Глава 10 Старость

В Древней Греции верили, что «те, кого любят боги, умирают молодыми». В те времена юность и физическая красота ценились очень высоко, и смерть (теоретически) была предпочтительней постепенного физического упадка, который приходит с годами и который стареющие обречены видеть в себе и других, видеть и примиряться с ним. Большинство из нас смотрит иначе: выживание и жизнь следует лелеять и наслаждаться ими как можно дольше. Для женщины многое здесь зависит от ее предыдущего опыта на прошлых фазах жизненного цикла и от того, приятны или неприятны ее воспоминания. Ибо теперь нам всем предстоит встретиться с новой и непривычной фазой жизни — старостью и смертью, на которой окончание нашей жизни и жизни наших любимых — неизбежный факт. Тем не менее, эти последние годы жизни женщины тоже могут быть временем дальнейшего эмоционального созревания и нового осмысления конфликтов прошлого. Многие очень немолодые пациентки обращаются за лечением по поводу эмоциональных проблем, длящихся всю их жизнь, желая, наконец, понять себя и других в надежде обрести мудрость и покой. Старость может быть временем роста и развития, а не просто временем потерь и исчезающих возможностей.

В старости, как и в отрочестве, важнейшую роль в жизни женщины играет ее тело. Здоровье, до той поры принимаемое как должное, перемещается в центр внимания, тем более что кончились заботы о детях — они давно покинули дом. Бессознательные конфликты и безотчетные мысли заставляют иногда тело прибегать к отыгрыванию, как это бывало в прошлом. В малых отклонениях от физического благополучия уже мерещатся иногда грядущие фатальные недуги. Большую часть времени житейская суета отгоняет от нас идею смерти, но чем старше мы становимся, тем труднее ее отрицать. Тень смерти теперь идет рядом с нами, как на средневековых полотнах, изображающих «пляску смерти», и присутствует на любом празднестве жизни. Даже в гуще жизни старение и смерть присутствуют незримой тенью: в конце отпуска уже нет уверенности, что на следующий год мы снова встретимся с друзьями. Это больше не само собой разумеющиеся вещи, а подарок. Физическое старение, таким образом, подтачивает ощущение всемогущества. У очень немолодых пациенток при анализе нередко быстро возникает эротический перенос на аналитика, словно их откровенно старческая внешность — театральная маска, за которой скрывается жаркий живой пульс сознания и тела, невостребованный, неистраченный в должное время, в молодости. Как будто малость оставшегося ей времени освобождает женщину от страха перед возможностью унижения и стыда, который запрещал ей обнаружить свои чувства раньше, а теперь у нее остался последний шанс заполнить брешь в своей жизни. Бывает, оживают эдипальные конфликты, и бисексуальные решения могут быть приняты гораздо легче, если строгость Супер Эго и защитных механизмов, созданных на ранних фазах жизни, теперь ослабели, и близость неминуемой смерти женщина пытается отрицать жизнью, увлечениями и сексуальностью. Трогать и ощущать прикосновение по-прежнему очень важно в старости. Предварительная любовная игра оживляет первичное наслаждение от отношений мать-младенец, которые многим приносили глубокое удовлетворение; приносит его и прикосновение участливого доктора или медсестры, чего иногда как раз и ищут пациенты, часто посещая медиков для успокоения своей ипохондрии. Нежное прикосновение подтверждает, что ты существуешь, тебя любят и о тебе заботятся, и это подтверждение так же важно в старости, как и в начале жизни.

***

В курсе своего анализа пожилая пациентка г-жа Л., которая в юности была красавицей и все еще была прекрасна в поздние годы своей жизни, стала осознавать сексуальные чувства, которых не позволяла себе ранее в жизни. Она в свое время вышла замуж, у нее были дети, и, казалось, она достигла зрелой женской идентичности. Однако ее сексуальность была только телесным ответом телу мужа; ее эмоции и более глубокие чувства были заморожены и недоступны ей. После проработки части этого материала г-же Л. приснилось, что она видит свой дом, полный детей, ею рожденных, и слышит басистый голос мужа, заполняющий собою пространство. Однако в другой части дома она видит себя: она горько и безнадежно плачет, лежа на кушетке аналитика. Дети и муж замолкают, услышав ее рыдания. Чувствуя, что я слушаю ее внимательно и участливо, она могла теперь взглянуть на те стороны Собственного Я, которые до этого не обнажала ни перед кем, даже перед собой. Приближалась старость, и она оплакивала утрату юного и страстного Собственного Я, которое отщепилось в подростковом возрасте, так что более глубокие аспекты сексуальности не были и теперь уже не могли быть интегрированы во взрослую жизнь.

