I. Международно-правовые средства предотвращения 9 страница

75. Усилия, направленные на разработку общепризнанной нормы, которая запрещала бы применение ядерного оружия < 386>, пока не увенчались успехом. Однако нормы международного права о защите гражданского населения от последствий военных действий применяются также в отношении ядерного оружия. С позиций обычного международного права вопрос остается спорным, и это подтверждено единогласным консультативным заключением Международного суда ООН о правомерности применения ядерного оружия от 8 июля 1996 года < 387>. Оценивая договорные нормы Дополнительного протокола I, государства - члены НАТО ссылаются на то, что этот договор не действует в отношении применения ядерного оружия, поскольку уже в процессе переговоров США, Великобритания и Франция выступили с соответствующими заявлениями < 388>. Однако заявления на переговорах отдельных государств (даже играющих важную роль на мировой арене) не могут безоговорочно приобрести юридическую силу, ограничивающую значение ясного текста договора. Тем не менее большинство государств - членов НАТО при ратификации Дополнительного протокола I выступили с соответствующими заявлениями, юридическая сила которых не может быть оспорена. Поскольку возражений против указанных заявлений не поступило, постольку нельзя исходить из действенности Дополнительного протокола I при применении ядерного оружия, принимая во внимание соотношение между государствами - членами НАТО, выступившими с подобными заявлениями, и другими государствами. Сложившаяся ситуация не влияет на действие кодифицированных в Дополнительном протоколе норм обычного международного права.

--------------------------------

< 386> Oeter // Fleck (Hrsg). Handbuch, 115ff mwN.

< 387> N 2 D des Tenors, insbes § 85 der (Fn 61).

< 388> Действие прозвучавших на переговорах заявлений вызывает сомнения. Об этом см.: Solf // Bothe/Partsch/Solf. New Rules, 188ff; Fischer (Fn 323) 100ff; Meyrowitz (Fn 323) 311ff; Meyrowitz. Kriegsrecht und Kernwaffen - Zur Diskussion die Ratifizierung des I. Zusatzprotokolls zu den Genfer Konventionen von 1949, EA 1981, 689ff; Empell (Fn 323), zusammenfassend 189ff.

76. В процессе применения указанных норм международного права относительно ядерного оружия ставится вопрос, связанный с его разрушительным действием: представимы ли в целом случаи, в которых можно допустить применение подобного оружия. В консультативном заключении Международного суда < 389> три судьи дали на этот вопрос недвусмысленный отрицательный ответ, два судьи (Швебель, Гуиллауме) ответили положительно, семь судей оставили вопрос открытым, поставив его в зависимость от возникновения чрезвычайной ситуации < 390>, однако определили такую чрезвычайную ситуацию в узком смысле. Поскольку неопределенность осталась, постольку уместен вопрос о способе юридической оценки, касающейся применения указанных правовых норм в отдельных случаях. В этой ситуации требуется однозначно дифференцировать способы использования и эффективность оружия. Применение оружия огромной взрывной силы, направленной против населенных центров, а именно стратегического ядерного оружия, недопустимо, даже если в жилых массивах расположены военные объекты, поскольку это считается нападением на гражданское население < 391>. Предметом обсуждения может быть лишь оправдание ответного ядерного удара. Репрессалии не могут служить оправданием применения ядерного оружия вследствие их запрещения согласно ст. 51 Дополнительного протокола I; в этом случае спорным выступает вопрос о действительности по обычному международному праву запрета совершить нападение на гражданское население или отдельных гражданских лиц в порядке репрессалий. Отметим здесь, что согласно принципу Tu quoque правовая норма лишена юридической силы по отношению к государству, первым применившим ядерное оружие. Международный суд в консультативном заключении не затронул вопрос ответного применения ядерного оружия. В случае использования тактических видов ядерного оружия или так называемого оружия тактического назначения против военных объектов следует основываться на принципе соразмерности касательно разрушительного воздействия за гранью военных целей, то есть применительно к так называемому сопутствующему ущербу. Известно, что применение ядерного оружия в военных целях, наряду с непредвиденными последствиями для жизни и здоровья населения, имеет также серьезные последствия для окружающей среды < 392>. Однако, не располагая знаниями о возможных военных сценариях, в конечном итоге трудно представить себе исключительные случаи, в которых допускалось бы применение ядерного оружия. Следует задуматься о том, что в процедуре по консультативному заключению в Международном суде государства, которые допускали применение ядерного оружия, не смогли представить сценарий подобных действий < 393>. Если основное действие ядерного оружия связано не с последствиями его взрыва, а с воздействием облучения, то это оружие подпадает под Женевский протокол 1925 года < 394>. Протокол содержит не только запрет на применение химического оружия, но и запрет на применение " других подобных газов и аналогичных жидкостей и веществ". Приведенную оговорку необходимо понимать как средство выявления всех нетрадиционных методов ведения войны, при использовании которых воздействие оружия осуществляется не с помощью высоких температур или давления. По этой причине применение подобного оружия с точки зрения международного права считается неправомерным. Другой аспект запрещения ядерного оружия касается сопутствующего ущерба, причиняемого нейтральным государствам, и это не имеет оправдания в свете действующего права нейтралитета < 395>. Международный суд рассматривает право государств на выживание (fundamental right of every state to survival), а также право на самооборону как возможное оправдание в случае применения ядерного оружия < 396>. Трудно понять, каким образом можно совместить критерии ius contra bellum и ius in bello < 397>. Кроме того, Международный суд не вынес окончательного решения о том, что в определенной или подлежащей определению ситуации применение ядерного оружия может быть допустимо: напротив, подчеркивая недопустимость в целом, он делает вывод о неясности относительно ограниченной чрезвычайной ситуации. Таким образом, в будущем вряд ли найдутся аргументы, способные оправдать планы по применению ядерного оружия, если сценарии его правомерного применения будут иметь место.

