Состояние материальной части 2-го механизированного корпуса на 20 июля 1941 г. 25 страница

«Группе армий, действующей южнее Припятских болот, надлежит посредством концентрических ударов, имея основные силы на флангах, уничтожить русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру»{396}.

Поспешный рывок к Киеву и вполне адекватная реакция на него со стороны командования 5-й армии и Юго-Западного фронта вынудили модернизировать исходный план и задействовать против советских войск на Украине соединения группы армий «Центр». Причем предполагалось развернуть на юг подвижные соединения, основной инструмент крупных операций стратегического значения.

Первый шажок в сторону срыва плана «Барбаросса» был сделан. Немецкое командование было вынуждено на ходу менять стратегию, отклоняться от первоначального замысла. Отклонения от плана означали импровизацию. Импровизация неизбежно порождала непродуманные решения, и вермахт вступил на дорогу, которая привела его к провалу кампании и переходу из фазы «блицкригов» в фазу затяжной войны. [359]

На локальном уровне еще до появления директивы № 33 подумывали о радикальном видоизменении формы операции в полосе ГА «Юг». Уже 18 июля Ф. Гальдер записывает в своем дневнике:

«Разговор с генералом Зоденштерном (начальник штаба группы армий «Юг»): а. Направление удара 1-й танковой группы на Умань представляется мне теперь уже недостаточным. 1-я танковая группа должна, наступая на юго-восток, выйти к Днепру и развивать наступление на Кривой Рог. Командование группы армий «Юг» пришло к такому же выводу. На Умань следует направить лишь часть сил правого фланга танковой группы»{397}.

Это означало, что вместо классических «канн», заложенных в первоначальном плане, танковые дивизии 1 танковой группы должны были быть выдвинуты глубоко на юг, на бескрайние пространства южной Украины. Поймать на этом пространстве даже танковыми дивизиями отходящие советские армии, как показали дальнейшие события, оказалось делом непростым. И, что самое главное, на это было потеряно время. Но пока главной задачей немцев было окружение 6-й и 12-й армий.

Ошибка Штюльпнагеля. Вследствие прорыва корпуса Э. фон Маккензена к Киеву внимание советского командования к разрыву между 6-й и 26-й армиями было снижено. Никаких мер по закрытию этой бреши не предпринималось. Но неожиданный эффект на руководство Юго-Западного направления оказал прорыв фронта 12-й армии на рубеже Летичев — Бар. В начале первого ночи 18 июля С.М. Буденный направил в Ставку ВГК доклад, который начинался словами:

«Во второй половине 17 июля положение на левом крыле Юго-Западного фронта резко обострилось. Противник силами трех пехотных**, дивизий с танками окончательно прорвал фронт 12 армии на участке Летичев, Бар и к 14 часам танками овладел Жмеринка. Таким образом, противнику удалось разделить 12 армию и создать угрозу тылу 6 армии»{398}.

В оперативных документах наконец-то всплывает брешь на правом фланге 6-й армии:

«Разрыв с соседом справа (Белая Церковь) достигает 90 км и постепенно заполняется противником»{399}.

Таким образом, резкие телодвижения войск Штюльпнагеля спугнули «дичь», на которую собиралась охотиться вся группа армий «Юг» по приказу высшего военного и политического руководства Германии. [360] До прорыва «линии Сталина» 17 армией командование направления достаточно беспечно относилось к разрыву фронта в районе Белой Церкви и обходу фланга 6-й армии. 6-й и 12-й армиям даже предписывалось удерживать занимаемые рубежи. Теперь же советская сторона взялась за ум, и С.М. Буденный дал удивительно точную оценку обстановки и сформулировал вполне осмысленный план дальнейших действий:

«Общее заключение.

1. Восстановить положение, бывшее до начала основного прорыва, с наличными силами фронта не представляется возможным.

2. Дальнейшее сопротивление 6 и 12 армий на занимаемых рубежах может повлечь в ближайшие 1–2 дня к их окружению и уничтожению по частям.

