Воспитание. Ранним утром подросток сидел в позе лотоса, обращая свой внутренний взгляд в правильную сторону света

Ранним утром подросток сидел в позе лотоса, обращая свой внутренний взгляд в правильную сторону света, под правильным углом к горизонту, контролируя дыхание вплоть до самых тонких откликов в теле. Дориан проводил систематическую медитацию в целях обретения своего собственного я.

Уже неделю как он столкнулся с тем, что в его голове поселился манящий женский образ, обволакивающий восточными шелками, танцующий развратный танец и будоражащий все его нутро до самой глубины.

И уже неделю он пытается навести порядок в своем сознании, взяв под контроль его управление. Каждый раз, когда он наводит искомую идиллию, стоит только выйти на улицу, как весенние ароматы жизни, окисляющие здоровое тело, сводили всю его работу на нет.

Отец, конечно, наблюдал все происходящее, но просить его о помощи казалось верхом бессилия. Так что от его намеков Дориан отмахивался, как от назойливых мух. Закончив работу, Дориан, как и все его сверстники, пошел на учебу.

В классе он охотно болтал с друзьями, выясняя все текущие новости и обстоятельства жизни сверстников, автоматически ставя для себя пометки о слабостях и перспективных сторонах каждого из друзей, строя планы совместных приключений. Когда к компании подошли девушки, образ молодой банды развалился буквально на глазах. Слабости парней оказались кстати в общении с приятельницами, а сильные стороны ушли на второй план в изменившейся ситуации.

Дориан погрузился в свои мысли, теперь в его образах снова мелькала жрица любви, танцующая перед ним откровенный танец, обвивая его шелковым шарфом. Близился урок, и ребята заняли свои места в классе.

Ученики сидели в удобных креслах, а перед ними в воздухе висела голографическая доска, на которой учитель вывел таблицу посещаемости и, сопровождая комментариями, отмечал присутствующих.

Затем в классе проверяли домашнее задание. Вызванные ученики отвечали на вопросы из заданной базы знаний, и учитель оценивал, насколько качественно знания переписались с виртуального носителя на сознание ребенка.

Чувствуя себя не таким как все, Дориан обдумывал то, что с ним происходит. Чувства, которые возникали в нем, казались внешними, не его родными. Внутри он был безучастен, спокоен и рассудителен, но от присутствия девушек на него накатывала масса переживаний, которые он не мог контролировать.

– Неужели тут дело в контроле? – сам себе задавал вопрос подросток, кисло сидящий на уроке.

– Нет, скорее, самовыражение…

– И как же тут выражаться? Если хочется матом!

Дориан перевел взгляд на одноклассницу. Она сидела с видом отличницы и с нотками прикладывания усилий слушала происходящее. Это была Улиана, ее длинные волосы струились по плечам, и казалось, она чувствует взгляд, но почему-то старается его игнорировать.

Вернувшись к размышлениям, Дориан снова увидел образ наложницы, теперь он выдавливал из подростка качества римского военачальника, жившего в самом сердце римского легиона, управлявшего солдатами, отправляя их на смерть за победой. Но здесь он был подростком с самой средней успеваемостью в классе.

Воспоминания периода Древнего Рима отнесли его в мечтания, которые развеял требовательный вопрос учителя. Дориан поднялся и в ответ стал визуализировать зеленый треугольник, являвшийся точкой входа в закачанную базу знаний.

После уроков многие ребята из класса отправились к парку, где активисты агитировали поучаствовать в очередном движении, непоседы носились по всевозможным закоулкам, ботаники шарахались от непосед и пытались внять наставлениям активистов. Особо напыщенные детишки сторонились большинства, демонстрируя собственное превосходство наличием модных безделушек.

Дориана вновь окатило чувство, которое не давало ему покоя последнее время. Однако на природе в кругу друзей он почувствовал себя непринужденно и стал относиться к окружающим по-домашнему тепло.

Улиана сидела с подружкой на ступеньке фонтана в тени весенних деревьев. Дориан подошел к ней и начал разговор ни о чем. Обрывки смыслов рассыпались в ароматах чувств, которые требовали самовыражения, и тело выдавало себя, побуждая к действию.

Голову дурманил образ танцующей мулатки, когда он затеял разговор о том, как он проводит время со своим отцом. Рассказы об ипподроме казались девчонкам страшной экзотикой в технологичном мире. Затем последовала пара историй о выезде на дикую природу и красочное описание ночевки под открытым небом.