***

Несмотря на то что женщины чутко подмечают физические признаки старения, они, видимо, сохраняют более явный телесный нарциссизм, чем мужчины. Пожилые женщины часто более заботливы о своей физической внешности: их волосы старательно уложены, на лице тщательный грим; неизбежное воздействие старения как будто не ограничивает женские эротические фантазии и желания. В то же время их желанность в качестве сексуальной женщины требует подтверждения в виде внешнего восхищения, неважно — от мужчин или от других женщин. Субъективный образ своего тела очень важен для женщины, и зеркало — величайший враг нарциссичных женщин.

Г-жа М, пожилая женщина (впрочем, очень привлекательная в молодости), говорила с яростью о морщинах на лице и увядшей груди. Она сказала мне, что когда видит свое отражение в витрине магазина, то чувствует, что ее тело заняла неизвестная чужая старуха. Несмотря на всю свою ярость, она бессильна вытолкать ее прочь. Сходство со своей матерью в старости не приносило ей успокоения, так как столь же нарциссичная мать не приносила дочери успокоения в детстве, когда та в этом нуждалась. Г-жа М. проецировала свой гнев на мужчин-ровесников, которые, заявляла она, ненавидят ее; а вот более молодые мужчины все еще привлекали ее. Она, несомненно, не имела понятия о мифе об Эдипе и его преломлении в психике человека, но инстинктивно, как и все привлекательные немолодые женщины, знала, что молодой Эдип-сын может возбудить в своей матери-Иокасте сексуальный ответ, который та может отыгрывать или вытеснять.

***

Часто пожилой женщине образ собственного тела напоминает об образе ее матери в старости. Потрясающее подтверждение тому дает нам один документальный фильм о жертвах ГУЛАГа, в котором они (после освобождения) рассказывают о своих переживаниях. Старая женщина вспоминает, как готовилась к высылке в Сибирь, когда забрали ее мужа. Мать была самым близким для нее человеком, и она успела отдать ей своих детей, прежде чем была арестована. Она, как и ее солагерницы, покорилась своей ужасной участи и оставила все надежды. Даже воспоминания о лучших временах не выводили ее из апатии и депрессии. Но как-то раз, при пересылке из одного лагпункта в другой, на пересылочном пункте оказалось зеркало, первое за двадцать лет лагерей. Женщины толпились вокруг него, и она тоже, но не могла найти свое отражение, пока вдруг не увидела лицо своей матери; тогда она поняла, что это она и есть, и так узнала о том, что состарилась. Но это принесло покой, облегчение, потому что собственное лицо стало теперь для нее связующей нитью со счастливым прошлым и с доброй мамой, которая любила ее и ее детей. Она знала, что мать, скорее всего, уже умерла, но память о лучших временах, ожившая теперь для нее, дала ей силы вынести все ужасы лагеря.

***

В старости все мы должны готовиться к потерям — как определенных сторон Собственного Я, так и к потерям спутников, с которыми шли по жизни. Даже если нам повезло, и мы в добром здравии, все равно приходится смириться с тем, что силы уходят, что мы все легче устаем физически и психически. Мы должны смириться с тем, что у нас все меньше сил для независимой жизни, и потому мы все больше зависим от других. Все это еще терпимо, но вот потеря супруга, смерть друзей, одного за другим, может привести к уже невыносимому ощущению одиночества. С кем мы поделимся новыми мыслями и посмеемся над старыми воспоминаниями? К счастью для многих женщин, их дети, внуки и более молодые друзья помогают им заполнить эту пустоту. Как и на других этапах жизни, в старости многое зависит от предшествующей истории человека, от пути, которым он шел к счастью и свершениям или, напротив, к несчастьям и обидам. На всех нас влияет, кроме того, насколько мы способны тосковать о минувшем и оставлять его, чтобы найти новые источники удовлетворения.

