Сафина Ирина Юрьевна

Http: //vk.com/olgagorovai

«Чужая судьба»

Часть 1

Двойники

Бросают только тех, кто любит. Любимые бросают любящих. Истина и парадокс. Любой человек мечтает о любви, мечтает быть нужным, желанным, но безжалостен к тому, кто любит его больше, чем он. Почему все так несправедливо? Почему должны страдать те, кто поддался великому чувству, кто отдал любви всю душу без остатка, кто добровольно положил свое сердце на жертвенный алтарь?

Через запыленное кухонное окно съемной квартиры Лиза всматривалась в усыпанное звездами ночное июльское небо. А за спиной стояла тишина. Тишина вовремя несказанных слов, не проявленных эмоций. Тишина одиночества. Тишина одного.

Он ушел. Спокойно, будто в магазин. Перед этим неспешно собирал вещи, попутно, голосом уставшего лектора, разъясняя Лизе, в чем она была не права, а Лиза смотрела на его руки, только на руки - плавные движения его длинных музыкальных пальцев завораживали - и думала, что все происходящее - бред.

О чем он говорит? Она холодна, как снежная королева? Да нет же! Нет! Она просто боялась показаться навязчивой, ведь он сам постоянно говорил о том, что не потерпит ущемления своей свободы! Она безвольна и не имеет своего мнения? Ерунда! Она не перечила и всегда соглашалась с ним, чтобы поддержать, не расстроить, не разозлить. Ее кастрюльки он вспоминает как страшный сон? Над ним смеется вся фирма? К чертям фирму! У него язва! Если бы она не приносила нормальный горячий обед, он бы лопал гамбургеры с кокой-колой!

Лизе так много хотелось сказать, объяснить, но вместо этого она бросилась ему под ноги и начала просить:

- Лешечка, не уходи! Я люблю тебя! Люблю, понимаешь?! Я не могу без тебя! Не уходи...

Он смотрел на нее сверху вниз с легкой гримасой жалости.

- Не унижайся...

И он ушел. Спокойно, будто в магазин.

Вдоволь поревев, Лиза остаток дня анализировала все сказанное им, и поняла - она действительно виновата. В том, что любила, в том, что хотела подстроиться под его желания, под его настроение, под его жизнь, а надо быть стервой. Стервы не страдают. Ее подруга Катька - тому пример.

Они обе выросли в детдоме. Их дружба стала неразрешимой загадкой не только для воспитателей, но и для них самих. Катя - горластая, взрывная пацанка и Лиза - застенчивая неуклюжая худышка, что связало их? Катя взяла шефство над Лизой, чтобы утвердить свое лидерство? Или ей действительно нравилось по ночам вместе с Лизой тайком пробираться на крышу, чтобы глядя в бесконечное небо мечтать о будущей взрослой жизни, полной любви, возможностей и доброты? Как бы то ни было, но им уже по двадцать пять, и они ни разу не поссорились, хотя остались такими же разными, как день и ночь.

Катька шла по жизни уверенно, сметая все и всех на своем пути. Благодаря яркой внешности и напористости через год после выпуска из детдома она смогла безо всяких рекомендаций и опыта работы устроиться продавщицей в элитный бутик мужской одежды. " Хочу замуж за богатого мужика, - говорила она Лизе. - Где такая девушка как я может пересечься с олигархом? Тусовки - отстой, фигня. Всех низкопробных, кто там ошивается, олигархи воспринимают, как одноразовый товар. Побаловался и забыл. Вот магазин, куда они ходят одеваться, это да, это другое дело! Это шанс! ". Лиза в этот шанс не верила, но как показало время, зря.

За прошедшие годы Катька сначала сделала карьеру, став старшим продавцом, а потом все-таки умудрилась охмурить стареющего, вечно спешащего и бездетного начальника финансовой службы одной из крупнейших строительных корпораций Москвы. Не олигарх, но мужик богатый, с коттеджем в элитном подмосковном поселке, набором прислуги и прочими атрибутами мужчины-мечты. Катька тут же переселилась к нему. Дальнейшие перипетии Катькиной судьбы Лиза наблюдала с улыбкой. Через полгода Катька и Пал Петрович поженились, еще через два месяца у них родился сын. С этого момента Пал Петрович, сам того не осознавая, как самостоятельная личность перестал существовать. Из его речи напрочь ушло местоимение " я". Теперь он говорил только " мы". Мы с Катенькой решили... мы подумали... мы посовещались... Ну а Катенька наслаждалась ролью матери, с удовольствием помыкала мужем, строила прислугу в шеренгу по одному и учила Лизу: " Ты свои детские фантазии забудь! Любовь - зло. Покажешь свою любовь, свою доброту, и тебя тут же растопчут! Жестче надо быть, стервозней. Стервам везет".

И вот пришло время признать истинность Катькиных слов.

Тишина давила на плечи. Лиза до боли сжала кулаки и, глядя в июльскую ночь, зашептала:

- Господи... Если ты существуешь, сделай так, чтобы все изменилось... Неужели это моя судьба такая? Все время быть брошенной? Сначала родители, а потом... сколько раз было это потом! Они все уходили, слышишь?! Они все бросали меня! Я люблю, а меня бросают... Не хочу! Господи, не хочу!! Пусть все изменится!!! Ты ведь можешь сделать это! Подари мне другую судьбу!! Другую судьбу!!!

Последние фразы Лиза уже кричала. С надрывом, истошно, выплевывая их в ночь.

И где-то там, в бескрайней вышине, качнулся незримый маятник, пришли в движение шестеренки грядущих событий, и Всевидящее Небо начало обратный отсчет...

Утро не задалось. Виктория, матюгнувшись, еще раз провернула ключ в замке зажигания. Мотор натужно похрипел и замолчал. Виктория с силой ударила ладонью по панели и ойкнула, почувствовав резкую боль в пальце. Длинный ухоженный ноготь переломился пополам, повредив кожу. Из царапины выступила кровь.

Виктория еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Сначала, в шесть утра, ее поднимает с постели звонок Вильгельма. Он спешил сообщить, что через два дня летит к ней в Москву на крыльях любви! Сомнительное счастье! Потом эта проклятущая машина... Виктория криво усмехнулась, вспомнив слова улыбчивого менеджера автосалона, который три месяца назад заверял: " Вы не будете знать проблем! Это супер машина! ". Конечно, супер, кто спорит? Только супер-тварь! Все три месяца эта супер престижная кастрюля заводится, когда хочет, тормозит, когда вздумается, а работники автомастерских лишь разводят руками и таращат глаза, уверяя, что машина исправна. Теперь еще ноготь... маникюр к чертям, а через три часа съемка. Для завершения картины не хватает звонка от бывшего...

Не успела Виктория об этом подумать, как телефон зазвонил. Сердце учащенно забилось. Виктория с опаской бросила взгляд на дисплей и шумно выдохнула. Звонил Глен - коллега по подиуму, гей и ее единственный друг. Она звонила Глену с утра несколько раз, но абонент в зоне доступа отсутствовал.

- Гришка, привет! - Виктория из вредности всегда называла Глена его настоящим именем. Глен злился, и это ее забавляло. - Как я рада тебя слышать!

- Что стряслось на этот раз? - с недовольством проворчал он.

- Вильгельм решил приехать ко мне через два дня! Делал прозрачные намеки на важное сообщение. Боюсь, он решил сделать мне предложение!

- Лапусик, и от чего паника? Разве ты этого не хочешь?

- Хочу, что б мне лопнуть! Еще как хочу! Стать баронессой... Гришка, это моя мечта!

- Еще раз назовешь меня этим ужасным именем - обижусь, - пригрозил Глен, но после добавил миролюбиво: - Так в чем проблема?

- Гри... Глен, ты что, забыл? Развод еще не состоялся, а по брачному контракту я лишаюсь права на половину имущества, если будет доказана моя измена! Славкина служба безопасности подошвы стерла, таскаются за мной, следят, а тут такой подарок судьбы! Ты Вильгельма видел, он - божий одуванчик с болезненной тягой к правде! Эти хорьки живо к нему подход найдут, и он все расскажет. Я не хочу терять деньги. Нельзя ему приезжать! Что делать, а, Гришь?

Глен молчал, видимо, размышляя. Меж тем, Виктория снова и снова проворачивала ключ, пытаясь завести машину. Наконец, после долгого фырканья, мотор довольно заурчал.

- Есть! - победно воскликнула Виктория и выжала газ. Машина послушно покатила вперед к выезду на Ленинградский проспект.

