Соборность и вече

Итак, есть ли единое нравственное начало в российской истории — то самое начало, распознав которое, мы сможем проследить хоть какую-то последо­вательность, логику, смысл всей драмы великого народа?

Философия нашей истории, построенная автором, отвечает: да. Это вече­вой идеал, он синкретичен и содержит основания для последующего истори­ческого расчленения на соборное согласие и авторитаризм. Семья, род, об­щина в жизни восточного славянства, которые оказались более прочным и долговременным основанием для объединения людей, их расселения, чем в

¹ Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Т. I: От прошлого к будущему. 2-е изд. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998.

остальной Европе, предполагали подобное потенциальное расчленение ни власть схода, действующего всем миром, и власть первого лица — главы патриархальной семьи, рода, племени. А средством для решения было вече в разных его вариантах: «Дела решались не по большинству голосов, не еди­ногласно, а как-то совершенно неопределенно сообща» (К.Д. Кавелин). Со­борность и вече порождали синкретическое общество, где не очень-то цени­лась индивидуальность и человек ценился не столько сам по себе, сколько в зависимости от того, к какому сословию, роду или иному социальному цело­му он относился. Невыраженность индивидуального начала, господство об­щественного над личным — вот та культурная доминанта, которая опреде­ляла так много в истории России. Нельзя сказать, что в этом ее исключи­тельность. Нет, Восток вообще склонен к преувеличению влияния общины, коллектива, нации, государства на человека. Но судьба отвела России место на границе Запада и Востока, и тут было не миновать борьбы двух векторов, двух противоречивых устремлений в одном социальном организме.

На этой оси страсти издавна раздирали русское общество, порождая склон­ность к крайностям и жестоким конфликтам. Раскол, считает Ахиезер, — поч­ти непрерывное состояние народа, находящегося на столь напряженной со­циально-географической растяжке. Раскол у Ахиезера — это одна из ключе­вых категорий, наиболее пригодных для анализа нашей истории. Везде есть противоречия, антагонизмы. Но далеко не везде они с такой непримиримо­стью ведут к разрыву общества на части, к разлому его целостности, доходят до расщепления самого нравственного основания культуры, как это произо­шло у нас. Абсолютизация даже естественных различий — увы, склонность нашего социального ума. В основе этого лежит логический и социальный механизм, называемый автором инверсией, т.е. обращением в противопо­ложность. Инверсионная логика довольно быстро переводит то, что ранее оценивалось как исключительно доброе, в безусловно злое, друга — во врага, полезное — во вредное и т. д.

Потрясаемые сегодня очередной исторической инверсией, мы остро чувст­вуем, как расшатывает она социальный Порядок, изматывает нравственную силу народа, из памяти которого еще не стерлись следы подобных же пре­вращений идеалов в крамолу, вождей — в преступников, господ — в париев. Инверсия подменяет один полюс другим. Это просто и примитивно. Главное же тут — тяжкий грех перед историей, ибо так неизбежен повтор того же заблуждения, лишь со сменой знака.

Как же выйти из спирали инверсии, преодолеть раскол?

«Инверсионная ловушка» захватывает тех, кто находит уверенность в правоте нового решения прежде всего в том, что оно противоположно пре­дыдущему: административная система не оправдалась — спасет рынок, была ваша власть — будет наша и проч. Но есть еще путь и средство медиации, выводящие на социальное творчество через взаимопроникновение оппози­ций, существование их друг через друга. Человечество долго и трудно выра-