Изложенная обстановка вынуждает меня просить Ставку разрешить командующему Юго-Западным фронтом произвести отвод 6 и 12 армий на фронт Белая Церковь, Теткев, Китай-Город. В соответствии с этим правый фланг Южного фронта отвести на рубеж (иск.) Китай-Город. Тростянец. Каменка»{400}.

Доклад был вполне адекватно воспринят в Ставке. В 16.00 18 июля командованию фронта была направлена директива Ставки ВГК № 00411 за подписью начальника Генерального штаба Г.К. Жукова. Директива требовала:

«Первое. 6 и 12 армии отвести на рубеж Белая Церковь, Тетиев, Китай-Город, Гайсин. *В** Соответствии с этим, правый фланг Южного фронта отвести на рубеж (иск.) Китай-Город, Тростянец, Каменка.

Второе. Отход произвести ночами, ведя днем арьергардные бои. Отход прикрыть сильными и систематическими ударами авиации по наступающим колоннам противника.

Третье. Последовательные рубежи отхода:

в ночь на 19.7 — р. Буг;

в ночь на 20.7 — Погребище, Немиров, Шпиков *50 км западнее Гайсина. — А.И.**, Яруга *25 км юго-восточнее Могилев-Подольского. — А. И.**;

в ночь на 21.7 — конечный рубеж.

На конечный рубеж заранее сосредоточить резервы и принять на них отходящие части.

Четвертое. Одновременно силами 27, 6 и 64 с*трелковых** к*орпусов** вести решительное наступление с целью выхода на фронт Житомир, Казатин, Тетиев для удара по флангу действующего против 6 армии противника»{401}. [361]

Командование Юго-Западного направления также приняло меры по переброске резервов с целью изменения соотношения сил на важнейшем направлении. 18 июля получил приказ на переброску в район Умани 2-й механизированный корпус Ю.В. Новосельского. Корпус был выведен из боя и сосредоточен в районе Котовска для приведения в порядок. Состояние материальной части последнего относительно боеспособного корпуса Юго-Западного направления было следующее: 10 танков КВ, 46 Т-34, 275 БТ-7, 38 Т-26, 9 огнеметных танков, 13 танкеток Т-37, 38, 168 бронемашин различных типов.

Танки КВ и Т-34 были приведены в порядок прибывшими с Кировского и Харьковского заводов бригадами ремонтников. Вместе с бригадами прибыли запасные части к танкам новых типов. В худшем положении оказались танки Т-26 и БТ. Их ремонтировали на месте подручными средствами, запчасти для этих машин промышленность больше не выпускала. Но так или иначе советское командование ставило на шахматную доску новую, достаточно сильную фигуру. Теперь 11 танковая дивизия XXXXVIII моторизованного корпуса должна была вновь нести свой крест и напороться на свежее соединение Красной Армии, пронесшись несколько десятков километров в совершенной пустоте.

Что давали принятые командованием решения на практике? Войска двух фронтов должны были выстроиться в линию без разрывов. Линия эта шла с севера на юг от Белой Церкви до Гайсина (городка неподалеку от Южного Буга в полосе 12-й армии), затем линия получала излом фронтом на север до Шпикова. Излом заканчивался на Днестре. Исходя из указанных в документе рубежей отхода, расчетный темп отступления должен был составлять в среднем 30–40 км в сутки. Смыкание с остальными войсками фронта должно было произойти в районе Белой Церкви. Из внимания составителей документа, однако, ускользал тот факт, что наступление XXXXVIII моторизованного корпуса уже привело к глубокому охвату фланга 6-й армии в районе Погребища. [362] 11 танковая дивизия была уже в тыловой зоне полосы армии И.Н. Музыченко. Острие наступления корпуса Вернера Кемпфа успело полностью пересечь полосу советской 6-й армии глубоко за спиной построения войск армии. Для выполнения поставленной задачи 6-я армия должна была остановить распространение противника в юго-восточном направлении и проскочить перед острием танкового клина на северо-восток. В директиве также была упущена возможность изменения обстановки в процессе выполнения директивы. 20–21 июля немцы находились уже восточнее меридиана Белой Церкви. В районе Таращи 5-й кавалерийский корпус 20 июля вел бои с немецкими частями, продвинувшимися на 60 км вглубь от назначенного для отхода 6-й армии рубежа.

