Глава 10. На приёме Хань чувствовал себя как рыба в воде: обменивался ничего не значащими фразами с представителями различных компаний

На приёме Хань чувствовал себя как рыба в воде: обменивался ничего не значащими фразами с представителями различных компаний, пожимал руки высокопоставленным чиновникам, позировал журналистам в компании звёзд шоу-бизнеса. Обычное ежегодное благотворительное мероприятие, транслировавшееся по нескольким государственным каналам.

Накануне Кай советовал Ханю остаться дома. По большей части, он был прав ― это мероприятие ничего не давало Ханю. Однако не явись Хань на него, и он мог бы потерять что-нибудь. Приглашение и визит подтверждали его высокий статус и укрепляли положение в деловых кругах. И Хань не мог себе позволить утратить хоть толику влияния накануне выпуска новой линии. Поэтому Каю пришлось сопровождать его.

В отличие от Ханя, Кай явно ощущал себя лишним на этом празднике жизни. Выглядел он стильным и спокойным, но Хань подмечал скованность в его движениях, тщательно скрытую нервозность. Вот опять: Кай поправил галстук, отступил чуть в сторону и едва не сбил с ног официанта, тихо извинился, неловко взял с подноса бокал, понюхал спиртное, но пить не стал.

― Расслабься, ― едва слышно велел ему Хань.

― Издеваешься?

― Ничуть. Сейчас будет ужин...

При слове " ужин" Кай заметно побледнел.

― Ну что ещё?

― Ничего. Я не голоден, ― отрезал Кай и отвернулся, взял бокал в левую руку, потом в правую, а затем быстро вылил содержимое в кадку с каким-то редким фикусом. Хань решил оставить при себе сведенья о стоимости фикуса, который был дьявольски прихотливым и точно не выжил бы после столь щедрого возлияния. Про фикус ему год назад рассказывал секретарь правительственного кабинета ― одного из, он уже не помнил, какого именно. Секретарь сетовал, что этот клятый фикус требует кропотливого ухода, а Кай тут вот походя послал к чёрту чьи-то усилия по выращиванию этой зелёной мерзости.

― Ты прямо как маленький...

― Пошёл к чёрту.

― Или ты... ― Тут Ханя осенило: ― Ты не умеешь пользоваться столовыми приборами?

― Умею, ― огрызнулся Кай, ― но у меня нет практики, так что пользуюсь абы как. Думаю, не стоит тебя позорить перед всеми.

― Тоже мне... Переживу.

― Не хочу есть! ― Кай упрямо наклонил голову и устремил на Ханя тяжёлый взгляд.

― Ладно. В этот раз. Так и быть. Но с сегодняшнего дня ты будешь ужинать со мной. Пользуясь столовыми приборами.

― Перевожу: с сегодняшнего дня я буду ложиться спать голодным. Спасибо.

― Всегда пожалуйста, ― так же ехидно отозвался Хань, начинавший с каждым днём получать всё большее удовольствие от пикировок с собственным телохранителем.

Следовало признать, что Кай обладал удивительной выдержкой для альфы и далеко не всегда снисходил до словесных баталий, но порой его прорывало, и тогда Хань спорил с ним до хрипоты, испытывая необъяснимый восторг. Кай вовсе не изменил мнение об омегах, относился к Ханю по-прежнему холодно и с толикой презрения, однако свои обязанности он выполнял блестяще. К ужасу Ханя дворецкий Дэн, которому никто никогда не нравился ― даже сам Хань, преисполнился тёплыми, почти что материнскими, чувствами к Каю и всячески этого мерзавца баловал. Хуже того, Дэн теперь выполнял приказы Кая, а Ханя бессовестно игнорировал, если приказы того противоречили приказам Кая.

― Я вижу, у тебя новая работа, ― подплыл к Каю Хозяин.

― Завидуешь? ― буркнул куда-то в сторону фикуса Кай. Фикусу, к слову, уже заметно поплохело ― он как-то подозрительно поник и явно готовился обмякнуть вовсе и принять горизонтальное положение вместо вертикального.

Хань из любопытства сдёрнул с подноса бокал с тем же напитком, коим недавно Кай потчевал злосчастный фикус. Понюхал, сделал крошечный глоток и опознал коктейль на основе коньяка. Пожалуй, от такого могло поплохеть не только фикусу.

