стене против входа было развешано с десяток фотографий в простеньких деревянных рамочках. И красовались в этих рамочках угрюмые люди в черной одежде.

Навстречу вошедшим поднялась из-за кассы приветливая сухонькая пожилая женщина:

– Здравствуйте.

– Простите за беспокойство, мэм. Это федеральный агент Скалли, я – агент Малдер. Мы расследуем возможное убийство.

– Но здесь никого не убивали в последнее время, – улыбчиво удивилась старушка.

Малдер мотнул головой в сторону фотографий:

– А что вы мне можете рассказать о «родственниках»? Они ведь себе на уме, не правда ли?

В глубине загроможденного полками зала послышался шум. Федералы оглянулись. Лысый худой старик в очках – видимо, хозяин магазина – направился к жене, отвечая на заданный ей вопрос:

– Некоторые и впрямь так говорят, но это из-за того, что они устраивают церемонии, которые считаются колдовскими или что-то в этом роде. Лично я ничего против них не имею. Они привлекают сюда туристов.

– Разве они позволяют себя фотографировать? – спросила Скалли.

Удивленный явным невежеством гостьи, хозяин пожал плечами, затем оглянулся и сообразил, что глупый вопрос имеет под собой весьма веские основания.

– А-а… Нет, эти фотографии старые, еще с тридцатых годов остались.

– Здесь нескольких не хватает, – встрял дотошный Малдер. – Где они?

– Я как раз решил заказать новые рамки. А пока снял, вон они под прилавком.

– Можно посмотреть?

– Да, конечно.

Старик нагнулся, продемонстрировав совершенный овал облысевшей головы, отороченный по самому краю густыми черными кудрями. Извлеченные фотографии ничего нового к знаниям федералов, к сожалению, не прибавили. Фокс добросовестно рассмотрел все три: общая на фоне природы, почти неразличимой за десятком сбившихся в плотную кучу людей; два здоровенный уродливых амбала, сидящих у дощатой стены; портрет женщины вполоборота, черный капор затеняет лицо… И что теперь?

Следом фотографии взяла Скалли – и тоже ничего интересного не увидела.

– Как мне к ним добраться? – Малдер надеялся, что местонахождение секты, привлекающей в город туристов, не окажется военной тайной. – Я бы хотел на них посмотреть.

– Они очень не любят, когда к ним приходят незнакомые люди. Мы и сами туда не ходим. – Старик извлек из-под прилавка небольшую карту окрестностей города, явно собственного изготовления. – Вот смотрите: Стивстон… Если честно, дорога там не самая лучшая.

За окном прогрохотала древняя колымага, запряженная парой белых лошадей. Все четверо, включая старушку, которая после появления мужа так и не произнесла ни единого слова, обернулись на шум. Фокс успел разглядеть черные силуэты пассажиров.

– Кстати, вот они! – без удивления прокомментировал стари неожиданное совпадение. – Они обычно приезжают покупать продукты во-он в том магазине.

Колымага проехала еще немного и остановилась. Молодой человек, у которого на лице застыло выражение мальчишки-второгодника, привычно угрюмо слез с козел первым. Старик кучер не отпускал поводьев, дожидаясь, пока помощник займет свое место – чтобы мог сдержать лошадей в случае необходимость. Зачем нужно было присматривать за тихими понурыми животными, чьи глаза были надежно спрятаны за черными нашлепками наглазников? Наверное, традиция.

Один за другим вылезали из повозки остальные – черные как воронье, мрачные, как родственники на похоронах. «Интересно, кого они похоронили, чтобы основать свою секту?» – хмыкнул про себя Малдер, торопливо шагая вдогонку.

Помощник кучера, неловко переступая тяжелыми сапогами, дошел до лошадиной головы и принялся поправлять упряжь. Неожиданно на его плечо легла рука. Он послушно обернулся. Единственная среди пассажиров женщина материнским жестом поправила ему воротник, застегнула верхнюю пуговицу. Парень вытерпел заботу с каменно-покорным лицом. Когда его оставили в покое и он отвернулся к лошади, тенью скользнули по его губам обида и облегчение одновременно. В глазах не отразилось даже этого.

Малдер и Скалли подоспели, когда маленькая мрачная процессия уже начала втягиваться в дверь супермаркета.

– Прошу прощения, дамы и господа, – попытался привлечь внимание Малдер.

На него даже не оглянулись. Фокс, как будто и ожидавший чего-то подобного, быстро проговорил:

– Я, кажется, загляну внутрь. Тебе ничего не нужно купить, Скалли? Может перекусить хочешь?

Дана покачала головой, и ее напарник нырнул в магазин. Теперь на площадке перед супермаркетом в ожидании переминались с ноги на ногу спецагент ФБР, две лошади и мальчишка-кучер. Ну, ученик кучера. Вполне подходящая обстановка, чтобы познакомиться.

– Привет, – негромко окликнула Скалли.

Короткий поворот темноволосой головы позволил Дане заметить искренний испуг глазах парня. Он принялся гладить лошадь с удвоенной энергией, словно пытался забраться под шкуру. Скалли неторопливо обошла его и запустила руку в лошадиную гриву.

