От полемики к диалогу

Подобные ценности совпадают с интересами столь большого количества лю­дей, что к ним в поисках электората стягивается все больше политиков. Прав­да, приходят они с дальних флангов, принося с собой принятую там конфлик-томанию. Навязчивая конфликтность, неуживчивость глубоко входят в нашу политическую культуру, где различия понимаются как враждебность.

Когда-то, еще в советское время, я разговорился в Вене со служащим гос­тиницы. Был канун парламентских выборов. Я спросил: «За кого собираетесь голосовать?» Он ответил, что еще раздумывает. «А за компартию?» Он быс­тро сказал: «Нет». — «Значит, вы против коммунистов?» — «Почему? — изу­мился он моему заключению. — Я не против них, я не согласен с ними». Вот так: советский вопрос — венский ответ. Я спрашивал издалека, из мира кон-фронтационного мышления, где «не согласен» значит «против». Увы, сейчас ничего не изменилось.

В нашей культуре слабы навыки дебатов, нет к ним привычки. Между тем даже словесное взаимодействие сторон имеет несколько вариантов. Это по­лемика, где участвуют заведомо противники, обменивающиеся взаимными обличениями. Это дискуссия с борьбой аргументов, убеждением. И это диа­лог, необходимый для обмена информацией, мнениями для лучшего пони­мания друг друга (см. об этом главу 26). Что из вышеперечисленного преоб­ладает в нашей политике? Вот именно...

Диалога очень не хватает в отношениях не только между дальними флан­гами российской политики, но и между довольно близкими группами. Они все неплохо овладели только полемикой — самой драчливой формой взаи­модействия. Им нужны чрезвычайные события, чтобы решиться на диалог, недолгий и нервный.

Особенно болезненно сказывается отсутствие коммуникабельности по линии власть-народ.

Досадно и удивительно, сколь недемократичны в этом отношении наши демократы. Ведь единого слова в простоте не скажут. Даже самые талантли­вые из них почему-то не в силах понять, что держать власть в открытом об­ществе можно только на виду, постоянно и понятно (обязательно и то и другое!) рассказывать гражданам, почему и как они приходят к тем или иным решениям. Иногда оглушенные бедами люди не принимают изменения толь­ко потому, что не понимают их смысла.

У государства должен идти постоянный переговорный процесс с обще­ством, с разными его слоями, достигшими успеха, и пострадавшими группа­ми. Учет и согласование интересов будут продуктом таких переговоров по всем азимутам.

4. А НАША ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ?

Когда-то П. Чаадаев в своих думах о России поставил географические усло­вия определяющими в ее истории. Имелось в виду, что на пространстве ги­гантского и разнообразного континента мы оказались в самом дальнем углу его. После царя и СССР границы страны сдвинулись дальше на Восток и Се­вер, в этот огромный и холодный угол Евразии. Зато усилились экономиче­ские и электронные связи. Но не человеческие. Раньше роль ограничений выполняли запреты, теперь — бедность. Дальше — значит дороже.