--------------------------------

< 389> См. примеч. 61.

< 390> Чего они, по мнению судьи Хиггинс, не должны бы делать (ICJ Rep 1996, 226, 583ff).

< 391> Meyrowitz. Le bombardement le Protocole additionnel I aux Conventions de 41 (1981) 1ff.

< 392> Koppe. The Use of Nuclear Weapons and the Protection of the Environment During International Armed Conflict, 2006.

< 393> Этот факт отметили не только большинство судей (п. 94), но и судья Хиггинс, выразившая несогласие (ICJ Rep 1996, 226, 583ff).

< 394> Спорный вопрос; см.: Ney. Der Einsatz von Atomwaffen im Lichte des , 1985, 177ff mwN; Menzel, Atomwaffen und Kriegsrecht // Kewenig (Hrsg). Abschreckung und Entspannung, 1977, 148 (167ff). Международный суд ООН отклонил эти аргументы в правовом заключении 08.07.1996. См. также: ICJ Rep 1996, 226 (§ 55 f).

< 395> ICJ Rep 1996, 226 (§ 88, 94); см. также: абз. 109.

< 396> ICJ Rep 1996, 226 (§ 96f).

< 397> Об этом см. абз. 1 и след., абз. 56 и след.

Лица, подлежащие защите

77. В числе последствий ограничения применения силы находится защита безоружных лиц, которые больше не в состоянии наносить ущерб противнику. Поэтому запрещено убивать сдавшегося в плен или неспособного к сопротивлению противника. Указанная норма составляет основу особого международного урегулирования, направленного на защиту определенных групп (раненых, больных, медицинского персонала, духовенства, военнопленных и гражданского населения на оккупированной территории). В этих правовых нормах присутствует вытекающий из прав человека компонент ius in bello. Однако защита специфической группы лиц обусловлена проблемой определения принадлежности к той или иной группе. В этой связи закономерен вопрос о способе дифференциации соответствующих групп, который позволит согласно основополагающему принципу предоставления защиты безоружным лицам удовлетворить все потребности в защите. Смысл нормы международного права, содержащейся в ст. 75 Дополнительного протокола I (абз. 83), заключается в том, чтобы восполнить существующие пробелы. С другой стороны, известны попытки обозначить лиц, якобы связанных с террористическими группами как незаконных комбатантов (unlawful combatants), и таким образом вывести их из круга лиц, подлежащих защите < 398>.

--------------------------------

< 398> См. абз. 66; см. также: Aldrich. The Taliban, Al Qaeda and the Determination of Illegal Combatants, AJIL 96 (2002) 891ff; Naqvi. Doubtful Prisoner of War Status, IRRC 84 (2002) 571ff; Goldman/Tittemore. Unprivileged Combatants and the Hostilities in Afghanistan: Their Status and Rights Under International Humanitarian and Human Rights Law, 2002; generell: Oeter. Terrorism and Laws of War // (Fn 199) 183ff; Weckel. Terrorisme et droit de la guerre, ebd, 165ff; Wolfrum. The Attack of September 11, 2001, the Wars Against the Taliban and Iraq, MPYUNL 7 (2003) 1ff.

