Клинический случай 2

Вторая пациентка, г-жа В., уже несколько лет проходила у меня анализ. Она не предохранялась много лет, но беременность не наступала. Большая часть нашей совместной работы была направлена на ее ощущение своей неадекватности, зависти к мужу и презрению к нему, если ему случалось не дотянуться до тех стандартов, которые она установила для него, идеализируя своего отца. Ее муж был симпатичным, интеллигентным, но пассивным; он был глубоко привязан к жене и по-матерински нянчился с ней.

Зависть г-жи В. к нему выражалась в том, что она исподволь порочила все, что бы он ни делал. Она бессознательно повторяла мать — та тоже чернила отца в ее детстве. Г-н В. был потентен, как и отец г-жи В., но был в глубоко подавленном состоянии и сам искал аналитической помощи. Наша работа с г-жой В. в основном сосредоточилась на ее скверном образе Собственного Я, и на том, что она не получала удовольствия от своей женственности и женского тела. В детстве она носила специальные очки от косоглазия и аппарат для исправления прикуса. Ее хорошенькая мать мало сочувствовала бедам дочери, заставляла ее делать необходимые операции, но никогда не водила ее в больницу сама и не сидела с ней, когда отходила анестезия. Это ее отец оказывался рядом, когда она нуждалась в нем. Тем не менее, г-жа В., уже взрослым человеком, считала, что у нее развились бы фобии, если бы она не боялась до такой степени своей матери. Лучше было сражаться с любой задачей, несмотря на страхи, чем предстать перед яростью матери. За дерзости мать лупила ее ремнем, а если сопротивление девочки контролю матери выражалось в форме запора, мать ставила ей клизму. Во внутреннем мире г-жи В. пребывали злая и черствая мать, идеализированный отец и ребенок с ущербным образом своего тела.

В нашей совместной работе г-же В. пришлось испытать много душевных страданий, особенно в том, что касалось ее стыда за себя и своего мужа. Ее самооценка повысилась, она завела близких друзей, сделала большие успехи в работе и стала менее агрессивной с мужем. Она поняла, что приближается к сорока и ее время рожать детей уходит. Исследование показало, что количество активных сперматозоидов у мужа низко и им следует использовать новую методику оплодотворения, так как время поджимает. На подготовительном этапе г-жа В. испытывала глубокий стыд, словно оттого, что, несмотря на все ее достижения, которые так разительно превосходили материнские, ей не удалось то, что у матери произошло просто и естественно, без посторонней помощи. Ожили все нарциссические разочарования, стыд за повязку на глазу, проволочку во рту. Она регрессировала к убогому образу Собственного Я. В ее сновидениях ничего не происходило в ее собственной постели. Вся сексуальная активность протекала в родительской кровати, а она могла только смотреть. Это повторяло ситуацию ее детства, когда она спала с родителями в одной комнате и тайно приходила в возбуждение, слыша звуки и запахи родительского соития. Так как муж не мог оплодотворить ее, единственным потентным мужчиной в ее сознании оставался ее отец. Поэтому она жаловалась, что пенис партнера слишком велик для ее влагалища, словно регрессировала к смутному ощущению маленькой девочки, влагалище которой слишком мало для пениса сексуального партнера матери — ее отца.

Регресс повторялся и при переносе — ей казалось, что мы не отделены телесно, поскольку она бессознательно чувствовала себя не отделенной от матери. Чьим будет ее будущий ребенок? Если не беременна она, значит беременна я (раз тело общее), и я неизбежно объявлю ребенка своим. За этим следовали тревожные фантазии: когда анализ закончится, ей придется оставить ребенка мне. Очень многое было проработано из того, что касалось ее трудностей в отделении от матери, и когда г-жа В. забеременела и увидела первый УЗИ-снимок плода, она почувствовала облегчение: ребенок зримо, реально находился в глубине ее тела, а не моего. Крошечный плод был виден уже через несколько недель беременности, и потому это не был тот вымышленный ребенок обычной беременности, который присутствует в сознании беременной, пока не зашевелится реальный. Беременность, таким образом, помогла ей достичь заключительного этапа биологической идентификации с матерью и укрепила взрослое ощущение отдельности от матери. Однако, хотя она никогда не сомневалась в том, что носит ребенка от своего мужа, техника оплодотворения, исключающая половой акт, подтвердила ее несправедливо низкое мнение о потенции мужа. Отцом ребенка (в фантазии) стал ее акушер, богоподобный папочка ее детства. Так она столкнулась с другой задачей беременности — интеграцией представления о сексуальном партнере как отце плода. Она продолжала клеветать на мужа, так как он не был в настоящем ее сексуальным партнером, и отказывалась признать его долю участия в зачатии ребенка. Плод был как бы ее куклой, а куклами она никогда с сестрой не делилась. Ее беременность словно наступила от того, что волшебно скрытый в ней пенис, крошечный мужчина внутри нее (полученный в фантазии от отца) всемогущественно помог ей зачать собственного ребенка. Она все сделала одна, сама, как многое в своей жизни, — эта фантазия позволяла ей отрицать болезненную реальность: она не в состоянии контролировать функции своего тела.