Девушки заметно расслабились, обретя доверие к собеседнику. Обстановка между подростками разрядилась, затянулась пауза. В образах Дориана вдруг снова всплыла навязчивая мулатка - она шла прямо на него. Улиана поинтересовалась:

– И когда же ты нас туда пригласишь? – эта фраза почему-то заставила подростков засмеяться.

Дориан быстро нашелся и ответил:

– А это и есть мое приглашение.

Беседа шла своим чередом, обретая очертания перспектив. Дориан чувствовал на губах вкус любви, тянущийся от подруги и пронизывающий его насквозь. Он потянулся к энергиям девушки и провалился в душистую яму женского тела. Оба почувствовали друг друга, как продолжение себя, и, уходя от смущения, стали еще больше прибавлять ароматов желания.

В пространстве увязался импульс жизни, освещающий присутствующих сложными эмоциями. Образ танцовщицы, маячивший все это время на внутреннем экране, рассыпался, и теперь Дориан воспринимал окружающий мир сквозь призму тугих сексуальных энергий, вьющихся жгутами в социальном пространстве.

О предстоящей встрече подростки договаривались так, как муж и жена обсуждают планы на выходные. Распрощавшись, ребята разошлись по домам. Вечером Дориан встретил самодовольного отца, и в процессе обсуждения предстоящей поездки он понял, что произошедшее с ним является результатом его нехитрых манипуляций в пространстве вариантов. Это осознание раздалось в нем добрым хохотом и чувством признания в мужском обществе.

Работа

На личном корабле класса яхта Муфарум двигался к указанной планете. Перед его взглядом без всяких приспособлений раскрывался пульсирующими потоками энергии космос. Вдалеке можно было рассмотреть скоростные туннели, связывающие планеты и врата гиперпространственных прыжков меж звездами. В этих тоннелях распознавались корабли местных цивилизаций. При определенном усилии вполне можно было настроиться на конкретных существ внутри кораблей, и их мотивы раскрывались, как детская игра.

Путешествуя по этой части галактики, Муфарум чувствовал себя дома. Ему были привычны буквально все особенности пространства. Как самый обыкновенный земной кот, он чувствовал умиление, находясь на своей территории.

Прилетев к указанной планете и пройдя бюрократические формальности, Муфарум сразу взялся за дело. Сама точка перехода находилась на высоте 300 метров над землей. Вокруг выхода выстроились летательные аппараты с силовиками, локализовавшими инцидент.

Случайный мир вываливался куском реальности. Там виднелись зеленые поля и крайне радостное солнце, транслирующее на обитателей мира чувство глюкнутого безусловного благополучия. Это состояние счастья было сформировано искусственным образом в момент локализации инцидента.

Застрявшие между мирами существа производили своим сознанием реальность, воплощая страхи и радости, известные их душам. Технические средства транслировали состояние гармонии и неописуемой удовлетворенности, что позволяло терпящим бедствие внутри сохранять крупицы надежды на спасение.

Подлетев на флаере к окну в глюкнутый мир, Муфарум вооружился небольшим чемоданчиком – устройством, содержащим заготовленную мыслеформу, и вошел в мир чужих грез.

Двигаясь по поляне счастья и радости в глубь случайной реальности, он искал центр этого бытия, чтобы там применить приготовленный артефакт. Именно этот артефакт давал абсолютную защиту вторженцу, поскольку содержал в себе суть этого мира и некоторые части соседних миров.

Вычисляя суть мироздания, Муфарум последовательно складывал и сокращал смыслы, сгенерированные столь странным миром. Зная свойства естественных миров и отличая их от миров, порожденных мыслящими сознаниями, Муфарум постепенно выходил в центр мироздания.

От этой работы глюкнутое счастье перестало гипнотизировать сознание, уступая место ключевым объектам порожденного мира. Дивные леса, безобидная природа, животное счастье улетучивались, уступая место обломкам корабля на пустынном пейзаже.

Сам Муфарум шагал через центр небольшой поляны, сонастраивая свое восприятие со случайной реальностью. Подборка ключей позволяла определить границу случайной реальности и реальности, транслируемой установками силовиков. Когда граница прояснилась и он углубился в направлении пострадавших, из леса на него набросились терпящие бедствие транспортники, выглядевшие как изголодавшиеся и измученные космонавты, проведшие десяток лет в диком существовании.

Это предвидел кузен Муфарума, описавший антидот для изможденных существ. Из артефакта вывалились своего рода плюшки, которые утолили животный голод пострадавших, возвращавших им разум существ, какими они были до катастрофы. Одновременно материализуясь в реальном мире, пострадавших брали в оборот силовики, оказывая им остальную помощь. Муфарум двигался глубже в случайный мир, а голодные образы уходили, словно за стекло, в истинную реальность.

