Спаситель

-- Это ты, Гальмало?

-- Я, ваша светлость. Как видите, камни иной раз все-таки вертятся;

этим путем можно бежать. Я пришел во-время, но торопитесь. Через десять

минут вы будете уже в чаще леса.

-- Велико милосердие божье, -- сказал священник.

-- Бегите, ваша светлость, -- прокричали все разом.

-- Сначала вы, -- ответил маркиз.

-- Вы пойдете первым, ваша светлость, -- сказал аббат Тюрмо.

-- Последним.

И маркиз произнес сурово:

-- Борьба великодушия здесь неуместна. У нас для этого нет времени. Вы

ранены. Приказываю вам жить и уйти немедля. Спешите воспользоваться

лазейкой. Спасибо, Гальмало.

-- Стало быть, нам приходится расстаться, маркиз? -- спросил аббат

Тюрмо.

-- Добравшись донизу, мы, конечно, расстанемся. Бежать нужно всегда по

одному.

-- А вы, ваша светлость, изволите назначить место встречи?

-- Да. На лужайке в лесу, около камня Говэнов. Знаете, где он?

-- Знаем.

-- Я завтра буду там. Ровно в полдень. Всем, кто может передвигаться,

быть на месте.

-- Будем.

-- И мы снова начнем войну, -- сказал маркиз.

Однако Гальмало, который стоял, опершись на вращающийся камень, вдруг

заметил, что он больше не движется. Отверстие теперь не закрывалось.

-- Торопитесь, ваша светлость, -- повторил Гальмало. -- Камень что-то

не подается. Открыть-то проход я открыл, а вот закрыть не могу.

И в самом деле, камень, который простоял неподвижно долгие годы, словно

застыл на месте. Повернуть его обратно хоть на дюйм не представлялось

возможным.

-- Ваша светлость, -- продолжал Гальмало, -- я надеялся закрыть проход,

и синие, ворвавшись сюда, не обнаружили бы в зале ни души; пусть бы поломали

себе голову, куда вы делись, уж не с дымом ли через трубу вылетели? А он,

гляди, упирается. Теперь враг заметит открытое отверстие и бросится за нами

в погоню. Поэтому мешкать не годится. Скорее сюда.

Иманус положил руку на плечо Гальмало.

-- Сколько времени, приятель, потребуется, чтобы пройти через эту

лазейку и очутиться в лесу в полной безопасности?

-- Тяжело раненных нет? -- осведомился Гальмало.

Ему хором ответили:

-- Нет.

-- В таком случае четверти часа хватит.

-- Значит, -- продолжал Иманус, -- если враг не придет сюда еще

четверть часа?..

-- Пусть тогда гонится за нами, -- все равно не догонит.

-- Но, -- возразил маркиз, -- они ворвутся сюда через пять минут.

Старый сундук не такая уж страшная для них помеха. Достаточно нескольких

ударов прикладом. Четверть часа! А кто их задержит на эти четверть часа?..

-- Я, -- сказал Иманус.

-- Ты, Гуж-ле-Брюан?

-- Да, я, ваша светлость. Послушайте меня. Из шести человек пять

раненых. А у меня даже царапины нет.

-- И у меня нет.

-- Вы вождь, ваша светлость. А я солдат. Вождь и солдат не одно и то

же.

-- Знаю, у каждого из нас свой долг.

-- Нет, ваша светлость, у нас с вами, то есть у меня и у вас, один долг

-- спасти вас.

Иманус повернулся к товарищам.

-- Друзья, сейчас важно одно -- преградить путь врагу и по возможности

задержать преследование. Слушайте меня. Я в полной силе, я не потерял ни

капли крови, я не ранен, и поэтому выстою дольше, чем кто-либо другой.

Уходите все. Оставьте мне все оружие. Не беспокойтесь, я сумею пустить его в

дело. Обещаю задержать неприятеля на добрые полчаса. Сколько у нас

заряженных пистолетов?

-- Четыре.

-- Клади их все сюда, на пол.

Вандейцы повиновались.

-- Вот и хорошо. Я остаюсь. И окажу им достойную встречу. А теперь

бегите скорее.

В чрезвычайных обстоятельствах слова благодарности неуместны. Беглецы

едва успели пожать Иманусу руку.

-- До скорого свидания, -- сказал маркиз.

-- Нет, ваша светлость. Надеюсь, что свиданье наше не скоро состоится:

я здесь сложу голову.