Мы все знаем старых женщин, которым удалось сохранить умение смотреть на мир удивленно открытыми глазами ребенка и способность узнавать новое и радоваться ему так же, как и счастливым воспоминаниям детства, юности и зрелости. Этих женщин часто очень ценит их семья. Они сумели найти новые пути к своим детям, когда те стали взрослыми и покинули дом, и остаться для них великодушной матерью. Большинство стариков испытывает естественную зависть к юности, молодым силам, но это чувство может уравновешивать удовольствие быть бабушкой или дедушкой, повторяющее радости родительства и имеющее в старости дополнительное измерение: жизнь и семья продолжатся, когда меня уже не будет. Между счастливыми прародителями и их внуками существуют особые отношения, в которых удачно отвечают друг другу потребности обоих поколений. Бабушки и дедушки нередко обладают достоинством мудрых старейшин, которые удерживают связь семьи с предыдущими поколениями, помня и сохраняя прошлое и настоящее семьи. Нередко старики видят в своих внуках часть Собственного Я (а те, со своей стороны, тоже могут идентифицировать себя с ними), ту часть, что останется жить после их смерти, и это приносит мир в их душу. Так что прародительство может быть ценнейшей поддержкой самой сердцевины ощущения своей идентичности. Внук или внучка могут стать нежданной радостью, заполняя в душе место, предназначавшееся для сына или дочери, которые так и не родились. Отсутствие профессиональной занятости в старости восполняется увеличением свободного времени и места в жизни для внуков и близости с семьей и друзьями.

***

Г-жа Н., элегантная дама восьмидесяти лет, говорила о том, как важно для нее оставаться интеллектуально загруженной в ее возрасте, когда физические силы становятся все более ограниченными. История ее детства была тяжелой: в возрасте десяти лет она перенесла травму — разгневанный отец разлучил ее с матерью, погруженной в депрессию, и отправил на десять лет за рубеж. Он не мог простить жене семейную трагедию, причиной которой та невольно послужила. Мать г-жи Н. как-то кормила сливами своего первого ребенка, тщательно вынимая из них косточки. У нее сидела подруга; она проводила гостью до дверей и там еще немного побеседовала с ней. Вернувшись назад, она в ужасе увидела, что малыш со своего детского стульчика сумел дотянуться до слив на столе и насмерть подавился косточкой.

Г-жа Н. рвалась к матери из ссылки и горько плакала о своей потере. Постепенно она преодолела эту боль, загрузив себя интеллектуальными занятиями, учебой, подготовкой к будущей профессии. Так она научилась поступать с болезненными утратами взрослой жизни (как поступила со своей болью в детстве совсем еще ребенком). Она могла прибегнуть к своему интеллекту, и это приносило успокоение. Дети г-жи Н., оставив свою страну, поселились за рубежом, хотя постоянно поддерживали связь с матерью. Когда она овдовела, то погрузилась в изучение новой научной дисциплины, и вскоре начала ее преподавать. Одиночеству, боли и неудовлетворенным желаниям были противопоставлены новые интеллектуальные достижения, а благодаря им у нее появился новый круг друзей, и среди них был один ее ровесник, который ухаживал за ней и давал почувствовать, что она все еще желанна. Когда г-жа Н. оставалась одна, она с нежностью вспоминала о муже. Память о счастливых временах с ним вдвоем помогла ей преодолеть травматическое детское отделение от любимой матери, а собственное материнство заполняло ее жизнь. Идентификация со своими детьми, достигшими в жизни успеха, также помогала ей компенсировать ограничения старости. Молодых влекла к ней теплота ее души, ее материнское начало, и у нее не оставалась времени на то, чтобы чувствовать себя одинокой или отчужденной.

***

Старость, которую я описала, это старость счастливой женщины, удачная адаптация к болезненным утратам и естественным кризисам нормального жизненного цикла. Г-жа Н. пришла к мысли, что, несмотря на то что жизнь не выполнила мечты ее юности, она все же была достаточно хорошей жизнью и позволила ей теперь умиротворенно встретить старость.

Но старость женщины может стать для нее временем злобы и бессильного гнева на прошлое из-за того, что не сбылось прежде и уже не сбудется. Мучительное «больше никогда» вороном Эдгара По каркает у них в душе, отнимая мир и покой, ибо они чувствуют, что врата жизни смыкаются у них за спиной, отсекая надежды. Но даже и на этой поздней стадии терапия может помочь женщине выйти на волю из темницы бесплодных мечтаний и снов, активно возобновить жизнь в качестве сильной личности определенного пола.