― И как тебе? Нравится? ― Хозяину коктейль понравился больше, чем Ханю и фикусу, судя по тому, как лихо он прикончил за раз полбокала, но спрашивал он точно о другом.

― Лучше, чем было, ― коротко ответил Кай и окончательно отвернулся к фикусу, наблюдая за постепенно скручивающимися в трубочки листьями.

― Тебе не обязательно было сманивать его из Театра, мог бы просто оставить за собой. Ты же особый клиент, ― принялся укорять Ханя Хозяин.

― Я не сманивал. Мне нужен телохранитель.

― Ну да, ну да... Так и вижу, как он охраняет твою подушку.

― У меня очень дорогие подушки, ― не остался в долгу Хань, небрежно поправил светлые пряди надо лбом и лучезарно улыбнулся наивной улыбкой. Они с Хозяином прекрасно друг друга поняли. ― У тебя отличное заведение. Если в нём и стало на альфу меньше, то это вряд ли заметно. Кроме того, тебе известна моя щедрость. Думаю, через пару дней загляну.

― Я всегда тебе рад, ― тоже ответил улыбкой Хозяин и затерялся среди гостей.

Кай любовался на страдающий фикус, у которого не только листья свернулись трубочками, но уже и стебель пошёл почти что пружинками.

― Надо же... Как его колбасит...

Хань счёл за благо ухватить Кая за рукав и оттащить подальше, чтобы никто не вменил им в вину нынешнее состояние фикуса.

― Будь добр, в следующий раз выливай спиртное в горшки с более стойкими к алкоголю растениями. Дело не в их стоимости, просто ты привлекаешь к нам лишнее внимание.

― Стоимости? ― нахмурился Кай.

― Забудь.

Во время ужина над длинным столом роился тихий гул. Хань добросовестно пробовал расставленные перед ним блюда и иногда поглядывал на застывшего за его стулом Кая. Смаковать вкусности было немного неловко, ведь он не озаботился прежде принять меры и выяснить, что вообще Кай умеет или не умеет. Всё-таки Кай оказался прав ― их " миры" сильно отличались.

В течение ужина ― и не только ― не раз всплывала тема телохранителя Ханя. Все поголовно полагали, что Кай работает в спальне Ханя. Хань отшучивался, Кай пропускал всё мимо ушей. Не лучшая ситуация, но как-то повлиять на неё невозможно. Так уж сложилось: если омега брал телохранителем альфу, то исключительно для того, чтобы прикрыть интрижку. Потому что ни один омега в здравом уме и твёрдой памяти не стал бы подвергать себя опасности и держать рядом альфу, у которого могло крышу снести от феромонов объекта охраны. Омеги предпочитали в качестве телохранителей нанимать бет ― так спокойнее. И Хань не собирался никому объяснять, что с феромонами у него уже всё совсем плохо, так что можно вообще никаких альф не опасаться, как и активных упражнений в спальне хоть с бетами, хоть с альфами, хоть с самим собой ― результат будет одинаковым во всех трёх случаях. Нулевым.

После ужина они спустились в светлый холл, где Кай накинул на плечи Ханю серебристый плащ с воротом, отороченным пушистым мехом, а после пошёл впереди, внимательно оглядывая людей вокруг. Усадив Ханя в машину, Кай вновь огляделся, привычно опустился на колено, якобы шнурки завязать, затем тоже забрался в салон.

― Думаешь, они захотят повторяться? ― фыркнул Хань.

― Думаю, что лучше перестраховаться, чем внезапно влететь в рай на полной скорости и с подпаленной задницей.

― Какой ты грубый... ― Хань отвернулся к окну. ― А если не в рай, а в...

На его затылок легла сильная рука и резким рывком заставила пригнуться так низко, что Хань едва не разбил себе нос о собственное же колено. Над головой дзинькнуло, воздух будто сжался, уплотнился над Ханем, и в волосы посыпалась стеклянная крошка.

― Ходу! ― рыкнул в сторону водителя Кай. Руку с затылка Ханя он не убрал и не позволил выпрямиться. Через пару минут автомобиль притормозил у перекрёстка, тогда лишь горячая ладонь соскользнула с головы. Хань сел нормально и уставился на дырку в стекле. При желании туда можно было просунуть кулак.

― Что это было?

― Не что, а кто. Снайпер.