Муфарум наконец подошел к долине, в глубине которой виднелся разбитый транспортный корабль. Пейзаж ужасал своей обреченностью. Ржавая пыль была рассыпана вокруг корабля метров на триста, по периметру лежали камни, скрывая опасные зыбучие пески и множество едва заметных гадов. В воздухе неестественно летали свирепые птицы, очень похожие на птеродактилей.

Именно это судно потерпело крушение, и внутри него предстояло раскрыть артефакт на полную силу так, что мир схлопнется, и застрявшие существа смогут быть эвакуированы.

Муфарум был уверен в том, что ему придется столкнуться со всеми препятствиями, способными возникнуть в этом мире, и все коварство, на которое способно больное сознание оставшихся пострадавших, обрушится на него в полной мере.

Но именно заочным преодолением этих препятствий занимался его прайд на протяжении трех бурь. Все задачи уже были решены заранее, так что на ползающих гадов быстро нашлись бурундуки и подошвы ботинок, летающих монстров разили молнии, а зыбучие пески сами раскрывали тайны собственного пути.

Такова уж судьба искусственных миров, они всегда предсказуемы, поскольку сформированы субъективным опытом человека, стремящегося упорядочить все свои переживания в понятную схему. В отличие от естественных миров, формирование которых нисколько не связано с таким качеством, как понятность, а зависит от обстоятельств ближайшего космоса.

Дойдя до разрушенного корабля и преодолев еще несколько, как должно было оказаться, неожиданных и коварных ловушек, Муфарум прошел в трюм разбитого корабля. В неуклюжей позе на полу распласталось существо в служебной форме транспортников междумирья.

Шлем на голове был разбит вдребезги. Из дыры виднелись обломки костей и ткани мозга. Существо было живо, но находилось в состоянии дауна. Это слабоумие его скорее спасло, чем навредило. В осознанном состоянии с раскрытой черепушкой он бы породил тут существ, слопавших его в первые же моменты бытия.

Теперь становилось понятно, что породило этот мир. Находясь в пространстве между мирами, разэкранированный мозг создал сигнал, который распознался мирозданием как новый мир. Поскольку суть мира еще совсем не прояснилась, то и для мироздания его значимость оставалась неопределенной.

Было бы слишком просто взять и экранировать мозг, создавший такой мир. Именно это действие, насильное схлопывание реальности, вынудит неопределившееся мироздание защищаться, и тут уже не спасут никакие домашние заготовки.

Муфаруму было неизвестно до последнего момента, что именно он вытащит из своего диво-артефакта, что именно спасет застрявшего бедолагу и свернет случайную реальность. Собранная дома ментальная конструкция не имела никакой формы в нормальном мире. В этом мире активизация псионного устройства порождала материальные объекты, значительно влияющие на реальность.

Муфарум раскрыл артефакт и вытащил часть шлема с недостающими кусочками головы существа, что сразу показалось как-то слишком просто. Когда Муфарум уже хотел смонтировать шлем на голову потерпевшего, из мрака корабля показался ребенок. В этом ребенке Муфарум чувствовал силу, которую редко встретишь даже в масштабах космоса. Эта сила говорила об одном - о желании выжить, и она олицетворяла всю случайную реальность.

Подготовленность Муфарума позволяла ему не плодить ужасы в таком контакте собственными страхами и агрессией, потому этот элемент самосохранения явился к нему в виде ребенка с детским желанием познания.

Муфарум улыбнулся и вспомнил долгую речь своей матери во время формирования нужного качества насчет гомеостаза полученного мира.

Затем спокойным голосом произнес:

– Все хорошо, я покажу тебе космос.

Муфарум активизировал артефакт, и в его лапах появилась детская игрушка – маленькая конструкция, играющая голографическими образами звездной системы и вложенных в неё миров. Этот объект был своего рода учебником об устройстве параллельных миров звезды, переносящим сложные представления о мире напрямую в сознание, способное усвоить подобное знание. Гомеостатическое напряжение случайной реальности порождало сознание соизмеримого масштаба.

Ребенок восторженно познавал мироздание напрямую из игрушки. В детской голове формировался смысл божественного замысла на этот мир и осмысление существования десятка ближайших.

Это событие начало размывать границы случайной реальности, и перед Муфарумом замелькали образы естественных реальностей. Пространство окончательно рассеивалось, вот-вот приближался выход. Ребенок стал обретать черты вознесшегося Божества, а Муфарум подхватил бессознательное тело транспортника.

Искусственный мир схлопнулся, и Муфарум оказался в окружении силовиков, локализирующих инцидент.