- Что?

- Не обращай внимания, это я от радости. Машина завелась. Чего молчишь? Что посоветуешь? - допытывалась Виктория. Одной рукой она прижимала к уху сотовый, а другой выкручивала руль, совершая чудеса маневрирования, чтобы вклиниться в плотный поток машин. По утрам движение на Ленинградском проспекте напоминало гигантскую анаконду, чья шкура - шоссе - была покрыта тысячами извивающихся и блестящих в лучах восходящего солнца чешуек - машин.

- Лети к нему.

- Не поняла...

- Лети в Германию, к Вильгельму. Завтра. Опереди его.

- Ты с ума сошел! У меня съемка в рекламе, потом сессия для глянца. Да и вообще, мое бегство будет выглядеть подозрительно... Славкины топтуны потащаться за мной, встретятся с Вильгельмом, и результат будет тот же.

- Тори, лапусик, в тебе слишком много эмоций и мало практичности. Пошевели воспоминаньями. Кому ты вчера сказала " нет"?

- Как кому? - не поняла Виктория. - Нателле, но причем тут она? Тоже мне, предложенье предложила! Отказаться от выгодной фотосессии тут, чтобы выйти на какой-то сомнительный показ в Дрез...

Ошеломленная внезапной догадкой, Виктория не сразу заметила полыхнувшие красным стоп-сигналы идущей впереди машины и резко вдарила по тормозам, одновременно выкручивая руль, чтобы избежать столкновения. Пронесло.

- Опять говоришь без гарнитуры! - прокричал в трубку Глен. - Убьешься когда-нибудь...

Виктория рассмеялась.

- Не дождетесь! Гришка, ты гений! Показ в Дрездене! Завтра я официально и легально полечу к Вильгельму! Славка не допетрит! И хрен с ней, с сессией! Неустойка невелика... Гришунь, я тебя люблю!

- Я с тобой больше не разговариваю, - обиделся Глен. - Когда забудешь это мерзкое имя, позвони...

Он отключился, а Виктория в приподнятом настроении, свободной от вождения рукой выбрала из контактов в телефоне нужный номер.

- Нателла, я передумала! Покупай билет!

Лиза твердо решила начать новую жизнь. Стать стервой - сильной женщиной, которая идет по жизни уверенно, не угождая никому. Отчего-то ей казалось, что быть стервой и сильной женщиной - одно и то же, разница лишь в том, что сама женщина называет себя сильной, а окружающие, с завистью, - стервой.

Она еле дождалась утра, и едва прозвонил будильник, резко скинула с себя одеяло и остатки беспокойного дремотного сна.

Приняв столь важное решение, любая женщина первым делом меняет внешность. Лиза не стала исключением и все утро провела у зеркала. Результаты не то, что удивили - шокировали!

Раньше она предпочитала не выделяться. Пара взмахов кисточкой по ресницам, легкое прикосновение светло-розовой губной помады, длинные белокурые волосы собранны в пучок, из одежды - джинсы или брюки, футболка или строгая рубашка. Вот и весь интерфейс. Но в это утро Лиза дала волю фантазии, и теперь на нее из зазеркалья смотрело совершенно чужое, но на удивление красивое лицо. Лиза не удержалась и прикоснулась ладонью к холодному амальгированному стеклу. Незнакомка ответила, приложив к ее ладони свою.

- Ну здравствуй, моя новая я, - прошептала Лиза, всматриваясь в образ за стеклом.

Чуть завитые на концах длинные белокурые волосы окутывали оголенные плечи. Надо же, у нее, оказывается, очень красивые плечи! Катька еще на прошлое восьмое марта подарила ей эту светло-голубую шелковую кофточку с " американской проймой", но Лиза положила кофточку в шкаф, посчитав, что подарок не соответствует ее имиджу. Как глупо! Еще как соответствует! Особенно с этими брючками. Стрейчевая ткань ладно облегала круглую попку.

Лиза усмехнулась, подумав, что надо провести инвентаризацию в шкафу. Порой, поддавшись на уговоры продавцов, она покупала вещи, которые ей совсем не нравились. Не нравились в прошлой жизни...

Еще Лиза поняла, что зря пренебрегала тенями. Дымчато-серые и розово-фиолетовые тона, нанесенные на веки осторожными, но вполне заметными штрихами сделали взгляд ее серо-голубых глаз неимоверно глубоким, завораживающим, манящим. Да и ресницы, щедро окутанные тушью, не подкачали.

Лиза покрасила губы яркой сиреневой помадой и... волшебство исчезло. Из зазеркалья на нее смотрела слишком накрашенная, вульгарная особа. Без шарма.

- Просто б..., - выругалась Лиза и ужаснулась. Она произнесла такое слово вслух! Немыслимо! Непостижимо! Еще вчера она не позволила бы себе! Еще вчера... Но сегодня она может себе это позволить. Позволить выругаться, но так выглядеть - ни за что!

Лиза стерла яркую помаду, порылась в недрах ящика туалетного столика и выудила оттуда полупустой тюбик светлой помады. Тон почти неразличим на губах - придающий лишь намек на подкрашенность.

Улыбнулась. Другое дело. Акцент на глаза. Образ закончен.

Стрелки настенных часов показывали восемь утра. Офис начинает работу в десять, но Лиза решила выйти пораньше, хотелось покрасоваться в новом образе. Неспешным шагом прогуляться по утренней Москве, ловить на себе недоуменные взгляды привычно опаздывающих горожан... Не забыть зайти за тортиком в какой-нибудь магазинчик! Сегодня ее день рождения. Пусть не по паспорту, но все же. Ведь сегодня она родилась заново. Стервой. Такое событие стоит отметить. Да здравствует новая жизнь!

Схватив с тумбочки сумку, Лиза открыла дверь и выскочила на лестничную клетку.

Возле подъезда соседский мальчишка Мишка дразнил панамкой приблудную собачонку, пока его мать -Танька Нефедова - чуть поодаль выясняла отношения со своим мужем. Даже на расстоянии было заметно, что обоих родителей мучило похмелье.

- Здрасьте, теть Лиз!

- Привет, Мишка, - улыбнулась Лиза и потрепала мальчугана по заросшей шевелюре. - В садик не опаздываете?

- Опоздали, - тяжело, по-взрослому, вздохнул Мишка. - Щас мамка поругается и пойдем.

Мишка отвлекся на разговор, и собачонка тут же воспользовалась ситуацией - схватила зубами панамку и, радостно тявкнув, помчалась через двор.

" Ох, влетит Мишке! " - пронеслось в голове Лизы. Не раздумывая, она сорвалась с места и кинулась вдогонку за собакой. Вредное животное петляло по двору, заливисто лаяло и наслаждалось новой игрой. Лизе пришлось изрядно побегать на высоких каблуках прежде, чем удалось отобрать у собаки изрядно обмусоленную панамку.

Когда Лиза подошла к подъезду Танька уже вовсю костерила сына, не гнушаясь крепким словцом.

- Тань, отстань от ребенка! Он не виноват. Держи панаму.

Нефедова брезгливо, двумя пальцами, взяла у Лизы панамку и сказала вместо спасибо:

- Своего заведешь и будешь командовать, а я сама разберусь!

- Лучше бы спасибо сказала, - проворчала Лиза.

- Еще чего! Могла бы не бегать! Иди, куда шла!

Ничего удивительного в поведении Нефедовой не было. Весь подъезд знал, что она - хамка, и с ней предпочитали не связываться. Лиза привычно пропустила грубость мимо ушей, развернулась и пошла через двор. Лишь отойдя на приличное расстояние она вдруг вспомнила о том, что еще полчаса назад, в своей квартире, она давала себе слово - быть стервой. Еще полчаса назад! Но вот представился случай проявить характер, и что? Она, как страус, спрятала голову в песок и не заступилась за Мишку по-настоящему! Надо было нахамить Таньке в ответ, высказать все, что она думает о ней, как о матери, о ее поведении, но она просто ушла!

Лиза резко развернулась, чтобы вернуться, исправить ошибку, расставить все по своим местам, но Нефедовых возле подъезда уже не было.

" Это был мой последний прокол, - пообещала себе Лиза, - больше такого не повторится! ".

Снова зазвонил телефон. Виктория посмотрела на дисплей - номер незнакомый.

- Алло, - произнесла она томным, слегка уставшим голосом. Отчего-то ей казалось, что именно так должен звучать в ушах потенциальных работодателей голос востребованной и перспективной модели.