― И ты его не увидел? ― возмутился Хань ― только сейчас его стало потряхивать, когда дошло, что вот такая вот дырка, в которую можно пропихнуть кулак, могла бы красоваться в его голове.

― Если бы не увидел, то сейчас собирал бы твои мозги с этого сиденья в пакетик.

― Ты поздно его увидел!

― Вовремя, ― возразил Кай. ― Ты мне платишь за то, чтобы я опережал тех, кто жаждет тебя убить. Я пока опережаю. На день, час, минуту или секунду ― роли не играет. Ты пока жив, как видишь. И ты поехал сюда сам, хотя я отговаривал тебя.

Внезапно ладони Ханя накрыли горячие руки, осторожно сжали. Он уставился на пальцы Кая, казавшиеся на фоне его кожи тёмными.

― Сейчас пройдёт, ― тихо пробормотал Кай.

― Что пройдёт? ― тупо спросил Хань, продолжая таращиться на смуглые руки, согревающие его ладони.

― Всё пройдёт. Не стучи зубами.

― Н-не стучу... Дырка в голове получилась бы большая.

― Неа, не получилась бы. Голову бы расплескало по всему салону вместе с мелкими осколками черепа. Крупный калибр и смещённый центр тяжести. Такие пули запрещены лет тридцать уже и дорого стоят.

Утешать Кай ни хрена не умел. После его слов пришлось остановить машину у тротуара, чтобы Хань мог попрощаться с ужином ― больно уж ярко предстала в его воображении картинка собственной " расплескавшейся головы". После, свернувшись в комок на сиденье, Хань молча смотрел на свои сплетённые пальцы и опасался поворачиваться к окну. Видеть дыру в стекле совершенно не хотелось.

Кай сунул ему под нос салфетку. Хань повозил салфеткой по лицу и вздохнул.

― А в тебя уже стреляли?

― Угу.

Спрашивать, как всё прошло, Хань не стал. В конце концов, Кай сейчас торчал рядом с ним ― живой и здоровый. И хорошо, что соображал быстро и эффективно, а не дрожал вместе с Ханем. В прошлый раз всё было совсем по-другому ― в прошлый, когда на Ханя охотился фанатик. Никакой стрельбы, никаких бомб и мин, ничего такого. Только угрозы, попытки отравить, обещания прирезать. Но тогда фанатик так и не смог подобраться близко, потому Хань и не прочувствовал на собственной шкуре всю серьёзность ситуации. Сейчас же... довольно вспомнить уплотнившийся над головой воздух, который будто проткнули раскалённым штырём, мелкую стеклянную крошку, что до сих пор оставалась в его волосах...

Хань не хотел умирать. Не так и не сейчас. Но мог.

― Ты, правда, не... не дашь им убить меня? ― почти шёпотом спросил он. Прождал ответа, кажется, целую вечность, потом вскинул голову и посмотрел на Кая. Прочесть в тёмных глазах не смог ничего.

― Не знаю, ― наконец ответил Кай.

Честно, но бесперспективно. Всё-таки он действительно ни хрена не умел утешать. Хань обречённо поник.

― Я сделаю всё, что сделать смогу. Меня хорошо учили. Я не хвастаюсь, это правда. Но... иногда этого бывает мало. Можно уметь хорошо защищать. И можно уметь хорошо убивать. Пока что защищать у меня выходит лучше, чем у них ― убивать. Только в искусстве убивать всё зависит от убийцы, а в искусстве защищать главных ролей две, а не одна.

До Ханя дошло, даже полегчало немного, и он слабо улыбнулся.

― Мы друг другу не верим, да?

― Типа того.

― И ты не верил мне даже тогда, когда я раздвинул ноги?

Водитель резко ударил по тормозам, хотя дорога была совершенно свободна. Хорошо, что не обернулся и не уставился на Ханя.

― Ни на грош, ― хмыкнул Кай, откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза.

― А если я скажу, что верю тебе?

― Сомневаюсь.

― А если ещё и ноги раздвину?

Водитель зашёлся в кашле и принялся лихорадочно искать кнопку, чтобы поднять пластину, отделявшую его от пассажирской части салона. Нашёл с грехом пополам и решительно нажал.

Хань с академическим интересом наблюдал, как панель медленно едет вверх, чтобы соприкоснуться с крышей салона, и ждал реакции Кая.