Естественно, на все эти нестыковки И.Н. Музыченко указал руководству фронта после получения приказа на отход:

«1. Директиву № 0084 получил 4.30 19.7.41.

2. Полоса, данная 6 армии для отвода, вынуждает организовать прорыв для обеспечения выхода на рубеж Белая Церковь, Тетиев»{402}.

Однако в той части, которая не затрагивала положение правого фланга 6-й армии, директива штаба фронта начала выполняться. В 10 часов утра 19 июля боевым приказом № 0051 штаб 6-й армии санкционировал отход основной массы войск на промежуточный рубеж. Исключение составляли 16-й механизированный корпус, 189-я и 173-я стрелковые дивизии, которым ставилась задача прикрывать войска армии со стороны Сквиры, с востока и северо-востока. К 20 июля линия фронта 6-й и 12-й армий почти соответствовала линии промежуточного рубежа, указанного Ставкой: Погребище — Немиров — Рогозна. В районе Погребища правый фланг 6-й армии был загнут назад. Командарм-6 непрерывно формировал и имел под рукой небольшие резервы. [363]

В 12.30 20 июля состоялся разговор между И.Н. Музыченко и начальником штаба фронта М.А. Пуркаевым по аппарату Бодо о сложившейся обстановке и путях выхода из кризиса. Поскольку не исключался перехват переговоров немцами, диалог шел эзоповым языком. Музыченко прямо заявил:

«Направление, данное Вами, требует пересмотра»{403}.

Обсуждался в ходе переговоров штаба фронта и армии темп выдвижения резервов:

«В силу дождей дороги трудно проходимы, а местами автотранспортом двигаться невозможно. Темп молота незначителен»{404}.

Под незатейливым именем «молот» скрывался 2-й механизированный корпус Ю.В. Новосельского, который медленно продирался по раскисшим дорогам к Умани. Не ожидая милостей от руководства фронтом, командарм-6 совместно с командующим 12-й армией П.Г. Понеделиным наметил свой план ликвидации разрыва фронта. М.А. Пуркаев уже фактически согласился с И.Н. Музыченко и связал свои надежды с вводом в бой резервов с Южного фронта:

«Реку во что бы то ни стало надо сделать Вашим заслоном. Молот должен этого добиться»{405}.

Под рекой понималась Рось. То есть командование фронта предполагало закрыть разрыв между 6-й и 26-й армиями, подтянутыми с юга мехкорпусами, и тем самым восстановить целостность построения фронта. Обсудив обстановку эзоповым языком по Бодо, И.Н. Музыченко направил М.А. Пуркаеву подробный доклад шифром. В докладе указывалось:

«Обстановка такая, что в результате отхода 6 и 12 армий на рубеж Погребище, Липовец, Немиров и отсутствия возможного движения на восток 6 армия сгруппируется в треугольнике Погребище, Очеретно, Скоморошки»{406}.

Упоминались в докладе и элементы общей обстановки на фронте, препятствующие его полноценному смыканию:

«При невыполнении задачи 26 армии, выходом на Сквира *к** исходу дня 19.7, прорыв на Ново-Фастов невозможен, не сулит успехов и грозит непоправимыми последствиями»{407}.

Тем самым И.Н. Музыченко указывал причины, по которым нереально выполнение поставленной задачи согласно санкционированному Ставкой плану. Как конструктивный элемент в конфликте с командованием фронта командармом-6 был предложен свой вариант ухода 6-й и 12-й армий от угрозы окружения: [364]

«С командармом-12 установлен план на 21.7.41 вывести армии из окружения, произведя прорыв из района Плисков 6 армией и ударной группой 12 армии — *из** района Ильинцы в направлении Оратов, Лукашовка, откуда наступлением на Те-тиев совместно 14 к*авалерийской** д*ивизией** и 199 стрелковой** д*ивизией** уничтожить противника восточнее реки Рось и установить по р. Рось общий фронт»{408}.