– Лошади, наверное, не нравится асфальт, да? Ей трудновато на твердом. Скажите, неужели их никогда не подковывали?

Парень, уже не пытаясь скрыть ужас, переполошено обернулся к дверям магазина. Скалли сделала вид, что не заметила.

– А как ее зовут?

Неожиданно парень ответил:

– Элис, – голос у него был глуховатым и хриплым – похоже, от волнения.

– Хорошее имя. Это вы сами ей такое выбрали?

На этот раз он обернулся и впервые посмотрел Скалли в глаза.

– Мы назвали ее Элис все вместе. Простите, мне не разрешается разговаривать с посторонними.

– Это ничего. Ничего, – успокаивающе повторила она. – Все нормально. Меня зовут Дана Скалли.

Самый обыкновенный жест – рука, протянутая для обмена рукопожатиями, – снова всколыхнул в глазах парня неподдельный ужас.

– Я не желаю вам ничего плохого, – дружески улыбнулась Дана.

После долгого колебания молодой человек коснулся протянутой руки и сначала неловко, а затем прочно стиснул ее пальцы. Дана хмыкнула.

Рукопожатие все длилось. Совершенно ошалевший от собственной смелости, парень решился на робкую ласку: медленно и осторожно он провел пальцем по тыльной стороне женской ладони, по ложбинке между большим и указательным пальцами. И еще раз. И еще.

Дана нахмурилась. Это уже переставало быть шуткой, но… Легкая тревога скользнула и растаяла в поднявшемся изнутри непонятном волнении. Затуманившееся сознание самым краешком фиксировало, как запылали губы, как закружилась голова, все стремительней и стремительней, и медленно стала запрокидываться, как прилила кровь к лицу, как бьющийся в такт заполошному сердцу жар заставил сжаться живот и ослабил колени… Сама Дана этого, к счастью, не осознавала. Ибо сгорела бы от стыда, если бы поняла, что все это происходит на улице.

Виновник – или невольная причина – невероятной метаморфозы, случившейся со спецагентом ФБР, стоял недвижимо, с тревогой и легким изумлением глядя на происходящее, словно не верил. Не верил, что это – в буквальном смысле – дело его рук. Дыхание женщины стало частым и прерывистым…

– Брат Эндрю! – послышался сзади окрик.

Парень испуганно отдернул руку. Дана осеклась на полувздохе, сглотнула рвущийся наружу звук и попыталась справиться с дрожью разочарования. Колени подгибались. Ей очень хотелось опереться на что-нибудь надежное, но под рукой, кроме старой белой лошади, ничего не было. Дана потянулась к несчастной скотине и каким-то судорожным движением зашарила по ее шее. Она по-прежнему не замечала окружающего, не заметила она и Малдера, выбежавшего из магазина вслед за «родственниками».

– Скалли, что ты делаешь? – встревожено спросил он, обескураженный странным состоянием напарника.

– Просто разговариваю, – поспешно ответила Дана, махнув в сторону лошади, но глядя совсем в другую сторону.

Фокс проследил за направлением ее растерянного взгляда и обнаружил на облучке колымаги лопоухого юношу, испуганно выглядывающего из-под широких круглых полей черной шляпы.

– Ты в порядке? – уточнил он на всякий случай. Было очевидно, что Скалли не по себе, но признаваться она в этом не собирается.

– Да, – неуверенно ответила Дана. – По-моему.

– Не хочешь присесть?

Она не хотела присесть. С неясной, необъяснимой тоской она смотрела, как дребезжащая старая колымага, набитая грязными мешками и мрачными, как гробовщики, пассажирами, уносит странного молодого человека с угрюмым взглядом… А может быть, она смотрела сквозь улицу и прохожих в только что миновавшее мгновения, ловя последние вспышки угасающего огня в крови. Дыхание женщины сбилось, глаза блестели, губы ярко пылали сквозь тонкий слой неяркой помады.

– Интересный у них образ жизни правда? Ну как? Ты ничего такого не почувствовала? – Как можно нейтральнее спросил Фокс.

– Что-то там нечисто, Малдер, – медленно произнесла Скалли, по одному нашаривая слова, которые бы не выдали Призраку, Что с ней творится.

– Да, – мрачно подтвердил Фокс. – Я говорил это долгие годы.

Настороженное беспокойство сменилось горечью. Дождавшись такого редкого одобрения напарника, Малдер поддался вполне простимой слабости, которая зовется «А вы мне не верили. Теперь видите, что я был прав?»

И Призрак, вопреки своей феноменальной интуиции, попросту списал замешательство Скалли на обычную растерянность. Неясное, не имеющее под собой никакого фактического обоснования подозрение наверняка должно было озадачить рационального до мозга костей ученого, каким и была Дана.

Призрак выбросил мимолетный эпизод из головы.

А зря.

Жесткие ободья, никогда не носившие резиновых шин – так же как копыта этих белых лошадей никогда не знали подков, – уносили хозяев все дальше по улице.