Глава 9. Когда я выхожу из душа, моё тело и локоны идеально чистые

Когда я выхожу из душа, моё тело и локоны идеально чистые. Жаль с лицом нельзя ничего сделать. Останавливаюсь у большого зеркала во всю стену, придирчиво рассматривая собственное отражение – картина похожа на ту, что прошлой ночью, только хуже. Синяки под глазами выделяются сильнее на фоне ещё более побледневшего лица, глаза пустые, заплаканные, опухшие, щёки впалые, а губы едва розоватые. Напоминаю себе Энтони: такая же прозрачная. Страшно видеть такие преображения, тем более когда вознамерилась соблазнить Каллена, но делать нечего.

Пробегаюсь рукой по волосам, набрасываю, вместо окончательно испорченной одежды, махровое полотенце и толкаю от себя дверь.

Голова кружится, и я борюсь с этим головокружением, опираюсь о стену, выходя из ванной комнаты.

Едва оказываюсь за порогом – вижу Эдварда. Он сидит ко мне спиной на том самом диване, на котором и спал. На журнальном столике перед ним два стакана воды – один из них полностью опустошён. Смотрит мужчина прямо перед собой, звук открывшейся двери ничуть не отвлекает его и не заставляет обернуться.

Направляюсь к нему, не забывая держаться за что-нибудь, дабы не оказаться на полу. Сегодня с моим «везением» это вполне возможно.

Оказываясь рядом, негромко зову его. Кажется, после ванной голос превратился в неразборчивое кряхтенье, словно у дряхлой старухи.

Мужчина даже не смотрит на меня, указывает рукой на диван, и я, аккуратно огибая его, сажусь рядом.

– Откуда ты здесь? – оборачиваясь в мою сторону, произносит Каллен. Его взгляд снова прожигает неприязнью, а глаза полны холода и злобы.

– Через лес, я шла от дороги…

– Ты понимаешь, что опоздала на целую ночь?

– Да… – опускаю взгляд, пытаясь совладать с всхлипами, которые остались после рыданий. Больше всего мне хочется сейчас свернуться клубочком и поспать нормальным, человеческим сном. Но рассчитывать на это не приходится – скорее всего, сейчас я буду заниматься «отрабатыванием» денег. Эдвард не позволит мне спать. Он ничего мне не позволит, если сам этого не захочет:

– Я понимаю, как виновата и сколько правил нарушила, но, пожалуйста, попытайся меня простить. Я доставлю тебе гораздо больше удовольствия, чем забот в будущем, если позволишь остаться!

Его бровь удивлённо изгибается, но в глазах никакого понимания. Снова, словно щёлкнули пультом. Был тот Эдвард, а теперь стал такой же как всегда. В малахитах глаз скорее заинтересованность в моих дальнейших действиях, чем стремление помочь.

– Как же ты собираешься это делать? – ухмыляясь, спрашивает он

– Как захочешь, – тянусь к пуговицам на его рубашке, но руки мужчины грубо останавливают мои, отшвыривая их прочь.

– Я не давал согласия, Белла, – гневно произносит он, глядя на меня. – Не позволяй себе подобного, пока я не разрешу!

– Но ты ведь разрешишь? – смотрю на него вкрадчиво, стараясь хоть как-то растопить это чёртово противоречие между нами, и поскорее убедиться в том, что деньги, отправленные мною немецкой клинике, не будут отосланы обратно к Эдварду. – Тебе понравится, обещаю!

– То есть за секс с тобой я не аннулирую счета? – он смотрит на меня вроде бы серьёзно, но в изумрудных глазах уже смешиваются огоньки похоти и желания. Руки напрягаются от скрытого влечения.

– Правильно, – пытаюсь улыбаться соблазняющее, но скорее всего у меня это не получается. – Это ведь так просто…

– Ты опоздала, – шепчет он, когда я снова подбираюсь пальцами к его рубашке. В этот раз его руки уже не отшвыривают мои, а бессильно лежат на коленях. – Ты будешь наказана…

– Чем угодно, только не счетами, – моим дрожащим рукам удаётся расстегнуть пару пуговиц. – Придумай что-нибудь другое, прошу тебя!

Он вздыхает, наблюдая за моими действиями, а потом нежданный вопрос срывается с его губ:

– И ты ничего у меня не спросишь?