- Виктория Юрьевна? - поинтересовался приятный баритон. - Простите, что беспокою в столь ранний час. Я юрист вашей тети, Ангелины Васильевны. Звоню по ее поручению.

Образ тетушки - строгой, властной, с идеальной осанкой и до неприличия правильной речью вмиг встал перед глазами и затмил все вокруг. Боясь попасть в ДТП, Виктория припарковалась у обочины, благо в столь ранний час места у тротуара хватало.

- Что понадобилось от меня тетушке? - поинтересовалась Виктория уже своим собственным, но чуть дрогнувшим голосом.

- Понимаете... тут такое дело... Ангелина Васильевна очень больна. Неизлечимо. У нее обнаружили рак. Боюсь, ей осталось немного времени...

- А я тут при чем?

- То есть? Простите, не понял...

Виктория фыркнула. Куда ему понять! История ее детства, тот еще сериал...

Отца Виктория не знала. Матушка даже не потрудилась придумать историю про летчика или полярника. На все вопросы дочери она довольно зло отвечала: " Нет у тебя папы, забудь! ". Маленькая Вика была послушной девочкой и забыла. Для вида. Но в альбомах продолжала рисовать смешного человечка в широких брюках. Ей очень хотелось подписать картинку словом " папа", но вспоминая недовольство матушки, - делать это Вика побаивалась. Она очень любила маму и боялась ее расстроить. Но однажды выяснилось, что эта любовь отнюдь не взаимна.

Когда Вике исполнилось десять, Татьяна Васильевна встретила мужчину своей мечты. Дядя Саша - художник, чья гениальность была востребована в основном одинокими женщинами слегка за тридцать, падкими на красивые слова и полубогемный шарм - в принципе, был добрым человеком. Он по-настоящему влюбился в Татьяну Васильевну, дарил ей картины, свою заботу и несбыточные мечты, но в его жизненном пространстве не нашлось места для маленькой девочки. Дядя Саша не просто не хотел иметь детей, он не хотел иметь с ними ничего общего.

Встав перед выбором - любимый мужчина или дочь, Татьяна Васильевна выбрала первое, а дочь отправила на воспитание к родной сестре - бездетной Ангелине.

В то время еще был жив муж Ангелины Васильевны - Семен Яковлевич Пашков, потомок именитого рода Пашковых. Заядлый коллекционер. Уж что больше почитала Ангелина Васильевна - мужа или его родословную - то неведомо, но женой она была хорошей, внимательной и заботливой. Особенно Ангелина Васильевна заботилась о чистоте крови, о соответствии родовым традициям. То, что ее племянница Вика Долгалева никакого отношения к роду Пашковых не имела, Ангелину Васильевну не смущало. Она принялась с упоением лепить из маленькой Вики юную леди.

Поначалу Вика думала, что переселение в Санкт-Петербург - временное явление, и мама однажды ее заберет. Но, как известно, не бывает ничего более постоянного, чем временные явления. В первый год Татьяна Васильевна стабильно, раз в месяц, являлась проведать дочь, привозила подарки и поцелуи. На второй год остались просто поцелуи. Точнее, два поцелуя - на День рождения и на Новый год. Ну а после начался долгий период ожидания хотя бы телефонного звонка.

Вика чувствовала себя такой одинокой! Брошенной, забытой, ненужной. С заискивающей надеждой тянулась она к единственному близкому человеку - тете Ангелине, крутилась у нее под ногами, задавала вопросы абы о чем, лишь бы спросить. Пыталась капризничать, причитать и давить на жалость. Использовала весь набор детских уловок, чтобы обратить на себя внимание, но безрезультатно. Тетя Ангелина одаривала племянницу строгим осуждающим взглядом и говорила, что неприлично юной девушке из хорошей семьи вести себя подобным образом. " Быть навязчивой - пошло", - говорила она.

Вместо столь желанных ласковых усюпусечных слов Вика только и слышала: " Это неподобающе... ты не должна... есть правила... хороший тон, дурной тон...".

Вот так и прошло детство Вики: в антураже антикварных вещей под суровое наставничество тети, с зубрежкой языков и правил хорошего тона. Но без понимания и любви. Особенно без любви, и этого она не смогла простить никому: ни матушке, ни тетушке. После совершеннолетия, покидая дом тети, Виктория с удовольствием вычеркнула обеих из своей жизни. Навсегда.

Впрочем, порой Виктория думала, что матушку она смогла бы простить, но тетю - никогда. И тому была причина.

Подлость. Низкий, грязный, отвратительный поступок, который Виктории пришлось совершить из страха перед тетушкой... Поступок, за который ей, Виктории, придется гореть в аду...

- Почему вы молчите, Виктория Юрьевна? Вы меня слышите? - толдычил, как заведенный, тетушкин юрист.

Виктория вздохнула. Разговор нужно продолжать.

- Да, я слышу. Что там с тетушкой?

- Слава богу... Я уж подумал, что вам плохо... У вашей тетушки рак, она очень больна. Ангелина Васильевна составила завещание. Все свое имущество, коллекции, она оставляет вам, но при одном условии, что вы не позднее следующего дня после нашего разговора приедете и станете ухаживать за ней до ее смерти. В противном случае все коллекции перейдут в дар музею. Виктория Юрьевна, я знаю, что ваши отношения с тетушкой натянуты, но подумайте о деньгах! Стоимость коллекций баснословна! Хотя бы ради денег приезжайте, порадуйте тетушку...

- Завтра?

- Да, непременно завтра!

- Черт! - Виктория в сердцах ударила ладонью по рулю. - Если бы я могла разорваться!

- Что, простите?

- Это я не вам... Говорите, баснословные деньги? - Виктория вспомнила картины, антикварные вещицы дяди, завистливые взгляды дядиных друзей коллекционеров... Сомнений нет - на кону огромные деньги. Но что делать?! Она не может быть в двух местах одновременно! Если она не поедет в Дрезден, сюда прилетит Вильгельм, и она лишится половины имущества уже почти бывшего мужа. Конечно, после получения наследства эта половина особой роли не сыграет, но то реальные деньги, которые она действительно получит после развода, а наследство... Зная тетушку, рассчитывать, что наследство в любом случае достанется ей - глупо. Тетушка в любой момент может выкинуть фортель и завещать коллекцию кому-нибудь другому. Например, если ей не понравится, как Вика держит спину, управляется вилкой с ножом или еще что-нибудь. - Лучше синица в руках, чем журавль в небе...

- Что вы сказали?

- Лучше синица в руках, чем журавль в небе, - повторила Виктория. - Скажите тетушке, пусть меня не ждет. На коллекции посмотрю в музее!

- О! Ангелина Васильевна предупреждала, что ваша первая реакция может быть именно такой. Она настаивала, чтобы я не принимал во внимание три первых ваших ответа. Я буду вам звонить еще три раза через определенное время. Подумайте, не теряйте деньги! Да и тетушку порадуйте в последние дни...

Тетушкин юрист отключился. Виктория отбросила на пассажирское сиденье телефон и потянулась за сигаретами. Пачка оказалась пуста. Чертыхнувшись, Виктория вышла из машины. Благо она припарковалась возле какого-то магазинчика.

С каждым шагом уверенность Лизы в правильности сделанного выбора лишь укреплялась. Встречные мужчины одаривали ее заинтересованными взглядами, женщины рассматривали пристально, но исподтишка. На выходе из метро хмурый, еще не похмелившийся музыкант, завидев ее, улыбнулся и заиграл на скрипке нечто восхитительно романтичное. Лиза ловила каждый взгляд, каждую улыбку и еле сдерживала какую-то детскую необузданную радость, от которой хотелось бежать вприпрыжку, смеяться невпопад...

Настроение слегка омрачил чудаковатый пропойца, с которым Лиза встретилась у входа в магазин. Несмотря на довольно жаркое июльское утро, пропойца был одет в длинный черный плащ и вязаную шапку. Едва Лиза приблизилась, он стянул с себя шапку и пал пред Лизой на колени.

- Барышня, не оставь несчастного на погибель! Соверши милость великую! - воскликнул он, а затем пропел хорошо поставленным басом: - Ты взойдёшь, моя заря! Взгляну в лицо твоё, последняя заря. Настало время моё! Господь, в нужде моей ты не оставь меня! Горька моя судьба!

Лиза в ужасе смотрела на покрытую испариной лысину пропойцы. Попыталась обойти его и юркнуть в магазин, но пропойца ловко передвигался на коленях и все время преграждал путь.