Этот доклад был принят в штабе фронта 20 июля в 17.40.

Заметим, что командующие 6-й и 12-й армиями явно недооценивали ширину несущегося между ними и армией Ф.Я. Костенко «железного потока». Обсуждение постоянно вертится вокруг частей немцев, находящихся в непосредственном соприкосновении с войсками. О наличии 11 танковой дивизии, продвигавшейся, не встречая сопротивления, в центре построения немецкой ударной группировки, ни фронтовое командование, ни командармы не упоминают.

Отход 12-й армии. Несостоявшееся окружение под Винницей. После прорыва «линии Сталина» и продолжения наступления 17 армии Штюльпнагеля на восток, 12-я армия П.Г. Понеделина сумела сорвать планы противника, рассчитывавшего на полное окружение армии западнее реки Буг. Центральным пунктом, за который шла борьба в течение двух суток, стал город Винница. В нем были четыре моста, лишив которых войска П.Г. Понеделина противник мог поставить армию в тяжелое положение. Перехватив такой крупный узел коммуникаций, 17 армия могла рассчитывать на медленную переправу войск 12-й армии на восточный берег реки Буг. Соответственно соединения 12-й армии были бы прижаты к реке и уничтожены. Именно такие предположения легли в основу задуманной руководством XXXXIX горного корпуса операции:

«У Могилевска (правильное название — Могилевка — населенный пункт в 16 км на юго-восток от Винницы. — А.И.) нашей передовой группой захватывается первый мост через Буг. Тем самым создается предпосылка для того, чтобы выйти на подступы к Виннице восточнее Буга и окружить противника, который, по сведениям, силой до 50 000 человек стоит в лесах по эту сторону реки»{409}. [365]

Для захвата Винницы немцы, нажимая с запада силами 4 горно-стрелковой дивизии, бросили с плацдарма у Могилевки к городу вдоль восточного берега Буга 1 горно-стрелковую дивизию Хуберта Ланца. Выйдя к Виннице с юга, дивизия Ланца берет под обстрел своей тяжелой артиллерии три из четырех мостов через Южный Буг в черте города. X. Ланц, после войны написавший историю 1 горно-стрелковой дивизии, описывает картину, открывшуюся его глазам с наблюдательного пункта:

«Видно, как бурые колонны русских столпились у моста, обстреливаемого нашей тяжелой артиллерией и одной 8, 8-см зенитной пушкой. Мост уже сильно поврежден»{410}.

Одновременно Ланц ожидал переправы через Южный Буг и выхода к Виннице еще одной немецкой дивизии:

«Мы каждый час ожидаем подхода 24-й пехотной дивизии, которая должна «протянуть нам руку» с севера и помочь завершить окружение. Мы все время ждем, однако ничего не происходит»{411}.

Но эти планы были сорваны своевременной рокировкой восточнее берега реки Буг в районе Винницы 45-й танковой и 99-й стрелковой дивизий. В боях также участвовала 60-я горно-стрелковая дивизия, переброшенная в полосу 12-й армии с Южного фронта. Нашим войскам также удалось сдержать натиск 4 горно-стрелковой дивизии с запада, стремившейся гнать наши войска к обстреливаемым артиллерией мостам в Виннице:

«17.07 для обороны Винницы враг привлек новую, еще не вступавшую в бой и не имевшую потерь пехотную дивизию. Однако после 3-х дней упорных боев ее также удалось разбить, а остатки сил отбросить далее на восток. В этих боях смерть настигла отважного командира 13 горнопехотного полка, кавалера рыцарского креста полковника Зорко. На его место стал полковник фон Тайзен. Утром 20.07 Винница перешла под контроль сил дивизии...»{412}