Удивленная таким поворотом дел, отвлекаюсь от своих намерений, самостоятельно убирая руки с его тела. В груди сердце неистово стучит от страха, да ещё и головокружение, а он отвлекает меня, и это мешает сосредоточиться и отвлечься от головной боли. Наверняка ему тоже несладко, но по нему не видно. Видимо, годы тренировок не прошли даром – выдержка потрясающая!

И всё же нахожу время задуматься над его вопросом: а что я могу у него спрашивать? Мне позволяется что-то спрашивать? Говорить?

– А я могу? – вопрос глупый, и смешит Каллена. Он откидывается на спинку дивана, берёт в руки второй стакан с водой, и, попивая его, отвечает:

– Три вопроса. Любых. Я отвечу.

Хочется переспросить, правда ли это – до сих пор не верится в такой щедрый шаг с его стороны – но сдерживаюсь, вспоминая, что переспрашивать запрещено, да и тратить драгоценный вопрос было бы глупо. Тайная радость, что я хотя бы что-то узнаю о нём, заставляет немного расслабиться.

Размышляю, что бы такое спросить. На сильное откровение нет ни доверия, ни сил, поэтому придётся ограничиться чем-то поверхностным. Моя фантазия, кажется, уснула.

– Сколько тебе лет? – не то чтобы это меня сильно интересовало, но надо ведь с чего-то начать.

– Тридцать восемь, – хмыкает он, и я изумлённо гляжу на Каллена. На вид ему не больше тридцати. Ни морщинки, ни складочки – он идеален…

Видя мое неверие, мужчина смеётся – почти искренне, а не злорадно.

– Второй вопрос! – командует он, и я подчиняюсь, думая над тем, что ещё хотела бы узнать. Ответ нахожу довольно скоро, вспоминая про Тони:

– Где твоя семья?

– У меня нет семьи, – в голосе ни капли сожаления. Ему не больно и не горестно, ему наплевать. Похоже, я переоценила его сочувственные возможности.

– Последний вопрос, Белла, – произносит он, и я вижу в изумрудных глазах нетерпение и новую волну желания. Я дам ему то, что он хочет, даже если этого не хочу я.

– Можно задать четыре вопроса, а не три?

Похоже, я его рассмешила и удивила. Подавляя улыбку, он все же отвечает мне утвердительно.

- Скажи…ты знаешь, куда я перечислила деньги?

- Пока нет, - задумчиво отвечает он, пожимая плечами – Если захочу, сделаю это в любой момент. Но мне удобнее не знать. Они ведь пока ещё твои.

- Но ты ведь дал их мне…Тебя не волнует, что я могла с ними сделать?

- А что ты с ними сделала? – угрожающе блеснув глазами, спрашивает он

- Я не могу сказать…

- Так к чему все это, Белла? – он злится. Я вижу это на его лице и понимаю, что поднимаю эту тему зря. Мне же лучше, что он не знает про Тони. И главное – не хочет узнавать.

- Наши с тобой отношения Белла – любовник и любовница – доносится до меня его голос – Ничего большего. Ты не смеешь лезть в мою личную жизнь, а я в твою. Поверь, нам обоим так будет лучше. Мы ведь ничем не связаны!

Рассеяно киваю и опускаю взгляд.

– Чем ты занимаешься? – мне и вправду было бы интересно узнать. Только вот скажет ли он мне?

– Это уже пятый вопрос, – поджимая губы, сообщает он, будто бы забывая про наш недавний диалог, и я вынуждена кивнуть, признавая, что мой лимит исчерпан. Тянусь к своему полотенцу, решая, что пришло время сделать то, о чём не хочется даже думать, но что так необходимо, как голос Эдварда останавливает меня.

– Теперь ты!

Непонимающе перевожу на него взгляд. Чего ещё он хочет?

– Отвечай на свои вопросы, – раздражённо объясняет он, но в его глазах помимо похоти снова интерес. – Про себя.

– Мне двадцать три, – слабо улыбаюсь, чувствуя, как снова пульсирует голова. Приходится терпеть. – Мои родители умерли, я официантка в баре «Престижная жизнь». Про деньги ответить не могу, это личное…

– Ты что-то скрываешь, Белла, – прищуриваясь, он раскусывает моё молчание по поводу Тони, и, прикусив губу, я отвожу взгляд.

– О чём ты?

– Ни о чём, – он хмыкает, протягивает ко мне руки и исследует своими пальцами мою оголённую кожу. Вздрагиваю от его холодных прикосновений, но мигом беру себя в руки, наконец, отпуская полотенце, и позволяя ему упасть к изножью дивана.

