Глава 2. Ники прикрыла глаза, борясь с всепоглощающим желанием

Ники прикрыла глаза, борясь с всепоглощающим желанием. — Мне нечего доказывать, — устало сказала она, отталкивая от себя Джека. И когда он отстранился, почувствовала какую-ту странную смесь облегчения и разочарования. — Либо ты мне веришь, либо нет. Либо ты веришь, что между нами все было по-настоящему, либо нет. Все очень просто.

— Все совсем не просто. Ты предала мое доверие, — возразил Джек, усаживаясь и давая ей возможность подняться. — Но я все равно хочу тебя. Несмотря ни на что.

— Буду считать это комплиментом.

— Ты шпионила за мной. Я никогда этого не прощу.

— Вот только это почему-то не помешало тебе просить меня шпионить за Кинкейдами. Или я что-то путаю? — Ники пыталась справиться с пуговицами, но дрожащие пальцы сильно осложняли задачу.

— Давай помогу. — Джек отстранил ее руки и взялся за пуговицы сам. — Во-первых, я не просил тебя за ними шпионить. Я просил тебя провести расследование, а это совсем другое дело.

— Чем же? Мне правда интересно, в чем, по-твоему, разница.

— Ты спала со мной, пока вела расследование для Кинкейдов. Но ты не спишь с ними, когда работаешь на меня. Ведь так?

Ники вскочила с дивана и встала прямо перед ним. В ней кипела ярость, и она даже не пыталась этого скрыть.

— Да как у тебя только язык повернулся! Ты прекрасно знаешь, что и у Реджи, и у Мэтта серьезные отношения, и они оба скоро женятся. И хочу заметить, что у меня никогда-никогда не было никаких личных отношений ни с одним из Кинкейдов. Никогда и ни с кем. Я только на них работаю. И точка.

— Ладно. — Похоже, эта ее вспышка подействовала на Джека.

— Нет, не ладно. Ты должен извиниться.

— Повтори-ка… — Джек смотрел на нее с неприкрытым изумлением. — Я должен перед тобой извиниться?

— Если помнишь, когда я сюда вошла, то первым делом извинилась. — Ники упрямо сложила руки на груди. — Я была не права, я признала свою вину. А теперь ты должен передо мной извиниться за то, что предположил, что я сплю или с Реджи, или с Мэттом. Или и с тем и с другим.

— Ну так с кем-то одним или с обоими?

— Ни с кем. И кстати, с твоим отцом я тоже не спала. Думаю, больше представителей Кинкейдов мужского пола нет, если, конечно, не считать тебя.

— Я никогда не думал, что… — Джек резко оборвал себя и гневно сверкнул глазами. — Я не представитель Кинкейдов.

— Как скажешь. — Ники передернула плечами. — Но либо ты сейчас извинишься, либо я уйду.

— Ты не уйдешь до тех пор, пока мы не разберем твои отчеты.

Ники молча подняла бровь.

— Сукин с… — Джек устало потер лицо руками. — Ладно, извини. Я не должен был говорить, что ты спишь с Кинкейдами. Но ты все равно была с ними заодно.

— Все это время я пыталась доказать твою невиновность. — Ники закрыла глаза и озвучила горькую правду. — Вот только это не так. Ведь я права?

— И как это прикажешь понимать? — спросил Джек, медленно поднимаясь. — Кажется, ты только что говорила, что не веришь, что я убил отца.

— Нет, конечно, — небрежно отмахнулась Ники.

— Тогда что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что ты пытаешься разрушить все то, что твой отец строил всю свою жизнь. — Если, конечно, кто-нибудь не сумеет его остановить. Столько тайн, столько планов. Как же она от всего этого устала. — Мне не следовало с тобой сближаться. Это моя ошибка. — Ники шагнула к нему и увидела, как на его лице отразились настороженность и безуспешно скрываемое желание. Непреодолимая потребность быть с ней рядом, такая же сильная, как и ее собственная. — Джек, ты прочел то письмо, что оставил тебе отец?

— Нет.

— Он оставил письма всем своим детям и, насколько я знаю, твоей матери тоже. Неужели тебе ни капельки не интересно?