― Тебе не нужно идти на подобную жертву. Мне достаточно тех денег, которые ты мне платишь. Я взялся за работу, значит, выполню её.

― Но ты сказал, что я тебе понравился, ― напомнил Хань существенную деталь.

― Понравился. Но это не значит, что тебе достаточно раздвинуть ноги, чтобы я тут же накинулся на тебя. Ты можешь продолжать считать меня человеком второго сорта, если тебе так хочется, но говорить мне об этом постоянно не нужно ― я с одного раза запомнил.

― С чего ты взял, что я считаю тебя человеком второго сорта? ― сердито прорычал Хань. Запустив пальцы в светлые волосы, яростно взъерошил их, чтобы вытряхнуть стеклянные осколки.

― Твоё поведение, манеры, фразы... Не волнуйся, иного я всё равно не ждал. От тебя я вообще ничего не ждал.

― Какие ещё манеры и фразы? Да что я успел сделать-то? И вообще, как ты можешь так уверенно говорить о том, чего не знаешь? Если у тебя сейчас период спада, это не значит, что так будет всегда. На пике ты можешь быть совсем другим. И не говори мне, что во время пика ты не смотришь в сторону омег.

― Не скажу. Смотрю ― и ещё как. Но я всегда выбираю. Хотя иногда могу и не выбирать. Просто чем дольше терпишь, тем больше накапливается напряжения.

― Не понял, ― поразмыслив, признался Хань. ― Что значит " терпишь"?

― Пик бывает разным. Иногда можно почти не обращать внимания, а иногда это очень трудно, хоть и возможно. Доктор Чжан говорил, что долгое воздержание ― это тоже плохо, как и постоянное потакание своим желаниям. Но это не имело значения, когда я работал в Театре.

― Так, погоди. То есть, если тебе сейчас подсунуть источающего феромоны омегу, ты ещё и нос воротить будешь?

― Буду, если он мне не понравится и будет неинтересен, ― пожал плечами Кай.

― И что, так всегда? ― Хань вцепился в сиденье руками в ожидании ответа. Когда он занимался проектом Альфа, разумеется, проводил опросы. Обычно альфы долго не могли подобрать слова, но всегда подтверждали, что, скорее всего, отреагируют на омегу ― особенно на омегу в периоде активного поиска и особенно будучи на пике. Но то, что говорил Кай, отличалось. Хань подобного ещё не слышал.

Он лихорадочно вспоминал общие положения по физиологии альф и сравнивал.

Альфы всегда чувствуют, когда перед ними омега. Не помогает никакая маскировка. На расстоянии ещё можно спрятаться, на расстоянии альфа вообще не отличит бету от омеги и даже другого альфу, как и омега не отличит бету от альфы и другого омегу. Только беты умеют отличать альф и омег на любом расстоянии, при любой маскировке и при любых обстоятельствах. Альфы и омеги друг друга чувствуют только на близком расстоянии, когда можно уловить запах, те самые клятые феромоны. Так вот, когда альфа чует омегу, он должен терять голову. Если омега ещё и в периоде активного поиска, то альфа должен конкретно терять голову без возможности контроля. Ну а если ещё и альфа на пике, то вообще туши свет.

Однако в случае Кая что-то тут не сходилось.

― Всегда. ― Кай устало вздохнул. ― Ты монографию пишешь, что ли?

― Вроде того. Давай ещё раз, я всё равно не понимаю. Смотри, вот сейчас у тебя период спада, если верить доктору Чжану, так? И если мы подсунем тебе омегу в активном поиске...

― Я пошлю омегу куда подальше. И?

― Почему?

― Потому что я, скорее всего, его не услышу.

― Прости? ― Хань часто заморгал, подумав, что ослышался. Или у Кая крыша поехала?

― Я не чувствую тех омег, которых не слышу. Здесь. ― Кай прикоснулся пальцем к своему виску. ― Они не вызывают у меня интереса. Как правило, они меня не привлекают вообще ничем. Не те лица, не те голоса, не те жесты, не те люди. Обычные. Непримечательные для меня. В них нет ничего, что заставило бы меня остановиться и посмотреть на них внимательнее. Я могу общаться с ними, даже дружить, но не больше.

― Стоп! ― Хань замахал руками. ― А беты?

― Глухо. ― Кай слегка поморщился. Эта беседа его явно утомила, и интересной он её не находил, зато Хань считал иначе и останавливаться на достигнутом не собирался.