78. Запрещено подвергать нападению безоружных или сдавшихся в плен лиц. Приказ расстрелять или оставить в беспомощном состоянии безоружных или сдавшихся в плен лиц противной стороны считается противоправным (п. п. " c" и " d" ст. 23 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны; ст. ст. 40, 41 Дополнительного протокола I). К безоружным лицам относятся также солдаты, покидающие самолет на парашюте. Однако воздушно-десантные войска не пользуются защитой указанной статьи, поскольку они в этом случае совершают враждебные действия (ст. 42 Дополнительного протокола I) < 399>.

--------------------------------

< 399> О предыстории вопроса см.: Hailbronner. Die Notsituation im Luftkriegsrecht // Fleck (Hrsg). Handbuch, 81ff; также см.: Solf // Bothe/Partsch/Solf. New Rules, 226ff.

79. Запрещается нападение на раненых и больных, если они более не принимают участия в военных действиях. Каждая из сторон, находящихся в конфликте, обязана оказывать этим лицам медицинскую помощь. Также требуется оказывать защиту и уважение санитарному персоналу, иными словами, нападение на санитарный персонал запрещено. Более того, санитарному персоналу должна быть предоставлена возможность выполнять свои обязанности в отношении раненых и больных < 400>. Санитарный персонал, медицинские подразделения и транспортные средства должны быть отмечены знаком красного креста, красного полумесяца < 401>, а с недавнего времени - красного кристалла < 402> на белом фоне < 403>. Опознавательные знаки защиты должны отличаться от эмблем, характерных для национальных обществ Красного Креста или Красного Полумесяца или представителей Международного Красного Креста < 404>. Указанные положения действовали с момента принятия Женевской конвенции 1864 года лишь в отношении раненых и больных военнослужащих, а также военного санитарного персонала. Дополнительным протоколом I они были распространены также на гражданскую сферу < 405>. Это привело к возникновению проблем, связанных с контролем и использованием защитных эмблем < 406>.

--------------------------------

< 400> I Женевская конвенция 1949 г., в частности, ст. ст. 12, 19, 24; ст. 10, 11, 12, 15, 16 ДП I.

< 401> Согласно Женевской конвенции 1864 г. защитным знаком считался только красный крест. На основании оговорки Конвенции 1904 г. и впоследствии Договора 1929 г. было признано право использовать красный полумесяц вместо красного креста. Израиль использует в качестве защитного знака красную звезду Давида, что, однако, не получило юридического признания. Предпринимаются попытки устранить трудности, якобы возникающие в связи с религиозной коннотацией, посредством введения полностью обновленного защитного знака. См.: Magnuson. The Emblem, IRRC 83 (2001) 1156ff.

< 402> ДП III от 2005.

< 403> Статья 38 и след. I Женевской конвенции 1949 г.

< 404> Статья 44 I Женевской конвенции 1949 г.

< 405> См.: Bothe // Bothe/Partsch/Solf. New Rules, 89ff; Rabus. Schutz der Verwundeten, Kranken und // Fleck (Hrsg). Handbuch, 236ff.

< 406> См.: Bothe/Kurzidem/Macalister-Smith (Hrsg). National Implementation of International Humanitarian Law, 1990, 151ff.

80. Комбатанты (абз. 84), а также лица, относящиеся к вооруженным силам, но не принимающие непосредственного участия в военных операциях (судьи, гражданский обслуживающий персонал), лица из состава вооруженных сил (корреспонденты и репортеры, технический обслуживающий персонал) < 407>, оказавшиеся во власти противника, считаются военнопленными и обладают определенными правами и обязанностями < 408>. Основополагающий принцип гуманного обращения с военнопленными требует соблюдения ценности и достоинства человеческой личности. Это означает запрет на дискриминацию указанных лиц и конфискацию личных вещей, находящихся при них в момент взятия в плен. Военнопленные должны размещаться в лагерях, удаленных от мест проведения боевых действий. Им должно быть предоставлено достаточное обеспечение. Кроме того, им должна быть предоставлена возможность заниматься религиозной, духовной и физической деятельностью, осуществлять контакты с внешним миром, разумеется, при определенном контроле. По окончании враждебных действий военнопленные должны быть освобождены и доставлены на родину, если они не возражают < 409>. Военнопленные подчиняются дисциплинарным и уголовным нормам, действующим в стране, заключившей их в плен, одновременно пользуясь определенными процессуальными гарантиями < 410>. Они не подлежат наказанию за участие в военных действиях, если это участие осуществлялось в рамках ius in bello. Такого рода специальная международно-правовая защита обычно предоставляется только комбатантам (combatant privilege) < 411>. Поэтому решающая роль отводится определению статуса. В случае сомнения решение выносит суд < 412>. Лицо, принимающее участие в боевых действиях, не являясь комбатантом, не имеет права на получение статуса военнопленного, то есть не защищено от несения наказания за участие в военных действиях (абз. 66, 77). Однако в отношении указанных лиц действуют гарантии, предусмотренные ст. 75 Дополнительного протокола I (абз. 77, 83).