— У меня были очень сложные отношения с отцом.

— В отличие от меня.

— Может, пояснишь?

Ники ненадолго задумалась. Она не слишком любила касаться этой болезненной темы. Но, может быть, если он поймет, зачем она вообще стала работать в «Кинкейд групп», то сможет лучше понять и ее поступки?

— Если бы не твой отец, то у меня не было бы никакой карьеры.

— Ладно, ты начала работать у отца, и что с того?

— Нет, когда я начала у него работать, я ничего о нем не знала.

— Тогда…

— Он помог мне восстановить репутацию после того, как мой предыдущий работодатель порвал ее на мелкие кусочки. — Так, наконец-то она это сказала.

— А что с тобой случилось? — нахмурился Джек.

Ники ненавидела вспоминать те времена, вспоминать то, какой наивной дурочкой тогда была. И это притом, что отец-полицейский с самого детства воспитывал в ней осторожность и благоразумие. Вот только тогда она влюбилась не в того парня и чуть не разрушила всю свою жизнь.

— Эта была моя первая настоящая работа после колледжа. — Чувствуя, как сухо во рту, Ники пожалела, что отказалась от предложенного виски. — Я, кстати, говорила, что немного изучала уголовное судопроизводство?

— Ты говорила, что подумываешь о том, чтобы работать в правоохранительных органах.

— Да, но я просто не могла так поступить с семьей. Ведь мой отец был полицейским. А вместо этого я допустила типичную ошибку многих женщин на первой работе.

Джек моментально все понял. Как же она высоко ценила эту его способность сводить концы с концами!

— Ты влюбилась в начальника.

Ники вздрогнула. Какой же молодой и глупой она тогда была!

— Влюбилась. Вот только все было еще хуже, чем тебе кажется. Он убедил меня все держать в тайне, даже сделал мне предложение, заверив, что после свадьбы обо всем можно будет говорить открыто. Если бы мой отец был тогда жив, он никогда бы этого не допустил.

— Ты говорила, он отлично разбирался в людях.

— Я тогда думала, что и сама неплохо в них разбираюсь.

Джек еще раз сходил к бару, налив на этот раз не только себе, но и Ники.

— Держи, тебе сейчас явно не помешает выпить.

Ники благодарно улыбнулась и глотнула обжигающий виски.

— Не буду вдаваться в излишние подробности, просто скажу, что Крейг впутал меня в аферу, а когда его затея пошла псу под хвост, он исчез, а я осталась в очень некрасивом положении.

— А при чем тут мой отец?

— Реджинальд был близким другом моего деда Болина, отца моей матери, как ты и сам, наверное, догадался.

При имени ее деда на лице Джека появилось такое выражение, словно он его уже слышал. Может, не стоило о нем говорить?

— Но твой отец был простым полицейским. Как Болин согласился на этот брак?

— Мои родители познакомились в колледже, условности их тогда мало волновали. Мама всегда говорила, что они полюбили друг друга с первого взгляда. Когда у меня возникли проблемы из-за Крейга, твой отец решил, что кое-что должен моему деду, и помог мне.

— А поподробней?

Ники хотела все ему рассказать, но сейчас у них было слишком мало на это времени.

— Дед всегда был ловким дельцом и сколотил себе неплохое состояние на сделках с недвижимостью. К тому же он принадлежал к верхушке общества Чарльстона.

— Тогда понятно, что от него понадобилось отцу, — прищурился Джек. — Ведь он отчасти затем и женился на Элизабет, чтобы попасть в высшее общество. Просто денег ему было мало. Он хотел высокого статуса.

— Не буду спорить. Но суть в том, что Реджинальд все узнал, наверняка от моей матери, и вступился за меня. Спас мою репутацию. А потом позвал работать в «Кинкейд групп».

— И теперь ты считаешь, что ты перед ним в долгу.

— Но я действительно у него в долгу, — подтвердила Ники. — Не буду спорить, у твоего отца было много недостатков, но и хорошего в нем было немало. И ты сполна унаследовал все хорошее, что в нем было. И я уверена — Реджинальд любил своих детей. Всех своих детей.