Эффективные действия к западу от Винницы позволили соединениям 12-й армии найти переправы через Южный Буг и отойти на восток, избежав окружения. Немцам оставалось только в бессильной злобе смотреть на это:

«Русские уже отошли к северу от обстреливаемого нами моста и начинают переправляться через Буг с помощью подручных средств. Мы не можем предотвратить это. [366] Дополнительные боеприпасы для обстрела на максимальную дальность наших 15-сантиметровых закончились. По радиосвязи мы запрашиваем поддержку авиации, однако безуспешно. Для развития штурма в глубь большого города не хватает сил. Наши возможности также небезграничны. Не в силах сделать что-либо, мы можем только наблюдать, как бурые колонны отрываются от нас и уходят на восток»{413}.

История сражений под угрозой окружения подобна истории разведчиков. Наименее удачливые из них проваливаются и становятся известными. Напротив, преуспевшие в разведке личности могут кануть в Лету безвестными бойцами невидимого фронта. Бои 12-й армии в районе Винницы — это пример успешной операции по уходу от наметившегося окружения. Не панического бегства сломя голову, бросая тяжелую технику, а именно осмысленного разжимания «клещей» противника. Были нанесены эффективные контрудары, способствовавшие удержанию плацдарма у Винницы, на который смогли собраться и переправиться на восток части 12-й армии. Немцам осталось только уныло констатировать свою неудачу:

«Вплоть до утра 21.7 основные силы противника осуществили переправу через Буг. Битва за Винницу не приносит ожидаемого успеха, который был так близко»{414}.

Контрудар 18-го механизированного корпуса. Однако, ускользнув от одной опасности, войска 12-й армии отошли навстречу новой угрозе. Стыки соединений и армий являются слабым местом построения обороны вследствие особенностей прохождения информационных потоков. Когда соседствуют две дивизии, подчиненные разным армиям, а в случае стыка 12-й и 18-й армий — и разным фронтам, информация об изменении обстановки идет по вертикали, а не по горизонтали. То есть дивизия, фронт которой прорван, докладывает об этом в штаб своего корпуса, армии, далее эта информация поступает в штаб фронта, и только потом у этих ценных сведений появляется возможность спуститься вниз, к соседу пострадавшей дивизии, чей фронт к тому времени уже может быть охвачен с опустевшего фланга. Примерно по такому сценарию развивались события в полосе 18-й армии после прорыва Летичевско-го УРа. Сведения о противнике и о прорыве «линии Сталина» в полосе 12-й армии в штабе 18-й армии отсутствовали или, во всяком случае, не давали ясной картины происходящего. [367] Поэтому внимание командарма-18 А.К. Смирнова было сосредоточено на левом фланге армии, 130-я стрелковая дивизия 55-го стрелкового корпуса вела бой с переправившимся через Днестр противником. На выручку дивизии В.А. Визжилина спешила 169-я стрелковая дивизия того же корпуса. 18 июля она выдвигалась из резерва фронта на Днестр для усиления обороны 130-й стрелковой дивизии. Правый фланг армии, судя по всему, считался А.К. Смирновым относительно спокойным участком. 17-й стрелковый корпус (96-я, 164-я стрелковые дивизии) вплоть до 18 июля оставался в районе Мурованых Куриловец, имея обе дивизии на фронте; в резерве командира корпуса войск не было. Парировать возможный кризис А.К. Смирнову было нечем. В его резерве находилась только 4-я противотанковая бригада в районе Хреновки (полоса 17-го стрелкового корпуса). В качестве средства противодействия пехотным дивизиям армии Штюльпнагеля этот резерв имел весьма сомнительную ценность. Более того, кризис на фронте 12-й армии угрожал обезглавить 18-ю армию. Штаб А.К. Смирнова располагался в населенном пункте Рахны Лесовые, то есть как раз в зоне развития прорыва 17 армии немцев.

