IV. Международное право и право Германии 6 страница

< 204> См.: абз. 165; о " наднациональных" полномочиях органа по морскому дну см.: Раздел 5. Граф Витцтум. Абзац 67 и след.

< 205> См.: решение ФКС (BVerfGE 68, 1, 93ff; E 77, 170, 232); Обзор см.: Rojahn (Fn 22) Rn 36 (ключевое слово: " НАТО").

3. Международное обычное право

131. В ряду правовых источников международное обычное право занимает равное с международным договорным правом положение. Германское право проводит различия между указанными источниками. Международное обычное право состоит из неписаных правил, которые сформировались в международных отношениях в процессе соответствующего определенным требованиям взаимодействия субъектов международного права (так называемая практика государств) < 206>. Если речь идет об " общих нормах международного права", Основной закон определяет международное обычное право как " составную часть федерального права" (предл. 1 ст. 25), применяя при этом иную технику регулирования, чем предусмотрено в абз. 2 ст. 59 ОЗ касательно договоров. Указанные общие нормы " имеют приоритет над законами" и " непосредственно порождают права и обязанности для проживающих на территории Федерации лиц" (предл. 2 ст. 25 ОЗ). Это не означает отсылку к нормам международного права, действовавшим на момент разработки Конституции. Статья 25 постоянно обновляется: поскольку она отсылает к актуальному праву, постольку необходимо помнить о прекращении действия и модификации существующих норм права, а также о формировании новых норм < 207>.

--------------------------------

< 206> См.: решения ФКС (BVerfGE 46, 342, 367; BVerfG, NJW 1995, 651); подробнее см: Раздел 1. Граф Витцтум. Абзац 131 и след. Вызывает недоумение формулировка Высшего суда земли в Дюссельдорфе (NJW 1994, 1486f): " принципы, признанные всеми правовыми государствами" (о " признании" в этом контексте см. абз. 142).

< 207> См.: решение ФКС (BVerfGE 18, 441, 448); Mosler. Das in der Praxis der deutschen Gerichte, 1957, 40.

132. Статья 25 Основного закона объяснима с позиций как дуалистического, так и монистического учения < 208> о соотношении международного и внутригосударственного права; иными словами, названная статья не " решает" их разногласий. Монистическая теория рассматривает ее как декларативную. Как и абз. 2 ст. 59, текст ст. 25 ОЗ можно толковать в свете теории трансформации (общие нормы международного права закрепляются в национальном праве государства в виде параллельных, неписаных норм национального права) и учения об исполнении (одновременно они являются нормами международного права, действующими внутри государства).

--------------------------------

< 208> См.: абз. 37 и след.

а) Международное обычное право

и " общие нормы международного права"

133. Понятие " общие нормы международного права" занимает обособленное место применительно к источникам международного права. Безусловно, оно не охватывает международные договоры как таковые. Это естественно в отношении двусторонних и большинства многосторонних договоров, поскольку они не могут присвоить содержащимся в них положениям ранг " всеобщих". Договор, к которому присоединились все или подавляющее большинство государств, по германскому праву не подпадает под действие ст. 25 ОЗ, поскольку абз. 2 ст. 59 ОЗ предлагает специальное регулирование < 209>. Однако следует иметь в виду, что международное договорное и международное обычное право пересекаются и оказывают влияние друг на друга. Положение договора, отражая действующую общую норму, не выводит ее из сферы применения ст. 25 ОЗ. Материальное содержание договора уже является " составной частью федерального права" и не нуждается в законе о ратификации. Принятие закона о ратификации придает норме иную основу применения и по силе действия возводит ее в ранг закона (см. абз. 110 и след.), располагая ее таким образом рангом " ниже", чем предусмотрено ст. 25 ОЗ для общих норм международного права. Если из международной практики заключения договоров возникает международное обычное право по смыслу всеобщих правил < 210>, то и в этом случае также формируется иная основа применения на уровне государства (при условии, что такие договоры вводятся в действие путем принятия законов о ратификации), однако в рамках другой шкалы оценок: нормы, действовавшие прежде на уровне закона, пользуются теперь приоритетом над законом.

--------------------------------

< 209> Papadimitriu. Die Stellung der allgemeinen Regeln des im innerstaatlichen Recht, 1972, 79ff.

< 210> См.: Раздел 1. Граф Витцтум. Абзац 136 и след.