– До полудня пятнадцать минут, Белла, – произносит он, кивая на часы, пока я вынуждаю его снять рубашку. – Только от тебя зависит, успеешь ли ты, прежде чем счета аннулируются…

– Успею, – уверенно шепчу я, вжимаясь в его губы поцелуем и искренне веря, что и вправду смогу сделать то, что он просит за столь короткое время.

Впрочем, выбора у меня нет. И не было…

_ _ _

Плыву в каком-то странном озере. Вокруг тихо и спокойно. Солнце светит, и вдалеке раздаются трели птиц. Умиротворение. Не хочется прощаться со всем этим, но прекрасно понимаю, что в реальности меня ждут Тони и Эдвард. Я должна разобраться с проблемами сына, а сделать это можно только с помощью Каллена.

Лениво распахиваю веки, смотрю на изящную лепнину потолка и боковым зрением подмечаю всё вокруг. Я лежу на кровати. Странно, последнее моё воспоминание – как глаза слипаются ещё на диване, под разговор Эдварда с каким-то человеком, темой которого являлась, отмена аннулирования перечисленной мной суммы. Я оправдала его ожидания – по крайней мере, надеюсь – раз он сделал так, как я просила. Видимо, всё не так страшно.

Мне не понравилось, мне было даже слегка больно, но если это плата за жизнь Энтони, я с радостью заплачу. Хуже уже не будет – я и так продалась, дальше опускаться некуда.

Утешает лишь мысль, что я сделала это ради своего ребёнка, и это поможет ему.

В комнате тишина. Тихое и размеренное дыхание слышно на другой половине кровати рядом со мной. Перевожу глаза туда и вижу напряжённое даже во сне лицо мужчины. Невольно возникает вопрос: не виню ли себя за него, я ведь только что переспала с этим человеком – что его гложет? Смотрю ниже его обнажённой груди, на локтевые сгибы, и вижу на покрывалах уже знакомую серебристую упаковочку, снова опустошённую на несколько таблеток.

Если Каллен принимает наркотики, перепады его настроения вполне естественны. Возможно, когда-нибудь я узнаю, что служит этому причиной.

Приподнявшись на локтях, отмечаю, что головная боль унялась, да и усталость отпустила. Гляжу на часы – сейчас полпервого ночи. Я впервые за последние пару месяцев проспала столько времени – 12 часов! Это, несомненно, рекорд! Возможно, с самого рождения своего малыша я не спала столько. Долгожданная трезвость ума и лёгкость в мышцах придаёт силы, и я даже искренне улыбаюсь, радуясь тому, как мне хорошо…

Но радость мигом пропадает. Я вспоминаю Тони. Вспоминаю его бледность, приборы вокруг него, призрачные гарантии доктора Маслоу… всё это давит неподъёмным грузом и мигом рушит мою радость в руины. Я не могу быть счастлива, пока не буду убеждена в том, что с моим ангелочком всё в порядке. Больше всего на свете я желаю этого.

Интересно, я могу уйти? Или обязана дождаться утра?

Рискованно будить Эдварда – он и так сменил гнев на милость во время сегодняшнего дня – не стоит нарываться.

Пока я думаю над тем, что буду делать, не сразу замечаю изумрудный взгляд уже открытых глаз мужчины, смотрящих на меня в упор.

– Куда собралась?

– Никуда, – откидываюсь обратно на подушки, говоря это, и прикрываю глаза.

– Не расслабляйся сильно, Белла, это только начало, – лукавость его голоса заставляет меня вздрогнуть. Наверное, большое количество женщин сочли бы Каллена потрясающим любовником, но мне, откровенно, секс с ним доставляет только неприязнь. Мне это не нравится, и я едва успеваю совладать лицом, прежде чем его искривит какая-нибудь гримаса. Тем временем губы Эдварда уже блуждают по моему оголённому плечу, заставляя ёжиться от холодка, пробегающего вслед за его горячим дыханием.

– Я прощаю тебя последний раз, Белла, – произносит он, опираясь на локоть и исследуя мою грудную клетку. – Ещё одно опоздание, и я без предупреждения лишу тебя всего!

– Поняла. Больше это не повторится, – говорю с придыханием, пытаясь подыграть ему, чтобы всё это побыстрее кончилось.

– Завтра ночью ты снова приедешь сюда, – шепчет он, двигая губами по моей шее. – Где ты живёшь?