--------------------------------

< 407> Ipsen. Kombattanten und Nichtkombattanten // Fleck (Hrsg). Handbuch, 56 (71f).

< 408> III Женевская конвенция 1949 г.; см.: Rosas. The Legal Status of Prisoners of War, 1976.

< 409> О проблеме репатриации см.: Dinstein. Prisoners of War, EPIL III (1997) 1109f mwN.

< 410> Статьи 82 - 88 III Женевской конвенции 1949 г.

< 411> См. абз. 84.

< 412> Статья 5 III Женевской конвенции 1949 г.

81. В современных вооруженных конфликтах больше всего страдает гражданское население. Защита гражданского населения от боевых действий < 413> недостаточна, чтобы оградить его от страданий. При этом еще две проблемы приобретают особое значение: человечность обращения с гражданскими лицами, которые находятся во власти неприятеля, и оказание гуманитарной помощи гражданскому населению. Говоря о защите гражданских лиц, необходимо проводить четкую грань между гражданскими лицами, находящимися на территории неприятельского государства, и гражданскими лицами на оккупированной территории. Если гражданин неприятельской стороны находится на территории другой стороны, он имеет право на человечное к нему отношение < 414>. В принципе он обладает возможностью покинуть страну. Однако при определенных обстоятельствах он может быть интернирован < 415>, причем в настоящее время его права и обязанности в значительной мере приближены к правам и обязанностям военнопленных. Необходимость гуманитарной помощи гражданскому населению может иметь место, во-первых, на оккупированной территории, во-вторых, тогда, когда государство не в состоянии собственными силами обеспечить своих граждан, например, в случае осады или блокады. Действует принцип, позволяющий оказать подобную помощь. Но в этом случае требуется разрешение заинтересованного государства (транзитного государства; государства, принимающего помощь); в разрешении может быть отказано лишь при наличии веских оснований. Тот факт, что гуманитарная помощь предназначена гражданам неприятельского государства, является недостаточной причиной для отказа в транзите < 416>.

--------------------------------

< 413> См. абз. 65 и след.

< 414> Статья 27 IV Женевской конвенции 1949 г.

< 415> Статьи 35, 42 IV Женевской конвенции 1949 г.

< 416> См.: ст. 23 IV Женевской конвенции 1949 г., ст. 70 ДП I. См. также: Bothe // Bothe/Partsch/Solf New Rules, 432f; Macalister-Smith. Protection de la population civile et interdiction d'utiliser la famine comme methode de guerre, IRRC 31 (1991) 464ff.

82. Если в период вооруженного конфликта территория одной воюющей стороны оказывается во власти другой, в этом случае речь идет о военной оккупации < 417>. Фактическая власть оккупирующей державы ограничивается нормами международного права. В период вооруженного конфликта защитная функция международно-правового регулирования оккупации не может быть упразднена вследствие аннексии территории. Не существует правовой обязанности населения оккупированной территории выполнять указания оккупационных властей. В то же время оккупационным властям не запрещено фактически добиваться повиновения < 418>. Установив фактическую власть, оккупирующая держава несет ответственность за общее благосостояние жителей оккупированных районов < 419>. Она должна заботиться об упорядоченных условиях жизни граждан. Это включает безопасность населения и защиту от грабежей < 420>, обеспечение населения продуктами питания и оказание медицинской помощи < 421>, а также ответственность за жизненно важную инфраструктуру на оккупированной территории < 422>. В принципе оккупирующая держава должна сохранить оккупированную территорию в нормальном состоянии < 423>. Тем не менее допускаются меры, необходимые для обеспечения безопасности оккупирующей державы. Однако в отношении жителей оккупированной территории действует универсальная правовая норма, требующая соблюдения основных прав человека. Запрещается насильственное перемещение и депортация гражданского населения < 424>. Запрещено принуждение гражданского населения к проявлению лояльности по отношению к оккупационным властям. Запрещена даже пропаганда добровольного вступления в вооруженные силы оккупирующей державы < 425>. Необходимо уважать частную собственность; она не может быть конфискована, за исключением возможности реквизиции оккупационными властями, за которую должна быть выплачена компенсация < 426>. Также запрещено переселение части собственного гражданского населения оккупирующей державы на оккупированную территорию < 427>.