- Вот, возьмите деньги! - Лиза порылась в сумке и сунула в шапку пропойцы сотню рублей, лишь бы отстал.

Однако пропойца, вместо благодарности, подскочил на ноги и с возмущением протянул Лизе ее сотню обратно.

- Уберите, барышня, - гордо сказал он. - Константин Тривольский милостыни не просит! Вот благодарность принимает... это да... Хотите я вам еще спою?

- Не хочу, пропустите меня!

Пропойца ухватился за Лизину сумку и принялся заискивающе заглядывать Лизе в глаза.

- Ну пожалуйста! Чего изволите? Говорите! Константин Тривольский может спеть все! - не унимался пропойца.

- Отпустите меня немедленно! Я полицию позову! Помогите!

Лиза закричала и что есть сил дернула сумку на себя. Замок раскрылся, и содержимое посыпалось на асфальт: кошелек, телефон, косметичка и несметное количество бумаг и бумажек различных размеров и цветов. Шаловливый утренний ветерок тут же подхватил разномастный бумажный ворох и покатил его по тротуару. Лиза ойкнула, наскоро подобрала с асфальта увесистые вещи, а затем бросилась вдогонку за бесценными клочками салфеток и оберток. На каждом из них записана супер важная информация - телефоны, адреса, заметки на память. Переписать их в ежедневник руки так и не дошли.

Пропойца кинулся помогать Лизе, но тут из магазина вышла дородная продавщица и с ходу лупанула его грязной тряпкой по сверкающей лысине.

- Опять к людям пристаешь! Опять покупателей пугаешь! Горе мое великое... Девушка, он вас сильно напугал?

Лиза с сожалением проводила взглядом исчезающие под колесами автомобилей бумажки, их уже не догнать, и повернулась к продавщице.

- Сильно! - призналась Лиза. - Чего он тут у вас орет с утра пораньше?

- Я не орал! Я пел! - обиделся пропойца и тут же получил тряпкой по лицу.

- Пел он, - беззлобно фыркнула продавщица. - Константин в опере пел, пока за пьянку не выгнали. Голос у него, это да, заслушаешься... но пьет ведь как зараза! С утра уже на новую бутылку канючит.

Пропойца сидел на корточках, глядя на женщин снизу вверх преданным доверчивым взглядом. Лизе стало жаль его.

- Я ему деньги давала, сотню, но он не взял.

- Еще бы! - с нескрываемым одобрением заявила продавщица. - Он просто так денег не берет. Гордый! Он сначала спеть должен, а потом только, как благодарность... Постоянные покупатели привыкли, даже просят исполнить что-нибудь, а незнающие пугаются.

Лиза снова полезла в сумку, достала преслоутую сотню и протянула ее пропойце.

- Возьмите, это благодарность. Вы мне уже спели... про зарю...

Проворным жестом пропойца выхватил купюру из Лизиных рук и поднялся с явным намерением сбежать, но не тут-то было. Продавщица схватила горе-артиста за шиворот.

- Стоять! Деньги отдай! - скомандовала она пропойце, а для Лизы пояснила: - Я его сейчас на эти деньги накормлю в подсобке. Да что уж на эти деньги... я ему каждый день из дома баночки приношу: с борщом, с супчиком... жалко ведь супостата. А деньги ему нельзя оставлять - пропьет.

Супостат уже смирился с участью быть пойманным за шиворот и больше не дергался. Сердце Лизы сжималось от жалости.

- Вы ж его всегда за шиворот держать не сможете. Сбежит и снова напоет на бутылку.

- Конечно напоет! - согласилась продавщица. - Ну и ладно, пусть талант поддерживает в готовности. Авось куда пристроим. Но я слежу за ним! Стараюсь...

Втроем они вернулись в магазин. Продавщица посоветовала Лизе самый свежий торт. Лиза купила его, поблагодарила и на прощанье заверила пропойцу, что станет заходить чаще, чтобы слушать его все еще сильный и красивый голос.

Она уже стояла на обочине и собиралась перейти дорогу, как дверца припаркованной рядом машины открылась, и оттуда вышла... она сама.

Лиза таращилась на девушку во все глаза. Одежда на незнакомке была другая - джинсы и воздушная кофточка с длинными ассиметричными клиньями бокам. Одежда другая, но все остальное! Та же фигура, тот же рост. Длинные белокурые волосы, слегка подвитые на концах, спадают на плечи. Глубину серо-голубых глаз подчеркивают ненавязчивые, но хорошо заметные мазки дымчато-серых и розово-фиолетовых теней. Те же скулы, та же форма губ...

Незнакомка обернулась, посмотрела на Лизу и застыла на месте. Недоверие, удивление, ошеломление - отразились на ее лице.

Долгие-долгие мгновения девушки стояли рядом, вглядываясь в столь знакомые, но не принадлежащие им черты лица напротив.

Наконец незнакомка рассержено тряхнула головой, отвернулась и уверенным шагом направилась в магазин.

Лиза посмотрела ей вслед и пожала плечами. Мистика? Вряд ли... просто показалось. На свете много людей, похожих друг на друга. Особенно, если уложить схожим образом волосы, подвести глаза. Лиза улыбнулась и подумала, что об этой встрече нужно непременно рассказать Катьке. В Москве живет ее двойник! Весело!

В радужном настроении Лиза перебежала дорогу и направилась через дворы к офису турфирмы, в котором она работала.

Виктория шла к магазину, а лицо незнакомой девушки все еще стояло перед глазами. Они похожи как две капли воды! Бред, не может такого быть! Переживания сегодняшнего утра явно помутили рассудок. Это и есть самое разумное объяснение. Несколько минут назад, разговаривая с тетушкиным юристом, она думала, что не может быть в двух местах одновременно и про себя пожалела, что у нее нет двойника. Было бы забавно, отправить двойника к тетушке вместо себя. Вот так и получилось, что в ответ на ее собственные мысли первая попавшаяся девушка показалась очень похожей на нее саму. Это обман сознания, подмена действительности желаемым - ничего больше.

Продавщица стояла на табурете и копалась в глубине стеллажа, а возле прилавка отирался не по сезону одетый бомж.

Виктория зыркнула на бомжа, тот попятился. Она поставила на прилавок свою необъятную сумку и начала поиски кошелька. Рука то и дело натыкалась на паспорт в кожаной обложке. Чертыхнувшись, Виктория достала документ и положила его рядом с сумкой.

- Барышня, как быстро вы меняете имидж, - вдруг заявил бомж, явно обращаясь к Виктории, а затем крикнул продавщице: - Танька, гляди сюда! А ты говоришь, что я - фокусник!

Продавщица обернулась, воззрилась на Викторию как на привидение, и ухватилась рукой за стеллаж.

- Божечки мои! - воскликнула она. - Вы вернулись... Когда же вы успели переодеться...

Бомж протянул грязную руку с явным намерением потрогать рукав кофточки, и Виктория от души ударила его кулаком по грязным пальцам. Бомж вскрикнул и с обиженным видом отошел.

Виктория положила на треснутую пластмассовую тарелку деньги и потребовала:

- Синий Vogue, две пачки. - Продавщица слезла с табурета, но подавать сигареты не торопилась, разглядывала Викторию. Виктория не выдержала: - Что вы на меня пялитесь? Сигареты есть?

Продавщица вздрогнула, тряхнула головой и закричала на бомжа:

- Вот что ты постоянно тень на плетень наводишь! Не видишь, другая это девушка, только похожая очень!

До Виктории начал доходить смысл столь странного поведения обитателей магазинчика. Неужели?

- Простите, - Виктория подалась вперед, почти легла грудью на прилавок, и произнесла, четко выделяя каждое слово: - вы видели очень похожую на меня девушку?

- Ну да! - встрял в разговор бомж. - Точь-в-точь!

Продавщица добавила:

- Не обращайте внимания на этого попугая. Та девушка ваша сестра-близняшка, да? Надо же, как вы похожи! Родная мать не разберет! Только одежда разная...

Виктория схватила с прилавка сумку и опрометью выбежала из магазина.

- Девушка! А сигареты?! - кричала ей вслед продавщица, но Виктории было не до сигарет.

Она выскочила на улицу, осмотрелась. Двойника нигде не было. Недолго думая, Виктория села в свою машину и с наглостью, создавая помехи движению, вклинилась в общий поток. До съемок оставался небольшой запас времени - можно поколесить по ближайшим улочкам и найти двойника. Если повезет.