Исследование амниотической жидкости показало, что г-жа В. носит здорового мальчика, и материал нескольких следующих месяцев анализа позволил нам проработать ее ненависть к мужчинам и злобу на них. Свойственная беременности регрессия к идентификации с плодом выявила ее детские тревоги, которые не были поняты и рассеяны ее родителями. Это помогло ей оценить материнскую заботливость мужа и надежность акушера и аналитика, как будто в ее фантазии мы стали могущественными, едиными, преданными родителями, которых у нее не было в детстве. Г-жа В. чувствовала нашу надежную поддержку. Моей задачей было отслеживать и анализировать амбивалентность г-жи В. к Собственному Я, своей женственности, плоду и важнейшим фигурам в ее жизни, таким способом помогая ей достигать позитивной стороны амбивалентности. Так мы приблизились ко второй фазе нормальной беременности, когда фантазии о плоде, начавшем шевелиться в теле женщины, расшевеливают регрессивные фантазии о телесном содержимом.

Теперь г-жа В., как и все беременные женщины, вновь переживала отчаянную нужду в материнской ласке и повторное появление ранее вытесненных фантазий, что позволяло проработать их в курсе анализа. В частности, анализ ранних отношений мать-дитя г-жи В. с ее собственной матерью помог ей избежать идентификации с конфликтной интроецированной матерью ее внутреннего мира и сделать другой выбор. Когда родился сын, она стала ему преданной матерью. Следует отметить, что частое УЗИ плода, позволяющее видеть конкретные детали, также помогало г-же В. избежать нормальных тревог беременной о плоде, ибо, в соответствии с детскими сексуальными теориями, беременные иногда боятся, что плод будет деструктивным созданием, пожирающим их тело изнутри, или же, что это позорный грязный объект, который мать должна изгнать из своего тела, как девочкой она изгоняла экскременты. Реальная внешность плода и его видимый рост и развитие также помогали г-же В. привязаться к своему ребенку во время беременности. Таким образом, новые объектные отношения с ребенком начались много раньше обычного, поскольку для большинства матерей они начинаются только тогда, когда ребенок отделится от материнского тела и выйдет в объектный мир. Парадоксально, но и для г-жи В., и для меня ее беременность казалась много длительней обычного срока, так как организация времени беременности была нарушена — привязанность к плоду сильно сместилась к ее началу.

Вторая беременность г-жи В. тоже наступила с помощью новой техники оплодотворения. На этот раз количество активных сперматозоидов у мужа было выше, но зато на жизнеспособности яйцеклеток самой г-жи В. уже сказывался ее возраст. Это опять ударило по ее самооценке, но так как многое из внутреннего мира ее детства уже было проработано анализом во время ее первой беременности, и она была теперь счастливой матерью и взрослым человеком, то она спокойно приняла необходимость нового медицинского вмешательства. Три яйцеклетки были извлечены и оплодотворены, но на этот раз казалось, что ее связь с плодом началась уже с обнаружения яйцеклетки. Г-н и г-жа В. были так восхищены, словно она уже забеременела. Две яйцеклетки оплодотворить не удалось, и в своих сновидениях г-жа В. скорбела о них, как о двух умерших детях. Наконец г-жа В. опять забеременела, но тревожилась из-за возможности выкидыша на раннем сроке. Плод был сканирован очень рано, но на этот раз г-же В. было трудно поверить, что он внутри нее, так как она еще не чувствовала никаких перемен в своем теле, как это было при ее первой беременности. Хотя у нее были кровотечения, и ей велено было лежать, она не делала этого, пока я не рассердилась — мой гнев, казалось, подкрепил взрослую часть ее Собственного Я и победил регрессивные аспекты беременности. Но в конце концов обнаружился ее сильный страх: ей за сорок, и ребенок, возможно, ненормальный, так что пока у нее не будет результатов исследования амниотической жидкости, она не может позволить себе привязаться к плоду, ведь ей, возможно, придется его убить. На этот раз возможность видеть плод стала дополнительным бременем. Г-жа В. была озабочена конкретным механизмом ее оплодотворения, и поэтому эмоциональные его аспекты остались в стороне. По мере увеличения срока беременности она все сильнее уставала и все более регрессировала. Она жаловалась, что ей нечего вспомнить о взрослом страстном акте любви при зачатии, чтобы она могла успокоиться и вспомнить, что она взрослая. Она позволяла себе выражать свой гнев за то, что муж, акушер и аналитик заставили ее почувствовать себя каким-то инкубатором. У нее отняли главную роль, механически управляя ее зачатием и беременностью. Поэтому шевеление ребенка, которое так радует большинство беременных, не стало событием для нас обеих при переносе и для нее, и мужа в реальности — она все еще слишком тревожилась о судьбе ребенка. Мы сосредоточили внимание на внешней помощи и наблюдении, а не на ее сознании и языке тела. Она чувствовала себя ограбленной по сравнению с другими женщинами. Но несмотря на технические подробности зачатия, о которых врач аккуратно сообщал ей, г-жа В. успокаивала себя фантазиями и воскресшими детскими сексуальными теориями. Зная точно обо всех деталях лечения, она рисовала себе яйцеклетку и сперму лежащими рядышком и оплодотворяющими друг друга в уютном уголочке ее матки — символические мать и отец под одеялом в их спальне, которую она с ними делила, и где мать зачала ее.