134. Нередко государства согласуют в договорном порядке, что определенная норма международного обычного права не подлежит применению в их взаимоотношениях либо применяется, но в модифицированном виде < 211>. Они не могут касаться действия нормы обычного права, они лишь исключают ее из конкретного правоотношения, что допускается международным обычным правом (кроме спорных случаев императивного права < 212>). После принятия закона о ратификации договор вводится в действие согласно абз. 2 ст. 59 ОЗ, в то время как ст. 25 указывает (поскольку статус обычного права не изменился), что соответствующему правилу принадлежит приоритет над " законами", следовательно, и над законом о ратификации, тем самым исключая применимость договора. Такой очевидно противоречивый результат не может быть достигнут в силу одновременного применения ст. 25 и абз. 2 ст. 59 ОЗ. Создатель Конституции предложил обе нормы, приняв во внимание, что государства, в отступление от общих норм международного права, могут регулировать свои правоотношения на договорных началах. Поэтому ст. 25 ОЗ подпадает под имманентную оговорку относительно такого регулирования отношений по договору (действие телеологической редукции); следовательно, внутри государства закон о ратификации также становится приоритетным. В соответствии с юридическим статусом международного права на внутригосударственном уровне могут также применяться нормы обычного права в целях дополнения, то есть заполнения пробелов и толкования. Применение названных положений в отношениях с субъектами международного права, которые не являются сторонами подобного договора, не ограничено.

--------------------------------

< 211> См.: решение ФКС (BVerfGE 18, 441, 448).

< 212> См.: Verdross. Jus dispositivum and jus cogens in International Law, AJIL 60 (1966) 5ff; подробнее см.: Kadelbach. Zwingendes , 1993.

135. Если материальная норма международного обычного права дополнительно действует в качестве общего принципа права по смыслу п. c абз. 1 ст. 38 Статута Международного суда (или даже согласована в международном договоре, например, принцип добросовестного толкования договора [абз. 1 ст. 31 Венской конвенции о ПМД]), это не противоречит ст. 25 ОЗ. Общие принципы права будут подробно рассмотрены согласно классификации, позволяющей выяснить роль источников международного права во внутригосударственном праве (см. абз. 159 и след.).

136. Составной частью федерального права по ст. 25 ОЗ являются не все положения международного обычного права, а всего лишь его " общие нормы". Интерпретация этого ограничения вызывает некоторые затруднения. Недопустимо толкование, согласно которому определение " общего" (характера) следует сопоставлять с содержанием рассматриваемой нормы. Речь идет о противопоставлении " общего" и особенного (партикулярного) международного обычного права, то есть о проблематике по кругу субъектов международного права, принявших обязательства в соответствии с этой нормой. Не все нормы международного обычного права, даже если они составляют преобладающую часть международного обычного права, действуют в отношении всех государств.

137. Ныне уже не обсуждается, что отдельные государства, в частности группа государств одного региона, могут создать для урегулирования своих правоотношений особенное (региональное) обычное право < 213>. Такое право не имеет " территориального" действия в том смысле, что территориальная принадлежность государства к определенному пространству (например, к континенту, морю, к которому государства прилегают) являлась бы основанием возложения международных обязательств. Скорее всего, оно сводится к участию в соответствующей практике государств, и в этом случае региональная принадлежность может стать поводом или ориентиром. Теоретически возможно закрепить неписаное право в отсутствие сравнимой с ним общей нормы, пригодной для регулирования соответствующих интересов других государств: например, это может быть закрепление обычаев лишь двух сопредельных государств при использовании внутренних вод, на которые частично распространяется территориальный суверенитет обоих государств, или при предоставлении права прохода в какой-либо пункт.

--------------------------------

< 213> Об этом см.: Schindler. Regional International Law, EPIL IV (2000) 161ff. Можно попытаться с точки зрения категорий представить (европейское) обычное право Сообщества в качестве регионального обычного международного права. Оно является, однако, первичным правом Сообщества. Его становление имеет международно-правовые предпосылки; его качество превосходит качество международного права. Поэтому его внутригосударственное значение подкреплено нормами о соотношении права Сообщества и права государств-участников, см. абз. 115 и след.