Единственным резервом в руках советского командования на этом направлении был 18-й механизированный корпус, находившийся во фронтовом резерве в районе Джурина и Вапнярки. Однако у командования Юго-Западного направления были другие планы по его использованию. Утром 18 июля командир 18-го механизированного корпуса получил приказ командующего фронтом: корпусу перейти из района Вапнярка в район Умани. Генералу П.А. Волоху штабом фронта было подробно указано, по каким дорогам вести соединение, где и как сосредоточить свои дивизии под Уманью. Вследствие этого И.В. Тюленеву пришлось дать 18-му мехкорпусу ограниченную задачу. Приказ А.К. Смирнову от 13.00 18 июля звучал так: [368]

«18 механизированный** к*орпус** до исхода 18.7 использовать по отражению — уничтожению противника на рубеже Немиров, Красное. Воспрепятствовать продвижению противника юго-восточном направлении.

После выполнения этой задачи оставить в своем распоряжении 218 тд *ошибка в документе, правильно «218 мд», т.е. 218-ю моторизованную дивизию. — А.И.**.

Главные силы Волоха сосредоточить согласно директиве фронта № 0019.

Категорически требую точного выяснения обстановки, увязывать свои действия с Понеделиным и не изматывать понапрасну части»{415}.

Одновременно штаб фронта стал выпрашивать 18-й мехкорпус донесением Г.К. Жукову и С.М. Буденному:

«Первое. На фронте соседа справа (12, 6 А*рмий**) противник продолжает развивать успех в южном и юго-восточном направлениях. К исходу 17.7 передовые части противника овладели Жмеринка, Ярошенко, Красное, Погребище, создав угрозу обхода с севера правого крыла фронта.

Второе. Правое крыло Южного фронта — 18 А*рмия**, 17.7 ввязалось в бой с наступающими обходящими частями противника с задачей не допустить дальнейшего продвижения противника и уничтожить прорвавшиеся его части.

Третье. Для выполнения этой задачи в ходе событий привлечен и 18 механизированный** к*орпус**, получивший указание во взаимодействии с авиацией и наземными войсками. 18 А*рмии** и 6 А*рмии** уничтожить прорвавшиеся части противника.

В силу изложенного Ваше указание о немедленной переброске 18 механизированного** к*орпуса** в район Умань временно выполнить не представляется возможным, впредь до окончания вышеуказанной операции»{416}.

Как мы видим, командование Южного фронта просто ставило вышестоящие инстанции перед фактом: 18-й механизированный корпус уже задействован для контрудара и выполнение распоряжения командования направления не представляется возможным.

Донесение И.В. Тюленева в верхах было воспринято с пониманием. В конце дня 18 июля командиру 18-го механизированного корпуса была поставлена новая задача от главкома Юго-Западного направления (через штаб фронта и штаб 18-й армии): выдвинуться на север в район Жмеринки для оказания помощи 12-й армии. Сохранившиеся документы не позволяют установить, началось или нет движение 18-го механизированного корпуса на Умань до получения приказа на контрудар в интересах 12-й и 18-й армий. [369] Длительная переписка в верхах дает основание считать, что часть сил корпуса уже находилась в движении на Умань, и эти силы пришлось поворачивать на Жмеринку с марша.

Получив в свое распоряжение 18-й механизированный корпус, А.К. Смирнов поставил ему двойственную оборонительно-наступательную задачу:

«18 механизированному корпусу ударом в общем направлении Красное — Ворошиловка разгромить выдвигающегося противника, обеспечивая прикрытие фланга армии на рубеже Печара, Красное, Ефимовка, и надежно прикрыть в районе Брацлав направление от Немиров»{417}.

