Они и мы

Урок начался с зачина, в котором «русские богатыри» возвращались из похода. Один воин не вернулся. Зачин свя­зан с отчислением студента за систематический пропуск заня­тий. Ребята явно выразили сочувствие к отчисленному, и пришлось остановиться на этом факте. Нельзя оставлять без ответа любой вопрос, без обсуждения любое сомнение и несо­гласие. Класс осуждал педагогов за жестокость. Вообще это характерный случай, когда класс на стороне «пострадавшего». Все-таки при самых лучших отношениях класса с педагогами, при безусловном доверии и уважении остается ситуация — «они» и «мы» (особенно на старших курсах), и педагог должен это знать, не обольщаясь любовью учеников, и учитывать в своих расчетах. Любое недоразумение должно быть обсуж­дено. Не надо бояться признаваться в ошибках и давать объяснения своим поступкам. Иначе накопится разрыв, кото­рый будет скрываться, а нам нужна не видимость контакта, а действительный контакт.

Главной своей задачей мы считаем воспитание человека. «Прежде чем стать актрисой, надо стать человеком», — говори­ла Ермолова. Талант остается при человеке, но сомнения в нем огромны— есть ли? Мы талант ни создавать, ни тренировать не можем, мы занимаемся надежными вещами — этикой, вос­питанием трудолюбия, развитием культуры, вкуса, грамотой сценического поведения и другими «обыкновенными», просты­ми задачами. А «жертва» как раз этим заниматься не хотела, и нам пришлось расстаться. «Из жалости я должен быть су­ровым»...

Далее начался тренинг. Брали в руки воображаемую вату, кожу, кирпич, а потом эти же предметы настоящие. Слушали улицу, класс, соседа, изучали новое в полукруге и на столе педагога. Конечно, " играли «зверинец», «аквариум», «птичий двор». Теперь эти упражнения приобрели особое значение — появились цирковые номера, где много животных. «Цирк-» идет на экзамен. Скоро экзамен!

«Машинка» с текстом: «Одним из условий создания по­рядка и здоровой атмосферы в театре является укрепление авторитета тех лиц, которым по тем или иным причинам при­ходится стоять во главе дела» (К. С. Станиславский).

Был показан массовый этюд — морская прогулка в ве­сельной шлюпке, построенной из стульев полукруга. Предло­женная прогулка — прекрасное упражнение. Лодка, весла, во­да, температура, время дня — все должно учитываться в этом упражнении. Некоторых студентов, наверное, не увлекли та­кие «пустяки» — прогулка в шлюпке, они развлекались, ждали чего-то особенного, томились.

Надо учить наших питомцев возбуждать интерес к «пустя­кам». В театре их ждет не только увлекательная работа, на репетиции не раз придется заниматься утомительными пустя­ками. Творческий труд — это прежде всего кропотливый, веч­ный и изнурительный тренинг. После показа этюда студентам был задан вопрос: «Что вы считаете для себя главным в тре­нинге?» — они отвечали:

— Сосредоточить внимание, не рвать процесс,

— Труднее всего дается непрерывность.

— Главное — последовательность.

— Зависимость себя от других, это делает меня свободным.

— Я стал ценить время. Учиться у себя, у ребят в полу­круге и на площадке.

— Открыл возможность переносить тренинг в этюд.

— Важна чуткость друг к другу во время упражнений.

— Благодаря тренингу ощущение жизни становится бо­гаче.

— Главное — постоянная потребность в тренинге, созна­тельность его.

— Сыграть роль — тот же тренинг, но на большей высоте.

— Воля. Суметь себя заставить делать то, чего не хо­чется!

— Многозначность одного и того же упражнения.

— Тренинг не дает покоя в повседневной жизни, застав­ляет быть в режиме, не соблазняться второстепенным.

— Тренинг совершенствует органы чувств.

— В тренинге возникает ощущение, что преодолеваешь в себе какую-то слабость. Погрузившись в работу, перестаешь стыдиться и себя, и окружающих.

— Тренинг рождает чувство абсолютной правоты логики в том, чем мы занимаемся.

Итак, теория вопроса на высоте. Конечно, тренинг должен быть не только непрерывным, но и сквозным — от школы до седых волос. Тренинг необходим и ученику и мастеру. Тренинг, если так можно выразиться, укрепляет Систему профессиональных условных рефлексов. Самое ценное соображение, высказанное в беседе, это то, что тренинг входит в этюд и что сыграть роль — тот же тренинг. Конечно, роль — это больше, чем тренинг, это сумма условных рефлексов в данной логике поведения, данного человека в данных предлагаемых обстоя­тельствах.

Тренинг должен быть сознательным и комплексным (сразу на все элементы психотехники), а значит, целенаправленным и с вымыслом. «Сто тысяч почему» в любом упражнении. Можно учиться жить на сцене по законам самой жизни, при­роды, а можно ремесленно учиться правилам сцены. Мы учимся первому. Конечно, художник создает свои законы. Они тем и прекрасны, что они индивидуальны, но художник не может игнорировать законов природы, которые познаются и осваиваются в тренинге. Кроме того, наш тренинг, как мы уже договаривались, имеет три направления: тренинг творче­ской природы, законов органической жизни на сцене (работа над внутренней психотехникой); работа над внешней техни­кой— воспитание аппарата, транслирующего тонкости психо­техники, воспитание творческой личности, профессионального характера, воспитание воли (творчество — волевой акт). В на­шей профессии нужна сверхъестественная сила воли для побе­ды над собой. Когда люди сознают цель работы над собой, сама победа бывает значительной.

Мы сознательно вернулись к этим уже известным вопро­сам, так как в показе «морской прогулки» многие обнаружили неуважение «основе школы — сознательному самовоспитанию через тренинг. Может быть, поэтому нас насторожила работа учащихся е воображаемыми предметами. Опять появилась небрежность, приблизительность. Может быть, проба цирка отвлекла от домашнего тренинга, непрерывного и кропотли­вого.

Все двенадцать показанных этюдов возможны, но обна­руживаются две опасные тенденции: страх и легкомыслие, Легкомыслие выдает бездумье.