— И теперь мы снова возвращаемся к тому письму.

— Точно. Разве тебе не интересно, почему он оставил тебе такой большой кусок «Кинкейд групп»? А остальные сорок пять процентов разделил между Реджи, Мэттом, Лауриель, Лили и Карой?

— Нет.

Понятно. Жаль, что Джек унаследовал от отца и этот черно-белый взгляд на мир.

— Но он же фактически отдал тебе «Кинкейд групп». Предоставил возможность расквитаться с братьями и сестрами.

— Они мне не братья и не сестры.

— Ошибаешься. Они у тебя есть, и они не сделали тебе ничего плохого. Они ведь даже не знали о твоем существовании, пока Реджинальд был жив.

— Вот только когда узнали, они почему-то не спешили кидаться мне навстречу с распростертыми объятиями. — Джек сжал губы.

— А как бы на их месте поступил ты? — в отчаянии спросила Ники.

— К чему весь этот разговор? Мы собирались разбирать твои отчеты. А вместо этого мы говорим о чем угодно, кроме этого.

— Я надеялась, ты сможешь понять, в каком непростом положении я оказалась. В каком непростом положении мы все оказались по милости Реджинальда. Кинкейды хотят, чтобы я все узнала о тебе, ты — чтобы я все узнала о них…

— Вообще-то я хотел, чтобы ты узнала, кому принадлежат оставшиеся десять процентов «Кинкейд групп». И как успехи? — Внезапно Джек замер и судорожно выдохнул: — сукин сын.

— Джек…

— Ведь ты все узнала? — прищурился Джек. — Вот только мне ничего не сказала, в отличие от Реджи. Еще бы, ведь тот, кто завладеет этим таинственным незнакомцем, получит всю власть. Так что пока ты меня отвлекала, Реджи уже обо всем позаботился, так?

Надеясь, что Джек заберет свои слова назад, Ники какое-то время молчала, но поняв, что он этого делать не собирается, направилась к двери. Потом остановилась и обернулась:

— Знаешь, я очень любила и уважала твоего отца, но одну его черту просто не переносила. Он был очень добрым и щедрым, но при этом и одним из самых жестоких людей, которых я когда-либо встречала, особенно когда речь заходила о его интересах. И мне очень жаль, что ты решил брать с него пример в этом.

Сказав так, Ники ушла. Направляясь сюда, она думала, что хуже быть уже не может. Как же она ошибалась! Ну и что ей теперь делать? Отношения между Джеком и Кинкейдами и так хуже некуда, и до открытого столкновения их отделяет всего одна искра. Как жаль, что роль этой искры досталась ей, Ники Томас.

Ведь как только они узнают, что эти последние десять процентов принадлежат ей, они ее на куски разорвут.

И как это у нее только получилось?

Тихо выругавшись, Джек поднял папку с отчетами Ники. Как же ловко она сумела поставить все с ног на голову. Ведь теперь он сам перед ней виноват. Все это время она работала на его братьев и сестер… Не на братьев и сестер, а на «законышей», поспешно поправил себя Джек, и черт знает что успела о нем разузнать. И для чего? Для того, чтобы использовать эти сведения против него. А теперь она еще смеет смотреть на него этими огромными синими глазами с болью и укором, как будто это именно он во всем виноват.

Нет уж. Это она виновата. Она должна была все ему рассказать с самого начала.

Джек снова выругался и рухнул в кресло. А что бы он сделал, если бы Ники сразу во всем призналась? Попытался бы переманить ее на свою сторону? Подкупил? Стал бы он использовать их отношения, чтобы она нарушила все свои этические принципы, заложенные в ней любимым отцом?

Похоже, она права. Он так же жесток и безжалостен, как и Реджинальд Кинкейд, ведь всю свою сознательную жизнь он стремился разрушить компанию, заботливо созданную и выращенную отцом. Джек впервые осознал, что не совсем понимает, для чего вообще создал «Корабли Каролины». Не слишком приятное озарение. Он был первенцем своего отца, но из-за неподвластных ему обстоятельств не занял подобающего ему места. И в итоге решил доказать всем и каждому, что он лучше других сыновей своего отца, захотел, чтоб хоть в чем-то его признали первым.