В корпус также был направлен представитель штаба фронта генерал-майор Ф.М. Харитонов (командир 2-го воздушно-десантного корпуса до июля 1941 г.), находившийся с 19 по 24 июля в войсках корпуса. Для выполнения поставленной задачи корпусу П.А. Волоха предстояло пройти сравнительно небольшое расстояние, но размывшие дожди дороги сделали 18-километровый марш на Жмеринку целым приключением. Лучше всего обстановку рисует оперсводка командующего 18-й армией:

«Вследствие дождей, размывших дороги, и нераспорядительности комкора-18, выдвижение корпуса задержалось. 218 моторизованная** д*ивизия**... потеряв время в ожидании погоды, распоряжением командарма выдвигается в пешем строю...»{418}

В силу двойственности задачи сосредоточенного удара не получилось. Корпус фактически должен был и наносить контрудар, и занимать фронт протяженностью свыше 50 км. Когда 47-я танковая дивизия уже вела бои в Красном, 39-я танковая дивизия подходила к Шпикову (в 18 км юго-восточнее Красного), а 218-я моторизованная дивизия в это время в силу ужасающих дорожных условий была спешена с автомобилей и выдвинута на пункт Печара. Таким образом, 19 июля только 47-я дивизия участвовала в наступлении, а две другие дивизии корпуса выдвигались на позиции для прикрытия с севера фланга 18-й армии. Каких-либо выдающихся успехов от соединения Г.С. Родина ожидать не приходилось, 47-я танковая дивизия имела ничтожные боевые возможности. [370] На 12 июля в дивизии насчитывалось всего 7 танков Т-26 и 14 танков БТ. Номинально танковая, дивизия реально представляла собой стрелковую бригаду, передвигающуюся пешим порядком: 9083 человека личного состава, 193 автомашины, четыре 76, 2-мм полковые пушки, четыре 152-мм и четыре 122-мм гаубицы, двенадцать 37-мм зенитных пушек.

Куда более сильной была 39-я танковая дивизия. На 12 июля она насчитывала 9342 человека, 208 танков Т-26, 5 бронемашин, двенадцать 122-мм и четыре 152-мм гаубицы, четыре 76, 2-мм полковые пушки и восемь 76, 2-мм зенитных пушек, 682 автомашины, 50 тракторов. Конечно, и она была куда слабее, чем дивизии 4-го механизированного корпуса, с которыми армии Штюльпнагеля пришлось иметь дело в ходе приграничного сражения. Но две сотни пусть и устаревших танков были сравнительно сильной фигурой, задействованной пока для пассивной задачи. Их время просто еще не пришло.

Реальным эффектом от контрудара 47-й танковой дивизии было деблокирование попавшего в окружение в районе Красного 145-го танкового полка 240-й моторизованной дивизии. Командование полка погибло, и остатками этого подразделения стал командовать капитан B.C. Дубровин. К ним смогла прорваться танковая рота 93-го танкового полка, у которой в результате боя из 8 танков осталось 4. Но так или иначе в состав корпуса влился «забытый полк», судьба которого теперь была снова связана с Южным фронтом. Остальные части 18-го механизированного корпуса 19 июля месили грязь и в боях не участвовали. Грунт в районе действий корпуса П.А. Волоха в период дождей был тяжелый, что делало передвижение по нему даже легких танков затруднительным. 218-я моторизованная дивизия и ее 90 Т-26 только утром 20 июля вышли в район Брацлав — Печара. Тем самым был поставлен последний кирпичик в заслон на пути соединений XXXXIX горного корпуса Л. Кюблера, которые могли бы выйти на тылы 18-й армии. Вместо движения в маршевых колоннах 1 горно-стрелковой дивизии пришлось преодолевать упорное сопротивление мотострелков 218-й дивизии:

«Мост в Брацлаве объят пламенем, а на другом берегу в хорошо замаскированных глубоких окопах сидят монголы, метко обстреливающие нас. Поскольку внезапный захват моста не удается, дивизия принимает решение: утром в пяти километрах выше по течению переправить через Буг батальон Лавалль и полк Кресс и, применив охват, занять район моста. В кровопролитном, местами рукопашном, бою азиаты, обороняющие свои окопы, уничтожаются прямо в них. Не удается и нам избежать потерь. Наконец, мост удается отвоевать, так что наши инженерно-саперные подразделения могут приступить к его ремонту и обеспечению переправы»{419}. [371]

Пока 18-й механизированный корпус прикрывал с севера построение 18-й армии, ее фронт постепенно восстанавливал свою целостность. Отходившая с запада 96-я стрелковая дивизия 17-го стрелкового корпуса включилась в бой вместе с 47-й танковой дивизией в районе Мурафа.