138. Определение общих норм международного обычного права сопряжено с некоторыми трудностями, которые необходимо учитывать при рассмотрении ст. 25 ОЗ. Это обусловлено тем, что не все государства регулярно участвовали в практике, сформировавшей международное обычное право. Не все государства должны решать, намерены ли они следовать той или иной практике (в смысле фактических действий или бездействия либо в свете существенной с правовой точки зрения аргументации): лишь незначительная часть государств занималась судоходством, когда возникло международное обычное морское право; не все государства используют космическое пространство или стремятся к использованию морского дна. Кроме того, отдельные государства настойчиво возражали против формирования обычных правил, применяемых другими государствами. В некоторых сферах известны фундаментальные расхождения в позициях государств, например по вопросу о размере возмещения убытков в случае национализации иностранной собственности. Оценка таких позиций заостряет внимание на вопросах возникновения и действия международного обычного права, при этом образование новых государств в процессе деколонизации, особенно в 60-е годы, выявило проблему, связанную с их вступлением в уже сформированный международный правопорядок < 214>. Возникновение новых государств в Европе и Азии в начале 1990-х годов, напротив, не привело к аналогичному оспариванию наследия. Каждое государство решает самостоятельно и " свободно" вопрос, является ли норма международного обычного права обязательной для него. С другой стороны, предпосылкой ее обязательности не является (позитивное) участие уже в процессе создания нормы. Обязательство может возникнуть в силу как молчаливого согласия, так и одобрения в целом уже имеющейся обычной нормы. Протест должен получить юридическое закрепление в документе. Нарушение государствами отдельных норм общего международного права (например, ряд государств Западной Африки по-прежнему мирится с работорговлей, не противодействуя ей) еще не дает повода сомневаться в действительности затронутых норм. В этом случае принципиальное значение имеет субъективный фактор. Если государства " лишь" оспаривают соответствие признакам состава преступления или даже приводят оправдательные исключительные аргументы (что недопустимо), это подтверждает правовое убеждение, обосновывающее норму.

--------------------------------

< 214> Об этом см.: Kunig (Fn 6) 209ff; Schweitzer. Das und seine Geltung neu entstehende Staaten, 1969; . New States and International Law, 1970; Kunig. und , 30 (1997) 465 (468ff).

139. Государство самостоятельно " решает" вопрос о своих потенциальных обязательствах, и все-таки его неучастие в достигнутом или наметившемся консенсусе не должно вызывать сомнений. Так решается и проблема " новых" государств, при этом признание норм международного права ввиду приобретения независимости, а также вступление в ООН может указывать на то, что большая часть норм общего международного права должна действовать в качестве признанных. Признание не может быть аннулировано задним числом или в споре по отдельному вопросу. Таким образом, можно говорить о существовании универсального международного обычного права, нормы которого обязательны только для части, но значительной части международного сообщества, то есть почти для всех государств.

140. Применение предл. 1 ст. 25 ОЗ в качестве составной части международного обычного права не требует универсальности; в то же время признака региональности, не говоря уже о билатеральности, в этом случае недостаточно < 215>. Более того, в качестве " общих" должны рассматриваться лишь те нормы, которые в любом случае обязательны для Германии. В теории и судебной практике подчеркивается, что Федеративная Республика Германия не обязана прямо признавать норму международного права, а ее органы власти и суды не должны применять ее, прежде чем она не войдет в качестве общей нормы в федеральное право на основании ст. 25 ОЗ < 216>. Это следует из сравнения со ст. 4 Веймарской конституции, в которой речь идет об " общих нормах международного права", и подтверждается историей создания < 217>.

--------------------------------

< 215> См.: решение ФКС (BVerfGE 75, 1, 26): " необходимое распространение в мире"; см. также: Rojahn (Fn 22) Art 25 Rn 7; Geck. Das Bundesverfassungsgericht und die allgemeinen Regeln des , FG BVerfG II, 1976, 126, 128; Rudolf (Fn 43) 240; Quaritsch // HdbStR V, § 120 Rn 31; Tomuschat // HdbStR VII § 172 Rn 13; Pernice // Dreier (Fn 38), Bd 2, 1998, Art 25 Rn 20; Streinz // Sachs (Hrsg), GG, 3. Aufl 2003, Art 25 Rn 26. Перечисленные авторы пытаются подвести региональное право под действие ст. 25 ОЗ.

< 216> См.: решение ФКС (BVerfGE 15, 24f); Maunz (Fn 90) Art 25 Rn 17; Papadimitriu (Fn 209) 79ff.

