Асинхронность развития

Асинхронность развития человечества была всегда. На разных этапах исто­рии появлялись, так сказать, успешные цивилизации: то это был Египет, то Антика, то арабский мир... Уже несколько веков успешной цивилизацией является европейская. Она не только расселилась по всему миру (одних толь­ко английских по происхождению стран стало пять вместо одной), но и рас­пространила образцы своей культуры едва ли не по всем остальным народам: десятки англоговорящих наций; английский язык как международный не смог быть вытеснен таким куда более удобным и практичным языком, как эсперанто. А испано- или франкоязычные страны? Европейский костюм но­сят даже госчиновники в Иране, хотя и без галстука. Сейчас нельзя сказать — надолго ли. Европейская цивилизация осваивается и Азией, и Африкой. И не надо говорить, что это освоение лишь внешнее, или показное, или насиль­ственно навязанное. Например, Япония еще в 1872 году пригласила фран­цузского юриста Боскэ для помощи в составлении нового японского законо­дательства, решив принять за его основу французскую правовую систему¹. Достаточно добавить, что ходовые выражения «современный подход» или «модернизация» обычно означают как раз соотнесение с европейскими цен­ностями и достижениями, из какого бы региона европейской цивилизации они ни происходили. Теперь чаще всего такое место — США.

Если раньше успешные цивилизации отправлялись в походы по окрест­ностям и дальним странам прежде всего с оружием, а уже потом — с зако­нодательством, церковью, образованием, медициной, то теперь менее успеш­ные и совсем неуспешные страны сами увлечены массовым поглощением ценных и вредных продуктов мирового гегемона. Более того, глубоко вос­точные Япония, Тайвань, Южная Корея, Китай и др. сумели изрядно преус­петь в своем экономическом процветании именно в той степени, в какой они принимали европейские достижения в государственном устройстве, управ­лении, технике. В самом деле, даже самые ярые ненавистники Америки пользуются ее валютой, порожденным ею Интернетом, не говоря уж о «Стин­герах», банковских карточках и проч.

А что же идет навстречу этому валу? Навстречу ему поднимается сила противоположных ценностей. Именно ценностей прежде всего. Если евро­пейская цивилизация измеряет свои достижения развитием человеческой личности, а такие надындивидуальные сущности, как семья, община, нация, государство, стремится подчинить достижениям на индивидуальном уровне,

¹ Илышев А. Повышение квалификации чиновников в Японии // Служба кадров. 2003. № 12.

Ч, «11, VI. КАТАСТРОФИКА

Глйвл; 'г ПРОНИКАЮЩИЕ НОИМЫ

то противостоящая сторона подчиняет индивидуальную земную жизнь дик­тату общностей, древних правил, загробных соблазнов. Тут важно иметь в виду, что массовая база этих ценностей сосредоточена именно там, где самый низкий уровень образования, продолжительности и качества земной жизни, зато самый высокий уровень междоусобной конфликтности, быстро перерас­тающей в изматывающие локальные войны между соседними общностями. Жестокая воинственность разряжается там по линии любых различий. В глу­боких недрах исламского мира формируется та физическая и духовная сила, которая вышла на линию противостояния с миром европейским.

Асинхронность развития человечества проявляется не только в контрастах уровней и качества жизни. Здесь заметна также несимметричность сторон по степени открытости: в исламском мире есть страны и регионы, где ноше­ние, а тем более исповедание христианских символов карается смертью. Если переход христианина любой конфессии в ислам его прежними едино­верцами принимается всего лишь как факт, то за свое крещение мусульманин должен быть убит. Там же утвердилось абсолютное порабощение мужской частью населения женской. Не меньшее противостояние мы видим и вокруг такой фундаментальной ценности евроцивилизации, как демократия. Что такое демократия, в этих странах можно услышать даже на довольно хорошем английском языке: «Это власть людей, избираемых людьми. Но такая власть убога и порочна. На Земле надо утвердить власть Бога, которая абсолютна по своему совершенству. Ее основы изложены в священных книгах».