― Глухо в том смысле, что беты тебя не привлекают вовсе? А как же доктор Чжан?

― Какого чёрта? ― вспылил Кай. ― Что так всем дался доктор Чжан? Почему надо обязательно думать, что я с ним сплю или мог бы спать? Неужели нельзя хоть на миг представить, что он просто очень хороший и замечательный человек? Или ты тоже думаешь, что он решил помочь мне и не светить в документах " касабланку" только для того, чтобы я сделал ему хорошо в постели? Я не единственный парень в Театре, который оказывался в больнице с таким диагнозом. Доктор Чжан просто хорошо знает, что любой работник Театра получит себе в организм " касабланку", если того захочет клиент. Или ты думаешь, что можно просто отказаться? Ну, откажешься, а тебе подмешают это в воду, например, или сбрызнут лампы в комнате. Всего немного надо выпить или сделать пару вдохов, чтобы перестать соображать, и тогда тебе добавят столько " касабланки", сколько захотят, а ты уже ничего не сможешь изменить, даже не сможешь сказать " нет". Конечно, можно двинуть в полицию, накатать заявление, но толку не будет ― проверено. " Касабланку" никто не найдёт, а вот обратившегося с жалобой точно посадят, и всем будет наплевать, что вины на нём нет. Поэтому хватит уже, оставь доктора Чжана в покое. И да, беты меня не привлекают, потому что они фонят.

Хань сидел с раскрытым ртом и переваривал всё услышанное. В общем-то, Кай был к нему не совсем справедлив, ведь Хань понятия не имел о составе " касабланки" и полном спектре её воздействия на альф, бет и омег. Трудно представить то, чего не знаешь. Однако...

― Фонят? Это как?

― Я военный, а не учёный. ― От недавней горячности не осталось и следа, Кай вновь демонстрировал холодность и спокойствие. ― Не знаю, как можно объяснить это лучше. Просто фонят.

― Но на что-то же это похоже?

― На помехи в сигнале, на радио, например. Когда из динамиков только и слышны гул да треск.

― А омеги не фонят?

― Нет. Чаще всего я просто ощущаю их присутствие, слышу его или почти не улавливаю. Чаще сигнал очень слабый, иногда ― редко ― отчётливый.

― А альфы?

― Мёртвая тишина в эфире, ― развеселился Кай.

― Это, правда, похоже на радио?

― Нет, конечно, я просто пытаюсь объяснить, как оно работает, раз уж тебе приспичило выяснить. К тому же, если не задаваться целью слышать, ничего и не услышишь. Это трудно. Легче, когда расстояние маленькое, но чем оно больше, тем сложнее.

― А я?

― А что ты?

― Меня ты слышишь?

― Не твоё дело.

― Минуточку, как это не моё? Очень даже моё. Хотя бы скажи, ты слышишь меня бетой или омегой?

― Ясное дело, что омегой. С чего мне слышать тебя бетой?

― Так ты мысли слышишь? ― опасливо уточнил Хань.

― Вот чёрт... ― Кай утомлённо откинул чёлку со лба. ― Я похож на телепата? Я же сказал, что слышу или не слышу присутствие, а вовсе не мысли. Слышу, ощущаю... Я не знаю, как это называется. Может быть... ну вот летучие мыши или дельфины с помощью ультразвука видят, да? Это не совсем " видят", но это чувство заменяет им зрение и слух, и прочие органы восприятия. В моём случае ничто и ничего не заменяет, но я так ощущаю присутствие омег.

― Угу... ― Хань опёрся ладонью о сиденье Кая и подался вперёд, чтобы постучать в перегородку. Та чуть опустилась.

― Да, господин Лу?

― В центральную больницу, пожалуйста, ― приказал Хань и опустился обратно на своё место.

― Тебя даже не оцарапало, ― фыркнул Кай.

― Я в курсе, но мне надо срочно встретиться с доктором Чжаном.

― Полчаса до полуночи ― он будет бесконечно счастлив тебя видеть.

― Мы подсластим пилюлю.

― Чем?

― Тобой. Тебе всё равно надо на осмотр.

― Мне надо на осмотр завтра, а не сегодня.

― Завтра наступит через полчаса ― мы как никогда вовремя.

Кай только головой покачал и отвернулся к окну. Хань хотел последовать его примеру, но вспомнил про дырку в стекле и притих.