< 217> См.: Доклад: nF 1 (1951) 232ff.

141. Внутригосударственный правопорядок воспринимает международное обычное право, не предполагая содействие органов государственной власти в вопросе его применения. Первоначально такой взгляд базировался на усилиях, связанных с внедрением Основного закона в различные области и направленных на вывод Германии из состояния беззакония и возвращение в правовое сообщество: по сравнению с Первой республикой - путем дальнейшего углубления открытости перед международным правовым пространством (см. абз. 10 и след.). Однако ст. 25 ОЗ была сформулирована во времена, когда обязывающая сила международного обычного права не нуждалась в консенсусе, более важными считались предложения по представительству. Возложение на государство обязательств по международному обычному праву не было обусловлено его индивидуальным участием в формировании практики государств по созданию нормы; также в целом отрицалась необходимость демонстрации консенсуса (кроме случаев квалифицированного бездействия). Названный процесс не претерпел изменений и, соответственно, влияет на применение ст. 25 ОЗ < 218>.

--------------------------------

< 218> (Fn 44) 118; Heintschel v. Heinegg // Ipsen. , 5. Aufl 2004, § 16 Rn 11.

142. В соответствии с изложенным здесь мнением обоснование международного обязательства по соблюдению норм не требует от Федеративной Республики Германия прямого " признания" нормы или ее предварительного применения в государстве. В то же время необходимо установить, что Федеративная Республика Германия не отвергла в допустимой международным правом форме обязательный характер вновь возникающей нормы или только некоторых норм, применяемых в отношениях между многими или почти всеми государствами. Статья 25 ОЗ не предусматривает применение подобной нормы внутри государства. В этом смысле общими правилами международного права являются только такие, которые возлагают на Федеративную Республику Германия обязательства в отношении международного права. Возможность изъятия определенных правил современного международного права, действие которых может быть признано в качестве общего и межгосударственного, из сферы применения ст. 25 ОЗ не является очевидной. Главное здесь то, что ст. 25 ОЗ не способствует автоматизму, в результате которого право, возникающее в будущем, но не одобренное Федеративной Республикой, однако подлежащее усвоению большинством государств не только одного региона с целью его установления посредством практики государств, немедленно внедрилось бы во внутригосударственное право, обладая при этом приоритетом над законами. Эта " оговорка" теоретически может функционировать, но она не способствует изолированию германского права от развития международного права. Более того, она исходит из структуры международного обычного права и приводит в соответствие иностранные и внутренние дела.

143. Особенное (партикулярное) международное обычное право в собственном смысле слова, то есть региональное или билатеральное международное обычное право, не подпадает под действие предл. 1 ст. 25 ОЗ. Следовательно, норму нельзя применить по аналогии < 219>. В этом смысле не убедителен и тезис о неписаном конституционном правиле применения, признанном в доконституционное время имперскими судами и действующем затем согласно актуальной редакции Основного закона вопреки ограничивающей ст. 4 Венской конвенции о ПМД, а также ст. 25 ОЗ < 220>. Статья 25 ОЗ регламентирует соотношение германского права и международного обычного права. Если бы законодатель посчитал такое регулирование необходимым в целях приведения внутригосударственного правового положения в соответствие с международным обычным правом, не являющимся общим, ничто не помешало бы ему принять соответствующий закон. И для этого не потребовалось бы заключать договор в предварительном порядке.

--------------------------------

< 219> Иное мнение см.: Rudolf (Fn 43) 276f.

< 220> Rudolf (Fn 43) 277ff.

б) Ранг общепризнанных обычных норм международного права

и их действие в праве Германии

144. Статья 25 Основного закона двумя положениями закрепляет значение общих норм международного права для федерального права. Они должны быть его " составной частью" (предл. 1), и " они имеют приоритет над законами и непосредственно порождают права и обязанности для проживающих на территории Федерации" (предл. 2). Предложение 1 ст. 25 ОЗ предусматривает наиболее общее положение, оно устанавливает действие охваченного им международного права на внутригосударственном уровне. Первая часть предл. 2 определяет приоритет " над законами", вторая часть в ясной форме устанавливает, что общие нормы международного права могут наделить субъекты внутригосударственного права обязанностями и правами.