--------------------------------

< 417> Bothe. Occupation, Belligerent, EPIL III (1997) 763ff; в настоящее время этот вопрос играет важную роль при оценке осуществления мер на оккупированной территории Палестины и Ирака: Gasser. From Military Intervention to Occupation of Territory: New Relevance of International Law of Occupation, FS Fleck. 2004, 139ff.

< 418> Baxter. The Duty of Obedience to the Belligerent Occupant, BYBIL 27 (1950) 235ff.

< 419> Статьи 42 - 56 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны; ст. ст. 47 - 78 IV Женевской конвенции 1949 г.; ст. 14 Дополнительного протокола I; , Legislation and Maintenance of Public Order and Civil Life by Occupying Powers, EJIL 16 (2005) 661ff.

< 420> О ситуации в Ираке см. Резолюцию S/RES/1483 от 22.05.2003 (п. 5).

< 421> Из-за негативных последствий для жизненных условий палестинцев на оккупированной Израилем территории возведение Израилем стены должно быть расценено как нарушение Израилем его обязанностей оккупационной державы. См. консультативное заключение по делу о возведении стены (Mauer-Gutachten), в частности п. 134; см. также: отчет специального докладчика Комиссии по правам человека, Циглера, о праве на питание (документ ООН E/CN.4/2004/10/Add.2, п. 21 и след.). Это также признано Верховным судом Израиля, который объявил части этого сооружения незаконными: см. дело " Beit Sourik" (ILM 43 (2004) 1099ff). О войне в Ираке см.: Heintschel v Heinegg (Fn 370).

< 422> Об обязательстве допускать оказание гуманитарной помощи гражданскому населению см. ст. ст. 59 - 62 IV Женевской конвенции 1949 г.; ст. 69 Дополнительного протокола I. О природных ресурсах на оккупированной территории см.: Langenkamp/Zedalis. An Analysis of Claims Regarding Transferable " Legal Title" to Iraqi Oil in the Immediate Aftermath of Gulf War II, 63 (2003) 605ff.

< 423> Статья 43 Гаагской Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны; ст. 64 IV Женевской конвенции 1949 г.

< 424> Статья 49 IV Женевской конвенции 1949 г.

< 425> Статья 45 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны.

< 426> Статья 52 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны.

< 427> Абзац 6 ст. 49 IV Женевской конвенции 1949 г. Здесь коренится юридическая проблема израильской политики расселения на оккупированной палестинской территории: и СБ ООН (последняя Рез. 4788 от 20.08.1980), и ГА ООН (последняя Рез. ES-10/13 от 27.10.2003), и МС ООН (заключение по делу о возведении стены (MauerGutachten), § 120) неоднократно признавали незаконность такого расселения.

83. Приведенные разъяснения представляют собой правовые нормы, направленные на защиту определенных групп лиц. Однако в период вооруженных конфликтов иногда случается, что лица, не принадлежащие к точно определенной группе, оказываются во власти стороны, находящейся в конфликте, которая по каким-либо причинам враждебно к ним настроена. Это касается лиц, имеющих гражданство воюющей стороны и находящихся на ее государственной территории, настроенных, однако, враждебно по отношению к собственной стране. С одной стороны, к ним могут относиться так называемые коллаборационисты, с другой - также лица, принимающие участие в боевых действиях и не принадлежащие при этом к комбатантам. В указанных случаях, в которых лица, имеющие отношение к вооруженному конфликту, нуждаются в защите от стороны, находящейся в конфликте, ст. 75 Дополнительного протокола I предусматривает нормы, гарантирующие этим людям определенный минимум гуманного обращения. Это положение выполняет защитную функцию, которая дополняет общепризнанные нормы защиты прав человека или занимает их место, например, в случае, когда действие договоров о правах человека приостановлено в допустимом порядке < 428>.