Паспорт остался лежать на прилавке. Виктория о нем даже не вспомнила.

До обеда Лиза пребывала на седьмом небе от счастья. Коллеги осыпали ее комплиментами, восхищались новым образом, расхвалили действительно свежий и очень вкусный торт. Так было до обеда, пока не пришел Игорь Иванович - начальник и головная боль Лизы.

Завидев его, выходящего из машины, Настя - сослуживица Лизы - шустро спрыгнула с подоконника и спрятала за штору грязную тарелку с недоеденным кусочком торта.

- Лизок, я побежала, тарелку потом помою. Твой идет!

- Кто мой? - не поняла Лиза, вот уже минут десять она пыталась напечатать месячный отчет и мало обращала внимания на болтовню Насти.

- Как кто? Игоряшка! Сейчас он тебя увидит и совсем разума лишится.

- Глупости, - буркнула Лиза, не отрывая взгляд от монитора. - Вы будто с ума посходили все! Чего вы нас сватаете? Игоряшка просто бабник, он всем комплименты отвешивает, мешками с горочкой. Но это ничего не значит.

Настя фыркнула:

- Ну-ну, рассказывай... Со стороны виднее...

Лиза встала и принялась шутливо выталкивать Настю из приемной.

- Иди-иди в свою бухгалтерию, а то все цифры разбегутся! Виднее ей...

На пороге Настя оглянулась и таки вставила свои пять копеек:

- Ой, какой цирк сейчас начнется! Попомни мои слова, Игоряшка в тебя втрескамшись!

- Он женат!

- Жена не стена!

- Он дурачок!

- Зато с деньгами!

Настя хотела еще что-то добавить, но Игорь Иванович уже шел по коридору. Лиза смотрела на его статную, взлелеянную в спортивных залах фигуру, на довольно красивое с тонкими чертами лицо и думала, что вот оно - олицетворение медали о двух сторонах. С одной стороны, внешней, - красив, импозантен, не беден, но с другой... стоит Игорю Ивановичу открыть рот и становится ясно - картав, хамовит, да и глуповат, прости господи... Турфирма принадлежала его отцу, Ивану Денисовичу, только этот факт и был объяснением тому, что Игорь Иванович занимал кресло директора. Именно занимал! Фактически руководил фирмой его отец, только он принимал значимые решения. Впрочем, Игоря Ивановича свободный график посещения офиса и минимум ответственности вполне устраивали. Сотрудники об истинном положении вещей знали, потому и прозвали директора - Игоряшкой.

- Лиза, смотью и не вегю своим глазам, вы это или не вы, - сладчайшим голосом пропел Игоряшка, на стоящую рядом Настю он даже не посмотрел.

Лиза поежилась. Она работала в фирме уже три года и, казалось бы, должна привыкнуть к дефекту речи директора, но всякий раз, слушая картавую речь Игоряшки, у нее першило в горле. Хотелось вместо него произнести вслух все пропущенные звуки " р". К тому же, от Игоряшки несло сильным перегаром.

- Это я, Игорь Иванович. Отчет почти готов, сейчас распечатаю и занесу вам на подпись. В этом месяце в филиалах, Казанском и в Екатеринбурге, были накладки с путевками в Египет, я ввела новую колонку и кратко изложила причины...

- Да бог с ним, с отчетом, - отмахнулся Игоряшка. - Вы пьекгасно выглядите!

- Спасибо, - буркнула Лиза и прошмыгнула мимо директора.

В приемной Игоряшка первым делом обратил внимание на остатки торта в коробке, что стояла на сейфе.

- О! Что отмечаете?

- Это я принесла. Просто так. Настроение хорошее.

- Понятно, - Игоряшка расплылся в улыбке. - Надеюсь, меня угостите? Пгиготовьте кофе и занесите мне. С тойтиком!

Игоряшка скрылся в своем кабинете. Лиза посмотрела вслед закрывающейся двери и вздохнула:

- Хорошо, будет тебе с тойтиком...

Когда Лиза с подносом вошла в кабинет директора, Игоряшка стоял возле настенного зеркала и прихорашивался. Завидев Лизу, он направился ей навстречу. Лиза протянула поднос, предполагая, что Игоряшка направляется именно за ним, но ошиблась. Игоряшка обошел Лизу и закрыл дверь кабинета на ключ изнутри. Лиза поставила поднос на стол и потребовала, придав голосу как можно больше твердости:

- Игорь Иванович, откройте, пожалуйста, дверь!

Игоряшка улыбнулся. Хитро, не по-доброму.

- Один поцелуй кгасавицы, и путь свободен.

- Игорь Иванович, я прошу вас, откройте дверь.

Раньше Игоряшка уже проворачивал подобные фокусы. Забавлялся. Видимо, ему доставляло немалое удовольствие запереть Лизу в кабинете, а потом мучить, выпрашивая поход в кино или на обед в кафе напротив офиса. Обычно все заканчивалось тем, что Лиза обещала подумать, а Игоряшка, насладившись видом загнанной в угол жертвы, отпускал ее с непременным условием: " Не забудьте, вы обещали! Однажды я потгебую должок! ". Лизу эта придурь директора бесила, но она терпела молча, принимая правила игры. Во-первых, потому что Игоряшка никогда не переступал черту непристойности, ну а во-вторых - не хотелось терять работу. Место ее вполне устраивало, да и платили тут хорошо. В душе она считала Игоряшку безобидным дурачком, способным причинять только мелкие неудобства.

Так было раньше. Но в этот раз, при виде какой-то странной, нехорошей улыбки, холодного блеска в одурманенных похмельем глазах Игоряшки, у Лизы сжалось сердце.

Она протянула руку и потребовала:

- Ключи!

Не тут-то было. Игоряшка с силой схватил ее за запястье и притянул к себе.

- Какая ты сегодня кгасивая, - с горячностью прошептал он, склоняясь над ее ухом. - Сводишь меня с ума... Водишь за нос... Ты для меня так нагядилась на габоту, вейно?

От Игоряшки уже несло ментолом, подготовился, не иначе, - зажевал перегар жвачкой. Лиза пыталась увернуться, вырваться, но Игоряшка лишь крепче прижал ее к себе.

- Не вейно! - передразнив директора, гаркнула Лиза. - Я для себя нарядилась! Отпустите меня...

- Не отпущу... тепегь точно не отпущу...

Игоряшка напирал, пытаясь весом своего тела сломить сопротивление и положить Лизу спиной на стол.

- Я закричу! Помогите!

Игоряшка прикрыл ее рот рукой.

- Ну что ты, дугочка... я плохого ничего не сделаю... ты сама этого хочешь... один поцелуй, и я тебя отпущу... Ты мне столько газ обещала... кафе... кино, но обманула... плохая девочка...

Лиза сопротивлялась, изворачивалась, отпихивала Игоряшку, упираясь кулаками в его грудь. Ей очень хотелось закричать в полную силу, но стало страшно. Страшно - потому что услышат. Прибегут. Пойдут разговоры, насмешки, работать в этом коллективе станет просто невозможно!

В какой-то момент ее взгляд наткнулся на зеркало. Оттуда на Лизу смотрел ее новый образ - с растрепанными волосами, перекошенным от страха лицом. Лиза мотнула головой, и ладонь Игоряшки соскользнула с ее рта, проехала по глазам, смазывая тушь и тени. Та Лиза, которой она хотела стать - уверенная в себе стерва - стиралась, исчезала...

- Нет!!! - что есть мочи закричала Лиза. - Убери руки, мразь!

Игоряшка на мгновение отстранился, и этого времени хватило Лизе, чтобы вывернуться, схватить тарелку с тортом и со всей силы ударить ею по разгоряченному лицу Игоряшки.

- Дуа! - Игоряшка отскочил, размазывая ладонями по лицу крем. - Дуа!

В дверь уже стучали прибежавшие на крик сослуживцы.

- Игорь Иванович, с вами все хорошо? - доносилось из-за двери. Самочувствием Лизы никто не поинтересовался. Трусы.

Игоряшка матерился, пропуская букву " р", проглатывая окончания, и пытался стереть с себя остатки торта, но липкий крем лишь сильнее въедался в одежду и в волосы. Лиза расхохоталась. Безудержно. До слез.

- Игорь Иванович! - кричала из-за двери Настя. - Что с вами? Откройте!

Лиза решила ей ответить и выдавила сквозь смех:

- Настя, Игоряшка занят! Его на сладенькое потянуло! Он сейчас торт с хари смазывает!