145. Понятие " проживающие (жители) на территории Федерации" - достаточно неопределенное понятие. Оно не сводится только к гражданству (ст. 116 ОЗ), а скорее должно рассматриваться с позиции территориального действия германского права. Выполнение требования о регистрации не имеет принципиального значения. Поэтому под определение " проживающие (жители)" подпадают также граждане иностранных государств, проезжающие транзитом (и лица, запрашивающие статус беженца), а также юридические лица, если на них распространяется действие норм германского права, то есть не только физические лица. Предложение 2 ст. 25 ОЗ (как и предл. 1) применяется не только в отношении обстоятельств, имеющих место на территории Германии; решающим в этой ситуации является вопрос: применяется ли германское право в целом к обстоятельствам дела < 221>.

--------------------------------

< 221> Вопрос " коллизионного права"; о понятии см. абз. 1.

146. Международное право в своем первоначальном значении рассматривается как межгосударственный правопорядок. Оно содержит такие широко распространенные правовые нормы, исполнять и использовать которые могут лишь традиционные субъекты международного права, а именно государства и частично международные организации, однако в любом случае субъекты права, которые по международному праву либо самостоятельно осуществляют территориальную юрисдикцию либо представляют собой структурное образование таких лиц. Международно-правовые нормы, содержание которых направлено не на индивидов (" проживающих на территории Федерации", предл. 2 ст. 25 ОЗ), а скорее на государство (например, нормы о совершении действий суверенной власти за границей), могут и не порождать права и обязанности для отдельных лиц. В отношении таких норм значение имеет только предл. 1 ст. 25 ОЗ: поскольку они являются составной частью федерального права, они должны соблюдаться государственными органами, компетентными в соответствующей сфере деятельности внутри государства (например, суд принимает во внимание общие положения об иммунитете). Общее международное право, адресованное государствам, может также учитываться в порядке предварительного вопроса и тем самым иметь опосредованное значение для индивидов (например, при предъявлении имущественного требования возникает важнейший вопрос: произведено ли отчуждение собственности в соответствии с общим международным правом). На национальном уровне возможны отсылки к нормам международного права, адресованным государствам, даже если они не могут привести к возникновению субъективных прав < 222>.

--------------------------------

< 222> См.: решение ФКС (BVerfGE 46, 342, 363): " Частное лицо (как и иностранное государство), находясь под юрисдикцией Федеративной Республики Германия, может в рамках соответствующего процессуального права ссылаться на общие нормы международного права так же, как и на иное объективное право, хотя они должны соблюдаться органами власти по собственной инициативе и без такой ссылки".

147. Можно сказать, что вторая часть предл. 2 ст. 25 Основного закона не имеет значения для адресованных государству общих норм международного права, поскольку они не влекут юридических последствий, предусмотренных положениями конституционного права, следовательно, она не имеет силы и в отношении другой группы общих норм (иными словами, носит декларативный характер), поскольку указанные нормы непосредственно порождают права и обязанности индивидов уже на основании абз. 1 ст. 25 ОЗ. Нормы международного права объявляют индивида носителем прав либо в качестве такового привлекают его к выполнению обязательств уже на международном уровне. Дело касается общепризнанных прав человека, что на внутригосударственном уровне не столь существенно в силу обеспеченной Основным законом системы защиты прав человека. Кроме того, гарантии договорных инструментов по защите прав человека, обязательных к исполнению Федеративной Республикой Германия и действующих на внутригосударственном уровне по закону о ратификации договора (хотя бы и в ранге простого закона, см. абз. 110 и след.), как и неправомерные деяния индивидов, подпадающие под состав преступления, сформулированный общим международным правом (запрет пиратства, запрет торговли людьми, возможно, и запрет угона воздушного судна), соответствуют нормам уголовного права. В то же время специфическое последствие неправомерного деяния - " наказание" - не детерминировано международным правом таким способом, который бы допускал назначение наказания лишь на основании реализации норм о составе преступления, предусмотренных международным правом и объявленных действующими на внутригосударственном уровне в соответствии с предл. 1 ст. 25 ОЗ. Мера наказания оставлена международным правом на усмотрение национального законодателя, как того требует абз. 2 ст. 103 ОЗ. Вопрос о законодательном бездействии в этой сфере, вступающем в противоречие с международным правом, составляет отдельную тему. Международное право само по себе не устанавливает и не требует закрепления наказания на внутригосударственном уровне.