Одно сновидение раскрыло и ее внутренние затруднения, и то, как она повзрослела. Она стоит на заднем дворе дома ее детства. Детей там наказывали, и ей очень неприятно снова там оказаться. Везде грязь, родители ссорятся, как обычно, а вокруг странные растения: они выглядят как отрезанные половые члены. Она смотрит за ограду и видит тропинку к новому дому, вокруг которого зеленеет трава. По ассоциациям г-жи В. было видно, что она повзрослела в ходе анализа и признает: ее теперешняя жизнь гораздо лучше, чем в детстве. Ее акушер и аналитик стали могущественными родителями-помощниками, едиными в своем понимании ее и поддержке. Между ними не было раскола или ссор, как между родителями ее детства. Ребенок, который уже рос в семье г-жи В., сблизил и объединил своих родителей, а зеленая трава символизировала вновь обретенную надежду, что все хорошо со вторым мальчиком, растущим в теле матери. Она боялась, что отрезанные половые члены — то препятствие, которое может заставить ее сделать аборт. Эта деталь, кроме того, указывала на ее идентификацию с плодом, так как в начале анализа она вела себя, как кастрированный мальчик. Нерожденный мальчик представлял собой ее внутренние препятствия и означал, что во время ее второй беременности все еще нужно прорабатывать некоторые вещи. Она напомнила себе, как любит своего первого сына. В конце сеанса она воскликнула с радостью, что чувствует облегчение, и плод, который уже несколько часов был неподвижен, пошевелился опять. Она поверила, что все будет хорошо.

В конечном итоге задача, которую каждой женщине предстоит решить, чтобы исполнить свое детское желание зачать и родить ребенка, это задача соединения реальности с бессознательными фантазиями, надеждами и мечтами. Переход от бездетности к материнству, этот заключительный этап биологической и эмоциональной идентификации с матерью, оживляет конфликты ранней стадии развития, и молодая женщина должна по-новому освоиться в своем внутреннем мире, а также в мире внешнем, объектном. Положение может осложняться еще более, если к обычному, сопутствующему беременности оживлению бессознательных эдипальных и доэдипальных конфликтов и фантазий добавляется то обстоятельство, что реальный сексуальный партнер взрослой женщины не смог оплодотворить ее. Неудавшееся естественным путем зачатие, реалии техники фертилизации и перенос на богоподобного, жизнедающего акушера навязывают дополнительную задачу соединения действительности с сознательными и бессознательными фантазиями, надеждами и мечтами прошлого. С моей точки зрения, психоанализ предоставляет женщине ценнейшую эмоциональную поддержку в прорабатывании источников осложнений, с которыми ей придется встретиться при данном типе беременности.

Внешнее обстоятельство — огорчительная неудача, которая заставляет бесплодную женщину повторить попытку оплодотворения, отражает ее внутреннее отчаяние из-за невозможности контроля над своим телом. Часто такие женщины ждут от анализа, что он поможет им вновь встать на позицию всемогущества: они узнают больше о своем теле, и это позволит им вновь обрести над ним контроль. Повторные безуспешные попытки оплодотворения могут стать способом избежать окончательного расставания с желаниями детства и взрослыми надеждами на рождение ребенка. В этом случае пары поглощены ежемесячной тревогой: удастся зачатие на этот раз или опять нет. В результате у них пропадает интерес ко всему прочему в жизни.

Одной из задач аналитика может стать помощь таким женщинам — оставить надежду и примириться с грубой реальностью, что они не могут зачать. Хотя, по моему опыту, печаль не исчезает никогда и надежда не покидает пациентку вплоть до менопаузы, она может, если ей помочь выплакаться, восстановить свою самооценку за счет других сторон жизни и найти в них удовлетворение.