- Ты! - Игоряшка подскочил и потряс перед Лизиным носом кулаком. - Ты уволена!

- Дудки! Ты не можешь этого сделать, Игоряшка, - говорила Лиза и поражалась собственной смелости. - Ты же дурак, Игоряшка. Все это знают, и твой папашка знает. Поэтому только Иван Денисович может принимать и увольнять сотрудников. Не доверяет тебе папашка!

Игоряшка подскочил к двери, отпер замок и распахнул ее настежь.

- Пошла вон!

Лиза хохотнула, поправила кофточку и вальяжной походкой направилась к выходу, где, подобно изваяниям, застыли удивленные и ошарашенные сотрудники фирмы. Проходя мимо Насти, Лиза указательным пальцем подняла ее подбородок, закрывая рот.

- Ворона залетит, - прокомментировала она свой жест.

Игоряшка хлопнул дверью за ее спиной.

- Я увольняюсь! Слышишь, Игоряшка?! Папику передай!

Никто не проронил ни слова. Лиза неторопливо подошла к столу, достала свою сумку, помахала всем ручкой и вышла в коридор. Только тогда она услышала гомон голосов позади. Настя нагнала ее на выходе.

- Лиза! Подожди! Объясни, что это было?

Лиза повернулась и посмотрела в красное от напирающего любопытства лицо Насти.

- Ничего не было, если тебя это интересует. Игоряшка перешел грань, я вмазала ему тортом по морде лица. Вот и все. Хотя, нет, не все. Увольняюсь не из-за этого. Задолбало все, надоело. Пришла пора перемен...

Лиза продолжила свой путь, а Настя так и осталась стоять, с изумлением и восхищением глядя ей вслед.

- И я уволилась, теперь сижу в кафешке, пью кофе с чизкейком, - сообщила Лиза в трубку.

Катька долго молчала прежде, чем ответить:

- Ну ты даешь, подруга...

- Разве я была не права?

- Права, конечно, просто... я такого от тебя не ожидала.

- Знаешь, Катюшь, я сама от себя такого не ожидала. Вчера, когда Лешка ушел, во мне будто что-то переломилось. Я поняла, все, баста, это предел. Либо в петлю лезть, либо себя поменять, третьего не дано. Вспомни, еще с детдома меня все использовали, кто как хотел. То уборщица полы помыть за нее попросит за шоколадку, то воспиталка за малышней присмотреть. А мне их шоколадки даром не нужны были! Мне их самих жалко было! У бабу Поли ревматизм, ей лишний раз полы драить трудно, а у Ксюши жених побывочный, дальнобойщик. Пару свиданий пропустит - и прости прощай! А потом мои мужики... все использовали! Я для них и то, и это, и постелить помягче, и накормить получше, а они...

- Стоп! - прервала ее монолог Катька. - Дальше не продолжай, а то истерика начнется. Ты все сделала правильно, подруга. В кои-то веки меня послушалась. Я, между прочим, давно тебе говорила, что нужно быть жестче. Теперь у тебя все по-другому будет, новая жизнь начнется.

Лиза улыбнулась.

- Твои слова, да богу в уши.

- Не боись, он слышит, поверь. Из кафешки никуда не уходи, жди меня. Я сейчас приеду и тебя заберу, посидим у меня, выпьем, поболтаем. Жди!

Катька отключилась.

Лиза заказала еще кофе и достала из сумочки косметичку. После прихода в кафе она первым делом отправилась в туалет и привела себя в порядок - смыла потеки туши, размазанную помаду. От утреннего макияжа почти ничего не осталось. Но тогда еще бушевали эмоции и подкрашиваться заново не было сил. Теперь же, после разговора с Катькой, в душе царил покой. Лиза, не обращая внимания на других посетителей, разложила на столике содержимое косметички и занялась лицом. К приезду Катьки она должна выглядеть на все сто!

Лиза подготовилась к долгому ожиданию (от котеджного поселка, где жила Катька, до кафе путь неблизкий, да еще с учетом пробок), однако минут через двадцать Катька вихрем ворвалась в кафе. Размашистым шагом подошла к столику, бросила на стул сумку и жестом позвала официантку.

- Ты что, на вертолете прилетела? - удивилась Лиза.

Катька хихикнула.

- Когда ты звонила, я в салоне была, волосы делала. Глянь! - Катька повертелась на месте. - Ну?

- Что-то изменилось? - Лиза смотрела на подругу во все глаза, но, хоть убей, перемен не замечала.

- Ворона ты, - беззлобно огрызнулась Катька и плюхнулась на стул, попутно прикрикнув на проходящую мимо официантку: - Девушка, я меню просила полчаса назад! Можете поживее шевелиться, или мне через ваше начальство заказ сделать?!

Лизу всегда коробило от того, как Катька общается с людьми, которых считает ниже по статусу. Лиза заступалась за несправедливо обиженных, возмущалась, делала Катьке замечания. Но в этот раз она промолчала.

- Ты подстриглась? - в продолжение прерванного разговора спросила Лиза.

- Что? - отчитав в официантку, Катька ожидала от Лизы совсем других слов.

- Покрасилась? - продолжала угадывать Лиза.

Катька откинулась на спинку стула и с минуту буравила Лизу серьезным, пронзительным взглядом.

- Поехали, купим водки и будем пить, - заявила Катька. - Вставай!

В этот момент к столу подошла официантка.

- Прошу прощения за задержку, возьмите меню...

- Не возьмем, - ответила Катька. - Ваша лошадь тихо ходит. Перехотелось!

Официантка пожала плечами и ушла.

Катька ждала. Лиза молчала. Катька тяжело вздохнула.

- Что все-таки с твоими волосами? - Лизе, в принципе, это было совсем не интересно, но отчего-то очень хотелось получить ответ.

- Колорирование, - устало произнесла Катя. - Сделала фиолетовые пряди. Да и хай на них, поедем пить водку!

Лиза присмотрелась к подруге и теперь действительно увидела, что в ее прическе - длинном каре - перемешаны: темно-каштановые, вернее, темно-шоколадные и темно-фиолетовые пряди.

- Красиво...

Катя шла впереди, Лиза за ней. На пороге кафе Катя обернулась:

- Знаешь, подруга, я за тебя боюсь.

- Почему?

- Ты действительно стала другой, и я в этом тоже виновата.

- Но...

- Поехали, будем пить! - отрезала Катька и зашагала к машине.

В городе масса мест, где можно купить хорошую водку без опаски получить сомнительный продукт подвального разлива, однако Лиза настояла, чтобы Катька остановила машину возле того самого маленького магазинчика, где утром она покупала торт. Почему она так поступила? Лиза не знала. Непонятная, неудержимая сила тянула ее вернуться в этот магазин так сильно, будто от этого зависела ее судьба.

- Я подожду в машине, - сказала Катька.

Лиза не стала возражать.

Продавщица обрадовалась Лизе, как родной.

- Ой, здравствуйте! - воскликнула она, едва Лиза подошла к прилавку. - Как хорошо, что вы зашли!

- Что-то случилось? - спросила Лиза и оглянулась по сторонам в поисках пропойцы. - А где Тривольский?

- Надо же, вы его фамилию запомнили, - улыбнулась продавщица. - Только при Константине это не говорите, а то зазнается и будет пить за ваше здоровье неделю с утра до ночи. Вот возьмите!

Продавщица порылась под прилавком, достала оттуда маленькую книжицу и протянула ее Лизе.

- Что это?

- Паспорт.

- Чей? - удивилась Лиза.

- Боже ж мой, вот я дурная баба! Думала, вы уже знаете. Это паспорт вашей сестры, близняшки. Виктории! Она утром заходила в магазин после вас и забыла его тут.

Лиза во все глаза смотрела на продавщицу.

- Вы что-то путаете...

- Да нет же! - уверяла продавщица. - Ваша сестра пришла в магазин сразу после вас. Костик ее с вами перепутал и начал приставать. Так вот, как только ваша сестра услышала, что вы тут были, так опрометью выскочила из магазина, а паспорт на прилавке забыла. Передайте его ей.

Лиза выставила ладони вперед, будто пыталась защитить себя от безумного бреда продавщицы.

- Простите, но вы точно что-то перепутали! Я выросла в детском доме, у меня нет никакой сестры-близняшки! У меня вообще никого родных нет, ни матери, ни отца, никого!