--------------------------------

< 428> Partsch. Human Rights and Humanitarian Law, EPIL II (1995) 910ff. В чрезвычайных обстоятельствах основу приостановления действия договоров составляет ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах или ст. 15 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Лица, правомочные наносить урон противнику

боевыми действиями (комбатанты)

84. Ограничение целей для нанесения ущерба определяется наличием законных исполнителей соответствующих действий. Щадящее отношение к гражданскому населению ожидается лишь постольку, поскольку оно не совершает действий, причиняющих ущерб. По этой причине право вести действия, наносящие урон (противнику), во время войны принадлежит лишь так называемым комбатантам < 429>, то есть лицам, входящим в состав вооруженных сил, и в определенных случаях - лицам, состоящим в подразделениях, приравненных к вооруженным силам, например в определенных полицейских формированиях. Существенный фактор заключается в том, что они принадлежат к одной из сторон конфликта < 430>, которая, естественно, не признается противной стороной < 431>. Применение частной военной силы считается преступлением < 432>; речь идет о запрещенных на войне действиях, наносящих ущерб. Лица, участвующие в боевых действиях и не являющиеся комбатантами, могут быть подвергнуты наказанию со стороны противника, но только при соблюдении определенных процессуальных гарантий. Эти лица не являются бесправными. Комбатанты должны быть узнаваемы < 433>. Однако реальность современных вооруженных конфликтов ставит под вопрос принцип отличия комбатантов от гражданских лиц. Новая ситуация в правовой сфере способствует смягчению требования, предъявляемого комбатанту, - отличать себя от гражданского населения. В то же время принцип отличия комбатантов от гражданских лиц не отменяется (проблема партизан, ст. 44 Дополнительного протокола I) < 434>. Принцип отличия означает, что комбатанты, которые его нарушают, лишаются права на статус военнопленного (combatant privilege, см. абз. 80). Практика " подбрасывает" новые проблемы реализации принципа отличия комбатантов от гражданских лиц, связанные с намерением передать в вооруженных конфликтах функции, подобные боевым действиям, частным предприятиям или частным лицам < 435>.

--------------------------------

< 429> Абзац 2 ст. 43 ДП I; см. также: абз. 63, 77, 80; de Zayas. Combatants, EPIL I (1992) 668ff; Watkin, Warriors without Rights? Combatants. Unpriviliged Belligerents, and the Struggle over Legitimacy, 2005; о проблеме наемников см.: David. Mercenaires et volontaires internationaux en droit des gens, 1978; . Der und seine Rechtsstellung als Kombattant und Kriegsgefangener, 1990; ders. Der und seine Rechtsstellung als Kombattant und Kriegsgefangener - Ergebnisse einer Untersuchung, NZWehrr 33 (1991) 100ff; Tavernier. Combattants et non combattants: de la guerre entre l'Irak et l'Iran, RBDI 23 (1990) 74ff; Cassese. Mercenaries: Lawful Combatants or War Criminals? 40 (1980) 1ff.

< 430> Статья 43 ДП I.

< 431> По этой причине боевики " Талибана", вступившие в борьбу с иностранными интервенционными вооруженными силами, должны были рассматриваться как комбатанты: режим Талибана фактически был правительством Афганистана. Поэтому США исходят из положения о применимости Женевской конвенции в вооруженном конфликте с Талибаном. См.: Aldrich (Fn 398) 891; Frowein (Fn 43) 894f; Stahn (Fn 43 (International Law)) 196ff; Roberts, Counter-terrorism, Armed Force and the Laws of War, Survival 44 (2002) 7 (20ff); Wolfrum/Philipp. The Status of the Taliban, MPYUNL 6 (2002) 559ff; Wieczorek (Fn 357) 228ff. Сложнее оценить ситуацию в период после падения режима Талибана и образования правительства, получившего международное признание, с согласия которого интервенционные воинские подразделения продолжали выполнять свои функции. См.: Wieczorek. Ebd, 185ff.

< 432> Являлись ли воюющие в Афганистане участники Аль-Каиды комбатантами или обычными преступниками, зависит от того, можно ли их отнести к правительству Талибана. Решение об этом согласно ст. 5 III Женевской конвенции должен принимать судья после взятия указанных лиц в плен. До вынесения судебного решения к ним необходимо относиться как к военнопленным. См. литературу, указанную в примеч. 398.