148. " Правило о порождении прав и обязанностей" в свете второй части предл. 2 ст. 25 Основного закона имеет значение для адресованных государствам норм, пригодных для применения индивидами (без признания за индивидами международно-правового статуса: например, права " мирного" или " не наносящего ущерба" прохода в территориальных водах иностранного прибрежного государства). Споры ведутся лишь по вопросу о возможной декларативности второй части предл. 2 ст. 25 ОЗ по поводу указанных прав в свете предл. 1 ст. 25 ОЗ < 223>. Утвердительный ответ в этом случае лишит возможности ответить на другой вопрос по второй части предл. 2 ст. 25 ОЗ: приобретают ли адресованные государствам общие нормы международного права (приемлемые в этом случае по содержанию) значение личных прав на внутригосударственном уровне < 224>.

--------------------------------

< 223> См.: решение ФКС (BVerfGE 15, 25, 33f); решение Федерального административного суда Германии (BVerwGE 37, 116, 126).

< 224> ФКС последовательно рассматривает этот вопрос, оставляя его открытым (BVerfGE 46, 342, 362f).

149. Предположение, что вторая часть предл. 2 ст. 25 Основного закона в данной связи лишь вносит ясность, лишило бы указанную норму любого самостоятельного значения. Даже если Основной закон и содержит отдельные нормы декларативного характера, это лишь ограничивает интерпретацию норм, если основы нормативного (в частности, телеологического и систематического) толкования противоречили бы любому другому согласованному с текстом толкованию. Но здесь иной случай: вторая часть предл. 2 ст. 25 ОЗ является основанием для (ограниченного германским правом) изменения адресатов и содержания общих норм международного права, которые подвержены ему в силу своего международного назначения (без обращения к отдельным индивидам на международно-правовом уровне); предл. 1 ст. 25 ОЗ придает им объективное действие, и только после этого вторая часть предл. 2 ст. 25 ОЗ - субъективное < 225>. В таком ракурсе оба положения ст. 25 приобретают самостоятельное значение. Однако в этом случае аргумент о заслуженном преимуществе толкования в пользу международного права в сравнении с результатами других способов интерпретации не работает. Степень " приверженности" нормам международного права, достигнутая Основным законом, зависит от его отдельных положений в их сочетании и не является всеобщим предписанием (см. абз. 18 и след.).

--------------------------------

< 225> Doehring. Die allgemeinen Regeln des Fremdenrechts, 1963, 54ff; о споре по данному вопросу см.: Rojahn (Fn 215) Rn 31ff.

150. Встает вопрос: каким критериям должна соответствовать международно-правовая норма для ее преобразования согласно предл. 2 ст. 26 ОЗ в субъективное право (или обязанность) индивида. Это может быть связано с целями регулирования: иными словами, должна ли общая норма служить также интересам индивидов. Ответ на данный вопрос сопряжен с трудностями: адресованные государствам (то есть изначально не имеющие своей целью регулирование правового положения индивидов) нормы международного обычного права формируются в процессе взаимодействия государств при согласовании соответствующих интересов. Они не имеют точного " текста" и истории возникновения, необходимой при рассмотрении вопроса о " цели защиты" (чтобы назвать критерии, которые могут быть использованы во внутригосударственном праве для решения подобных проблем). Абстрактное качество общей нормы должно быть в принципе достаточным, чтобы сохранить значение второй части предл. 2 ст. 25 ОЗ, если из международного права не вытекает, что соответствующая общая норма должна применяться исключительно в отношении государств. В последнем случае предл. 2 ст. 25 ОЗ не влечет за собой преобразования (обязательного с телеологической точки зрения); целью его регулирования является создание рамок для международного права, а не внутригосударственных правовых положений, противоречащих его целям. В результате приводимое в пример право государств на мирный проход через территориальные воды прибрежных государств по германскому праву считается правом отдельных лиц. Полномочие по применению репрессалий, напротив, хотя и может эффективно использоваться отдельными лицами (например, торговым предприятием), тем не менее является эксклюзивным правом, предоставленным " государствам" как таковым. Факт, что шпионаж согласно общему международному праву считается " допустимым" (то есть обычно не влечет за собой негативных последствий в межгосударственных отношениях), не означает, что шпион может ссылаться на соответствующую правовую основу (восходящую к международному праву) в оправдание своих действий < 226>.