Продавщица прижала руки к полной груди и ахнула:

- Божечки мой... неужто такое на самом деле бывает...

Лиза разозлилась:

- Прекратите нести чушь! И возьмите обратно этот паспорт!

Паспорт продавщица не взяла, она косилась на него, как на чудо чудное, диковинку дивную.

- Откройте его, на фото гляньте, - проговорила продавщица голосом, в котором уже чувствовались еле сдерживаемые всхлипы. - Сами все поймете.

Лиза открыла паспорт на странице с фотографией. Оттуда на нее смотрело очень знакомое и в то же время чужое лицо. Лицо той девушки, ее двойника, с которой она встретилась утром у входа в магазин.

- Виктория Громова, - прочитала Лиза вслух.

- Вы сестры! Такого сходства просто так не бывает. Вы точно сестры - близнецы! - говорила продавщица и утирала слезы тыльной стороной пухлой ладони. - Послушайте совет старой тетки, поезжайте к этой Виктории под предлогом отдать паспорт, поговорите, наведите справки. Всяко может быть. Вдруг вас в детстве разлучили? Вы в детдоме выросли, а ее, может, удочерили. А может, только вас одну в детдом сдали... всяко бывает... Главное, что вы сейчас встретились.

Лиза переводила взгляд с фотографии на продавщицу и обратно. А что? В словах этой женщины есть смысл. Насколько Лизе известно, она - подкидыш. Ее, пару недель от роду, нашли на пороге детского дома, завернутую в одеяло. Милиция искала мать-кукушку, но поиски результатом не увенчались. Директор детского дома, любительница классической литературы, взяв девочку на руки, назвала ее бедной Лизой, а кто-то из персонала всерьез или для шутки предложил дать девочке фамилию - Карамзина. На том и порешили. Так появилась на свет Елизавета Карамзина, а кто уж она была по роду-племени - неизвестно. Может и сестра-близнец у нее есть, может и фамилия у нее по крови другая - Громова.

Сжимая паспорт в руке, Лиза развернулась и побрела к выходу.

- Вы только обязательно расскажите, чем дело кончилось! - прокричала ей вслед продавщица. - Обещаете?

- Обещаю, - ответила Лиза, не оборачиваясь.

Лиза села в машину, при этом она продолжала сжимать открытый паспорт в руке.

- А где водка? - спросила Катька. Лиза не ответила. - Эй! Лизончик, что с тобой?

- Я забыла про водку.

- Как забыла? А что ты там так долго делала?

- Вот, - Лиза протянула подруге паспорт.

Катька долго изучала документ, вертела его, рассматривала на свет. Все это время Лиза сидела, глядя в одну точку перед собой.

- Ты где это взяла?

- В магазине.

- Зачем?

- Продавщица дала.

- Зачем?

- Чтобы я к сестре-близняшке сходила.

- Бред какой-то...

- Я тоже так говорила...

- Ну-ка, посмотри на меня! - приказала Катька и, схватив Лизу за плечо, развернула ее к себе. - Посмотри мне в глаза! Что там произошло?

- Продавщица дала мне паспорт.

- Чей это паспорт?

- Моей сестры-близняшки...

- Бред какой-то, - снова фыркнула Катька, а Лиза рассмеялась.

- Ты повторяешься!

Катька не выдержала и затрясла Лизу за плечи.

- Лиза, очнись! У тебя глаза стеклянные! Что за сестра? Откуда она взялась?

- Утром из машины вышла и пошла в этот магазин. Я с ней встретилась, но не поверила, что мы можем быть так похожи. А пропойца так вообще ее за меня принял! Она даже паспорт забыла! О! Катька! Она паспорт забыла, потому что услышала обо мне и за мной побежала! Как я сразу об этом не подумала! Она меня искала! Ты понимаешь?! Понимаешь, что это значит?!

Лиза продолжала кричать, громко, сама того не замечая. Катька смотрела на подругу с ужасом, не зная что делать: хвататься за телефон и вызывать скорую, или надавать пощечин и облить водой.

Воды под рукой не оказалось, зато пощечину Катька Лизе все-таки влепила. Она трясла подругу за плечи, пытаясь прервать истеричный поток несвязной речи. Наконец Лиза резко оттолкнула ее от себя.

- Хватит! - вскрикнула она и закрыла лицо ладонями. - Хватит...

- Сиди здесь, - скомандовала Катька и пулей вылетела из машины, побежала к стоящему неподалеку ларьку за бутылкой воды. Вернувшись, протянула воду Лизе: - выпей, а когда успокоишься, расскажи все по порядку.

Лиза пила жадно, и с каждым глотком ей становилось легче. Вскоре она откинулась на спинку сиденья и, уже полностью владея своим телом и мыслями, спросила у Катьки:

- Хочешь услышать этот бред еще раз?

- Очень хочу. Только, пожалуйста, членораздельно, подробно и по-порядку.

- Хорошо, - согласилась Лиза и начала рассказ с утреннего визита в магазин.

Вячеслав Борисович Громов, владелец крупной инвестиционно-строительной корпорации, метался по своему большому, дорого и стильно обставленному кабинету, как дикий зверь в клетке. При этом он беспрестанно лохматил посеребренные ранней сединой волосы, отчего они уже стояли дыбом, и метал грозные взгляды на своего друга и начальника службы безопасности - Андрея Олеговича Сидорова. Тот сидел за длинным столом для переговоров спокойно и следил за передвижениями шефа без тени паники - с маской безмятежности на непримечательном лице.

- Вот чего ты такой спокойный? - возмутился Вячеслав Громов, подойдя к столу. Он склонился над Сидоровым, испепеляя его грозным взглядом. - Не твои деньги на кону! Андрей, пойми, если твои ребята не откопают компромат - мне крышка. Что мне! Все это, - Вячеслав раскинул руки, показывая на стены кабинета, - пропадет к чертям! Вика уничтожает все, к чему прикасается! Развод через две недели. Если не будет доказательств ее измены, все пропало!

- Слава, не кипятись, еще есть время. Кстати, все хочу спросить, чем ты думал, когда брачный договор составлял?

Вячеслав фыркнул:

- На каждом заборе написано, чем я думал! Тебе по буквам произнести, или сам догадаешься?

Сидоров улыбнулся.

- Хорошо, хоть это признаешь.

- Признаю, что мне остается, - Вячеслав устало опустился на стул возле Сидорова. - Андрей, очень прошу, помоги... Не может быть, чтобы Вика себе пути отступления не подготовила. Не такой она человек. Это продуманная стерва. Она не может уходить в никуда. Ей деньги нужны, уверенность. Она первая предложила подать на развод. Не верю, что она решила уйти в никуда. У нее кто-то есть. Новая жертва.

- Почему ты так в этом уверен? В случае развода, если она тебе не изменяла, ей полагается половина твоего имущества. Это огромные деньги. Их вполне достаточно, чтобы начать новую жизнь. Такой уход - уходом " в никуда" назвать трудно. Вдруг она решила не рисковать и действительно тебе не изменяет? Чтобы не потерять деньги? Это тоже очень продуманный ход.

Вячеслав покачал головой.

- Ты плохо знаешь Вику. Она патологически боится одиночества. Ей жизненно необходимо иметь рядом человека, который будет ее любить. Без этого Вика жить не может. Она вампир! Точно! Все думал, как ее охарактеризовать, так вот оно - верное слово! Она - вампир, который питается любовью. Она выпивает, высасывает это чувство из мужика, а когда опустошает сосуд - бросает его! Меня она опустошила, значит - ей нужна новая жертва. И она уже есть, поверь мне! Есть! Нужно только найти.

Сидоров смотрел на друга с тревогой.

- Слав, ты все еще любишь ее?

Вячеслав промолчал.

- Любишь? - допытывался Сидоров.

- Хватит об этом! - рявкнул Вячеслав и стукнул кулаком по столу. - Усиль наблюдение, найми еще детективов, сделай невозможное, но добудь доказательства ее измены! Или уволю к чертовой матери, не глядя на нашу дружбу...

- Ты все еще любишь ее, - с печалью в голосе констатировал Сидоров. - За слежку не беспокойся, усилим. Окружу ее плотным кольцом, даже в туалет за ней ходить станем. Кстати, завтра она вылетает в Германию, посылать людей?

- А ты как думаешь? Я что, невнятно объяснил насчет усилить слежку?

- Просто раньше я за границу своих ребят не посылал...

- Не посылал?! Андрей, твою дивизию! Точно уволю! Ты что, головой совсем не думаешь? Там, за границей, мужики кончились? Или секс отменили? Ее любовник может быть где угодно!