Асинхронность развития, как правило, вызывает великое переселение народов.

Как известно, первое состоялось на рубеже ГУ-У веков, сразу после раско­ла Римской империи. В западную ее часть устремились огромные антропо-токи: варвары ^- германцы. И король вестготов занял Рим в 410 году. Из Азии в Европу двинулись гунны, кочевники во главе с Атиллой. В разных частях Западной Европы и Северной Африки расселились вандалы, вестготы, остго­ты, франки, англы, саксы, юты. Но все они постепенно восприняли культуру завоеванных стран и продолжили их развитие.

Второе гигантское переселение состоялось во времена массовой колони­зации отставших континентов и народов, когда европейские антропотоки двинулись по всему миру. В результате английский этнос создал четыре новых англоязычных государства в разных концах мира. Англоязычными же в той или иной степени стали и другие страны. Многие из них стали испано-язычными, другие — франкоязычными.

Современное великое переселение народов идет в строго обратном на­правлении: экономическое притяжение развитых стран столь велико и не­преодолимо, что вряд ли новое исламское заселение и вообще демографи­ческое преобразование европеоидных обществ от Канады до Германии и Новой Зеландии можно считать обратимым. Все больше политиков, экспер­тов и граждан по обеим сторонам противостояния приходят к выводу о не-

обратимости этого демографического преобразования. Европейское населе­ние Европы будет замещено, исламировано к середине XXI века.

Хорошо известно, что по периферии все большего числа крупных евро­пейских городов уже возникли и ширятся зоны, заселенные людьми из стран Магриба, Ближнего и Среднего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии. Теперь накопленная масса этого населения достигает таких масштабов, что оно становится самодостаточным в экономическом, культурном и полити­ческом отношении. Все чаще переселенцы могут вести мелкий и средний бизнес внутри своих сообществ, устанавливать собственную администрацию, почти не пользоваться языком принявшей их страны. По местным законам они имеют право приглашать к себе на постоянное поселение своих родст­венников из родных мест проживания. Главный же источник роста их чис­ленности — невиданная для европейской культуры рождаемость. Естествен­но, что в такой среде зреют сепаратистские настроения. Случай с провозгла­шением «автономии» Антверпенской мусульманской колонии не составляет исключения. Нет сомнения — количество таких случаев будет нарастать.

Именно в этой административно-политической точке обнаруживается существенное отличие исламской диаспоры от китайской или японской. Последние несопоставимы с первыми по численности и темпам прироста и никогда не претендовали на этническую власть даже в своих кварталах. Ни­как не менее важное отличие состоит в том, что европеец уже не может без риска для жизни или здоровья пройти через места компактного проживания граждан своей же страны, но исламского происхождения. Даже полицейские все чаще вынуждены появляться там группами и с соответствующим осна­щением. Фактическая экстерриториальность таких районов сопоставима с белыми колониями в странах этих же этносов столетие назад. История по­вторяется с обратным знаком.

Разве само по себе компактное или рассеянное поселение любых диаспор в инонациональной среде приводит к коренным изменениям последней? Совсем необязательно. Русские цари — сами преимущественно немцы — по­ощряли немецкую колонизацию в Поволжье, и при Советской власти там даже возникла их национальная государственность. То же можно сказать о корейских районах на Дальнем Востоке. Никакой из этих и других имми­грировавших этносов не вел враждебной деятельности против принявшей их страны. Совсем наоборот: их влияние на местное население было весьма благотворным, они задавали высокие культурные образцы труда и быта. Мусульманское население принималось в Западной Европе примерно с таким же расчетом: мультикультурность украшает и положительно разнообразит местную жизнь.

И еще одно отличие таких поселений: этнопролетариат. Уровень и каче­ство жизни на этих городских территориях, конечно, существенно выше, чем на исторической родине их обитателей, но столь же существенно ниже, чем у коренного населения. Среди них больше безработных, ниже уровни обра-