Нажим на фланг 17 армии в районе Красного и сковывание в этом районе двух легкопехотных дивизий помогли 12-й армии выпутаться из кризиса в районе Винницы к Немирову. Войска же 18-й армии этим контрударом были спасены от выхода противника на штаб А.К. Смирнова и коммуникации соединений 17-го стрелкового корпуса.

Вечером 20 июля войска 18-й армии получили приказ на отход на всем фронте. Тем самым осуществлялось уравнивание построения правого фланга Южного фронта с рубежами, которые должны были занять 6-я и 12-я армии Юго-Западного фронта. В соответствии с этим приказом 18-й механизированный корпус вместе с 727-м артиллерийским полком 4-й противотанковой артиллерийской бригады и 145-м, вновь приобретенным у Красного полком получил задачу обеспечивать отход армии. Корпус должен был прикрывать отходящие дивизии с севера и северо-запада до вечера 22 июля. Далее корпусу предписывалось отходить на восток. 47-я танковая дивизия должна была отходить в ночь на 22 июля по маршруту Шпиков — Тульчин — Ладыжин — Зятков. 39-я танковая дивизия в ночь на 23 июля должна была отойти по маршруту Печара — Брацлав — Гайсин — Гранов. Таким образом, от перевернутого фронта 18-й механизированный корпус переходил к обороне фронтом на запад.

На левом фланге 18-й армии началось форсирование Днестра главными силами 11 немецкой армии, авангарды которой 21 июля уже вклинились в глубину полосы 55-го стрелкового корпуса на 20–25 км. [372] 55-й стрелковый корпус вечером 20 июля получил задачу отходить на восток, взорвав сооружения Могилев-Подольского УРа и все невывозимое имущество. Тем самым корпус оставлял рубеж Днестра и лишался рубежа, обеспечивающего оборону на широком фронте.

Потеря Кишинева. Реорганизация Южного фронта. Неприятности словно двигались с севера на юг вдоль линии Юго-Западного и Южного фронтов. В первой декаде июля кризис был создан прорывом XXXXVIII моторизованного корпуса у Нового Мирополя. 15–17 июля был прорван фронт 12-й армии. Двумя днями позднее очередь дошла до 18-й армии. В 20-х числах июля перестала быть самым тихим местом советско-германского фронта полоса 9-й армии.

Началось все не слишком драматично. В 20.00 16 июля 1941 г. 95-я стрелковая дивизия была вынуждена оставить Кишинев, в который с запада вошла немецкая 72 пехотная дивизия, а с юга части 11 пехотной дивизии румын. С утра 17 июля организуется контрнаступление с целью восстановления положения. 48-й стрелковый корпус начинает наступление на Бельцы, 2-й кавалерийский корпус П.А. Белова совместно с 15-й моторизованной дивизией наступает от Дубоссар на Кишинев. 95-я стрелковая дивизия тоже перешла в наступление с целью отбить потерянный город. Против немецко-румынских войск также была задействована авиация, в частности, штурмовики Ил-2. Утром 17 июля девятка Ил-2 бомбила боевые порядки и позиции артиллерии в районе Кишинева и без потерь вернулась на аэродром. Все наличные силы 9-й армии, кроме находящегося в резерве танковых дивизий 2-го механизированного корпуса, оказались втянутыми в бой на огромном фронте, около 500 км. Одновременно вечером 16 июля командование Южного фронта отреагировало на директиву Ставки ВГК, в которой рекомендовалось упразднить стрелковые и механизированные корпуса. В Москву был направлен доклад с указанием мероприятий, которые позволили бы исключить из управления войсками корпусное звено. Наиболее радикальным предложением было создание Приморской армии на базе управления 14-го стрелкового корпуса с объединением в армию 25, 51, 150-й стрелковых дивизий, частей Тираспольского УРа и Одесского гарнизона. [373]