- Прости, шеф, исправлюсь... Вроде там она только работает: показы, сессии, а потом сразу в Россию... Не подумал...

- Не подумал он... Андрей, достань мне доказательства, хоть из-под земли. Всю жизнь твоим должником буду... И помни! Не достанешь - уволю ко всем чертям!

Сидоров поднялся, вытянулся в струну, щелкнул каблуками на военный манер и, прикрыв одной рукой макушку, другой отдал Громову честь.

- Слушаюсь, господин шеф!

Вячеслав улыбнулся:

- Ладно, иди, работай...

Катька отдала Лизе паспорт. Они все еще сидели в машине, припаркованной у злополучного магазинчика.

- Думаю, твоя продавщица права. Вы действительно можете оказаться сестрами. Ты на даты рождения смотрела? Вы ровесники, только твой день рождение пятого мая, а у нее двадцать шестого апреля. Твой день рождения приблизительно записали, могли и ошибиться на девять дней, не велика разница.

- Вот! Что я говорила! Представляешь, как в жизни бывает!

- Стоп! - прервала радостный Лизин монолог Катька. - Погоди радоваться. В жизни всякое бывает, может случиться и так, что ваше сходство - просто совпадение. Тут проверка нужна.

- Так за чем дело стало? Поеду к Виктории, скажу, что привезла паспорт, а сама начну расспрашивать. Это будет вполне нормально - я из детдома, а мы так похожи...

- Нет, напирать нельзя. Аккуратно надо.

- Я аккуратно...

- Да не гони ты лошадей! Слушай меня. Тут может быть такая ситуация, что сама Виктория о том, что она удочеренная и знать не знает. Если ты ей сразу про детдом правду выложишь, и она поверит - может целая трагедия произойти. Представь, что с ее приемными родителями случится? Обида, как минимум, а как максимум - инфаркт. Эта правда их с Викторией может рассорить, и тебе это вряд ли простят. А если она с родными мамой и папой живет, то они тебя из принципа могут не признать, и тоже скандал будет.

- Что же делать?

- Собирать информацию. Пока ей не говори, что ты из детдома, что подозреваешь в ней сестру. Скажи просто, что вот какая дивность - вы так похожи! Что тебе всегда хотелось иметь сестру, наплети с три короба, типа вдруг у вас общие предки есть, а там, гляди, разговоритесь, и всплывет что-нибудь важное.

Лиза нахмурилась.

- Хорошо, я постараюсь...

Катька посмотрела на подругу с недоверием.

- Нет, я тебя одну не отпущу, с тобой поеду. Только с милым договорюсь...

Лиза хотела возразить, что она не маленькая и сама справится, но передумала. После пережитой истерики в теле все еще ощущалась слабость. Слишком насыщенный событиями день серьезно ударил по нервам, и новое переживание может вызвать еще один срыв. Хорошо, если Катька будет рядом, она поможет и поддержит.

Катька переговорила елейным голосом с Пал Петровичем, командирским тоном с няней сынишки, а затем забросила сотовый в сумку и завела машину со словами:

- Все, я в свободном полете! Виктория, мы едем к тебе!

Как только закончились съемки, Виктория сразу поехала домой. Хотелось уединиться, спрятаться от людей, от необходимости что-то говорить, улыбаться. Голова шла кругом. Что делать? Если она не поедет в Дрезден, Вильгельм приедет в Москву, и она потеряет деньги бывшего мужа. Если не поедет к тете - потеряет многомиллионное наследство. Тетушкин юрист звонил еще два раза, и Виктория дважды ответила " нет". Чего ей это стоило! С каждым разом желание получить наследство становилось все сильнее. Как следовало из условия тетушки - юрист должен звонить четыре раза. Первые три ответа он не принимает во внимание, и только четвертый - решающий. Первый раз Виктория сказала " нет" утром, еще два раза в течение дня. Получается, что остался только один звонок.

Виктория с опаской посмотрела на телефон. Он молчал. Надолго ли? Когда раздастся этот четвертый звонок? Через минуту? Две?

Пришла мысль просто отключить телефон, дать себе еще немного времени на раздумье. Но что изменится? При том же раскладе карт - результат будет таким же. Она не может разорваться на две части, а значит - надо выбирать то, что более доступно. Славкины деньги.

Вот если бы она смогла утром догнать ту девушку, да уговорить ее на авантюру съездить под ее именем к тетушке... но она ее не догнала, и шанс упущен. В многомиллионной Москве найти человека, даже зная имя и фамилию трудно, а тут...

Впервые за много лет Виктории захотелось расплакаться. По-детски. Навзрыд. Но вместо этого, она плеснула в бокал коньяка, выпила залпом, а затем набрала номер Глена.

- Да, лапусик, - отозвался Глен. - Что у нас теперь стряслось?

- Ничего. Просто мне плохо, Гришь... Очень плохо. Жду звонка юриста, а из головы не выходит та девушка, мой двойник.

- Что упущено, то пропущено. Не жалей, значит - такая судьба. Поедешь к Вильгельму, потом получишь деньги Громова. Хотя, знаешь, я бы на твоем месте делал ставку на тетушку.

- Почему?

- Она родная. Как бы вы ни ссорились, она тебя без денег не должна оставить, а Громов только об этом и мечтает. Еще не факт, что его детективы за тобой в Германию не попрутся.

Виктория налила еще коньяка, посмотрела цвет напитка на свет.

- Ты не знаешь мою тетушку... Поверь, по сравнению с ней, Громов - доброжелатель.

Только Виктория поднесла бокал к губам, как раздался звонок в дверь.

- К тебе пришли?

- Гришь, не отключайся. Я только посмотрю. Наверняка ошиблись этажом, я никого не жду.

Вместе с телефоном Виктория прошла в прихожую. Элитный дом с хорошей охраной отучил спрашивать, кто пришел. Если посетитель прошел проверку консьержем, значит - он свой.

Виктория распахнула настежь входную дверь и замерла на пороге.

- Гришь! - проговорила она в трубку. - Срочно приезжай!

- Что случилось?

- Ты не поверишь, но мой двойник стоит передо мной.

Уже вчетвером они обсуждали предложение Виктории в ее просторной гостиной. Лиза и Катька расположились на широком диване цвета слоновой кости, Виктория села в кресло напротив. Глен возле бара смешивал очередную порцию коктейля для себя и Лизы. Катька, будучи за рулем, попросила чай, ну а Виктория предпочла прочим напиткам коньяк. Не заморачиваясь этикетом, она поставила перед собой на журнальный столик початую бутылку и наполняла свой бокал самостоятельно.

До приезда Глена девушки уже обменялись восхищенными взглядами, сравнили себя друг с другом в зеркале. Катька пыталась найти отличия и была вынуждена констатировать факт - отличия есть, но не слишком значительные. Девушки вполне могут быть сестрами - близнецами. Иначе - это феномен, загадка природы, не имеющая логического объяснения.

Виктория так обрадовалась визиту Лизы, что им с Катькой даже не пришлось ничего придумывать. Виктория сама затащила подруг домой и предложила Лизе на время ее поездки в Германию стать ею, Викторией, и войти в ее семью, отправиться ухаживать за тетушкой. Услышав это, Катька больно пнула Лизу ногой под столом, а у Лизы перехватило дыхание. Разве это не лучший шанс узнать о семье Виктории? О родителях?

- Лиза, ну что ты решила? Поедешь вместо меня? - говорила Виктория, когда вся компания, вместе с Гленом собралась в гостиной. - Тебе это ничего не будет стоить! Даже наоборот, я заплачу за помощь! Отнесись к моей просьбе, как к приключению, как к игре. Тетушка ничего не заподозрит, уверяю! Мы не виделись семь лет, и она не знает, как изменился мой характер и мои привычки за эти годы, ну а внешне нас трудно отличить друг от друга.

Глен подошел к Лизе, предложил ей коктейль. Лиза не удержалась, чтобы еще раз не осмотреть его с ног до головы. Глен приехал минут через десять после их прихода. Представляя друга, Виктория в шутку предупредила: " Этому симпатичному парню можете глазки не строить, он - гей! ". Лиза поначалу смутилась от такой откровенности, но вскоре поняла, что Глен свою ориентацию не скрывает, не считает чем-то постыдным, и успокоилась. Однако продолжала удивляться этому человеку.

Так получилось, что проживая в Москве, Лиза ни разу не