Пять лет назад

– Давайте вернемся назад, – сказала прокурор. – Скажите, агент Малдер, у вас действительно сложилось впечатление, что Джон Барнет получал удовольствие от своих преступлений? Что он оставлял свои записки с целью поиздеваться над вами?

Прокурор во время опроса свидетелей любила прохаживаться туда-сюда. Возможно, она демонстрировала публике безупречно сшитую черную костюмную пару с красной блузкой, а может, ходьба помогала ей придумывать наиболее острые вопросы – кто их знает, этих прокуроров в юбках, что у них на уме!.. Малдера, во всяком случае, ее непрерывное мотание только отвлекало.

– Да, по-моему, Барнету очень нравилось дразнить нас, – сказал он, придвинув поближе микрофон и сосредоточившись на лице сидящего в первом ряду Реджи. – Оставляя нам записки, он получал удовольствие, словно играл в некую увлекательную игру.

– Расскажите, пожалуйста, суду, что же случилось в тот день, когда вы задержали его.

Малдер повернулся к прокурору – постоянно отворачиваться от нее было бы, по крайней мере, невежливо.

– Мы устроили засаду на таможенном складе, в аэропорту. Ты знали, что Барнет получает информацию от одного из сотрудников компании, осуществляющей перевозку денег. Он платил информатору наличными. Все это мы знали… Но нам и в голову не могло прийти, что, когда инкассаторская машина прибудет за деньгами, Барнет окажется внутри нее. Под видом охранника… Поэтому ему и удалось захватить водителя в заложники.

– Иными словами, – сказала прокурор, останавливаясь перед Малдером, – он взял в заложники собственного сообщника?

– Да, мэм.

– Что же случилось потом?

– Мы блокировали Барнета и предложили ему освободить заложника и бросить оружие.

Прокурор вновь отправилась в свой бесконечный поход:

– Скажите, агент Малдер, где в тот момент находились лично вы?

– Я находился за спиной у Барнета.

– И у вас имелась возможность сделать прицеленный выстрел?

– Да, мэм.

Прокурор опять остановилась:

– Но вы стрелять не стали. Почему?

– Да, я не стал стрелять. Потому что не в правилах ФБР ставить под угрозу жизнь заложника. Ведь я не мог быть уверен, что убью его наповал. В случае же, если бы я его только ранил, он бы вполне успел выстрелить в заложника. И я думал… – Малдер вдруг заволновался. – В конце концов, Барнету некуда было деваться. И я думал, он сдастся.

– Что же произошло на самом деле?

– А на самом деле… – Малдер глянул на подсудимого и чуть не поперхнулся: тот презрительно улыбался, поигрывая цепочкой наручников. – Джон Барнет выстрелом в висок убил своего заложника и тот же выстрелил в агента Уоленберга. Он попал ему прямо в лицо…

– Благодарю вас, агент Малдер, – быстро сказал прокурор. – У меня больше нет вопросов.

Малдер продолжал смотреть на Барнета.

А тот продолжал улыбаться. Потом взял в руки стакан с водой и сделал неторопливый глоток. Словно сидел за стойкой бара, словно не о нем секунду назад и говорили.

И тут на Малдера нашло.

– Барнет пристрелил Стива Уоленберга запросто и с удовольствием! – сказал он в микрофон, по-прежнему глядя на обвиняемого.

Сразу вскочил адвокат:

– Ваша честь, я возражаю!

– Возражение принимается, – сказала судья. – Свидетель, я лишаю вас слова!

Но Малдер ее не слышал. Он видел презрительную улыбку на лице обвиняемого, и эта улыбка действовала на него, как красная тряпка на быка.

– Стив Уоленберг был человек… У него было жена и двое маленьких детей, а ты…

Судья стукнула молотком:

– Свидетель! Пройдите на свое место! Немедленно!!!

–Ты убил его не колеблясь, как паршивую собаку! – голос Малдера задрожал от ненависти. – И потому сам должен сдохнуть как собака, сукин сын!!!

Адвокат взвился, словно его ужалила в задницу оса:

– Ваша честь, остановите его!

В зале поднялся шум. Кто-то крикнул:

– Правильно! Собаке собачья смерть!

Присяжные переглядывались между собой.

Судья принялась колотить молотком так, будто из стола перед ней вылез трехдюймовый гвоздь, представляющий непосредственную угрозу для ее жизни.

– Свидетель! Если вы не прекратите, я привлеку вас к ответственности за неуважение к суду! – Потом она повернулась к публике: – А если присутствующие не успокоятся, я прикажу очистить зал!

Стук молотка и крики привели Малдера в чувство. Он тряхнул головой, отодвинул микрофон и спустился со свидетельского места.

Барнет смотрел на него все с той же презрительной улыбкой.

Малдер прошел мимо, сел радом с Реджи.

– Ты что, с ума сошел? – сказал Реджи. – Что ты себе позволяешь?

Малдер не ответил – он смотрел на Барнета.

А тот, обернувшись, по-прежнему не сводил с него глаз. Потом негромко – между ними было не более шести футов – сказал:

– Я пришью тебя, малыш!

Барнет произнес эти слова спокойно, даже доброжелательно – словно поблагодарил друга за неоценимую помощь. Или пригласил его на ленч…

Но в сердце Малдера хлынула морозная волна страха. Потому что за спокойствием и доброжелательностью (как за единственной аляповатой декорацией – нищета захудалого провинциального театрика) пряталась самая настоящая, бесконечная и откровенная ненависть …

Деликатное покашливание оператора прервало воспоминания Малдер. Девушка вновь смотрела на него вопросительно. А с дисплея пялился очередной вариант Барнетовой физиономии.

– Мне нужны распечатки всех возможных трансформаций.

Малдер встал.

– Хорошо, – сказала оператор.

Открылась дверь, в лабораторию вошла Скалли. Она была заметно взволнована.

– Я тут факс получила. Из федеральной тюрьмы «Ташму»…

– Ну и?.. – вскрикнул Малдер. – Они что-нибудь обнаружили?

– Нет, просто мне вдруг пришло в голову… Ведь Джон Барнет умер от сердечного приступа, верно? Во всяком случае, так утверждает свидетельство о смерти. Я попросила ох переслать факсом его медицинскую карту. – Скалли заглянула в бумагу. – Оказывается, Барнета поместили в тюремный госпиталь с диагнозом «Инфекция правой кисти»! Никаких упоминаний об осложнениях с сердцем. – Она протянула бумагу Малдеру. – Более того, шестью месяцами ранее, после очередного планового медобследования, ему поставили печать «Абсолютно здоров»!

У Малдера от предчувствия успеха заколотилось сердце. А Скалли смотрела на него. Нет, это еще не был взгляд типа «ты был прав, а я не верила!» Но Малдер понял, что хотя бы один кирпич в возводимой вокруг стене ему расшатать удалось.

Федеральная тюрьма «Ташму»,