Вот только теперь, когда отца уже нет, вся эта глупая возня теряет смысл.

Джек устало вздохнул. Отлично, просто замечательно. Ники снова права. Все эти годы он отчаянно стремился к успеху, но только сейчас понял, что так неудержимо влекло его вперед. И что еще хуже, это неведение его прекрасно устраивало. Вот только теперь, благодаря Ники Томас, единственной женщине в мире, что он почти полюбил, у него не осталось и этого блаженного неведения.

А теперь еще и эта история о ее первой работе, о Крейге. Однажды ее использовали и бросили. Неужели она ничего не сказала о своей работе, потому что считала, что он поступит с ней так же, как и Крейг? Пусть у них все было иначе, но все же… Джек резко выпрямился. Что ж, похоже, она снова права.

Ведь если бы он знал, что она работает на Кинкейдов, то почти наверняка попытался использовать их отношения, чтобы переманить ее на свою сторону. Это осознание оставило у него горький привкус во рту. И что еще хуже, он ведь почти попытался сделать это сегодня, чтобы узнать, кому принадлежат оставшиеся десять процентов акций. И как он только до такого докатился? И как теперь все исправить?

Джек открыл папку и принялся внимательно читать. Отчеты оказались крайне сжатыми, точными и беспристрастными. Даже тот, в котором говорилось, что его «астон-мартин» стоял неподалеку от офиса «Кинкейд групп» в ночь убийства Реджинальда. И как такое вообще могло быть? Ведь он оставил машину у «Кораблей Каролины», а потом на ней же и уехал домой.

Единственной неожиданностью во всех этих бумажках стало небольшое приложение, в котором Ники советовала Реджи Кинкейду обратиться к бывшему коллеге своего отца, занимающемуся расследованиями убийств. Похоже, речь здесь шла о Чарльзе Макдонахе. Джек скривился. Если бы они встретились при других обстоятельствах, этот человек наверняка бы ему понравился. Вот только допросы мало располагают к дружеским чувствам.

Джек снова уставился в папку, но там не было ничего такого, чего Ники не могла бы узнать, если бы у них не завязался роман. Все сведения были ясно изложены и подтверждены соответствующими документами и ссылками. Из нее бы получился отличный полицейский, даже жаль, что ее отец погиб при исполнении и семья наотрез отказалась пустить ее в правоохранительные органы. Подозревая, что яблочко упало недалеко от яблоньки, Джек с радостью познакомился бы с Питером Томасом.

А что бы о нем подумал Питер Томас? Счел бы он его с Крейгом одного поля ягодами и строго-настрого запретил бы дочери встречаться с ним? Вполне возможно. Джек со вздохом отбросил папку. Ну что за жизнь!

И что же в Ники такого, что он вот так беспристрастно разглядывает собственную натуру, отмечая в ней все недостатки? Он всегда был честным, трудолюбивым и щедрым. Так, ладно, он всегда был жестоким, непробиваемым и расточительным. Но им было так хорошо эти четыре месяца вместе! Ровно до тех пор, пока на горизонте не замаячили эти чертовы Кинкейды. Ладно, ему остается лишь один выход, и чем быстрее он все сделает, тем лучше.

Джек без труда нашел дом Ники. Она, конечно, сразу после аукциона сказала, что ее мать происходила из верхушки общества Чарльстона, вот только что Ники приходилась внучкой Болину, она сказала лишь сегодня. А с этим именем было много связано.

Немного постояв перед дверью, Джек решил, что она все равно его добровольно не впустит, так что вместо того, чтобы позвонить, вытащил ключ, который она сама ему дала. Джек вошел в дом и невольно засмотрелся на стену, прижавшись к которой они страстно целовались, вспомнил, как невинные объятия переросли в отчаянную потребность обладать друг другом. А потом все эти три месяца они улетали все выше и выше, парили под самыми облаками.