– Зачем тебе знать? – напрягаюсь, пытаясь отстраниться, но он не выпускает меня.

– Напомнить тебе правила? – нахмурившись, рычит Каллен, и я качаю головой, произнося адрес. Мужчина кивает:

– К восьми у твоего дома будет стоять машина, водитель доставит тебя сюда. Только выгляди презентабельно, иначе я за себя не ручаюсь!

– Обещаю, – снова киваю, запуская руку в его волосы, и несильно тяну их на себя. Ему нравится некоторая грубость. По-моему, он воспринимает это как страсть. Только вот наши с ним возможности отличаются. Он сильнее меня в несколько раз, и если я стараюсь не делать ему больно – не хочу знакомиться с его гневом снова, то он об этом не заботится вовсе. Не удивлюсь, если завтра на мне обнаружатся синяки.

Я вообще не уверена, что в силах вести такую активную половую жизнь.

Каллен впивается в меня поцелуем, наваливаясь большей частью своего веса. Даже не пытаюсь оттолкнуть его, мужественно терплю.

Стараюсь по мере возможности откликаться на его прикосновения, но в то же время думаю о своём сыне. Думаю о том, что иду на это только ради него.

Невольно вспоминаются моменты из прошлого: во время занятий любовью с отцом Тони мне было хорошо, мне было приятно, и мне не было ни капли больно. Всё проходило практически идеально, а теперь…

Чувствую себя так же, как султанские наложницы в Скандинавских странах: не имею право сказать «нет», лишь наделена способностью терпения и обязана удовлетворять прихоти своего повелителя. Мой повелитель – Эдвард Каллен, теперь уже точно…

Я вспыльчивая, но я знаю свои приоритеты и возможности. Пять недель. Я должна быть здесь, как минимум пять недель, чтобы отработать ту сумму. Сегодня всё едва не рухнуло, и мне несказанно повезло, что Эдвард изменил своё решение по поводу счетов.

Главное, что сейчас всё в порядке. Я перетерплю, перебьюсь и переживу. Только бы был жив мой малыш…

И всё же хочется сопереживания, хочется сочувствия, хочется помощи…Ну не Каллену же рассказывать об этом!

Опускаю руку на кровать с затылка мужчины и чувствую под кожей что-то острое. Стреляю туда взглядом, замечая серебристую упаковку. В голове зреет вопрос, способный на пару секунд оттянуть кульминацию нашего «времяпровождения».

– Эдвард, можно кое-что спросить? – спрашиваю так, чтобы показать, что считаю его главным, признаю его непобедимость. Сложно её не признавать – не думаю, что кто-то ещё остался жив, после того, как сделал это. Опять же, вспоминается спутница Каллена из ресторана, которая была пристрелена в этом доме, и скорее всего, спала с ним, как и я, на этой кровати. Не постигнет ли та же участь меня? Вдруг меня тоже пристрелят? Он пристрелит. Пристрелит собственной, не дрогнувшей рукой?

– Какие ещё вопросы? – раздражённо и нетерпеливо спрашивает он, сильнее сжимая мои руки и тело в своих руках.

– Ты увлекаешься наркотой? – поднимаю пальцами упаковку с таблетками и слышу смешок мужчины.

– Тебя это волновать не должно, – шепчет он. – Ты здесь не для того, чтобы продвигать благотворительную акцию за здоровый образ жизни. Моя личная жизнь тебя не касается. И эти вопросы тоже. – Ударение на словах «моя» и «не касается» слышу вполне отчетливо и прикусываю губу почти до крови.

– Прости… – извиняюсь, но всё же не отвожу взгляд от пачки… –Эм-м, можно я попробую?

– Что? – от неожиданности он даже отрывается от меня, не веря, смотрит в глаза. Я тоже себе не верю. Понять не могу, зачем это сказала, наверное, просто из интереса.– Нет, – отрезает он, и вырывает упаковку у меня из рук, отшвыривая подальше. – Тебе это ни к чему, лучше делай то, что умеешь!

Рассеянно киваю, снова ощущая его губы на своей шее и груди, и ответно пытаюсь целовать его. Снова чувствую грубость, исходящую от него, и пытаюсь с ней смириться…

Интересно, у меня это когда-нибудь получится?

Что я буду делать дальше? И есть ли у меня выбор моего будущего? Кто творит свои судьбы: мы сами или череда событий?

Кто творит Мою судьбу?

Я?

Или Эдвард Каллен?