***

Г-жа О. обратилась за лечением, приближаясь к шестидесяти, после смерти мужа. С этой смертью ее жизнь опустела, не только потому, что она осталась одинокой вдовой, но и потому, что с его смертью она утратила высокий профессиональный статус, который приносила ей его работа. Эта утрата была последней в долгой цепи утрат, тянувшейся через всю ее жизнь. Во время Войны ее (тогда девочку) эвакуировали в Америку, и по возвращении их эмоциональную связь с матерью уже не удалось восстановить. Она испытывала к матери неприязнь и чувствовала, что и мать не привязана к ней как прежде, потому что в ее отсутствие родился еще ребенок. Твердые правила матери относительно женской сексуальности, места и роли женщины никак не совпадали с мнением дочери. Мать приводила ее в ярость, и она не могла успешно учиться: гнев блокировал ее неплохие способности. Она уехала из Англии, чтобы жить и работать за рубежом. Вдали от матери и ее страны она достигла профессиональных успехов и наслаждалась сексуальной жизнью, чего, как она считала, мать никогда бы ей не позволила. В положенный срок она вышла замуж и родила детей, которых очень любила, но брак оказался несчастным: муж сбежал в свою страну, забрав с собой детей. Г-жа О. была убита этим — и так и осталась отчасти психически мертва: потеря детей словно была наказанием за сексуальность, запрещенную матерью. Она чувствовала, что от этого не оправится никогда. В ходе лечения г-жа О. все же проработала ранние тяготы отделения от матери, ярость и фрустрацию, которые переполняли их отношения и их любовь. Они постепенно восстановили между собой более теплые отношения времен детства г-жи О. Большая часть этого восстановительного труда была проделана благодаря аналитической проработке проблем в их отношениях. К установлению более зрелых отношений между матерью и дочерью привело тщательное отслеживание переноса и контрпереноса, отражавших смятенный внутренний мир пациентки. Терапия помогла г-же О. восстановить ощущение собственной ценности и привлекательности. Она встретила мужчину, они понравились друг другу. Их связь помогла ей вновь утвердить свою идентичность — и желанной сексуальной женщины, и нежно любимого ребенка, — подорванную расставаниями, утратами и неразрешенными трагедиями ее предшествующей жизни.

***

Маргарет Малер, чья основополагающая работа об отделении от матери и индивидуализации ребенка помогла нам понять психологическое рождение личности, пишет: «Ход нашей жизни характеризуется одновременным и непрерывным отдалением от всеблагой симбиотической матери, которая представляет собой наши желания, ибо все, о чем мы мечтаем, было изначально восхитительным состоянием единства с нею». Для многих старых людей смерть в воображении становится психологическим воссоединением с матерью, возвращением в безопасное убежище ее чрева. Рождение и смерть тесно связаны в бессознательном, ибо мы не в состоянии охватить мыслью идею несуществования. Эмоциональное отделение от матери казалось Марселю Прусту невосполнимой потерей до тех пор, пока он (как он пишет в своей последней книге) к концу своей жизни не осознал: все то, что он искал, к чему стремился всегда, было тем, что он имел в самом начале. Это страстное стремление к всемогущей, защищающей и любящей фигуре есть нечто, из чего мы никогда не вырастаем и бессознательно ищем во взрослых отношениях.

***

Г-жа П., дама далеко за семьдесят, всегда жила полной жизнью, идентифицируясь со своей красивой матерью не только в том, что вышла замуж и родила детей, но и в том, что поощряла бесчисленных воздыхателей толпиться вокруг нее. Она обратилась за помощью, ощущая внутренний конфликт из-за того, что ее последнему любовнику был намного меньше лет, чем ей. Это смущало ее, потому что его тело выглядело намного моложе, чем ее собственное. По мере того как продвигалась наша работа, становилось ясно, что в их занятиях любовью играла роль не только потентность любовника, который приносил глубокое удовлетворение ее взрослому Собственному Я и помогал отрицать старение и смерть, но и нежная прелюдия к любви, которая бессознательно воскрешала для нее наслаждение ее матери тельцем своей крошечной дочурки. Таким образом, доэдипальное удовлетворение от любовных телесных отношений между нею и матерью было вновь обретено ею в этих последних взрослых сексуальных отношениях. Колесо описало круг: бессознательно г-жа П. вновь получала младенческое телесное удовольствие от матери, на сознательном уровне давно забытое.

***

Возможно, многим женщинам, у которых была более спокойная и приятная жизнь, трудно будет идентифицировать себя с пациентками, чьи истории я здесь привела. Ну что ж, им повезло. Мои же выводы основаны на внимательном выслушивании моих немолодых пациенток, которые видели в жизни много тяжелого и пришли к психоаналитику за помощью, в надежде облегчить свою боль и зажить полноценной жизнью. Женщина остается женщиной, даже если ее юность и детородный период уже миновали.