Пока не свалились сегодня на землю с громким треском.

— Ники?

Джек услышал легкие шаги, а потом появилась и сама Ники. Она уже успела сменить строгий костюм на легкомысленный халатик. Джек хорошо успел с ним познакомиться, когда Ники провела ночь в его доме на пляже. Чтобы его снять, требовалась лишь пара секунд.

Не подходя к нему, Ники остановилась в коридоре и смотрела на него бесконечное мгновение своими огромными глазами. Похоже, по одному его виду она поняла, зачем он пришел, и, негромко вскрикнув, бросилась ему на шею.

И Джек крепко сжал ее в своих объятиях, вдыхая ее запах, чтобы лишний раз удостовериться, что это именно его женщина, единственная женщина, которая до конца может быть его.

— Извини, — прошептал Джек, и Ники, ничего не отвечая, уткнулась носом ему в грудь. Спустя пару секунд он понял, что она плачет. — Ну, не надо. Прости меня, Ники.

Она по-прежнему не отвечала, и тогда Джек поднял ее на руки и понес наверх, в спальню. Затем сбросил ботинки и улегся вместе с ней на кровать и крепко прижимал к себе до тех пор, пока она не выплакалась.

— Тебе лучше? — спросил он, заботливо отбрасывая ей волосы с лица и целуя в лоб.

— Не смотри на меня. — Ники отвернулась. — Я не умею плакать, не портя макияжа. Я потом вся красная и в подтеках туши. Мать во всем винит Томасов, ведь настоящая девушка из рода Болинов никогда не стала бы так некрасиво рыдать.

— Я еще на тебя не смотрю, а уже боюсь.

К величайшему облегчению Джека, Ники засмеялась.

— Ладно, а теперь скажи мне. Зачем ты пришел?

— А разве не понятно?

Джек терпеть не мог объяснения после скандалов, успел насмотреться на них в детстве. Между родителями всегда бушевали страсти, и от них нигде не было спасения. Неудивительно, что они с Аланом терпеть не могли бурных выяснений отношений. Алан Синклер, его единокровный брат, но с его отцом, Ричардом Синклером, у Анжелы все было куда спокойней, чем с Реджинальдом Кинкейдом.

Джек впервые задумался о том, каково пришлось Алану. Пусть он всегда и говорил, что любит Реджинальда, но ведь он так старался защитить мать. А сам Джек просто отгородился ото всех невидимой стеной и пытался держаться от разборок родителей подальше. Да и потом предпочитал обходиться без лишних эмоций, ведь от них так много проблем.

Ники глубоко вздохнула, прерывая его размышления:

— Ты правда думаешь, что после всего случившегося мы можем вот так запросто продолжать наши отношения?

— Думаю? Нет. Скорее уж надеюсь.

— Джек.

— Ладно, хочешь еще раз услышать? Прости меня.

— За что простить? — уточнила она подозрительно.

— Я боюсь, и вполне обоснованно боюсь, что я мог оказаться таким же, как Крейг, — признал Джек.

Должно быть, Ники ожидала услышать нечто совершенно иное и удивленно отстранилась. Да, она была права, заплаканное лицо никак нельзя было назвать красивым. Вот только эта перемазанная тушью мордочка стала ему отчего-то еще дороже.

— Как Крейг? — удивленно переспросила она. — Но между вами нет ничего общего.

— Твой отец вряд ли бы с этим согласился. Мне кажется, что, если бы ты сразу мне сказала, что работаешь в «Кинкейд групп», я попытался бы тебя уговорить шпионить за Кинкейдами.

— У тебя все равно ничего бы не вышло. — За пеленой слез в ее глазах теперь ясно читался металлический блеск.

— Все может быть. — Джек провел пальцем по щеке Ники, потом по шее, заставив ее вздрогнуть. — Но при желании я бываю чертовски убедителен.

— А что бы ты тогда захотел о них узнать? — спросила Ники, снова отстраняясь.

Джек как-то не ожидал такого вопроса. Что ж, может, он слегка переоценил собственную сноровку.

— Не знаю. Что-нибудь, что позволило бы мне завладеть компанией.