Пропустив вперед раненых, беглецы поочередно вошли в проход. Пока

передние спускались, маркиз вынул из кармана карандаш и написал несколько

слов на вращающемся, отныне, увы, неподвижном камне, закрывавшем

спасительный проход.

-- Уходите, ваша светлость, вы последний остались, -- сказал Гальмало.

С этими словами Гальмало начал спускаться по лестнице.

Маркиз последовал за ним.

Иманус остался один.

XIII

Палач

Четыре заряженных пистолета вандейцы положили прямо на каменные плиты,

ибо в зеркальной не было паркета. Иманус взял из них два, по одному в каждую

руку.

Затем он встал сбоку от двери, ведущей на лестницу, загороженную и

полускрытую сундуком.

Нападающие, очевидно, боялись какого-то подвоха со стороны врага, они

ждали взрыва, который может принести нежданную гибель в решительную минуту и

победителю и побежденному. Насколько первый натиск прошел бурно, настолько

последний штурм был обдуманным и осторожным. Солдаты Говэна не могли, а быть

может, и не хотели, разрушить сразу баррикаду; они разбили прикладами дно

сундука, изрешетили крышку штыками и через эти пробоины пытались заглянуть в

залу.

Свет фонарей, освещавших лестницу, пробивался сквозь эти дыры.

Иманус заметил, что к отверстию в днище сундука припал чей-то глаз. Он

приставил пистолет прямо к дыре и нажал курок. Раздался выстрел, и

торжествующий Иманус услыхал страшный вопль. Пуля, пройдя через глаз,

пробила череп солдата, глядевшего в щель, и он свалился навзничь на

ступеньки лестницы.

Наступающие в двух местах осторожно расширили отверстие между досками

сундука и устроили таким образом две бойницы; Иманус воспользовался этим

обстоятельством, просунул в отверстие руку и выстрелил из второго пистолета

наудачу в самую гущу нападающих. Пуля пошла рикошетом, так как послышались

крики; должно быть, выстрелом Имануса ранило или убило трех-четырех человек;

на лестнице раздался топот сбегавших вниз людей.

Иманус отбросил два, теперь уже не нужные ему, пистолета и схватил два

последних; затем, крепко зажав пистолеты в руке, он посмотрел в щелку.

Он убедился, что первые выстрелы не пропали даром.

Наступающие отошли вниз. На ступеньках корчились в предсмертных муках

раненые; что делалось ниже, Иманусу не удалось разглядеть: из-за поворота

лестницы ему видно было всего три-четыре ступеньки.

Иманус ждал.

" Время все-таки выиграно", -- подумал он.

Между тем он заметил, как какой-то человек осторожно ползет по

ступенькам лестницы; в то же время над последней площадкой лестницы

показалась голова солдата. Иманус прицелился и выстрелил. Раздался крик,

солдат упал, и Иманус переложил из левой руки в правую последний, оставшийся

у него заряженный пистолет.

В это мгновенье он почувствовал страшную боль и тоже дико взвыл. Сабля

вонзилась ему прямо в живот. Рука, рука человека, который полз вверх по

лестнице, просунулась во вторую бойницу, устроенную внизу сундука, и эта-то

рука погрузила саблю в живот Имануса.

Рана была ужасна. Живот был распорот сверху донизу.

Но Иманус устоял. Он только заскрежетал зубами и прошептал: " Ну ладно

ж! "

Потом, шатаясь, едва передвигая ноги, он добрался до железной двери,

положил пистолет на пол, схватил горящий факел и, поддерживая левой ладонью

выпадающие внутренности, нагнулся и поджег пропитанный серой шнур.

Огонь в мгновение ока охватил его. Иманус выронил из рук факел, который

не потух от падения, снова взял пистолет и, рухнув ничком на каменные плиты

пола, приподняв голову, стал слабеющим дыханием раздувать фитиль.

Пламя, пробежав по шнуру, тут же исчезло под железной дверью и достигло

замка.

Убедившись, что его гнусный замысел удался, гордясь своим злодеянием,

быть может более, нежели своей добродетелью, этот человек, за минуту до того

бывший героем и ставший теперь просто убийцей, улыбнулся на пороге смерти.

-- Попомнят они меня, -- прошептал он. -- Я отомстил. Пусть их дети

поплатятся за наше дитя -- за нашего короля, заточенного в Тампле.

XIV