— Джек, ты сможешь получить компанию, только если у тебя будет контрольный пакет акций. Так же как и Реджи. И ты просил меня найти человека, которому принадлежат оставшиеся десять процентов, когда не знал, что я работаю на Кинкейдов, но если бы ты даже и знал об этом, все равно попросил бы меня о том же. Тебе незачем было бы меня использовать.

— Что ж, похоже, ты права, — признал Джек. — А что, если бы я захотел, чтобы ты раскопала нечто, позорящее моих родственничков, чтобы объявить об этом на ежегодном собрании?

— Я бы отказалась. И кроме того, у меня нет на них никакой позорящей информации. Твои братья и сестры — хорошие люди. Если бы только дал им возможность поближе познакомиться с тобой, ты и сам бы в этом вскоре убедился.

— Я не собираюсь с ними знакомиться поближе. — Джек стиснул зубы.

— Послушай, Джек. — Пришла ее очередь придвигаться к нему и гладить по щеке. Вот только у нее это вышло намного убедительней. — Они, как и ты, ни в чем не виноваты.

— Они виноваты в том, как ко мне отнеслись.

— Но их отца, которого они любили и глубоко уважали, убили. Они думали, что знают его так же хорошо, как и самих себя. А потом внезапно выяснилось, что у него была вторая семья, что у колосса оказались глиняные ноги. Неудивительно, что им понадобилось некоторое время, чтобы осознать все это.

— У них было пять месяцев, — упрямо настаивал Джек.

— Джек, они виноваты во всех этих сложностях не больше, чем ты. За то, как ты рос, отвечали твои родители, не стоит перекладывать ответственность на братьев и сестер.

Джек и сам прекрасно понимал, что не прав. Вот только это не отменяло того, что он всю жизнь провел в тени, а Кинкейды с самого момента своего рождения вращались в высшем обществе. А все потому, что родители не потрудились его узаконить. Он годами боролся за успех «Кораблей Каролины», зубами цепляясь за каждую сделку, а Реджи с Мэттом пришли на все готовенькое. Вот только совсем скоро все изменится, и им придется за все ответить. Джек годами ждал этого момента, заранее смакуя миг своего триумфа.

— Я всего лишь хочу сказать, что ты мог бы дать им еще один шанс, — вздохнула Ники.

— Ладно, — небрежно отмахнулся Джек. — А теперь перейдем к главному.

— Неизвестный акционер.

Ники безошибочно его поняла. Джек всегда высоко ценил это ее умение вычленить главное, отбросив все постороннее.

— Рано или поздно ты его обязательно найдешь, — кивнул Джек. — И как ты тогда поступишь?

— Если честно, то я не знаю, — вздохнула Ники.

— Надеюсь, что ты, по крайней мере, и мне, и Реджи все расскажешь одновременно, чтобы ни у кого из нас не было преимущества.

Ники потерлась щекой о его плечо, и Джек в очередной раз заметил, как неуверенно она себя чувствует, когда речь заходит об этом незнакомце. Она так вела себя еще и до того, как Джек узнал, что она работает на Кинкейдов, всегда старалась побыстрее сменить тему разговора. Раньше Джеку казалось, что этот человек ее просто не интересует, а теперь понял, что ошибался. Наоборот, он ее слишком сильно интересовал.

— Я подумаю об этом.

— У меня остался еще один вопрос, — продолжил Джек, он просто обязан был знать наверняка.

— Даже боюсь спрашивать…

Почувствовав настороженность в ее голосе, Джек решил, что слишком далеко зашел, но все же вопрос был слишком важным, чтобы его не задать.

— Я прочитал твои отчеты. Отлично написано, все точно и ничего лишнего.

— Спасибо, я старалась.

Джек вздрогнул, услышав холодок в ее тоне.

— Там говорилось, что Чарльз Макдонах работал с твоим отцом.

— Наши семьи дружили, — кивнула Ники. — Но при чем здесь это? Чего ты хочешь?

Так, пора выложить все карты на стол.

— Я хочу очистить свое имя. И для этого мне нужна твоя помощь.